Глава 7. Логово змея
Мне непременно хочется достичь логова змея до заката, но усталое солнце уже роняет прощальные оранжевые блики на унылые камни, скрываясь от надоевшего мира за линией горизонта в пурпурной дымке облачных гор.
Дорога из беспорядочно разбросанных камней, измельчённых и постепенно переходящих в мелкий песок, ведёт к горному ущелью между двух скал. В коридор из высоких серых колонн со сглаженными асимметричными формами почти не проникает свет. Понимая, что мы у цели, я крепче сжимаю в руке копьё, предусмотрительно оглядываясь по сторонам. Я прошу Аурелие держаться позади меня.
— Надо подождать, — говорю. — В расщелине темно, да и солнце уже садится. Наступает время его охоты, скоро он сам должен выйти.
— А я страсть как хочу посмотреть, что там, хотя бы одним глазком, — говорит Аурелие, стремительно отталкивая меня и направляясь к каньону.
Хватаю её за руку и не отпускаю.
— Почему ты так безрассудна? Отойди! Так и быть, я пойду первым, осмотрюсь, и, если опасности нет, ты сможешь пойти следом за мной и удовлетворить своё любопытство.
Аурелие с видимой неохотой уступает. А мне ничего не остаётся, как только перешагнуть порог сумрачного ущелья с занесённым для удара копьём.
Едва я пересекаю невидимые межскальные двери, сердцем внезапно овладевает неописуемый страх: чудится, что где-то здесь незримая, но вполне реальная опасность подстерегает меня.
Глаза почти ничего не различают во тьме, и я уже решаю повернуть назад, как вдруг где-то в верхнем ярусе скальных ниш слышится шорох. Я поднимаю голову, и тотчас что-то громадное летит на меня сверху, сваливая с ног; копьё выпадает из рук, ударяясь о камни, где и лежит бесполезным куском металла. Тянусь к нему, но нечто склизкое и холодное с невероятной силой сдавливает мне шею. Я тщетно пытаюсь разжать руками тиски, крикнуть Аурелие, чтобы немедленно уходила, но ледяные оковы смыкаются у горла, их давление возрастает, и ни говорить, ни дышать я не в силах.
Собравшись с духом, поднимаюсь на колени, страшная ноша перевешивает, отклоняясь к скале, и что есть сил ударяется о неё, на мгновение ослабив хватку. Воспользовавшись короткой передышкой, жадно глотаю воздух.
— Беги, Аурелие! — кричу я, одновременно стараясь подвинуть ногой лежащее на земле копьё, которое вдруг оказывается совсем близко.
Глаза привыкают к темноте, и облик моего соперника становится различим. Это змея или, скорее, действительно змей, тот самый, что отравлял Древо и которого я прогнал. Но только он как будто вырос и выглядит втрое больше. Подвигаю копьё ближе, а змей всё сильнее сдавливает мою шею. Ещё чуть-чуть, и я умру от удушья.
И вдруг, словно воплощение ночного кошмара, перед моим лицом возникает гигантская пасть с вываливающимся раздвоённым языком. В этот момент змей перестаёт душить, но происходит нечто похуже: его язык медленно и неумолимо тянется к моему рту, проникает сквозь зубы; всё существо моё бьётся в агонии боли и отвращения, когда я ощущаю острое жжение от его шершавого языка на моей гортани.
Смиряюсь с близостью смерти, даже желаю её, но она не приходит. Вместо этого притупляется боль, горло немеет, а тело охватывает дурманящая слабость.
Змей, оторвавшись от моего горла, шарфом виснет у меня на шее, замирая в спокойствии и умиротворении. И я, обессиленный, униженный и опустошённый, сквозь отяжелевшие веки гляжу в проход между скалами, где в ореоле закатного блеска лёгкими шагами во мрак ущелья ступает Аурелие.
«Неужели мой крик так и не был ею услышан? — с горькой досадой думаю я. — Или она настолько безрассудна, что вернулась по своей воле?..»
Бесстрашная девушка подходит ближе, исчезающий за горизонтом свет мерцающими звёздами танцует на её плечах… Низким, чарующим голосом Аурелие произносит:
— Я выполнила свою часть уговора, Ботис! Теперь твоя очередь исполнить обещанное.
Не веря своим ушам, не желая принимать открывшуюся мне правду, сотканную из паутины предательства Аурелие вкупе с моей собственной глупостью и доверчивостью, я впитываю каждое сказанное этими странными сообщниками слово в бесплодной надежде отыскать опровержение столь жестокой реальности или, в конце концов, оправдание поступку Аурелие. Теперь мне понятно, почему она называла его змеем, а не змеёй, — как иначе, раз они уже успели познакомиться!
Змей сползает с моей шеи, поворачивая голову к своей гостье, и из его пасти вылетают слова — человеческие слова, тягучие, медленные, но вполне отчётливые:
— Да, фея, благодарю тебя за то, что привела Художника. И я сдержу слово: то, что тебе нужно, находится у меня в сундуке. Но сначала я должен увидеть, на что он способен.
Змей поворачивает голову в мою сторону.
— Я обещала только привести его, — говорит Аурелие. — Остальное меня не касается. Не видать тебе больше Древа познания, если сейчас же не отдашь элементал.
— Ха-ха-ха! — змей надрывно смеётся в ответ. — «Хочу узнать все тайны мира!» Так ты говорила? Представь себе, я их узнал благодаря полученному из Древа элементалу, и, поверь, тебе не понравится то, что ты узнаешь. А мне Древо больше без надобности. Знания не принесли счастья, скорее наоборот. Но счастье принесёт Художник: он поможет мне вернуться домой, по крайней мере в то место, которое я хотел бы назвать домом.
— Ботис, ты демон. Домой — это куда? К пеклу, котлам?
— Напрасно ты иронизируешь, сестрёнка, — я по праву могу теперь тебя так называть…
— Да, я согласилась предать и из-за тебя утратила свою природу, — с металлом в голосе произносит Аурелие, — но это не отменяет нашей с тобой договорённости.
— Верно, не отменяет, — змей протяжно шипит. — Но за обсуждением наших дел мы совсем забыли о Художнике. Он, бедняга, я погляжу, заскучал. Пора ему продемонстрировать своё мастерство!
Я оглушён и сломлен, а самое скверное — разочарован собой. Идиотизм положения жертвы, тупой, безвольной овцы, обманом приманенной на заклание эфемерным божествам, буквально выбил почву у меня из-под ног даже скорее, нежели удушье и ядовитый поцелуй змея. Мне нечего сказать и незачем жить.
Но другая часть меня, наверное, та, что создавала живые цветки, та, что видит свет и всегда открыта для него, не позволяет сдаться. Внезапным вихрем нахлынувший из неведомой пустоты прилив сил очищает разум, словно жилище от грязи, избавляя от стыдливой и жалкой скорби, и я отчётливо понимаю, что способен всё изменить, пускай даже мой цветок закроется раньше предначертанного часа.
Впервые после нападения змея я решаюсь заговорить. Но на усилие связок исторгнуть звук (или, на худой конец, хрип или стон) отвечает тягостное безмолвие. Я шевелю губами впустую, голосовые связки парализованы.
Змей замечает мои потуги.
— Не мучайся понапрасну! — говорит он. — Это я отнял у тебя голос, теперь он мой. Иначе я не смог бы вот так запросто с тобой болтать. Погоди минутку, и я всё тебе разъясню. Ты, вероятно, хочешь знать, как мы сговорились с сестричкой. Очень просто. Я и не думал отравлять Древо, я поглощал элементал знания. Я всего-навсего хотел понять замысел Создателя, а поняв, осмыслить своё место в этом замысле. Мы, демоны, созданы огнём, огонь горит внутри нас. Благодаря демонической сути я способен без вреда для себя поглощать элементал, тогда как таким, как ты или она, он мигом сожжёт внутренности.
Как ни странно, но потеря голоса не уничтожает меня, а скорее наоборот, заставляет собраться, сосредоточить то немногое, что осталось во мне, для единой цели — убить змея. Не за этим ли я сюда пришёл? Это поможет собрать осколки, на которые распалась моя душа, пока я, ведомый Аурелие, медленно и методично рассыпáлся на части.
Но для начала неплохо бы узнать, что змею от меня нужно. А змей продолжает монолог, и я внимаю ему.
— Моя магия способна остудить элементал, что я и предложил сестричке, явившись ей во сне той самой ночью, когда ты так смело прогнал меня… Что, впрочем, было несложно, ведь я был мал и уязвим. В обмен она привела тебя, за что я говорю ей спасибо.
Демон по имени Ботис смотрит на Аурелие, которая сверлит его взглядом покрасневших от напряжения глаз, нервно кусая губы.
— Так выполни своё обещание! — в нетерпении восклицает она. — Скажи, чего ты хочешь от него, и поскорее покончим с этим!
Аурелие поворачивается ко мне, встречая мой прямой укоряющий взгляд, и я с удовлетворением замечаю, что она выдерживает его с трудом.
Ботис, будто её и нет, продолжает, обращаясь ко мне:
— Видишь, у скалы позади тебя стоит сундук? Это своего рода клад — хранилище магических артефактов, которые я насобирал за свою долгую жизнь. Среди них множество никчёмных вещей, но иногда попадались и редкостные ценности. Такие, как элементал знания, с помощью которого мне, отверженному демону, стали доступны тайны мироздания… Что, однако, меня вовсе не порадовало, зато я понял, к чему стоит стремиться. Как бы странно это ни звучало, но больше всего на свете я хочу обрести дом, семью, жить среди себе подобных, день за днём передавая накопленный прожитыми столетиями опыт.
От удивления Аурелие бешено хохочет, нервно вздрагивая всем телом:
— Не верю своим ушам! Змей, демон и семья — парадоксально и противоестественно, да к тому же банально глупо!
Ботис молчит, лишь его размеренное тяжёлое дыхание время от времени прерывает наступившую тишину. И в этой тишине Аурелие неуловимой тенью проходит позади меня, приближаясь к сундуку:
— Я сама отопру его, если позволишь.
— Как многое тебе ещё неведомо, сестричка… — отвечает собственным мыслям Ботис. — Открывай!
Аурелие стоит напротив меня по другую сторону резного сундука, инкрустированного пятиугольной пентаграммой в ореоле драгоценных камней. Она открывает сундук, нечаянно задевая меня крышкой, что даёт мне повод переместиться, встав вплотную к ней, столь близко, что можно почувствовать холод, исходящий от её рук. Порывистым движением я с силой сжимаю её кисть и, не давая опомниться, сдёргиваю с запястья марлевую повязку.
Змей с сатанинской мощью тут же придавливает меня к земле, но я успеваю разглядеть: на месте родового знака и придуманного укуса нестираемым клеймом алеет красный череп с кровоточащими глазницами — символ демонической природы и вселенского зла.
Аурелие возвышается надо мной, глаза пылают злобой, и тем страннее звучит её речь:
— Не смей его трогать, демон!.. Прости меня, Камаэль, — говорит она, обращаясь уже ко мне. — Моя природа изменилась, когда я пошла на сделку с демоном, что не замедлило отразиться на предательском цветке, начертанном твоей рукой, — вот что ты увидел на портрете.
Я вспоминаю о портрете, рыская глазами во тьме расщелины. Тубус виднеется за грудой серых булыжников недалеко от входа в каньон, значит, портрет цел и невредим. Не знаю почему, но эта мысль греет и утешает.
Поднеся руку на уровень глаз, Аурелие долго разглядывает демонический знак.
— Камаэль, прости, но я не могла иначе. Я не в силах больше плыть по течению, бездумно следуя предназначению, не оглядываясь на другие возможности, которые предоставляет жизнь, впустую растрачивая себя для незнакомого мира, в угоду неизвестно кем истолкованной воли забывших о нас богов. Познание всех тайн мира откроет запертые двери и вручит ключ к иному предназначению, которое я выберу сама.
Её неожиданное «прости» трогает моё сердце, раня сильнее, чем ожидаемое проявление равнодушия. Усилием воли я подавляю столь некстати возникшее волнение.
Змей отпускает меня, давая подняться на ноги.
