Трудная наука любви

Юрий и Аркадий Видинеевы

Пусть люди спорят между собою: есть любовь или нет?Пусть учёные пишут трактаты о том, что такое любовь, и доискиваются до её физиологической подоплёки, а поэты воспевают её красоту!Всё это не имеет той ценности, которая даруется любовью.

Большое личное счастье

Оно пришло вместе с первой любовью. Оно было светлым, как ясный день, сладким, как поцелуй, переносящий охваченные страстью тела в генитальный контакт, бездонным, как звёздное небо.

Оно началось с того, что новенькая девочка в первый же день своего прибытия растревожила душу Игоря глубоким взглядом, в котором читалось что-то очень хорошее.

Точно такой же её взгляд Игорь почувствовал на себе и на следующий день. Когда их взгляды встретились, девочка сама подошла к нему:

— Я знаю, что тебя зовут Игорь. А я — Вера.

— Мы были раньше знакомы?

— Нет. Твоё имя мне подсказала девочка из нашего класса. Но посмотри на эту фотографию, — девочка передала Игорю фотографию, которую вероятно заранее взяла с собою на эту встречу. На фотографии Игорь увидел себя.

— Откуда у тебя эта фотография? У меня такой нет, и я не помню, чтобы кто-то меня фотографировал с моего согласия.

— На этой фотографии не ты, а мой отчим в юности. Вы с ним в том его возрасте похожи, как две капли воды.

*

Каждое пробуждение ото сна подобно вхождению в новую неведомую реальность.

Каждое пробуждение в колонии строгого режима подобно попаданию в трясину зловонного и коварного болота.

Прошедшей ночью Игорю приснился зловещий и отвратительный сон. Ему снилась промзона, его электрофуганок и «серый кардинал» их города со своей последней любовницей. Всё это выглядело ненатурально, загадочно и таило в себе неотвратимо надвигающуюся угрозу.

— Это ведь ты убил этого уважаемого господина и эту молодую очаровательную даму, — полувопросительно-полуиздевательски проговорил возникший вдруг неизвестно из какой преисподней прокурор Копейкин.

— Нет! Нет!! Нет!!! — надрывно закричал Игорь.

— Однако, все доказательства изобличают тебя. И мотив у тебя был. Это ревность. Дама отвергла твои ухаживания, и ты решил наказать за это её, а заодно и её счастливого избранника. Поэтому сейчас я заправлю тебя в этот электрофуганок и начну снимать с тебя стружку до тех пор, пока не вычищу тебя от твоих преступных пороков. Выйдешь из-под электрофуганка с чистой душой.

Тело Игоря превратилось в обычную деревянную заготовку, прокурор закрепил его в станок, включил электромотор и… Игорь проснулся от душераздирающего крика ночного дневального:

«Отряд, подъём!!!».

За этой «уставной» командой последовала отборная матерщина вначале от дневального, а затем ему в ответ от сидельцев.

Очередной постылый день покатился по накатанной колее — по колее, продавленной большегрузной машиной уголовно-исправительной системы через живую душу, раскисшую от унылых дождей под названием «режимные правила» (подъём, утренний туалет, заправка кроватей, физзарядка, безвкусный завтрак, развод на работу, перекличка по карточкам, переход в промзону…).

Работа в столярной мастерской создаёт естественную (производственную) отгороженность личного пространства от токсичного коммуникационного воздействия извне.

Фуговальный станок.

Заготовка.

Ритмичность трудового цикла.

Заготовка перерабатывается в деталь, заменяется на следующую заготовку и так далее, до перерыва на обед. После обеда — повторение всё того же производственного цикла: заготовка — деталь — заготовка…

Монотонность труда располагает к воспоминаниям.

Милая девочка Вера…

Первая и единственная любовь…

— Откуда у тебя эта фотография? — в который раз вспоминает Игорь своё удивление. — У меня такой нет, и я не помню, чтобы кто-то меня фотографировал с моего согласия.

— На этой фотографии не ты, а мой отчим в юности. Вы с ним в том его возрасте похожи, как две капли воды. Он очень меня любил. Отца своего я не знала, а отчим был для меня вначале моим тренером по айкидо. Он для всех для нас был, как родной отец, мы его обожали. Через меня он познакомился с моей матерью. Моя любовь к тренеру передалась и ей. Его невозможно было не полюбить. Такой он был человек.

— Был?

— Был. Однажды моя мать долго не возвращалась с работы. Отчим забеспокоился и пошёл её встречать. Остальное я узнала из материалов уголовного дела. Отчим вёл себя, как настоящий герой, но бандиты были вооружены пистолетами и их было много. Они убили вначале мать, а затем и отчима. Бабушка со стороны матери взяла меня к себе. Так мы с нею с того времени вдвоём и живём в мире и согласии. Она у меня хорошая.

Вера понимала, что Игорь не совершал преступления, в котором его обвинили.

Это понимали все, кто знал Игоря.

Доказательства?

Следователь дважды прекращал дело в отношении Игоря за недоказанностью. Но прокурор Копейкин оба раза возвращал дело на дополнительное расследование.

Дело передали другому следователю. Тот оказался сговорчивее, согласился с мнением прокурора и дело было доведено до суда. Тогда Игорь и узнал, что суды общей юрисдикции оправдательных приговоров почти никогда не выносят.

Милая девочка Вера.

Она полюбила Игоря, увидев в нём копию отчима. Умный человек посмеялся бы над такой «избирательностью» любви, основанной только на внешнем сходстве, ведь даже родные братья-близнецы могут оказаться полной противоположностью друг другу, но Вера в Игоре не ошиблась. При массе минталитетных различий в Игоре присутствовала такая же чистота души, как и в её отчиме. Её любовь нашла такой же горячий отклик у Игоря. Это стало их общим счастьем.

«Доказательства».

Из тех «доказательств» ничего устойчивого не выстраивалось. Но прокурор потребовал выстроить.

— Штроили мы, штроили, и, наконец, поштроили, — сказал Чебурашка в каком-то мультике.

–…суд приговорил, — провозгласил председательствующий.

–…сейчас я заправлю тебя в этот электрофуганок и начну снимать с тебя стружку до тех пор, пока не вычищу тебя от твоих преступных пороков. Выйдешь из-под электрофуганка с чистой душой, — проговорил Игорю в его зловещем и отвратительном сне возникший вдруг неизвестно из какой преисподней прокурор Копейкин.

…И покатилась жизнь Игоря по колее, продавленной большегрузной машиной уголовно-исправительной системы через его живую душу, раскисшую от унылых дождей под названием «режимные правила».

Как всё это до дикости тупо! До безумия несправедливо!…И непробиваемо…

Вера обещает, что будет ждать. Пишет письма. Приезжает на свидания.

Защитник пробил все судебные инстанции.…Везде глухо…

И где-то в прошлом осталось «большое личное счастье».