Обратно в настоящее

Юрий Юрьевич Жуков

Год назад я набрел на сайт, где муссировались идеи о «кукловодах» и «золотом веке человечества». Владелец сайта предлагал пишущим людям за деньги создать художественное изложение его проекта. Сам он рисовал мир социальных утопий. Я не стал описывать его взгляды и написал свой рассказ. Отбросил политику в вопросах о скрытых двигателях истории, придумал другие события. Сюжет из политики перешел в фантастику. Владелец сайта полностью признает мои права на авторство рассказа.

3

Дома доктор Жерар пожаловался жене на плохое самочувствие.

— Луиза, я завтра никуда не пойду! — заявил он.

— А мама, Морис? Ты забыл, что у моей мамы завтра день рождения и мы не можем ее огорчить своим отсутствием.

— Ах, да.

— Сейчас я подыщу для тебя нужные лекарства, ты выспишься, как следует выспишься, мы погуляем и потом…

— Нет, гулять я не смогу. Мне надо лежать. Поедем, давай, если только к ужину.

Жерар не хотел есть, в желудке у него ощущался некий спазм, но он не понимал, что происходит. Он лег. В голове крутились три слова: «секрет», «изъять» и «Вернье». Надо было что-то вспомнить, но что?… «Может быть у меня психическое расстройство, а Луиза меня тащит к мадам Эдит», — думал он. — «К тому же надо что-то придумывать с этими проклятыми газетами. Неприятная история, что-то полуреальное. А где найти хоть пару из утраченных экземпляров, чтобы иметь какой-то материал для догадок? В архивах Национальной библиотеки? В музее печати?»

Жерар поймал неожиданную мысль, от которой даже голова сама приподнялась над подушкой: «Мадам Эдит, маман, как я сразу не подумал! Ведь у нее весь дом завален хламом, среди которого множество старых и даже очень старых журналов и газет… Хотя, может, этих там и нет. Но надо будет просить ее вспомнить как следует. Надо поехать пораньше».

Утром письма с фотографиями газеты в электронной почте еще не было. Жерар и не спешил. Он надеялся обнаружить целую стопку газет.

Надежды доктора Жерара не оправдались. Мадам Эдит была на удивление четкой старушкой и хорошо помнила где у нее что лежит. Самые старые газеты относились к 1972 году. С расстройства Жерар даже выпил коньяка, но это не помогло.

— Мама, — обратилась к мадам Эдит Луиза. — Морис очень нервничает из-за своей работы. Он искал какие-то документы в архиве, а они оказались пропавшими.

Мадам Эдит сочувственно посмотрела на Мориса.

— Не документы, а просто газеты, мадам Эдит. Ничего выдающегося, но их сложно где-то найти. Если, вообще, возможно… Маман, а Вы слышали что-нибудь о попытке строить глубокое метро в 46-м или 47-м годах?

— Мне тогда было 12 лет и такие новости не могли интересовать меня. С чем это еще могло быть связано, Морис?

— Ни с чем, маман. Это было где-то в южной части 14-го арондисмена, то есть на окраине города.

— Тогда много где копали, строили что-то. Я помню, что в 14-м арондисмене взорвались какие-то снаряды или бомбы, оттого, что на них наткнулась земляная техника. Кажется на улице Шатильон… Вишисты хоть и дружили с Гитлером, но бомбы в Париже были. Саперы даже работали. А в тот раз взорвались очень большие заряды. Грохот было слышно на огромное расстояние. Я очень испугалась, потому что подумала, что снова началась война. Потом отец взял меня с собой — посмотреть что там случилось, но ямы от взрывов огородили забором, видимо еще искали снаряды. Даже американцы помогали…

У Жерара что-то булькнуло в животе.

— А что там стало потом?

— Все закопали, заровняли и построили рынок. Хороший крытый рынок. Мама возила меня туда покупать туфли и шляпки… Потом рынок сгорел. Это было уже почти при восшествии де Голля. Говорили, что алжирские террористы там что-то взорвали. Пожар был сильный и сгорели даже 3 или 4 дома вокруг.

— А потом, потом, маман?

— Морис, не торопите меня. Рынка больше не было, а на этом месте стали строить спортивный комплекс. Строили очень долго, у них что-то не получалось, а когда достроили, то там все время что-то рушилось — то крыша, то стена…

— А сейчас там что, маман?

— Выпей еще коньяка, Морис, и не торопи меня. Слушай: комплекс разобрали в 70-е годы, что-то еще долго пытались там делать и, наконец, позже разбили там прекрасный сквер, который там и поныне.

— Бр-р… простите, маман! Если Вы говорите о «Рю де Шатийон», то это же совсем новый парк.

— Нет, Морис, не «Рю де Шатийон». В нем я, кстати, еще вообще ни разу не была.

— Тогда я не могу понять: где на улице Шатильон еще может быть парк?

Старушка задумалась.

— Ну, не парк. Сквер. Мне тебе трудно сейчас объяснить, Морис. По-моему, это где-то близко от метро Алезия.

По глазам мадам Эдит было видно, что память не выдает четкую информацию. Морис уловил это и задал другой вопрос.

— А-а… маман, а если Вы еще напряжете память и попробуете вспомнить — что же все-таки на этом месте делала земляная техника после войны?

— Ты опять спрашиваешь об этом метро. Я уже отвечала тебе. Хотя, может быть, ты и прав. Да, по-моему, там метро как раз и строили…

Разговор перешел в другое русло и женщины обсуждали подругу Эдит, мадам Жане Сосерен, которая высказывала большое желание поучаствовать в телепередачах Луизы, посвященных проблемам женской внешности.

— Теперь я смогу ответить не раньше понедельника, — резюмировала Луиза. — Информация мадам Сосерен интересна, но я должна обсудить план студии с коллегами.

Жерар выпил больше, чем следовало и на обратный путь пришлось арендовать водителя. Морис был вдохновлен добытыми сведениями и, хотя мадам Эдит могла что-нибудь забыть или перепутать, он твердо решил обследовать район парка.

— Луиза, Морис! — обратилась Эдит уже на выходе. — Вы не можете проехать мимо кладбища? Луиза, Жане недавно была там и сказала, что служитель, месье Поклеон, почистил могилу твоего отца. Надо ему заплатить. Я сейчас дам 30 евро.

— Не надо, мадам! Мы заплатим сами, — остановил ее Жерар.

— Месье Поклеон, Луиза, такой старенький, с бородкой.

— Хорошо, мама.

Кладбище было километрах в 3-х от дома мадам Эдит. Пока Луиза искала месье Поклеона, Жерар вышел из машины проветриться. Думая об «экспедиции» по исследованию сквера, он автоматически уставился на могильные плиты с табличками. «Вернье», — прозвучало опять в голове и вдруг что-то «поплыло». Заноза из механизма памяти полезла вверх и Жерар четко, как сейчас, вспомнил короткий эпизод из далекого детства. 1970-й год, ему было тогда 7 лет. Он с дедом на кладбище. Почему?… А-а, тогда же умер де Голль, а дед Мориса, Жан-Антуан Жерар всегда был сторонником покойного президента. Но он, Морис, ребенок, не мог присутствовать на пышных проводах крупного политического деятеля. Нет… да, да! На могильной плите была фамилия Вернье!… А вместе с дедом был еще один человек… Да, и это был Морис Дидак, друг деда, активный член партии голлистов. Жерар сел в машину и закрыл глаза. За первой, немой сценой всплыла вторая: он, дед и Дидак в бистро. Дед купил внуку пирожное и какао, а сам с Дидаком что-то пьет.

— Жан, смерть от рака не наступает так быстро! — говорит Дидак.

Дед что-то отвечал

— У него была секретная информация! Понимаешь? Секрет! — продолжал его друг.

Дед опять что-то ответил и там звучало слово архив.

— Целый архив бумаг не мог просто потеряться! Пойми, его изъяли! — закончил Дидак и заглотил рюмку коньяка.

Заноза вышла из памяти. Жерар был изможден.

— Мы прошли вместе до могилы и знаешь — он действительно все хорошо почистил, — сказала Луиза садясь в машину. — А, ты спишь.