Последний поход «Новика»

Юрий Шестёра, 2015

14 сентября 1902 года новейший бронепалубный крейсер II класса «Новик» вышел из Кронштадта в поход на Дальний Восток. К этому времени отношения между Российской империей и Японией сильно обострились и требовалось в кратчайшие сроки обновить и усилить русскую тихоокеанскую эскадру. С первого же дня Русско-японской войны «Новик» принял активное участие в боевых действиях. За бой 27 января 1904 года под Порт-Артуром командира крейсера Н. О. Эссена наградили Золотой саблей с надписью «За храбрость», а двенадцать членов экипажа «Новика» получили Георгиевские кресты. 20 августа 1904 года крейсер был вынужден принять бой с японскими крейсерами «Цусима» и «Читосе». В ходе боя получил три попадания ниже и два выше ватерлинии. Чуть позже командир, ознакомившись с данными радиоперехвата о приближении японских кораблей, приказал затопить крейсер. И в 23 часа 30 минут у Корсаковского поста острова Сахалин крейсер лёг на грунт…

Глава I

Кругосветное плавание

Петр Михайлович вернулся со службы домой. Как всегда, его встретила жена Александра Васильевна. Приняв у него фуражку, она взволнованно сообщила, что во второй половине дня неожиданно пришел домой сын Андрей.

— Ведь сегодня не воскресенье, когда воспитанников Морского корпуса отпускают в увольнение, — пояснила она, тревожно глядя на супруга.

— Ну и что же стряслось? — спросил Петр Михайлович, которому передалось ее волнение.

— Да понимаешь, Петруша, он ничего толком не сказал, видимо, дожидаясь твоего возвращения. А затем ушел в свою комнату, куда тут же шмыгнул и Степа.

— Разберемся, Саша, — поспешил он успокоить супругу.

Из своей комнаты вышел с нетерпением ожидавший прихода отца Андрей. Степан завороженно смотрел на старшего брата, одетого во флотскую форму, пошитую с иголочки.

— Здравия желаю, ваше превосходительство! — приветствовал отца Андрей.

— Здравия желаю, гардемарин! — в тон ему ответил Петр Михайлович, вглядываясь в лицо сына и пытаясь по его выражению определить причину его прихода домой в неурочное время.

Они обнялись.

— Ну и вымахал же ты, однако, Андрюша! — непроизвольно воскликнул Петр Михайлович, отстранив сына и оглядев его с ног до головы, как будто увидел впервые после долгой разлуки.

— Как говорит мама, яблоко от яблони далеко не падает! — улыбнулся тот.

Александра Васильевна при этих словах сына счастливо улыбнулась, с любовью глядя на дорогих для нее мужчин.

— Есть мужской разговор, папа, — сообщил Андрей уже серьезным тоном, подчеркивая тем самым конфиденциальность предстоящего разговора, исключающего присутствие матери и уж тем более Степы.

— Тогда проходи в кабинет, — Петр Михайлович слегка подтолкнул сына и многозначительно посмотрел на супругу, которая женским чутьем почувствовала важность той новости, с которой Андрюша хотел поделиться с отцом. — А ты, Александра Васильевна, распорядись насчет ужина.

— Конечно, Петр Михайлович! — ответила она взволнованным голосом.

Не успели они сесть в кресла, как Андрей с сияющими от счастья глазами на одном дыхании выпалил:

— Сегодня, после возвращения учебного судна из практического плавания, меня вызвал к себе директор Морского корпуса и сообщил, что я направляюсь в распоряжение капитана первого ранга Макарова, командира корвета «Витязь», для участия в кругосветном плавании!

— Поздравляю тебя, Андрюша! Это очень хорошая новость! — поздравил сына Петр Михайлович, стараясь не выдать своей осведомленности об этом. — Потому-то тебя и отпустили домой в неурочный час?

— Конечно, папа! И не только предупредить вас с мамой об этом, но и собрать необходимые вещи. Ведь я должен буду уже завтра убыть на «Витязь», который стоит на Кронштадтском рейде.

— Для этого времени будет вполне достаточно, — прикинул тот. — Кстати, ты уволен из корпуса с ночевкой?

— Так точно! До десяти ноль-ноль утра завтрашнего дня.

— Вот и хорошо!

— Представь себе, папа, — возбужденно продолжил Андрей, — мало того, что я иду в кругосветное плавание, так на «Витязь» вместе со мной назначен и Алексей Черняховский!

«Ай да Степан Осипович! Пробил-таки вторую должность гардемарина!» — обрадовался Петр Михайлович.

— Это очень здорово, Андрюша! — порадовался он за сына. — Теперь будет с кем поделиться впечатлениями от всего увиденного в дальнем походе. А впечатлений будет более чем предостаточно — это я тебе, сынок, гарантирую.

Глаза гардемарина засветились восторгом.

— Когда «Витязь» покидает Кронштадт?

— Директор корпуса не назвал точную дату, но, как я понял, скоро. А это, папа, — с затаенной надеждой спросил гардемарин, — не тот ли Макаров, который несколько раз бывал в нашем доме перед Русско-турецкой войной, а затем стал командиром «Великого князя Константина», о славных делах которого ты мне много раз рассказывал?

— Тот самый, Андрюша, тот самый, — доверительно улыбнулся Петр Михайлович.

— Вот здорово! И здесь повезло!

— Когда прибудешь на «Витязь», при случае не забудь передать ему привет от меня.

— Обязательно, папа!

Петр Михайлович встал.

— Пора, Андрюша, сообщить и маме о таком событии в твоей жизни. А то она волнуется от неизвестности, пока мы здесь беседуем с тобой.

Андрей вскочил со своего места, когда отец поднялся из кресла, заспешил:

— Конечно, конечно, папа! Как ты думаешь, она не очень расстроится, узнав об этом?

— Такова уж, Андрюша, доля жен и матерей моряков — провожать своих мужчин в дальний поход. Ты только неправильно высказался — не расстроится, а разволнуется. Так будет правильнее определить состояние трепетной женской души, сынок.

Когда они вышли из кабинета, у Александры Васильевны отлегло от сердца — взволнованны, но улыбаются.

— Ну что ж, Александра Васильевна, собирай сына в кругосветное плавание! — с подъемом сообщил Петр Михайлович.

Александра Васильевна ахнула, прижав руки к груди, а Степан запрыгал от радости, с завистью и обожанием глядя на брата.

— И надолго, Андрюша? — только и смогла спросить она, потрясенная услышанной из уст супруга новостью.

Тот вопросительно посмотрел на отца.

— Года на три, не менее, — ответил за сына Петр Михайлович.

— О Господи! — чуть ли не простонала Александра Васильевна.

Младший сын напряженно взглянул на отца.

— Ну что же, Степан, ты тоже можешь поступить в Морской корпус. А там — посмотрим… — заметил Петр Михайлович, перехватив взгляд сына. — Или у тебя есть другое предложение?

— Никак нет, ваше превосходительство! — опять восторженно воскликнул Степан с радостными глазами. — Ведь я сын флотского офицера, а теперь уже и контр-адмирала! Как я понимаю, теперь главное — успешно сдать вступительные экзамены в Морской корпус.

— Правильно понимаешь, Степа, — отметил Петр Михайлович. — При этом надо иметь в виду, что вышло положение, согласно которому преимущество замещения казенных вакансий при поступлении в Морской корпус предоставляется детям военных чинов морского ведомства.

— Вот здорово! — восторженно воскликнул Степан. — Теперь-то уж точно буду принят в Морской корпус!

— А как твои пробелы в знаниях по арифметике? — усмехнулся отец.

Александра Васильевна тревожно глянула на сына.

А он преданно посмотрел на отца:

— Я уже ликвидировал их, папа, как и обещал тебе!

— Ну, ну… — покачал отец головой, видимо, до конца в этом не уверенный. — И готов доказать мне это?

— Да хоть сейчас, папа! — с готовностью ответил Степан.

Тот же только улыбнулся горячности сына.

— А зачем, по-твоему, это сделано, Петр Михайлович? — озадаченно спросила Александра Васильевна. — Я имею в виду изменения в правилах приема в Морской корпус, — пояснила она.

— Для закрепления флотских династий. Ведь давно известно, что именно в этих родовых династиях создаются устойчивые традиции безупречного служения Отечеству, которые затем передаются из поколения в поколение. Одним словом, флотские династии, если так можно выразиться, — золотой фонд русского флота!

Андрей и Степан многозначительно, с гордостью за отца и его предков, переглянулись.

— Прошу представителей флотской династии рода Шуваловых проследовать к столу! — торжественно провозгласила Александра Васильевна, с любовью и преданностью глядя на мужчин своей дружной семьи. — Я ведь тоже происхожу из не менее известной флотской династии, только рода Дементьевых.

Петр Михайлович обнял супругу:

— Ты, Александра Васильевна, по праву можешь гордиться родом Дементьевых. Только учитывай, что ты давно уже относишься к нашему роду. Мы с тобой можем гордиться нашими сыновьями!

Андрей и Степан преданно посмотрели на отца, а старший брат с затаенной улыбкой, скрывавшей явную заинтересованность, обратился к матери:

— А мы, мама, могли бы со Степой узнать причину, по которой ты не смогла отказать папе, когда он тебе сделал предложение? — И уточнил: — Если это, конечно, не секрет.

— А как же я могла, Андрюша, отказать статному флотскому офицеру с крестом Георгия на шее, с седой прядью в волосах, сделавшему мне, юной девушке, предложение выйти за него замуж?!

— Стало быть, не зря ты, папа, рисковал при спасении команды фрегата «Александр Невский», севшего на мель у датских берегов во время жестокого шторма? — лукаво спросил Андрей.

— Ох, не зря, сынок! — обнял тот гардемарина. — Но не приведи, Господи, и вам со Степой испытать то, что пришлось испытать мне…

У Александры Васильевны сжалось сердце от ужаса, охватывавшего ее каждый раз при упоминании о случае, произошедшем с ее супругом.

— Страшно было, папа? — сочувственно спросил Степан, с тревогой глянув на отца.

Тот утвердительно кивнул головой.

— Но не за себя, а за команду шлюпки, — уточнил он, — когда, заметив ужас в глазах матросов, обернулся и увидел огромную волну, нависшую и готовую вот-вот обрушиться на нас.

— Не будем мучить маму своими вопросами, ребята, — заключил Петр Михайлович, видя полуобморочное состояние жены. — Договорились? — Те согласно закивали головами. — А после ужина предлагаю тебе, Александра Васильевна, заняться сбором вещей для Андрюши. — Она непонимающе, с явной растерянностью посмотрела на него, и он, поняв ее состояние, пояснил: — Андрюша переночует у нас, а завтра прямо с утра отправляется на корвет «Витязь», который стоит на Кронштадтском рейде.

Александра Васильевна беззащитно прижала кулачки к груди:

— И завтра же тот уходит в плавание?

— Нет, конечно. Мы будем провожать Андрюшу в Кронштадте.

Она облегченно вздохнула и уточнила:

— И мои родители тоже?

— Безусловно. — Александра Васильевна благодарно посмотрела на супруга. — А сейчас мы с ним, — продолжил Петр Михайлович, — уединимся в кабинете, где я дам ему наставления по ведению путевых заметок, а заодно и поведаю о некоторых таинствах корабельной жизни в дальнем походе.

— Папа, а можно мне тоже присутствовать при этом? — с тайной надеждой попросил Степан, умоляюще посмотрев на отца.

— Конечно, сынок. И тебе, как будущему мореплавателю, будет весьма полезно послушать это.

Степан зарделся от счастья и победоносно посмотрел на брата, словно бы говоря: «Вот так вот, Андрюша! Будет и на нашей улице праздник!»

* * *

31 августа 1886 года родные и близкие провожали моряков «Витязя» в кругосветное плавание.

— Какой красавец! — воскликнул Петр Михайлович, со знанием дела глядя на корвет с двумя чуть скошенными трубами, стоящий на якоре на Кронштадтском рейде. — Это тебе не «Аскольд» и даже не «Александр Невский». Да к тому же еще и с парусным вооружением.

— А как же, папа! — заметил Андрюша. — Ведь надо экономить уголь, ибо угольные магазины есть далеко не в каждом порту.

По набережной, заполненной членами команды «Витязя» и провожающими, отвечая на их приветствия, неторопливой уверенной походкой шел командир корвета.

— Да это же Степан Осипович! — радостно воскликнула Александра Васильевна. — Ну и повезло же тебе, Андрюша!

Она с упреком посмотрела на супруга:

— Что же ты, Петр Михайлович, не предупредил меня об этом?

— В соответствии с общепринятым этикетом самые приятные вещи оставляют на десерт. Разве не так, Александра Васильевна?

Подойдя к адмиралам, капитан 1-го ранга почтительно произнес:

— Разрешите, ваши превосходительства, присоединиться к вашей дружной компании?

— Отчего же так официально, Степан Осипович? — заметил Петр Михайлович, пожимая ему руку.

— Все очень просто. Если с вами, Петр Михайлович, у нас еще во время моей службы в Морском техническом комитете сложились довольно близкие отношения, то Василий Митрофанович был для меня очень и очень большим начальником. Ведь я тогда был всего-навсего лишь лейтенантом, — пояснил Макаров и крепко пожал руку, протянутую вице-адмиралом.

— Теперь я уже в отставке, Степан Осипович, — напомнил Василий Митрофанович, скосив свой взгляд на золотой погон отставного вице-адмирала с серебряными зигзагами по краям.

— Однако орлы на ваших погонах те же самые, — отметил капитан 1-го ранга.

Василий Митрофанович только вздохнул:

— Укатали Сивку крутые горки…

— Это они несколько скромничают! — не удержавшись, игриво заметила Ольга Петровна.

— Вы, Степан Осипович, — обратилась к нему Александра Васильевна, решив сменить несколько фривольную, по ее мнению, тему разговора для сыновей, — по возможности, уж присматривайте, пожалуйста, за Андреем. Все-таки он на три года будет оторван от отчего дома.

Макаров внимательно посмотрел на нее.

— Военный корабль — это, Александра Васильевна, не Морской корпус. И все члены его команды независимо от их возраста и чина обязаны самым тщательным образом исполнять свои служебные обязанности. Потому-то в дальнем плавании, в преодолении его трудностей, и формируется стойкость характера и закаляется воля мореплавателей. И даже юнцы превращаются в настоящих мужчин.

Александра Васильевна почти с ужасом слушала его, и ее глаза непроизвольно наполнялись слезами. «Господи, да на какие же муки мы обретаем нашего Андрюшеньку, отправляя его в кругосветное плавание?!» — упорно стучало у нее в голове.

— А за сына, Александра Васильевна, не волнуйтесь, — продолжил Степан Осипович, заметив смятение на ее лице, — Андрей Петрович в особой опеке не нуждается. А теперь, дамы и господа, — обратился он к провожающим, — прошу извинить меня — дела. До встречи через три года!

— Семь футов под килем вам, Степан Осипович!

— Благодарю за пожелание, Петр Михайлович! Сразу же по моем прибытии на «Витязь» будет дан выстрел из орудия, призывающий команду к возвращению на корвет. Так что у вас будет еще минут пятнадцать — двадцать для прощания с Андреем Петровичем.

Капитан 1-го ранга приложил руку к козырьку фуражки и направился к командирскому катеру^[17], стоявшему у стенки^[18].

Александра Васильевна взглянула на корвет, стоящий на рейде, и ее глаза наполнились слезами…

* * *

Вот он, Атлантический океан! Андрей, стоя на полубаке^[19], полной грудью вдыхал морской воздух, пропитанный йодистыми океанскими испарениями. Кругом до самого горизонта простиралась бескрайняя водная гладь…

Еще совсем недавно вместе со своими сверстниками по Морскому корпусу он так мечтал по ночам, лежа в постели, увидеть этот бескрайний океанский простор! Ведь это же не акватория Финского залива, изобилующего многочисленными шхерами. И как было не забиться сердцу юного гардемарина при виде этого неповторимого зрелища наяву, а не во сне, открывшегося перед его глазами?!

— Переживаете, Андрей Петрович?

Вздрогнув от неожиданности, он обернулся и прямо-таки остолбенел — перед ним стоял не кто-нибудь, а сам командир «Витязя»!

— Так точно, Степан Осипович! — признался Андрей, помня о разрешении капитана 1-го ранга при его представлении командиру по прибытии на корвет, обращаться к нему по имени и отчеству в приватных беседах.

— Знакомое чувство. Только с той лишь разницей, что я в свое время вот так же изумленно взирал на просторы не Атлантического, а Тихого океана. Хотя существенной разницы в этом не увидел. — Он с наслаждением втянул в себя морской воздух. — Хорошо-то как! Я прошу извинения, Андрей Петрович, что нарушил ваше уединение. Но когда с мостика увидел вас стоящим на полубаке, то на меня нахлынули воспоминания моей юности. И не смог отказать себе в желании поделиться ими с вами.

Андрей с изумлением слушал его. Ведь для него, шестнадцатилетнего юноши, командир — первый после Бога человек на корвете — был недосягаемым морским авторитетом. Но, оказывается, он тоже начинал свою службу на кораблях с тех же самых ощущений. Невероятно! И он с благодарностью посмотрел на Макарова.

— Я весьма признателен вам, Степан Осипович, за то, что вы разделили мои восторги при виде этого неповторимого зрелища!

— Дай вам Бог сохранить эти первые впечатления на всю оставшуюся жизнь. Они воистину бесценны!

— Благодарю вас, Степан Осипович, за это пожелание!

— А я объявляю вам искреннюю благодарность за предложения, которые вы сделали после посещения нами Англии, по совершенствованию приборов для измерения плотности воды на различных глубинах.

— Служу Отечеству! — вытянулся в струнку гардемарин.

Подошел старший офицер.

— Степан Осипович, по сообщению Василия Александровича, давление воздуха быстро падает! — с тревогой в голосе доложил он.

— Чего же тут удивительного, Андрей Андреевич! Ведь мы подходим к Бискайскому заливу, а он, как известно, мореплавателей никогда особо не баловал хорошей погодой. Прикажите боцманской команде закрепить на верхней палубе все по-штормовому и натянуть штормовые леера!^[20]

— Будет исполнено, Степан Осипович! — заверил командира капитан 2-го ранга.

— Ну что же, Андрей Петрович, — обратился капитан 1-го ранга к гардемарину, — видать, пришла пора и вам испытать первый в вашей жизни настоящий шторм. Уж что-что, а бурю на море в Бискайском заливе я вам гарантирую!

Палуба под ногами то кренилась, словно пытаясь стряхнуть с себя моряков, то вздрагивала и замирала перед тем, чтобы снова провалиться в бездну. В иллюминаторе мелькали стремительно несущиеся тучи, а затем в его стекло упруго била набежавшая волна, и некоторое время через зеленоватую воду пробивался лишь призрачный дневной свет.

— Что это мы с тобой, Алеша, торчим в этой душной каюте? Давай выбираться на верхнюю палубу, на свежий воздух!

— Настолько свежий, что по всей верхней палубе гуляют пенящиеся верхушки волн, — усмехнулся тот.

— А мы, держась за штормовые леера, пробиремся на полуют^[21], где будет поспокойнее, — предложил Андрей.

Гардемарины поднялись по трапу, на который иногда густо сыпали брызги от разбивавшихся о комингс^[22] верхушек волн, разгуливающих по верхней палубе.

— Вот это да! — воскликнул Андрей при виде беснующихся огромных волн, вдоль которых тянулись шлейфы пены, срываемой ураганными порывами ветра с их верхушек.

Держась за штормовые леера, они довольно быстро продвинулись к трапу, ведущему на полуют, обдаваемые не только брызгами, но и потоками воды, когда корвет преодолевал очередную волну. Сюда же, на полуют, как и предполагал Андрей, брызги волн уже почти не долетали.

— Слава богу, что мы не на Балтике, — удовлетворенно заметил Алексей, смахивая с себя остатки брызг. Видя вопросительный взгляд друга, пояснил: — Потому и тепло.

Андрей согласно кивнул и, глянув на мачты корвета, отметил:

— А мы идем под штормовыми парусами. Хотя и держим котлы под парами, — констатировал он, заметив слабые дымки, срываемые ветром с дымовых труб.

— А как же, Андрюша! Такие ураганные порывы ветра могут сорвать и штормовые паруса, хоть и сшитые из особо толстой парусины. А это приведет к тому, что корвет, потерявший ход, неизбежно развернет бортом к волне. Ты же прекрасно знаешь, к чему это может привести. — Алексей нервно передернул плечами. — Поэтому командир и держит котлы под парами, чтобы успеть вовремя дать ход судну.

В это время корвет, преодолев очередную волну, резко накренился, и они еле устояли на ногах, успев ухватиться за планширь^[23] ограждения.

— Какими же знаниями и умением управлять корветом должен обладать его командир?! — почти с мистическим страхом воскликнул Андрей.

— Успокойся, Андрюша! — рассмеялся Алексей. — Не боги же горшки обжигают! Пройдет время, поднатаскают нас с тобой в дальних плаваниях и со временем мы поведем уже свои корабли по морям-оканам. Ведь все командиры начинали с того же, что и мы с тобой. Терпение, мой друг, и упорство в овладении морским искусством — вот все, что пока требуется от нас с тобой.

— Умом-то я это понимаю, Алеша. Но, глядя на кошмар, который творится вокруг нас, непроизвольно снимаю шляпу перед нашим командиром!

* * *

За кормой остались острова Зеленого Мыса, места последней остановки с авральной работой всей команды по погрузке угля, и переход экватора с «крещением» в морской купели моряков, впервые пересекающих его, и выдачей им именных грамот, свидетельствующих об этом важном событии в их флотской жизни. И конечно же праздничный обед в кают-компании^[24] по этому случаю с тостами под шампанское.

По установившейся в российском военно-морском флоте традиции офицеры кораблей, совершающих кругосветные плавания, при заходе в Рио-де-Жанейро непременно посещали живописный водопад, находившийся в его окрестностях. Так было и на этот раз.

Вдоволь налюбовавшись этим чудом природы, Андрей с нетерпением принялся изучать надписи, нацарапанные на большом плоском камне, лежавшем на берегу у водопада. Надписей было множество, но и ему упорства было не занимать. Наконец он восторженно воскликнул:

— Смотри, Алеша! — и указал на надпись: «Шлюп “Восток” 1819».

А ниже ее второй по счету после надписи «Ф. Ф. Беллинсгаузен» было нацарапано: «А. П. Шувалов».

— Эта надпись сделана рукой моего прадеда! — пояснил сияющий Андрей. — Об этом написано во второй части его книги «Где же ты, Антарктида?», которую я читал еще в детстве. Кстати, обе эти книги находятся со мной здесь, на «Витязе».

Алексей восхищенно посмотрел на друга:

— Так это же памятник о твоем прадеде на века!

— Мало того, где-то здесь должна быть надпись, сделанная и моим отцом! Но, насколько я помню, ее надо искать вон на той каменной стене. Ведь к тому времени на этой плите свободного места уже не осталось.

— Ищите, Андрей Петрович, свидетельства пребывания здесь ваших предков?

Гардемарины обернулись и вытянулись в струнку — перед ними стоял командир «Витязя»!

— Так точно, ваше высокоблагородие! — отчеканил Андрей.

— И каковы успехи?

— Вот надпись моего прадеда, сделанная его рукой, ваше высокоблагородие, — показал тот на каменную плиту. — А надпись моего отца надо искать вот на той каменной стене. Это я знаю уже по его рассказам.

— Тогда разрешите составить вам компанию?

— С превеликим удовольствием, ваше высокоблагородие! — радостно ответил Андрей.

— Не там ищете, господа гардемарины! Вот же она! — капитан 1-го ранга показал на надпись «Фрегат “Аскольд” 1858», под которой в самом конце надписей офицеров фрегата значилось «П. М. Чуркин».

— Как же вы так быстро нашли ее, ваше высокоблагородие? — искренне удивился Андрей.

— Потому как искать надо системно, то есть по годам, — наставительным тоном сказал командир, явно довольный произведенным на гардемаринов эффектом.

Они несколько сконфуженно переглянулись.

В это время к командиру подтянулись остальные офицеры корвета.

— Имена русских мореплавателей войдут в грядущие поколения, — с подъемом сказал Макаров, окинув взглядом длинный перечень имен на каменной стене. — На парусных кораблях совершали наши ученые моряки свои смелые путешествия и, пересекая океаны, отыскивали и изучали новые, еще неизвестные страны. Да послужат труды этих исследователей драгоценным заветом дедов своим внукам, да найдут в них грядущие поколения наших моряков пример служения науке и Отечеству! С этими словами я обращаюсь к вам, господа офицеры!

Те приняли положение «смирно», щелкнув каблуками.

— А теперь, господа, оставим и наши имена для истории. У кого есть что-либо подходящее для этого?

— Прошу вас, Степан Осипович! — поручик Розанов подал ему перочинный нож.

— Штурман — он и в Африке штурман, — улыбнулся тот, рассматривая нож. — Но, как мне помнится, вы, Василий Александрович, именно этим ножом затачиваете карандаши, являющиеся вашим орудием производства. Не так ли?

— Совершенно верно, Степан Осипович!

— Благодарю вас, Василий Александрович, не столько за нож, сколько за его будущее в качестве экспоната музея Адмиралтейского департамента.

Он повернулся к каменной стене и, найдя на ней свободное место, стал тщательно царапать ножом. Все присутствующие с замиранием сердца наблюдали за тем, как появлялась надпись: «Корвет “Витязь” 1886». Затем повернулся к офицерам и, по-мальчишески подмигнув им, вывел надпись «С. П. Макаров». Сделал шаг назад, прочитал ее и, удовлетворенный текстом, передал нож лейтенанту Браузеру:

— По установившейся традиции каждый офицер должен сделать собственноручную надпись своего имени.

Затем обратился к Андрею с Алексеем:

— Право начертать свои имена принадлежит и вам, господа гардемарины!

Примечания

17

Катер — гребно-парусная военно-морская шлюпка среднего размера на 10–18 весел.

18

Стенка — стационарный причал. Сооружается в морских портах из железа, железобетона, камня или дерева для защиты от размывания берега набережной волной и прибоем, а также для швартовки кораблей (судов).

19

Полубак — носовая надстройка любой высоты на баке (носовой части верхней палубы) корабля.

20

Штормовые леера — закрепленные с двух концов тросы, натягиваемые на верхней палубе перед штормом, держась за которые люди передвигаются по ней.

21

Полуют — возвышенная часть кормовой оконечности верхней палубы корабля.

22

Комингс — вертикальное ограждение люков и других вырезов в палубе корабля, предназначенное для защиты его внутренних помещений от попадания воды.

23

Планширь — самый верхний продольный брусок на ограждениях судна на верхней палубе.

24

Кают-компания — общее помещение на судне для командного состава, в котором собираются для обеда, отдыха, занятий, совещаний и т. п.