Новая идеология: голодомор

Юрий Шевцов, 2009

Книга Юрия Шевцова разбирается в сложной и опасной истории, от 30-х годов ХХ века до наших дней. Есть реальный массовый голод начала 30-х годов, часть страшной истории сталинского раскулачивания – то есть раскрестьянивания Советской России. И есть (нацистский, в сущности) миф о голодоморе, подстроенном якобы «москалями» ради истребления украинцев. Книга описывает голод начала 30-х годов параллельно с разбором его современных идеологических интерпретаций. Книга может быть интересна студентам, преподавателям гуманитарных дисциплин, журналистам – всем, кто интересуется идеологическими войнами современности, русофобией и проектами нового геноцида в русле восточноевропейского национализма и конфликтов Запада и Востока. Yury Shevtsov’s book delves into a complex and dangerous period of history, spanning from 1930’s to our days. From the one side, it deals with a very real widespread famine of the early 1920’s – part of the Stalinist campaign of Dekulakization, which actually amounted to the eradication of peasantry in Soviet Russia. From the other side, the book dispels the myth of Golodomor, allegedly masterminded by the Moscovites with the aim of eliminating the Ukrainians, which was essentially made up by the Nazis. The book describes the famine of the early 1930’s simultaneously analyzing its contemporary ideological interpretations. It can be of interest to students, teachers of history, journalists and all those exploring the contemporary wars, Russophobia, as well as the projects of East-European nationalism and East-West conflicts.

Глава I

Крестьянский голод

Украина — смерть во имя будущего

Возможно, дело в советской культуре. В советских фильмах, которые мы смотрели, в книгах, которые мы проходили в школе, в пьесах, звучавших по радио, Восточная Украина как-то выделялась. Фильмы, книги, пьесы, статьи в газетах и журналах о ней были словно теплее и интереснее, чем о других регионах огромного СССР.

Советская культура подавала Восточную Украину через культуру труда. Наиболее симпатичные персонажи работали в шахтах или на крупных заводах. Это были высокие, широкоплечие мужчины или очень фигуристые женщины, с открытыми лицами, веселые и добрые, компанейские, патриотичные и очень отзывчивые. Они были трудолюбивы и любили свои шахты и заводы. Им было интересно работать. И следить за их работой по советским производственным фильмам и книгам было интересно. Они обязательно были хорошо образованы, а инженер или директор из них — это был почти бог во всем. Именно этот регион в зрелые годы СССР был советским мифологическим раем, где жили боги и герои.

Восточная Украина и ближайшие к ней районы России не были в подаче и восприятии страной воинов. Да, мы все читали «Молодую гвардию» и смотрели что-то про «вредителей» на шахтах и заводах перед войной. Но это не было доминантой. Вот восприятие Белоруссии и подача Белоруссии в советской культуре и в реальной советской идентичности шли в основном через культ партизанской войны 1941–1944 годов. С детства, лет с пяти, еще в детских садиках нам читали сборники воспоминаний детей, пострадавших от немцев. В основном тех, кто чудом остался жив после уничтожения их деревень.

Советский Союз был огромным. Каждый из регионов имел свои особенности и свое место в структуре этого громадного общества, но ни один из них не концентрировал в себе столь громадной материальной мощи, как «восток Украины».

Лидерство Восточной Украины было как бы естественным. В 1950–1980-х годах именно на востоке Украины и в прилегающих областях России было сконцентрировано около половины советского промышленного производства. Именно этот регион был промышленным ядром СССР. Более того — ядром всего восточного блока. Города, которые тянутся более чем на сто километров. Области, где лишь пять процентов населения заняты сельским хозяйством. Города, представляющие собой несколько громадных комбинатов, окруженных рабочими поселками и спальными районами. Трубы, затягивавшие небо дымами ста цветов. Производство ракет, танков, ядерных реакторов, морских судов, разнообразной «химии» — все было здесь. Промышленное сердце СССР — это около сорока миллионов людей, занятых почти исключительно в промышленности. Ни Чикаго, ни Рур, ни промышленные зоны Великобритании такой мощью не обладали.

Угасание значительной части промышленного очага востока Украины, происшедшее в 1990-х годах, было необратимо. Слишком громаден был этот очаг. И ныне нет необходимости иметь столь грандиозную концентрацию технологий индустриальной эры.

Почему именно тут возникло и так долго просуществовало материальное сердце громадного государства, пытавшегося возобладать в масштабе всей планеты? Почему местная культура выдержала столь грандиозную и тяжелую миссию?

Сейчас урбанизация уже «съела» традиционную деревню и в Западной Белоруссии, и в Западной Украине, и вообще во всей Европе. Но мне еще повезло застать живую деревню и, к сожалению, увидеть ее угасание после более тысячи лет царствования на громадных пространствах Восточной Европы и России.

Более двадцати лет назад я, очень молодой человек, узнал о голоде, который сопровождал появление этого промышленного очага планетарного масштаба. Вернее, не столько сопровождал, сколько обусловил. И все же живая деревня давала очень сильные эмоциональные ощущения. Когда Китай напал на Вьетнам в 1979 году, в нашей и в окрестных деревнях люди стали сушить сухари и прятать продукты на случай войны. И голода! Сухари сушили и в городах.

Мне всегда казалось загадкой, почему выжившие ТАМ не мстили коммунистам за эти смерти — когда пришли немцы, у нас в Белоруссии полицаев было много, а «у них» мало. Западная Украина, того голода не знавшая, породила УПА и дивизию СС «Галичина». А вот Восточная Украина, пережившая тот голод, массово воевала в Советской армии и в советских партизанах.

Разобраться с информацией о том голоде нелегко. Разность оценок людских потерь от голода 1932–1933 годов в Восточной Украине и в целом в бывшем СССР очень велика. Число жертв голода до сих пор у разных исследователей очень сильно варьируется: от 600 тысяч до 10 и даже 15 миллионов человек. Вот оценки, которые дает Станислав Кульчицкий: число умерших на Украине от голода в 1932 году составило 144 тысячи человек, а в 1933 году голод унес 3 миллиона 238 тысяч жизней. Некоторые историки отказываются принимать во внимание межреспубликанское сальдо миграционного баланса, указывая на невозможность его точного определения. При таком подходе оценки прямых потерь от голода автоматически увеличиваются до 4 миллионов 581 тысячи. Кроме прямых потерь от голода, Станислав Кульчицкий считает возможным говорить и о потерях опосредованных, выражающихся в падении рождаемости. Он указывает в связи с этим на снижение естественного годового прироста населения с 662 тысяч в 1927 году до 97 тысяч в 1933 году (без учета умерших от голода) и до 88 тысяч в 1934 году.

Конец ознакомительного фрагмента.