Посох Асклепия

Юрий Цорулик

Размеренная жизнь Алисы меняется в мгновение ока: муж выгоняет из квартиры, собственное жильё похоже на бордель, а город выглядит, словно много лет назад. Девушку начинают преследовать кошмары. В них страшный штамм смертельного вируса уничтожил большую часть населения планеты. И виной всему – непреодолимое желание сумасшедшего учёного избавить человечество от слабых и больных людей. Его голос преследует Алису скрипом несмазанных петель, вызывая липкий страх того, что этот псих остался в живых. Странное поведение мужа, откровения французского художника и тайное послание, зашифрованное им в своих полотнах. Какое отношение всё это имеет к самому главному артефакту лекарей мира – Посоху Асклепия? Ответы на эти загадки позволят Алисе понять, как остановить уничтожение человечества. Жизнь, как и история, порой хранит тайны, которые лучше не открывать…

Часть 1

ЛИНИИ ВРЕМЕНИ

Глава 1

1490-й г. до н. э. Храм Амона, Уасет-нет-Амон, Египет.

Его глаза смотрели вдаль. Пронзительно голубого цвета, словно отражённые воды, они всматривались в горизонт. Жрец вздохнул. Этот миг назревал уже давно. Словно нарыв, который долгое время побаливает, не сильно и беспокоя, но в тоже время доставляя неудобства. И вот это время пришло — больше нельзя было терпеть. Фараон Тутмос II, правивший уже третий год, довёл весь Египет до уровня, за которым лишь голод и смерть.

Многочисленные войны и карательные операции на окружающие племена и народы сокращали мужское население страны быстрее, чем рождалось и вырастало новое. И проблема даже не в воинах — жрец понимал, что военная кампания Тутмоса II всё же давала свои плоды. Никто не нападёт на Египет как минимум несколько лет, а то и пяток-другой.

Тем не менее, уже стало не хватать рабочих рук. Кто будет строить жилища, возводить храмы, дворцы и пирамиды, кто будет выполнять грубую физическую силу, если не осталось мужчин? Женщины и дети? С такими условиями Египет вымрет без помощи извне, словно змей Уроборос — пожрёт сам себя. Нужно было что-то менять. И менять категорически и быстро.

Его голубые глаза моргнули, а зрачки расширились — ну конечно! Жрец стукнул посохом о землю, словно ругая себя за скудоумие и недальновидность. Неужто нельзя было о таком простом способе догадаться раньше, до всех этих событий? Развернувшись, он медленно пошел в сторону лестницы в храм. Медленно шествуя между рядами сфинксов, обращенных мордами в центр аллеи, жрец властно постукивал посохом по каменным плитам.

Это был высокий, по меркам египтян, мужчина, около ста восьмидесяти сантиметров, плотного телосложения. Его смуглое гладковыбритое тело проявляло хорошую физическую подготовку. Длинное, ниже колен, льняное одеяние с короткими, но широкими рукавами, сшитое по личным меркам, сидело, словно литое. На шее красовалось ожерелье — усех — из тридцати пяти рядов бусинок янтарного цвета, сплетённых в виде солнечных лучей. В руках жрец сжимал посох. Звали его Искатот, верховный жрец храма Амона. Однако, сам Искатот предпочитал, чтобы к нему обращались официально, по полному его сану — Искатот, Открывающий Небесные Врата.

Высокие колоны самого грандиозного строения во славу богов, храма Амона, устилали аллею перед входом узором из перекрещивающихся теней. Искатот поднялся по нескольким ступеням и обернулся, стукнув посохом.

Нужно было давно сделать то, что пришло ему в голову только сегодня! Это же настолько очевидно, насколько очевидны рисовые лепёшки в доме бедняка! Поразительно, насколько слепы порой человеческие мысли.

Жена Тутмоса II, Хатшепсут, имела на мужа огромное влияние! То, что она стала жрицей Амона, вместо того, чтобы строить козни своему фараону и занять его престол, уже выдавало мудрость и дальнозоркость. А если добавить такой фигуре значимости, власти и поддержки? Вот, это может сработать, египетский народ уже давно нуждается в свежем взгляде на правление и перестройку взглядов.

Искатот хищно оскалился, его верхняя губа приподнялась, показав зубы. Да, он должен поговорить с Хатшепсут и предоставить ей такие условия, что бы она не смогла отказаться занять место своего мужа. А он сможет их предоставить!

Хмыкнув, Искатот уверенным шагом скрылся в храме.

Глава 2

2020-й г. Киев, Украина.

Солнечные лучи заливали комнату, каскадом осыпаясь на лежащую фигуру на кровати. Золотистые волосы женщины разметались по подушке, спокойное лицо застыло в маске сна. Тонкие губы слегка приоткрыты, а правая рука поверх одеяла поблескивала золотым обручальным кольцом.

Глубоко вздохнув, девушка потянулась и открыла глаза. Зелёные, цвета изумруда, они привычно посмотрели на часы — «11:19». Слишком поздно, уже давно надо было вставать!

Сбросив одеяло, она пружинисто спрыгнула с кровати и подошла к зеркалу. Осмотревшись, Алиса удивлённо прислушалась. В квартире стояла гробовая тишина — Квитки нигде не было. Странно, обычно Максим никуда утром не уходил. Его работа заключалась в ведении блога и подработке на фрилансе по техническим вопросам, касательно поддержки клиентов.

С тех пор, когда они сошлись, да, чего уж там скромничать — когда Алиса и Максим поженились — прошло два года. Это случилось после событий, в круговорот которых молодые люди попали из-за сумасшедшего доктора, директора Бетлемской клиники в Лондоне, Чарльза Эйзенхорта.

Этот ненормальный ставил опыты над своими же пациентами, пусть и сумасшедшими, но в первую очередь, людьми. Опыты, которые часто приводили к смертельному исходу. Всё ради науки, как говорил сам Эйзенхорт. Но никакие научные труды не стоят человеческих жизней! Пусть даже жизней людей потерянных, тех, которые отколоты от общества и изолированы от него в психиатрических клиниках, тюрьмах и лагерях.

Нечеловеческими усилиями Алисе и Максиму удалось проникнуть в тайное логово доктора и положить конец его маниакальным опытам. И под «нечеловеческими усилиями» имелись в виду паранормальные способности Корсневой останавливать время и телепортироваться. И, если с первым за два года Алиса нашла общий язык, что называется, на «ты», то второе проявлялось лишь в моменты сильного напряжения.

После возвращения и предложения пожениться, на которое Корснева ответила категорическим согласием, они переехали к Максиму, благо квартира у него была просторнее и удобнее. Алиса бросила медицину и устроилась в службу доставки. Максим крутил у виска, ты, мол, чего? Работать не пойми где и не пойми как, променяв престижную работу медика на «девочку на побегушках».

Корснева же резонно заявляла, что эта работа позволит чаще использовать возможность останавливать время, чтобы научится контролировать её также легко, как способность дышать. Да и финансовая сторона вопроса была примерно одинаковой — Украина не сильно отличалась престижным заработком в медицинской сфере. Квитка долго спорил с женой, ругался, но затем махнул рукой — пусть. Каждый решает заниматься тем делом, которое больше по душе.

Еле заметный звук прервал размышления Алисы. Звук из кухни, словно кто-то поставил на стол чашку. Девушка улыбнулась — значит, Макс дома, просто ушёл на кухню, чтобы её не будить раньше времени. Улыбнувшись, Алиса взяла свою сумочку с тумбочки и пошла в ванну. Вид был, конечно, эпический — молодая женщина в одних кружевных трусиках и с сумочкой в руках!

Девушка не могла видеть, что случилось, когда она взялась за ручку двери ванной комнаты. Часы на прикроватной тумбочке показывали «11:20», но когда Корснева нажала ручку двери вниз и начала открывать, минутная стрелка подёрнулась рябью, и циферблат сменился на «11:23», словно две минуты прошли за долю секунды.

Практически с закрытыми глазами Алиса подошла к зеркалу ванной и открыла кран. Набрав в ладони холодной воды, девушка умылась, тихонько взвизгнув. Обжигающий холод прогнал остатки сна и Корснева с улыбкой всмотрелась в зеркало. Но улыбка застыла на лице резиновой гримасой удивления.

Ванная комната была другой. Начиная с кафеля, который оказался чёрно-белым, больше классического стиля, а не мягкого голубого оттенка, который они с Квиткой выбирали, когда поженились. И заканчивая мужским набором ванных принадлежностей. Станок для бритья, зубная щетка, паста и расчёска. Всё! Ни косметики Алисы, ни её кремов, ни щётки и розового станка — ничего!

— Изменения прошлого напрямую влияют на будущее.

Тихий голос заставил Алису вскрикнуть и развернуться, оглядываясь. Из-за резкого движения девушка больно ударилась локтем о край раковины. Закусив губу, Корснева осторожно открыла дверь и выглянула из ванной. Никого. Теперь уже тишина была полной. Такой, что можно было бы услышать писк летящего комара. Никаких звуков.

Решив оставить размышления на потом, Алиса покопалась в вещах Максима и нашла длинную, по колено, футболку мужа. Нацепив её, девушка пошла на кухню, предполагая, что и там всё будет выглядеть по-другому. Так и оказалось. Мрачный, чёрно-белый классический стиль кухни навевал тоску и апатию. Корснева вспомнила, как доказывала Максу, что это надо поменять, сделать более современным, добавить красок. Но сейчас здесь была всё та же старая кухня Квитки. Словно Алиса вернулась назад во времени. Пожав плечами, Корснева щелкнула кнопку чайника и открыла холодильник.

Глава 3

1635-й г. Пригород Орлеана, Франция.

Шарль потянулся и протёр глаза. Снова этот шум! Уже прошло около пяти лет с момента окончания очередного строительства собора, но, тем не менее, шум городских и приезжих зевак мешал спать! Да что там спать, он мешал работать, исследовать, жить, в конце концов!

Де Зине сбросил одеяло и сел на кровати. Настенные часы показывали половину седьмого утра. Потерев лицо руками, Шарль тихо выругался — снова не выспался, снова будет весь день ходить, как разбитая курица! А ведь ещё десять лет назад никто даже предположить не мог, что его квартира в тихом районе Орлеана сможет перечеркнуть все прелести учёного.

Небольшие апартаменты, расположенные по улице Эскюр, несли в себе именно то, чего так жаждал де Зине: тишину, покой и умиротворение. Как раз те качества жилья, которые ему были необходимы для исключительного углубления в процессы изучения синтеза растений. В свои тридцать шесть Шарль нисколько не интересовался жизнью, в её истинном представлении. Де Зине отдавал всего себя науке — ибо лишь наука сможет вытащить всех этих людей из грязи и пороков смутного времени!

Он встал с кровати, которая предательски скрипнула досками. Одеваясь на ходу, Шарль проследовал в свой кабинет. Массивный дубовый стол с многочисленными записями, чернильницей и стопками старинных книг, словно манил его. Вместо шкафов с горами талмудов, в кабинете Шарля стояли ряды полок. На них в горшках величественно покоились различные растения.

Де Зине подошел к одному из горшков, который стоял на полу и потрогал листья. Вскрикнув, Шарль отдёрнул руку. На мочке пальца показалась капля крови — растение прокололо кожу своими шипами. Учёный погрозил пальцем обидчику.

— Роуз, что же ты сегодня не в духе, дорогая? Неужели ночная прохлада не пошла тебе на пользу? Ничего, скоро я докопаюсь до сути.

Растение по имени «Роуз», как его назвал де Зине, было кустом с высокими стеблями и многочисленными веточками, усеянные листьями и длинными острыми шипами. Кверху куст распускался яркими алыми цветами, лепестки которых плотно прилегали друг к другу. Словно сбитая подушка, сложенная из многих слоёв, цветок казался красивым и безобидным. Но зелёные листья скрывали угрозу — острые шипы, болезненно впивавшиеся в кожу всякому, кто норовил сорвать цветок.

— Мсье желает чашечку утреннего чая? — голос Мари Шато, домоуправляющей Шарля, раздался сзади столь привычно, что де Зине сразу и не обратил на него внимания, задумчиво вглядываясь в окно. — Мсье Шарль? — женщина вопросительно повысила голос.

— Да, Мари, чашка чаю с утра заряжает на весь день! — Де Зине обернулся. Его яркие голубые глаза улыбались, но это была ледяная улыбка. Улыбка, словно кусок вытесанного льда, отсвечивающая своей синевой и прохладой. — И обязательно круассан, Мари, не забудь о круассане!

— Да, мсье Шарль, чай и круассан. Пять минут, мсье.

Мари вышла, а де Зине сразу забыл о ней. Мысли Шарля улетели далеко, туда, где он барахтался уже несколько лет. Последние годы мужчина не мог понять, в чём же заключается отличие долголетия растений? Некоторые могли прорастать годами, расцветая и сбрасывая цвет год за годом, а другие — лишь сезон. Суть где-то внутри, глубоко внутри этих хрупких стеблей, внутри самой структуры растений! И он обязательно доберется до этого знания, обязательно!

Ведь, если понять, как продлить жизнь растениям, можно задуматься о продлении жизни человеку. Эликсир долголетия, вот что маячило на горизонте сознания Шарля де Зине. Он ещё сам не понимал, что жаждет раскрыть эликсир бессмертия, но само сознание влекло его в глубины этих знаний. Влекло, словно он шёл по уже намеченному жизненному пути. Намеченному ранее.

Глава 4

Она стояла у алтаря и молилась. Смуглая кожа, гладковыбритая, как того полагают правила, отливала тёмным перламутром. Небольшая грудь скрывалась под одеждой, что полностью обезличивало фигуру. Так, как и должно быть внутри жречества. И лишь широкое, расклешенное книзу платье, полностью закрывавшее туловище от живота и до самых лодыжек, могло натолкнуть на мысль, что перед тобой женщина. Со спины от платья тянулись лямки, проходившие через плечи и грудь, опоясывая, таким образом, фигуру вертикально.

Слегка раскосые глаза цвета тёмного какао смотрели, словно сквозь зал храма. Лицо округлое, аккуратный подбородок и женственные черты шли вразрез с саном женщины, отчего входивший в храм преисполнялся трепета и умиротворения. На шее у жрицы висел усех из двадцати рядов бусин, но не с янтарными, а нефритовыми каменьями. Молитва подходила к концу, когда на спину фигуры упала тень. Кто-то вошёл в храм Амона, тихо ступая по плитам. Лишь лёгкое постукивание древком посоха да тень выдали присутствие вошедшего.

— Приветствую тебя, о, Благословлённая Амоном! — жрец склонил голову в почтительном жесте, взявшись за навершие посоха обеими руками.

— И тебе здравствовать, Открывающий Небесные Врата! — не осталась в долгу жрица. Её глаза с интересом смотрели на верховного жреца.

Искатот улыбнулся. Эта женщина уже давно дала понять, что она не так проста, как кажется. Даже сейчас, когда они стояли посреди храма Амона вдвоём, без лишних глаз и ушей, даже сейчас она позволяла себе лёгкие вольности. Никто не произносил его титул с таким ребячеством, что ли? Но, тем не менее, она всегда с почтением относилась к нему. Странная женщина…

— Хатшепсут, мне нужно с тобой поговорить. Египет не может больше ждать. — Искатот стукнул посохом об пол храма и пригласил жрицу отойти в укромный угол зала.

Хатшепсут убрала руки за спину и сцепила их в замок. После этого движения грудь женщины подалась вперёд, а осанка стала слегка высокомерной. Со стороны могло показаться, что жрица храма Амона и верховный жрец обсуждают религиозные дела Египта. Но Хатшепсут словно ждала этого разговора — она знала, о чём пойдёт речь.

— Твой муж, величайший фараон всего мира, Тутмос II, уже не справляется со своими обязанностями! — Искатот произнёс фразу быстро, словно боялся последствий. Жрец не мог понять, почему он рядом с этой женщиной чувствует неуверенность? Словно шалопай, первый раз подсматривающий за купающейся девушкой, потерявший дар речи.

— Я знаю, Открывающий Небесные Врата, знаю… — Хатшепсут положила ладони поверх рук Искатота, сжимавшего посох. — Но я не могу ничем помочь ни Египту, ни тебе…

— Но ты имеешь большое влияние на своего мужа! А этого порой достаточно. — мотнул головой жрец.

— Не в нашем случае, Искатот, уж прости. — Хатшепсут попыталась убрать руки, но жрец сжал её ладони своими.

— А я и не говорил, что в нашем случае твоё влияние на Тутмоса II будет единственной поддержкой. — глаза Искатота горели ярким голубым светом, словно подожжённые льдинки.

— У тебя есть план… — догадалась женщина. — И давно?

— Не так давно, как того требует Египет, божественная Хатшепсут, не так давно. Мы провернём всё настолько аккуратно и тихо, что никто не догадается. Никто даже помыслить не сможет, что в этом представлении будет что-то другое!

— Ты говоришь слишком путанно, Открывающий… — Хатшепсут нахмурилась. Она никогда не понимала этого жреца. Ни тогда, когда маленькой девочкой приходила в храм, ни сейчас, спустя несколько десятилетий после.

— Я сделаю так, что бы тебя избрали верховной жрицей Амона! — Искатот оскалился, губа слегка приподнялась, показав клыки.

— Но… — эта новость оказалась неожиданностью для Хатшепсут. Она думала, Искатот предлагает ей занять место своего мужа, став фараоном Египта. — Какое отношение это…

— Вот и прекрасно! — жрец улыбнулся. — Твоя реакция на это известие бесподобна! Остальное я сделаю сам. Будь сильной, Хатшепсут, и не упади под ношей во время избрания.

Не дав ей ничего сказать, Искатот развернулся и быстрым шагом вышел из храма, оставив Хатшепсут наедине со своими мыслями. Этот человек всегда казался странным. Словно не из этого времени, словно он пришёл из других стран, других планет. Это чувство всегда тлело внутри жрицы, когда она находилась рядом с Искатотом. Но после сегодняшнего разговора это чувство разгорелось погребальным костром.

Глава 5

Алиса не сильно переживала из-за изменившейся квартиры. У неё в последнее время случалось похожее — девушка возвращалась назад во времени, но эти скачки проходили также быстро, как и случались. Максимум минуту-две. Вот и сейчас Корснева не особо занервничала. Скоро это закончится и всё вернётся на круги своя.

Из коридора раздался звук поворачиваемого в замке ключа. Вот и Макс! Сейчас всё будет, как прежде, ничего страшного не случилось же. Алиса встрепенулась и босиком побежала в коридор. Сама не понимая почему, девушка держала в руках свою сумочку, которую машинально взяла с собой в ванную.

Наконец замок щёлкнул и дверь отворилась. В квартиру вошел молодой мужчина, в котором Корснева с трудом узнала своего мужа, Максима Квитку.

Короткая стрижка, очков нет и в помине, вместо этого в глазах блестели линзы. Длинная борода опоясывала лицо Макса, осторожно подстриженная, но всё же длиной не менее фаланги пальца! Алиса не могла себе представить, чтобы Квитка носил бороду! А вот же, поди… одежда на Максиме тоже вызывала вопросы. Длинное пальто, больше старомодного фасона, штаны со стрелками и остроконечные туфли.

Сколько себя помнила, Корснева не могла назвать год, когда Квитка последний раз так одевался. Молодой человек перешёл на удобные джинсы, кроссы и футболки, забыв штаны, туфли и пальто, как страшный сон прошлого. А здесь…

— Что тут происходит?! — Алиса выкрикнула это вслух, не справившись со своими эмоциями. Голова Максима дёрнулась, он сфокусировал взгляд на фигуре, стоявшей в свете падающего из кухни света, и внезапно изменился.

— Ты?! — пакет с покупками полетел на пол, раздался звук ударившегося стекла и железа. — Какого хрена ты делаешь в моей квартире, сука?! — Квитка изменился до неузнаваемости. Лицо перекосило, борода лишь подчёркивала его злобный вид. Медленно надвигаясь на Корсневу, мужчина оскалился: губа слегка приподнялась, показав пожелтевшие зубы.

— Максим, ты чего? Это же я, Алиса! — девушка опешила, но от Квитки шла такая волна злобы, что она попятилась. — Ты чего, любим…

— Заткни пасть! — резко выплюнул парень, продолжая надвигаться на Алису. — Я не слепой, вижу, что это ты! А вот что ты делаешь в моей квартире и, главное, как ты сюда проникла — это другой разговор!

— Почему ты так со мной разговариваешь? — Алиса не могла объяснить реакция мужа, да его вид, и это подкосило её и без того выбитое из колеи состояние. — Макси…

— Я сказал, заткнись! — проревел Квитка. Он грубо схватил Корсневу за локоть и поморщился, словно дотронулся до гадины. — Я не знаю, как ты сюда попала, но после твоих закидонов, место твоё — в клубах, на членах богатых мальчиков! Так что — вали отсюда, шлюха!

Алиса не успела ничего сообразить, как Квитка грубо, практически пинками, выкинул её из квартиры и захлопнул дверь. Грохот разнёсся по всему подъезду. Корснева стояла в полнейшей прострации, ничего не понимая. Лишь сумочка, которую девушка с силой сжимала в руке, постукивала по бедру.

— Макс, открой, нам нужно поговорить, я ничего не понимаю, Максим! — Алиса попыталась достучаться до мужа, барабаня кулачками по двери. Получилось. Но не до конца. Дверь открылась, озверевшее лицо Квитки буквально надвинулось на Корсневу.

— Послушай сюда, тварь! Если я увижу тебя ещё раз, спущу с лестницы, усекла?! Вали отсюда! — Максим снова грохнул дверью, явно дав понять, что ни видеть, ни говорить с Алисой не намерен.

Девушка, в одних лишь трусах, длинной футболке и с сумкой в руке постояла на лестничной клетке, затем стала медленно спускаться вниз, приходя в себя. Спустившись на несколько этажей, Алиса открыла сумочку и порывшись в ней, обнаружила, что внутри оказался телефон, ключи от её квартиры и несколько купюр.

Выйдя из подъезда, девушка прошлась и уселась на лавочке. Всё было странно. Даже не так — всё было безумно! Словно Алиса не просто переместилась на несколько минут в прошлое, когда у Максима квартира была ещё без их последнего ремонта, но намного дальше! Словно, она попала в другой мир, где ведёт разгульный образ жизни, а Квитка её ненавидит!

Корснева осмотрелась. В её сторону шел молодой парень. Алиса решила его остановить.

— Молодой человек! Какой сейчас год? — Корснева, с голыми бёдрами, в футболке, сидящая на лавочке в прохладную осеннюю пору — зрелище было ещё то. Но парень с удивлением замедлил шаг.

— Две тысячи двадцатый.

— Спасибо! — выпалила Алиса и резко подскочила с лавочки.

— Может, мы с тобой познаком… — в этот момент в глазах парня загорелись сальные нотки и он начал свой подкат, типа к накуренной девахе лёгкого поведения. Но произошло невероятное. Время резко остановилось, а молодой человек застыл.

Алиса резко осмотрелась: редкие фигуры людей остановились. Задрав голову вверх, Корснева удовлетворительно кивнула — птицы тоже замерли в полёте, словно всё окружение стало статичным. Как будто невидимый игрок поставил мир на паузу.

Не понимая, отчего ей так страшно, Алиса побежала. Побежала в направлении своего дома, туда, куда не приходила уже несколько лет. С того самого дня, как они с Максом стали жить вместе. С того самого дня, как она согласилась стать его женой.

Мир застыл, но это не убавляло тот факт, что Корснева бежала босиком, больно обивая ступни о попадающуюся крошку и мелкие камешки. Девушка не замечала этого, она торопилась добраться домой, так как не знала, сколько ещё сможет держать мир на паузе.

Глава 6

Шарль де Зине открыл дверь и буквально ввалился внутрь грузным мешком с сеном. Он чертовски устал, плащ покрывали крупные пятна грязи. Мужчина отсутствовал дома более года, разъезжая по разным городам Франции. Пытался найти тех, кто заинтересуется его работами по селекции растений. Безрезультатно, никому это не было нужно.

Под конец, расстроенного и обессиленного постоянными переездами Шарля добило известие о смерти матери. Чтобы развеяться, де Зине отправился в путешествие, подальше от родного дома. И вот, он вернулся.

Разувшись, Шарль прямо в носках отправился в свой кабинет, не обращая внимания на то, что он не снял плащ и верхнюю одежду. Комната встретила своего хозяина холодным порядком. Чисто, тихо и просторно. Просторно! Его столы, на которых рядами были расставлены растения, теперь стояли в углу кабинета. А из растений остался лишь один куст. Шарль сразу узнал его.

— О, Роуз! Ты дождалась меня, моя ненаглядная! Это замечательно, значит, ты можешь переносить длительное время без особого вмешательства со стороны человека. — де Зине подбежал к цветку и провёл пальцами по прикрытым бутонам. Налюбовавшись вдоволь своим детищем, де Зине развернулся и вздрогнул.

На пороге, словно призрак, в белом фартуке и чепчике, стояла Мари Шато. Женщина казалась уставшей и слегка постаревшей. Или это Шарль её давно не видел?

— Мари, здравствуйте, вы меня напугали. — де Зине постарался натужно улыбнуться.

— Мсье Шарль, позвольте ваш плащ, камин я сейчас распалю, располагайтесь. Чаю? — мадам Шато, казалось, даже не удивилась столь внезапному возвращению своего хозяина, она будто всегда знала, что он придёт именно в этот день.

— Нет, Мари, лучше кофе. У нас есть кофе?

— Да, конечно, мсье. Пару минут, мсье. — Шато развернулась и бесшумно исчезла.

Через двадцать минут, согревшись горячим кофе и потрескивающими поленьями в камине, Шарль снова вздрогнул, когда в кабинет вошла мадам Шато. В руках женщина несла поднос, на котором стоял внушительных размеров ящик.

— Мсье, вам пришла посылка три месяца назад, но так как вас не было, я оставила её в гостиной. — Мари переставила ящик с подноса на стол. Было заметно, что женщине это далось с трудом. Что же в посылке и от кого она?

— Спасибо, моя дорогая Мари. Я бы не прочь чего-нибудь перекусить. Что-то лёгкое, горячее и сытное. Как вы умеете, Мари.

— Конечно, мсье, обед будет готов через тридцать пять минут. — кивнула домоуправляющая и ретировалась.

Шарль осмотрел посылку. Это оказался прямоугольный ящик, около сорока сантиметров в длину, тридцати в ширину и более двадцати высотой. Де Зине поднял посылку. Ого! Она оказалась довольно тяжёлой! Бедная Мари, тащила такую тяжесть. Шарль долго пытался открыть ящик, пока не вспомнил, что у него внутри трости есть небольшой ножик. Открутив набалдашник, он поддел остриём ножа доски и через несколько минут верхняя поддалась со скрипом выходящих из дерева гвоздей.

Внутри лежал большой свёрток, весь засыпанный опилками. Что бы не побилось? Что же здесь такое, в самом деле? Де Зине осторожно достал свёрток и положил его на стол. На дне ящика показалось письмо.

Сургучная печать алела красными выдавленными буквами, в которых можно было узнать две зеркальные друг другу буквы «G». Шарль улыбнулся и, сорвав печать, стал читать.

«Здравствуй, дорогой Шарль! Я знаю, как ты измучался в попытках добраться до самых глубин своих великих растений! Поэтому отправляю тебе первый образец своего нового оккиолино. Наш хороший друг, Джованни, называет это изобретение микроскопом, но мы-то с тобой знаем, что истинное значение и название этого изобретения — оккиолино! Так что теперь ты можешь изучать свои важнейшие растения глубже и дальше. С любовью, твой Галилео!»

Так вот оно что! Это микроскоп Галилея, его старинного друга. Шарль взволнованно стал разматывать свёрток. Так и есть! О, пресвятая Дева Мария, у него теперь есть свой микроскоп! И не просто микроскоп, а новейший микроскоп Галилея, а это многого стоит.

Сама конструкция представляла собой высокий узкий цилиндрический предмет. Подставка внизу и крепления на ней позволяли фиксировать этот цилиндр в нужном положении. Внизу цилиндра находилась небольшая линза. Шарль не знал точно, но внутри цилиндра, видимо, располагалась еще одна линза, большего размера. Она, как указывал в дополнительной записке Галилей, позволяла увеличить рассматриваемый объект в триста раз! Триста, это очень много, Шарль аж покрылся испариной.

— Теперь я смогу изучить тебя полностью, рассмотреть все твои тайны, моя дорогая Роуз… — прошептал де Зине и потёр ладони. Внезапно взгляд Шарля застыл — он смотрел на картину Девы Марии со сложенными на груди руками. Словно Пресвятая говорила ему — ты ещё не всё сделал, действуй. Шарль слегка поёжился, это чувство, будто с тобой говорит икона — было странным и… страшным.

— Мсье, обед готов! — более громкий чем обычно, голос Мари буквально выдернул де Зине из глубин плавания, словно сильные руки моряка вытаскивают якорь из-под воды.

— Да, дорогая Мари, идёмте, отведаем вашей божественной стряпни! Я так голоден что-то. — улыбнулся глазами Шарль и направился к выходу из кабинета.

Глава 7

Хатшепсут волновалась. Этот день, назначенный Искатотом, настал, принеся с собой волнение, переживание и страх. Страх, который она не могла объяснить. Страх, который окутал всё её существо, словно холодный саван, проникая в каждую клетку. Словно Хатшепсут шла на собственную казнь.

Отряхнув наваждение, жрица глубоко вздохнула и с невозмутимым лицом пошла к алтарю Амона. Вокруг собрались жрицы и жрецы, выстроились ряды церемониальной челяди. Вот из храма вышел Искатот и, подойдя к высокому постаменту, вскинул посох вверх. Словно по мановению волшебства воцарилась тишина.

— Мы собрались здесь для того, чтобы объявить новую верховную жрицу Амона! — звучный голос Искатота зазвучал над толпой, словно усиленный мистическим образом. Он разнёсся далеко в стороны, долетая до каждого, кто пришёл на церемонию. — Она не просто достойна занять место Верховной Матери Египта, она была рождена для величайших свершений!

После этих слов Искатот кивнул Хатшепсут. Она вышла из-за спин стоявших жриц и подошла к Открывающему Небесные Врата. Жрец тут же кивнул жрецам, которые несли статую божества к алтарю. Те подняли свою ношу и медленно, с достоинством, стали двигаться к месту назначения. Когда до алтаря оставалось с десяток шагов, а несущие поравнялись с Хатшепсут, носилки божества накренились, и статуя рухнула на плиты храма. Прямо к ногам застывшей в ужасе царицы Хатшепсут.

Тишина нарушилась несколькими возгласами и шумными стонами из толпы людей, лицезревших это. По давним традициям, если во время любой из церемоний происходило что-то подобное, это предрекало избрание нового фараона. Сами боги Египта давали своё благословение этому человеку, направляя его дальнейшую судьбу в русло правления над страной. Также, как русло Нила стремится оросить земли египтян своими разливами.

Искатот молчаливо обвёл взглядом собравшуюся толпу, алтарь, упавшую статую божества. Затем голубые глаза жреца вонзились в лицо Хатшепсут. И жрица увидела в них столько уверенности, настойчивости и победоносной решимости, что сама воспылала этим.

— Мы все стали свидетелями величайшего события! Как бы мы с вами не относились к нынешнему фараону, его время прошло! Сами боги указали нам это! Восславьте же нового фараона Египта — Избранную Амоном Хатшепсут! — голос Искатота набирал силу и под конец тирады мощным звуковым хлыстом обрушился на уши толпы.

Все, словно подкошенные, рухнули на колени и преклонили головы, соглашаясь со словами Открывающего Небесные Врата. Хатшепсут стояла, словно молнией пораженная, боясь пошевелиться. Женщина, а она оставалась в первую очередь женщиной. И такая новость поразила её, а перед глазами мелькнул недавний разговор с Искатотом. Тогда Хатшепсут не придала значения словам верховного жреца, но сейчас…

Будь сильной, Хатшепсут, и не упади под ношей во время избрания.

Теперь же эти слова как нельзя точно подходили ко всему произошедшему. Словно Искатот сам подстроил весь ритуал. Словно он…

Хатшепсут пришла в себя на носилках, навес которых прикрывал от палящего солнца, а опахала по бокам навевали прохладу. Под медленные шаги новая фараон Египта словно плыла по воздуху. Она обернулась и успела заметить удаляющуюся фигуру Искатота, которая скрылась в глубине храма Амона.

Искатот ликовал. Он шел в свои тайные покои и внешне оставался абсолютно спокоен, но внутри… Внутри всё его существо клокотало и бурлило, словно жидкое пламя! Он даже не мог представить, что всё случится именно так.

Да, Открывающий Небесные Врата подстроил, чтобы во время подношения статуи божества жрецы остановились возле Хатшепсут. Это да, было подстроено. Но то, что статуя упадёт под ноги жены Тутмоса II, тем самым, дав указание свыше! Такого даже Искатот не планировал.

Может, он не так уж и неправ? Может, Хатшепсут действительно та искра надежды, огонь, который очистит заплесневелое правление Египта? Искатот размышляя, дошел до своих покоев и скрылся внутри. Ему нужно было о многом подумать.

Глава 8

Максим метался по квартире, словно взбешенный лев. Глаза Квитки практически пылали, он сжимал и разжимал кулаки, словно намериваясь зарядить куда-нибудь пару раз. А, может, и не пару. Скрипящие зубы, ходящие желваки — ярость полностью захлестнула парня.

— Да как она посмела прийти сюда?! — Макс выкрикнул это пустой квартире, а затем закричал от бессилия и злости. Крик получился громкий, протяжный и безудержный. Все чувства сплелись воедино, вырвавшись звуком боли из груди Квитки. Немного успокоившись, он поднял валяющийся пакет с продуктами и отнёс его на кухню. К удивлению, ничего не побилось.

Яйца в лотке остались целыми, бутылка пива тоже не пострадала. Железная банка консервов вообще не могла разбиться от удара об пол. Хлеб, картошка, овощи — этому вообще всё равно: поставщики постоянно швыряют их в мешках, не особо заботясь о сохранности продукта.

Взяв в руки пиво, Квитка повертел его в руках, н понял, что сейчас не тот случай. Нужно что-то покрепче. Что-то, что поможет лучше, и, главное, быстрее. Удовлетворительно кивнув, Макс достал из шкафа бутылку коньяка, налил стопку и махнул разом, не смакуя.

— Как же она смогла проникнуть внутрь квартиры? — Квитка спрашивал пустоту, глядя на дно пустой рюмки. Никто парню не ответил, и он продолжил свои размышления. — Замки я поменял пять лет назад, после того случая с этой сучкой Алиской! Замок вроде не взломан, хотя…

Квитка встал, намереваясь посмотреть на замочную скважину, но тут же отказался от этой идеи, махнув рукой. Какой смысл? Даже если так, он что — боится эту девку?! Пф! Просто смешно. Злоба ушла, оставив место негодованию, ненависти и… грусти. Вздохнув, Максим налил ещё одну рюмку. А ведь пять лет назад всё могло быть иначе.

Тогда, Квитка не смог больше таить в себе чувства к Корсневой и во всём ей признался. Они были знакомы очень давно, всегда проводили много времени вместе, Максим видел, как Алиса взрослела, превращаясь из незаметной девчонки в эффектную красотку! Естественно, со временем Квитка осознал, что влюбился.

Долгих шесть лет Максим то отгонял свои чувства, то скрывал их, то увлекался другими девушками, но. Всегда было одно «но». Каждый раз отношения молодого человека заканчивались крахом, и он возвращался к мысли, что Алиса лучше. И красивее, и умнее, и вообще — лучше! И вот, пять лет тому назад Максим признался Корсневой в своих чувствах.

И что же услышал он в ответ? Девушка звонко рассмеялась и хлопнула его по плечу. Типа, Макс, ну ты чего? Как она тогда сказала? Мол, какие мы с тобой, Квитка? Мы же знаем друг друга, как облупленные, а это очень и очень плохо! Пара должна раскрываться со временем, словно бутон розы, даря неожиданные и внезапные подарки в виде загадок и секретов друг другу.

Квитка попытался понять это, но буквально через месяц увидел в соцсетях Алисы посты о прекрасном времяпрепровождении в одном из элитных клубах Киева. Да не одну, а в паре с очень сомнительным мужчиной. Тот обнимал Корсневу ниже талии и похабно смотрел в кадр. Словно хвастался — посмотрите, какую цыпу я заарканил сегодня!

Это событие взбесило Максима и он высказал Алисе всё в глаза при следующей встрече. Девушка вспылила и отрезала, мол, ты бы за собой смотрел, а не лез в чужую жизнь! Я взрослая девушка и сама вольна решать, как, где и с кем проводить время! И да, я же не могла сказать тебе в глаза, что от тебя кроме любви и романтики больше толку ноль, Максик!

Суть современной любви устарела, сейчас в тренде взаимовыгодные отношения. И если за положение в жизни придётся платить привычками, истинными чувствами, или своим телом — так тому и быть. Потому, не лезь в мою жизнь, Цветок Прошлого, живи своей!

— Она так тогда и сказала — Цветок Прошлого! — Квитка выпил очередную рюмку и глупо посмотрел на рюмку в руках. Ярость внутри снова стала набирать обороты. — Цветок Прошлого, вот же сука!

Стеклянная утварь была запущена в стену в тот же момент, разлетевшись взрывом осколков. Квитка поморщился и приложился к бутылке.

А ведь он так любил эту сучку! Любил безумно, любил больше жизни! Любил, как преданная собака любит своего хозяина и всегда рада видеть его. Любил до остановки сердца, словно Алиса являлась центром вселенной, самим воздухом для Максима.

Или являлась? Или он настолько сильно втюрился в эту рыжую девушку, что перестал замечать все её недостатки? Ведь Алиса всегда вела себя так, как было удобно ей. Но мы же не замечаем плохого, пока не столкнёмся с ним лицом к лицу, в самой крайней его степени, правда?

— Так, нужно всё же понять, как эта… попала ко мне в дом? — Квитка поднялся со стула и пошел к входной двери, намереваясь осмотреть замок. Но алкоголь, попавший в организм в огромной для обыденной жизни Макса дозе — сделал своё дело. Квитка не дошёл до дверей. Парень опёрся спиной о стену в коридоре и медленно сполз на пол. Организм Максима предпринял обыденную попытку защитить своего носителя во время перепоя — Квитка уснул.

Глава 9

Шарль откинулся на спинку кресла и любовно провёл рукой по микроскопу на столике. Да, теперь он сможет изучить все трещинки и невидимые глазу элементы своей бесподобной Роуз! Вот только, нужно немного отдохнуть после сытного обеда Мари. Эта женщина просто дьявол на кухне! Всё всегда такое вкусное, что хочется отъесть себе пальцы.

Де Зине прикрыл веки и задремал. Ему снились раскидистые кусты его Роуз, которые Шарль рассадил по всему периметру вокруг дома. Они полыхали алым цветом и распространяли одурительный аромат. Аромат, сводящий с ума.

— Роуз, как тебя много! Вы теперь мои Розы, да — так я вас и назову — алая Роза! — мужчина засмеялся и раскинув руки, стал крутится посреди своего алого сада. Он крутился и смеялся, пока в глаз не ударил луч света. Шарль вскрикнул и… проснулся.

Он стоял посреди комнаты с широко раскрытыми объятиями и улыбался. Но улыбка сползла с лица, когда сон слетел и вернулось осознание, где он. Прямо в глаз бил тонкий луч заходящего солнца, прорывающийся сквозь плохо закрытые шторы. Мужчина отошел от надоедливого луча и застыл.

Прямо на него смотрело лицо Девы Марии. Сложенные на груди руки прикрывали изображённое на полотне сердце, олицетворяя всеобъемлющую любовь и прощение. Но было в этой картине что-то зловещее. Словно Мадонна сама говорила с ним, подсказывала Шарлю, что не всё сделано и он теряет суть своих занятий. Нужно что-то найти, обрести тот стержень, который позволит ему жить дальше!

— Стержень, нужен стержень… — пробормотал де Зине и сам сложил руки на груди, как на картине. И внезапно его пронзила мысль, настолько светлая и естественная, что Шарль даже испугался. — Стержень жизни! Я должен найти стержень жизни. Спасибо, Святая Дева, что указала мне путь!

Он уверенным шагом направился в прихожую и начал одеваться. Для того, чтобы начать идти путём, который указала ему Мадонна, необходимы знания. Знания и информация. А их можно добыть лишь в библиотеке при соборе. Хоть Шарль и не любил это место, потому что бесконечное строительство и реставрация Орлеанского собора полностью разрушили его тихую жизнь, но сейчас это было самое лучшее место.

Де Зине был уверен, что именно в бесконечных залах странной библиотеки собора он сможет найти крупицы нужной информации, где искать стержень жизни, и, собственно, что этот стержень из себя представляет. То, что это древний артефакт, возможно, существовавший ещё до нашей эры, Шарль даже не сомневался. Но его необходимо отыскать!

Это будет величайшая коллекция реликвий старины, и начало ей положено уже сегодня! Мужчина твёрдо решил, что первым экспонатом его личного музея древностей станет картина Мадонны. Картина, доставшаяся ему от матери. Изображение искусства, которое подтолкнуло его на верный путь. Лик Девы Марии, которая лишь своим внимательным любящим взором открыла ему глаза!

Глава 10

Искатот смотрел в стену своей сокрытой комнаты, словно сквозь туман. Об этом месте никто не знал. Никто, кроме Хатшепсут. Новый фараон Египта была здесь несколько месяцев назад. Её поразило убранство личных покоев Искатота. Властительница песков предполагала, что у верховного жреца есть тайная комната, но она не думала, что эти покои будут обставлены так… угрожающе.

Сама комната представляла собой помещение всего пять метров на четыре. По углам высились обелиски, выточенные вручную из образованных природой и временем сталагмитов. Всё пространство обелисков покрывали письмена, среди которых Хатшепсут нашла несколько фраз, языка которых она не знала.

У одной стены величественно расположился стол из нескольких плит мрамора, искусно подогнанных друг под друга мастерами резки. На столе стоял череп змеи, чаша и подставка под посох. У стола — стул, вытесанный из массивного сталагмита и украшенный шкурами верблюдов.

Словно трон, подумала тогда царица Египта.

У другой стены была натянута алая шёлковая материя, словно саван скрывавшая угол комнаты. Там находилась кровать жреца. То есть, Искатот мог полноценно жить в этой комнате многие дни, а может, и месяцы.

Вот и сейчас, Открывающий Небесные Врата сидел за столом и размышлял, глядя в стену. Словно стена могла дать ответ на мучившие его вопросы, если долго буравить её взглядом.

Искатот уже три дня не выходил наружу. Еду ему приносили служители храма, купель для жрецов, где они проводили ежедневный ритуал омовения, находился внутри храма, скрываясь за алтарём. Открывающий Небесные Врата скрипнул зубами и выдохнул.

А ведь, даже с учётом того, что Хатшепсут была послана самим Амоном, народу Египта понадобился год, чтобы перестроится. Словно Нил, который перестраивается и находит новое русло, если перекрыть старое — со временем. Однако, теперь Искатот видел, что его предчувствие совпадает с волею самих богов. Хатшепсут показала себя властным, но мудрым фараоном.

Первое, что она сделала, приказала отстроить несколько храмов богов по всему Египту и вернуть блеск разрушенным обелискам, что преподносили величие египетского народа в само небо, к богам! Обычным людям понравились жесты нового фараона. Началом же своего строительства Хатшепуст лишь укрепила любовь народа.

Но Искатота волновало не это. Амон, бог солнца, вот что не давало покоя жрецу. В Египте все почитали Амона, как светлое, яркое и доброе божество, но так было не всегда. На много раньше, Амона почитали, как демиурга, существо, которое создаёт миры и вселенные. Но сейчас не осталось никого, кто мог бы помнить об этом. С тех пор прошло более шести веков.

Жрец не мог забыть то время по простой причине — он сам служил в храме Амона в Уасет-нет-Амоне, более шести веков назад. Единственный живой человек, который мог рассказать о том, что происходило с Египтом ранее, не просто несколько поколений, а целые династии фараонов назад! Искатот размышлял.

Он не мог понять, как так получилось, что Амон, величайший из богов, из божества темных миров превратился в бога светлого, но лишь солнца? Неужели народу стало настолько недоставать света и ясности, что он под шумок перекороновал Амона? Открывающий Небесные Врата хоть и жил в то время, но как раз из-за этого суть трансформации Амона ускользнула от него.

Это как с женой — ты живёшь с ней уже тридцать лет, видишь ежедневно и порой не замечаешь тех изменений, что происходят с твоей женщиной. А всё потому, что ты рядом постоянно. Возможно, это сыграло роль и в трансформации Амона. Как бы там ни было, бог тёмных миров превратился в бога солнца, даря теперь египтянам ясную погоду, свет и жизнь.

Или не только свет, и не только жизнь? — эта мысль возникла, как холодная ночь в пустыне, ознобом пробравшись по спине жреца и сковав его скулы.

Возможно, это трансформация была не просто так? Амон всё предвидел и сам направил восприятие умов людей таким образом, чтобы египтяне обрели его вторую сторону — светлую? Искатот разволновался: он понял замысел бога! Амон хотел показать себя всего, целиком, но не мог сделать этого сразу. Люди, всего лишь люди, они не могут постичь бога целиком. Необходимо дозировать информацию, чтобы твои последователи не сошли с ума.

И сейчас, Амон показывает свою яркую сторону, после тьмы. Но для чего? Не для того ли, чтобы скоро явить себя миру целиком? Жрец не заметил, что начал прохаживаться по комнате, сложив руки за спиной и перебирать пальцами. Амон показал людям своё темное естество, познакомив со смертью и загробной жизнью, сейчас же он знакомит их с рождением, светом и самой жизнью! А значит…

Нужно обсудить это с фараоном! — решение Искатот принял быстро. Хатшепсут должна узнать о том, что грядёт эра сумерек!

Глава 11

Она не помнила, как добралась до дома. Она не помнила, как влетела на свой этаж и открыла дверь. Шок сегодняшнего дня разорвал восприятие Алисы на мириады осколков, которые кружились в вихре хаоса каждый сам по себе. Она сидела и смотрела в одну точку, обхватив колени руками. И только когда вода стала невыносимо горячей, а струи душа стали обжигать, девушка пришла в себя.

Корснева сидела в душевой кабинке, в майке и трусах, обхватив колени руками. Сначала она не могла понять, что происходит? Внизу, в кафельном полу струились витки красной воды, уносясь в слив алыми завихрениями.

Кровь? Откуда у меня кровь?! — Алиса встрепенулась и стала раздеваться. Майка Максима была стянута и выброшена через стенку кабинки. Туда же полетели и трусики, которые девушка стащила, чтобы осмотреть своё тело. Нигде никаких ран, или порезов. Нигде, кроме…

Корснева попыталась встать, но боль пронзила ступни и она снова плюхнулась на пол, ударившись кобчиком о выступающую трубу душа. Взяв себя за лодыжку, девушка выкрутила ногу и уставилась на ступню.

Вся кожа ступни была испещрена мелкими порезами и ссадинами, словно Алиса ходила по битому стеклу. Насмотревшись на правую ногу, Корснева осмотрела левую. Тоже самое. Из микропорезов сочилась кровь, смешиваясь с водой и уносясь в слив.

Откуда у меня так изрезаны ноги?

Алиса начала думать, где она так поранилась и внезапно всё вспомнила. Привычки — страшная сила. Люди настолько свыкаются с удобством и привычными элементами поведения, что перестают их замечать. Они выходят из дома, только после того, как обуются и оденутся. Люди включают телевизор пультом, а сейчас больше — голосовой командой, не задумываясь об этом.

А сегодня она бежала из дома Макса босиком, в трусах и футболке. И кто его знает, что попалось под ноги, пока Алиса преодолевала расстояние, которое на машине занимало около получаса?

Попытавшись снова встать на ноги, Корснева вновь потерпела поражение. Простонав от бессилия, девушка выползла из ванны на четвереньках и нашла два полотенца для рук. Завязав их на ногах, словно лапти, девушка снова поднялась. Теперь было не так больно — материя смягчала соприкосновение с полом. Ковыляя, Алиса пошла за аптечкой, она прекрасно знала, где та находится.

Но, выйдя из ванны, Корснева встала, как вкопанная. Квартира не была похожа на её уютное гнёздышко. Везде был сделан ремонт в каком-то кричащем, клубном стиле! Вместо дверей арки с круглой светодиодной подсветкой. Комнаты обставлены, словно VIP-номера в ресторациях сомнительного содержания. В таких комнатушках обычно заказывали приватные танцы одинокие и богатые мужчины.

Добравшись до кухни, Алиса выдохнула — ни дать, ни взять, барная стойка! Длинный стол, две конфорки в один ряд и два мягких кресла-подушки по углам. Возле стойки присоседились четыре барных стула.

— Какого чёрта… здесь происходит? — еле слышно прошептала девушка и поняла, что она вряд ли быстро найдёт аптечку. Однако, к немалому удивлению Алисы, аптечка расположилась в одном из углов кухни, вписавшись небольшим шкафчиком с красным крестом в антураж кухни.

Обработав раны и заварив себе чай, Корснева пошла в свою

свою ли?

комнату. На розовом столе стоял раскрытый ноутбук последней модели. Девушка крякнула — ноут тоже оказался розового цвета. Подойдя к нему, Алиса нажала кнопку «play», экран моргнул и засветился, выдав рабочий стол с головокружительной красоткой на обоях. Корсневой понадобилось несколько минут, чтобы узнать в полуголой девице себя.

— Что?! Что за… — девушка быстро пощелкала по папкам, но кроме тупых игр и нескольких цифровых копий фильмов ничего не нашла. Не особо понимая, зачем, Алиса запустила браузер.

В открывшемся Googl’е засветились несколько вкладок — по одной на каждую из соцсетей. С удивлением поклацав их, девушка поняла, что это — её аккаунты. Но они — ненастоящие. Вернее, отображают не её поведение и жизнь. Во всяком случае, не её настоящую жизнь.

Все люди для тебя лишь удобный материал в этой жизни.

Слова хлестнули по памяти, словно раскалённая плеть. Алиса сама не заметила, что вскрикнула и прижала руки к лицу. Этот голос она не забудет никогда. Голос сумасшедшего, чокнутого существа, для которого люди — лишь подручные средства. Средства для достижения собственных целей. Алиса думала, что этот голос умолк навсегда, тогда, в заброшенной лаборатории, на дьявольской «Псилектро»! Голос Чарльза Эйзенхорта.

— Нет, нет, нет… — Корснева замотала головой, озираясь по сторонам. Девушка в панике ожидала, что доктор сейчас выскочит из шкафа, или из-под кровати и набросится на неё. Но ничего. Тишина. Давящая, гнетущая тишина, которая оказалась ещё страшнее, чем физическое нападение. От него ты хоть можешь убежать, среагировать, как-то противодействовать. А как противостоять тишине? Никак.

Алиса стала снова просматривать свои аккаунты, пытаясь понять, что происходит и почему всё не так? Через час безрезультатных поисков девушка поняла, что без помощи ей не обойтись. И единственный человек, который может ей помочь — чуть не спустил её с лестницы.

— Максим, почему ты так себя ведёшь? Почему ты другой… — Алиса шептала себе под нос вопросы и внезапно осеклась.

Другой, ну конечно! Другая планировка квартиры, другая жизнь, другой Квитка и другие элементы в городе. Алиса начала вспоминать то, чему её мозг не придал значения, когда она сегодня бежала домой. По городу высились плакаты, новые украшенные фонарные столбы и орнамент. Красный на оранжевом фоне.

Поговорить с Максом, нужно поговорить с ним! — Корснева рванулась в коридор и скуля, опустилась на пол. С такими ногами ей нельзя сейчас бегать. Что ж, завтра попробуем решить проблему с поведением Квитки. А сейчас необходимо заняться лечением ступней. Я же врач, или где? — Алиса даже улыбнулась своим мыслям.

Глава 12

Мари Шато сидела в гостиной и пила чай. Она была полноватой женщиной средних лет, с округлым лицом и добродушной улыбкой. Форма домоуправляющей безукоризненно подчёркивала важность женщины, а выдержанным манерам мог позавидовать любой воспитанный граф.

Но сейчас мадам Шато грустила. Прошло более двух лет с момента, как мсье Шарль покинул дом, наказав держать его в надлежащем виде. Как будто она забросит свои обязанности и будет лежать на перинах и плевать в потолок! Де Зине уехал, туманно объяснив Мари, что он отправляется за новыми, редчайшими экспонатами для его музея.

После того дня, за два, или три года, когда Шарль сорвался с места и бегом направился в библиотеку собора, с того дня всё и началось.

— Мсье совсем сошёл с ума… — вздохнула мадам Шато, делая глоток из чашки. Она предавалась воспоминаниям вот уже несколько месяцев, надеясь, что де Зине вернётся. Но мсье Шарль не возвращался. — Дался ему этот музей древних штуковин! Только пыль с них протирай да следи, чтобы какой-нибудь из экспонатов не рассыпался в прах из-за древности.

Мари с горечью вспомнила, как был мил и приветлив мсье Шарль, когда занимался исключительно своей наукой растений! Столько зелени росло в доме, столько красивых цветов! А потом всё изменилось. Шарль стал замкнутым, хмурым, словно старался найти ответ на вопрос самой смерти, не меньше. Да и растениями перестал особо заниматься.

Два года назад всё изменилось, когда он получил посылку. Мадам Шато не понимала, что это была за штуковина, но мсье де Зине месяцами сидел за столом, скрючившись, словно старое дерево и смотрел в этот предмет. Она сама пыталась посмотреть внутрь, из любопытства, но ничего не увидела. После этого и начались длительные поездки и стаскивание в дом всякой старины.

Сперва Шарль принёс несколько картин. На одной была изображена Мадонна с младенцем на руках. Эта картина мадам Шато нравилась — с полотна прямо веяло божественной теплотой и прощением всех грехов. А вот вторая картина привела домоуправляющую в ужас. Это даже была не картина в своём обычном понимании, нет. Это были две створки, словно двери шкафчика. На одной тусклыми выцветшими красками изображались воды, на которых плавала лодка с белыми людьми. Но под водой художник нарисовал животных, странных существ и рыб. Все они явно умерли.

На второй створке вообще было изображено что-то дьявольское! Мари всегда крестилась, когда проходила мимо, или смотрела на эти дверцы. На ней изображались черти, самые настоящие черти! Да не просто черти, а издевающиеся над людьми, на фоне горящей земли. И этого художнику было мало, он изобразил продолжение земли, словно в разрезе. Внизу, выполненный в сочных красных оттенках, изображался самый настоящий Ад! С огнём, кипящей лавой и маленькими фигурками. Шато была уверена, что это фигурки грешников, которые отправляются в Преисподнюю, за грехи свои.

А потом мсье Шарль уехал. Сказал, что скоро вернётся. Но, уже два года длилось это «скоро». Мари даже не надеялась, что де Зине вернётся. Может, его и в живых нет? А что, погоня за древностями — опасное занятие.

Громкий стук вернул задумавшуюся домоукравляющую в реальность. Женщина встрепенулась. Кто это? Стук настойчиво повторился — стучавший явно хотел, чтобы ему отворили. Медленно, с вычурными манерами и достоинством дома, в котором она живёт и служит, мадам Шато открыла дверь.

На пороге стоял высокий мсье, в плаще и шляпе. Густая борода закрывала полностью всё лицо, а руки сжимали трость. Позади стояли под тяжёлой ношей несколько работяг.

— Прекрасно, нам наконец открыли! Эй, несите этот ящик вон туда! — мужчина махнул рукой грузчикам и указал в сторону личного кабинета Шарля де Зине!

— Простите, но мсье Шарля нет дома и он… — Мари попыталась преградить дорогу внезапному вторжению, но мужчина быстрым движением отодвинул мадам в сторону и, наклонившись, резко прошептал:

— Я и есть Шарль, Мари. Все вопросы потом, лучше приготовьте мне мои любимые круассаны и кофе… — протараторив это скороговоркой, он указал работягам, куда тащить ящик. Через несколько минут, получив причитающиеся монеты, грузчики с поклоном удалились, а мужчина захлопнул дверь и прислонившись в ней спиной, выдохнул. — Как я устал. Мари, вы не представляете, как я устал и соскучился по дому…

Глава 13

31 августа 1888 р-н Уайтчепел, г. Лондон, Великобритания.

Маленькая комнатушка на Брик-лэйн казалась маленькой и заброшенной. Словно из квартиры выгнали жизнь. Он горько усмехнулся — а ведь, по сути, так и произошло. Сколько лет утекло с того дня, когда вся его жизнь полетела под откос? Да кто уже теперь вспомнит!

Мужчина махнул рукой, чуть не задев стоявшую на небольшом столике бутылку виски. Он пил, последнее время пил постоянно. Горечь утраты от этого не становилась слабее, а душа лишь разрывалась на части. Вздохнув, он осмотрелся. Хаос и беспорядок, вот что царило в его доме. Настоящий бедлам, чего уж. Махнув ещё стакан, мужчина встал и подошёл к тумбе, на которой стояла фотография.

На фото замерла, светясь лучезарной улыбкой, молодая женщина с русыми волосами. Яркие зелёные глаза, красивые губы и небольшой нос. Эти черты лица он не забудет никогда! Как и тот день, когда её не стало. А ведь всё так хорошо текло, словно вода в русле Темзы.

Тогда он работал врачом, они жили тихо, никому не бросаясь в глаза. На то были свои причины, о которых мужчина не любил вспоминать. Слишком велики были скелеты в шкафу, слишком многим он пожертвовал ради своего счастья. И даже той жертвы не хватило, судьба отобрала у него всё то, ради чего он перешагнул грань. Ради той, для кого он вышел за рамки.

Сейчас же он сидит в основном дома, не работает, пьёт и корит себя. Он, врач, не смог помочь своей жене! Своей единственной женщине, ради которой готов на что угодно. Не смог вылечить её от обычной простуды. Казалось бы, чего уж там, сколько времени прошло? Но мужчина не мог просто так перечеркнуть полжизни, которую провёл с этим волшебным созданием.

Она была ангелом, белоснежным ангелом среди серых Лондонских улиц. Словно луч яркого солнца в твоей квартире. Персональное солнце, которое согревает тебя своим теплом и заботой. Любит настолько сильно и безвозмездно, насколько можно любить человека. И он старался отдавать ей свою любовь, хоть немного.

После её смерти всё будто выключили. Луч погас, он остался один. Один во тьме серой мглы Уайтчепеля, наедине со своими мыслями. И они не оставили его в покое, даже после стольких лет. Лишь подтачивая и съедая остатки здравомыслия, словно подталкивая к краю.

Ну же, шагни вперёд…

Мужчина отмахнулся. Нет, как бы там ни было, он не поддастся на эти тёмные уговоры. Только не он. Его работа — давать жизнь, выбарывать у смерти людские души! И он не будет отдавать свою, о нет. Ради того счастья, той лучезарной жизни, которая у него была, он будет держаться. Благо, есть разум и неиссякаемый ворох воспоминаний.

— Я найду тебя, слышишь? — прошептал он, глядя на фото. — Я всегда буду искать тебя…

Глава 14

Хатшепсут в задумчивости мерила шагами тронный зал дворца фараонов. Прошло полгода с момента её триумфального, можно сказать, божественного восшествия на трон царицы Египта. Супруга бога Амона быстро свыклась со своим новым статусом наместника богов на земле египетской. Однако, одно усложняло власть царицы Хатшепсут. Она была женщиной.

Женщиной властной, жесткой, умной, но в первую очередь женщиной. А женщины проявляют эмоции сильнее мужчин. Бывают, конечно, исключения. Вот, например, её пасынок, Тутмос III, малолетний сын её мужа и наложницы Исиды, показывал себя через чур эмоциональным. Хатшепсут улыбнулась, вспоминая суровое лицо шестилетнего пасынка, который смотрит на неё и злобно кричит писклявым голосом: «Я царь Египта, а ты будешь служить мне, или умрёшь!».

Нужно внимательно следить за этими… тутмосчанами.

Эти слова Искатота всплыли в памяти, словно облака над пирамидой. Хатшепсут прекрасно понимала, верховный жрец был прав. Прав, как всегда. Воспоминания нахлынули волной, смывая ту плотину невозмутимости, которую царица воздвигла за последние месяцы. Она не смогла до конца похоронить в себе то, что с ней произошло.

Открывающий Небесные Врата тогда стоял рядом, на расстоянии вытянутой руки. Протяни и сможешь прикоснуться. Хатшепсут тогда была лишь жрицей Амона, одной из многих, а он… Искатот уже тогда возвышался над всеми жрецами, словно солнце над крестьянами. В тот день он разговаривал с ней, по собственной воле!

У Хатшепсут закружилась голова от воспоминаний, и царица оперлась о колонну тронного зала.

— Царице небесной плохо, зовите лекаря! — один из услужливых слуг замахал руками и побежал к Хатшепсут, намереваясь своим телом лечь, если понадобится смягчить удар падающему фараону.

Но женщина встряхнула головой и гневно посмотрела на слугу.

— Вон. — голос с каждой буквой становился жестче и сильнее. — Все пошли вон, живо! — последние слова звенели, словно металл. Хатшепсут сверкала глазами, словно стараясь испепелить каждого, кто попадёт под этот взгляд. Слуги в ужасе побежали на выход из дворца. Некоторые стражники даже пороняли копья, задев ими о колонны во время торопливого рейда на спасительный воздух. Словно ярость царицы была физической и могла убить на месте, замешкайся ты лишь на секунду.

Оставшись в одиночестве в огромной зале, Хатшепсут вздохнула и опустилась на пол, опустив голову на небольшую грудь. Женщина всхлипывала. Она устала скрывать то, что случилось тогда. Устала врать самой себе, что всё так, как прежде. Устала выказывать холодное уважение Искатоту и лишь кивать при его поклонах и хвалебных речах.

Хатшепсут снова переживала тот момент. Они стояли и верховный жрец говорил ей что-то. Что-то за титул верховной жрицы храма Амона, или что-то около этого. Она не сильно помнила все детали. Тогда Хатшепсут волновало лишь одно. Бездонные синие глаза Искатота. В тот день она почувствовала себя тринадцатилетней девственницей, на которую обратил внимание влиятельный мужчина. Словно простолюдинка, которой сам фараон подал руку и помог встать из пыли городских улиц.

Хатшепсут не помнила, чтобы она испытывала такое чувство, вот уже… никогда до этого! Словно девочка, женщина стояла, боясь пошевелиться, глядя на верховного жреца и внимая каждый жест, ловля каждый его вздох. Но она не могла признаться в этом. Тогда не могла.

Как и сейчас, ты не можешь сделать это и сейчас.

Голос в голове презрительно насмехался. Он лишь подчёркивал, что фараон хоть и имеет безграничную власть, но он связан. Связан ритуалами, обязанностями, традициями и верованием египетского народа. Нужно это заканчивать.

Хатшепсут поднялась с пола и вытерла выступившие слёзы. Женщина подняла голову и уверенно всмотрелась вдаль тронного зала. Да, она фараон, и она вправе менять устои! А при масштабных изменениях появится лазейка и для её чувств. А если нет, то она сама найдёт такую лазейку!

Глава 15

Алиса достала из аптечки бинт, мазь с антибиотиком и экстрактом подорожника и, вывернув ногу, осторожно размотала полотенце. На ступне проступили многочисленные порезы и ссадины.

Хорошо, что раны не глубокие!

Корснева оценила степень повреждения стоп и осторожно принялась за дело. Смазав порезы, девушка наложила бинт, превратив свои элегантные ноги в перевязанные ноги атлета. Когда он накладывает эластичные повязки на месте растягиваемых на тренировках мышц.

Наступив на ногу, Алиса удовлетворительно кивнула — теперь не было так больно, можно было хоть ходить. Проковыляв на кухню, девушка сделала себе чай и вернулась к не своему ноутбуку. Розовый, с наклейками заек и бабочек, ну серьёзно? Ужас какой. Но главное было не во внешнем виде ноута, квартиры, или города. Главное было в том, какая жизнь светилась на весь мир в соцсетях Корсневой!

Чем дальше она углублялась, тем шире открывались её глаза от шока. Вот она в Инстаграм. Целая вереница фото и видео, на которых Алиса зажигает с молодым парнем. Он откровенно положил руки ей на ягодицы, с самодовольной ухмылкой двигается под ритмичную музыку. Но Корснева не возмущается, ей нравится это поведение парня.

Вот она на фэйсбуке, на фото с мужчиной, который показался Алисе очень знакомым. Глаза девушки распахнулись — ну да! Это же Макс Царских! Яркий представитель шоу-бизнеса и «типа» певец! Вот это да, ничего себе она тут вращается. Рука Царских лежала на талии Корсневой, а они улыбались в объектив фотокамеры.

Чем дальше Алиса углублялась в «свою» жизнь, тем сильнее поражалась тому, какие глобальные изменения произошли с «ней». Это точно нужно обсудить с Максимом, желательно поскорее!

Ты лишь потребитель, Элис!

Голос Эйзенхорта в голове заставил Корсневу взвизгнуть и отшатнуться от монитора. От бессилия она ударила кулаком по столу и заскулила, больно ударившись о твёрдую поверхность столешницы. Тем не менее, хоть какой-то эффект был достигнут — Алиса отвлеклась от соцсетей и её взгляд упал на время. Три часа, она потеряла три часа, погрузившись в изучение своей жизни!

Но, почему Чарльз Эйзенхорт снова кошмарит её? Уже более двух лет его голос никак не тревожил Алису. После их с Максом приключений в Лондоне, когда они нашли заброшенную под Бетлемской клиникой лабораторию безумного доктора, никаких голосов не было.

— Потому что мы убили его, взорвав на той дьявольской машине, как её — «Псилектро»? — сама себе ответила Корснева и вдруг осеклась. — А что, если мы не…

Мысли Алисы завертелись, словно мыши в колесе. А ведь, правда, что, если они не убили Эйзенхорта? Ведь суть «Псилектро» до конца им не известна! Что, если эта конструкция не только влияет на мозг подопытных, а стимулирует тот самый «отросток Т», как его называл Чарльз? Что, если «Псилектро» создана для другого — усиливать способности человека?

— Но это значит… — прошептала Алиса и закрыла себе рот рукой. — Что Эйзенхорт мог не умереть тогда.

Перекусив найденными салатами и веганской пищей, Корснева решила отвлечься от тяжёлых мыслей и включила телевизор. Музыкальный канал, настроенный по умолчанию, наполнил квартиру ритмической музыкой. Но девушке было безразлично, она поудобнее устроилась на кровати и закрыла глаза, уплывая под звуки «бумз-бумз» куда-то в своих мыслях.

Глава 16

Мари Шато смотрела на этого бородатого мужчину в пальто и шляпе и не верила своим глазам. Шарль де Зине, её великий мсье алхимик? Мадам Шато уже дано для себя называла своего господина этим словом. Слишком таинственными были его изучения, слишком много мистики стало витать вокруг, когда Шарль стал углубляться в изучение ботаники.

Ошеломление от произошедшего длилось у Шато лишь минуту. Взяв в себя в руки, женщина с невозмутимым лицом кивнула сидящему у двери де Зине.

— Конечно, мсье Шарль, кофе и круассаны будут готовы через пять минут. С возвращением домой, мсье. — при последних словах домоуправляющая улыбнулась и удалилась на кухню.

— Дом, милый дом… — буквально выдохнул де Зине, и, кряхтя, поднялся. Он даже не представлял, как вымотался за последнее время. Но, то, что он нашёл, тот артефакт, стоящий теперь в его кабинете — это лишь подтверждало, что направление выбрано верно. Смерть и жизнь, это не просто процессы, это один и тот же путь, лишь в разных точках движения. Он должен…

— Мсье Шарль, кофе и круассаны готовы. — голос Мари выдернул де Зине из размышлений, словно удочка выдёргивает зазевавшуюся рыбу.

— Идёмте, Мари, отведаем вашей стряпни. Вам же, видимо, интересно — куда пропал миловидный учёный и почему его место занял такой страшный бородач с тростью, так ведь? — под конец Шарль подмигнул мадам Шато и сняв плащ, шляпу и прислонив трость, направился в кухню.

Через минуту они сидели за столом, и пили горячий кофе. Как же де Зине соскучился по этому вкусу! Насыщенный аромат домашнего кофе, с лёгкой пенкой и тягучим послевкусием. Да, Мари умеет варить не только супы, но и кофе, теперь он это точно знает. Ведь мы не понимаем, как важны мелочи, пока не потеряем их, не вычеркнем из повседневной жизни. Привычки, вот что есть главным злом. Привычки заставляют нас забыть о значимости.

— Вы не понимаете, Мари! — де Зине говорил с напором, глаза графа буквально горели. — То, что я понял, нельзя оставлять лишь для одного человека! Необходимо провести большую исследовательскую работу, собрать больше информации, люди должны узнать, что смерть — не такая плохая. Что смерть — не конечная нашей жизни.

— Но ведь все люди и так это знают, мсье Шарль. — пожала плечами мадам Шато. — После смерти душа человека возносится на небо, к Богу. Мы бессмертны.

— Вот, дорогая моя Мари, и вы тоже заблуждаетесь. — Шарль поднял руку с чашкой кофе вверх. — Суть не в вознесении души, а в смерти, как последней точке нашего земного существования. Согласно религиозным трактатам, раньше люди жили намного дольше. А сейчас около шестидесяти лет, редко кто доживает до ста! А ведь если вспомнить о первых людях, то тут уже столетние старцы кажутся младенцами! Адам, Мафусаил, Ной — они все прожили более девяти веков. Девятьсот лет, Мари! Представляете, насколько снизился уровень жизни людей? Но, почему? Я как раз нащупал путь, который может привести меня к объяснению этого вопроса, дать ответ на терзания человечества! Это ли не главное сейчас?

Мадам Шато слушала эмоциональные речеизлияния графа де Зине и ужасалась. Ведь, он хочет познать суть бессмертия, а это повлечёт за собой лишь зло. Бессмертие даст возможность рано, или поздно приблизиться к самому Богу! Как помнится, ранее человечество тоже хотело возвысится и что случилось? Правильно, гнев Божий, разрушение Вавилонской башни и раскол единого народа. Потому, разговоры Шарля пугали Шато, пугали больше, чем его странные мистические экспонаты, которые алхимик привозил раз за разом из своих путешествий.

Допив кофе, мадам Шато извинилась, сославшись на домашние дела и поспешно удалилась, оставив мсье де Зине в одиночестве. Шарль ещё немного посидел, раздумывая о теме разговора, затем поднялся и твёрдым шагом направился в кабинет. Те два экспоната влекли его, словно магнитом.

На дне ящика, замотанные в тряпки и заваленные опилками, лежали два предмета. Один из них был картиной. На ней изображался молодой мужчина, стоящий в ореоле света. В правой руке фигура сжимала змею. Эта картина отображала самого значимого бога для лекарей мира — Асклепия. Бог медицины, он поставил важность человеческой жизни выше Богов, излечивая от хворей и воскрешая умерших!

Вторым предметом была книга. Не просто книга, а старинная гравюра, оттиснутая на двух десятках страниц, скреплённых вместе. Датированная примерно тысяча четыреста пятидесятыми годами, книга представляла собой сборник из двух трактатов. Общее название для непосвящённого человека звучало зловеще — «Искусство умирать», или в оригинале «Ars Moriendi». Глубокий анализ смерти, как явления и жизни человека, изложенный в текстах, очень заинтересовал Шарля и он, практически с боем, выторговал книгу для своей коллекции.

Тем не менее, хоть «Ars Moriendi» и являлась более мистическим и глубоким с точки зрения смертологии артефактом, фигура Асклепия заинтересовала Шарля сильнее. Поискав информацию, он нашёл упоминание, что существует самый главный артефакт для всех представителей медицины, оккультизма и мистиков современности. Это Посох Асклепия. Согласно преданиям, Посох позволяет перенять силы самого Асклепия и лечить людей! Также ходили слухи о том, что Посох Асклепия даёт власть не только над жизнью, но и смертью — он позволяет возвращать умерших.

— Посох станет венцом моей коллекции! — проговорил Шарль, держа в руках картину с изображённым Асклепием. После этих слов ореол вокруг фигуры бога медицины словно бы запульсировал.

Глава 17

Хатшепсут задумчиво прохаживалась по аллее дворца. Она смогла! Сила, подкреплённая отчаянием и властью жрецов, позволила ей сдвинуть привычные устои египтян. Для начала царица Египта отстроила все разрушенные алтари и храмы Амона. После этого приказала усилить выработку риса и зерновых. Почва возле Нила способствовала этому. Раньше просто рабочих рук не хватало.

Теперь же супруга бога Амона сама не рвалась затевать войны, а бросила освободившиеся силы на развитие и укрепление сельского хозяйства. Это позволило лишь в первый год повысить уровень жизни обычного египтянина вдвое. Смертность среди бедняков сократилась на треть, а роптание народа переросло в возгласы поощрений. Хатшепсут радовалась.

Но радость первой женщины Египта была не из-за этих достижений, пусть и значимых для народа. Фараон была женщиной, и радость её простиралась от одного единственного человека. Хатшепсут сблизилась с Искатотом.

Нельзя сказать, что они сблизились совсем, нет. Но, верховный жрец стал относиться к ней мягче, в глазах порой виднелись искры страсти, а время, которое Хатшепсут проводила с Искатотом, увеличилось в разы. С момента сближения прошел уже год. Каждый день, хоть на несколько минут, но они пересекались: пусть то по государственным делам, или храмовым, или просто так — но пересекались.

— Великая Хатшепсут, свет солнца и лик луны! — голос рывком выдернул фараона из раздумий. Возле неё стоял, склонившись пополам, жрец одного из храмов Амона, не смея поднять взгляд.

— Говори, я слушаю. — властно потребовала царица Египта.

— Верховный жрец желает с вами поговорить, безотлагательно.

Безотлагательно.

Искатот всегда использовал это слово вместо обычного «срочно», которое ему не нравилось. Хатшепсут улыбнулась краем губ. Ну конечно, вот и ещё одно подтверждение, что этого человека послал именно он, а не кто-то. Своего рода, тайный шифр.

— Хорошо, передай верховному жрецу, что я приду. Скоро.

Согнувшись ещё ниже, жрец попятился и, лишь отойдя на десяток шагов, развернулся и бросился прочь. Хатшепсут же направилась в свои покои. Фараон должен предстать перед верховным жрецом Амона во всем своём величии.

Вышла женщина из дворца, сияя, словно солнце. Тончайшие сандалии, золотыми нитями обвивали щиколотки Хатшепсут, подчёркивая её утончённые ноги. Трёхсторонняя набедренная повязка из высококачественного льна опоясывала пояс фараона. Туника из этого же материала, наброшенная на голое тело, держалась на плечах благодаря широким позолоченным лямкам. Шею и плечи покрывал любимый платок Хатшепсут — царский немес, расшитый сине-золотыми полосами. На голове, поверх немеса, красовалась па-схемти.

Па-схемти царицы представляла собой объединённую корону Верхнего и Нижнего Египта. Ещё две тысячи лет назад, когда Египет стал одним государством, символ власти решили не переделывать, а лишь слили воедино короны Нижнего и Верхнего Египта. С тех пор так и прижилось.

Махнув рукой стоявшим невдалеке рабам, которые носили фараона во время его странствований, Хатшепсут обвела взглядом длинную площадь дворца. Чрез несколько мгновений возле ног супруги бога Амона опустились царские носилки. Усевшись на трон, Хатшепсут легко махнула дланью.

— К верховному жрецу! — крепкие руки подняли носилки, и четверо приближённых к фараону египтян строевым шагом направились к храму Амона.

Искатот прохаживался по храму, сцепив руки в замок за спиной. Ему ночью пришла в голову мысль, которую он хотел срочно обсудить с фараоном. С женщиной, которая стала для него самым близким и дорогим человеком среди всего египетского народа. Верховный жрец понимал, что в любой момент даже от Хатшепсут можно получить удар в спину — люди те ещё твари. Очень много предательства повидал Искатот на своей долгой жизни, чтобы сбрасывать это со счетов.

Но эти глаза, эти губы и волосы…Открывающий Небесные Врата мотнул головой, прогоняя наваждение. Он лишь жрец, пусть и верховный, но жрец, а она — фараон Египта! Это не мешало им оставаться наедине и касаться друг друга, но ничего более близкого между Искатотом и Хатшепсут не было.

Фараон лишь брала его за руку во времена эмоциональных разговоров, или обсуждения важный государственных дел. Словно давая понять, что он может рассчитывать на поддержку со стороны фараона. А это имело более важное значение, чем какие-то близкие отношения. Потому Искатот и хотел поговорить с Хатшепсут немедленно, как он любил повторять — безотлагательно.

— Здравствуй, Открывающий Небесные Врата! Пусть Амон дарует тебе долгую жизнь. — властный, но такой родной голос, раздался за спиной Искатота, когда он прохаживался вглубь храма, повернувшись спиной ко входу. Жрец резко обернулся.

— Здравствуй, наместница Амона! Прошу, не будем терять времени на формальности, здесь никого нет. — верховный жрец слегка наклонил голову в знак почтения. — Пойдём, нам нужно поговорить.

Они прошли во внутренний зал храма и остановились у алтаря. В нём горел яркий огонь и курились вокруг благовония. Искатот указал на лавки недалеко от алтаря.

— Прошу, Хатшепсут, садись. Мне нужно много тебе рассказать. — после того, как фараон присела, верховный жрец продолжил. — Дело, по которому я тебя позвал, имеет очень важное значение для всего Египта. Ну, и для меня, в частности, тоже. Но суть не обо мне. Ты прекрасно разбираешься в истории своих предшественников. Скажи, Хатшепсут, что самое важное для фараона глазами египтян?

— Что? В смысле, важное? — царица Египта растерялась. — Власть, могущество и, пирамиды?

— Или храмы, да. Египет всегда был больше мистическим культом, нежели структурированным государством. Почитание богов и поддержка храмов здесь возводятся на первое место. И менять это сразу нельзя. Не во время одного фараона, если ты понимаешь, о чём я.

— Не за одну человеческую жизнь, я поняла. Но, к чему ты это, Искатот?

— А к тому, что ты уже показала себя грандиозным строителем, Хат! — верховный жрец схватил фараона за запястье и слегка сжал. Глаза Открывающего Небесные Врата буквально светились синим. — Пора явить миру величайшее строение из всех, которые были построены фараонами!

— О чём ты говоришь, Искатот! Менкаур и Хуфу смеются над нами сейчас! Никто не смог построить ничего, даже близко похожего на их строительства.

— Никто, до тебя! — Искатот утвердительно кивнул. — Я вижу, что у тебя есть силы и решительность добиться величайшей славы среди фараонов-строителей! Да и суть этой постройки мы с тобой сокроем от всех, чтобы не боялись. Помнишь, я говорил тебе о Времени Сумерек? Для их понимания нужны исследования. Исследования жизни я могу проводить сам — материала хватает. А вот смерть… здесь не так всё просто. Нужны места и люди. И, если со вторым особых проблем нет, сама знаешь, то с первым.

— Ты не хочешь проводить свои ритуалы на виду у египетского народа… — задумчиво проговорила Хатшепсут, раздумывая. — Хитро, Искатот, утаить от Египта тёмную сущность Амона.

— Египет сам отказался от неё, забыл это. — пожал плечами верховный жрец. — Зачем бередить вуаль снов? Пусть дремлет. Ещё не пришло время.

— Так что ты предлагаешь?

— Нам нужно построить твой храм, с алтарями всех богов, большим залом и колоннадой со сфинксами! Это будет самое грандиозное строение среди всех, известных ныне! — Искатот стал описывать величие Хатшепсут, как самого чуткого и утончённого архитектора среди фараонов. В конце жрец добавил. — А внизу, под всем этим великолепием будет сокрытый храм. Мой.

— А мне нравится твоя идея, жрец! — Хатшепсут улыбнулась и чмокнула Искатота в щеку. — Пойдём, обсудим детали, мне кажется, нам есть о чём сейчас поговорить.

Глава 18

Максим сидел за столом, откинувшись на стуле с высокой спинкой и тупо пялился на стакан кефира. Утро выдалось не очень. Вернее, после вчерашнего утреннее пробуждение оказалось тусклым и пасмурным, как лондонский день осенью. Квитка давно столько не пил. Он вообще практически перестал пить, вот уже несколько лет. Только лишь бутылка пива раз в неделю, максимум две. И то — по ноль-три литра.

Парень сидел за столом и думал. Может, Алиса ему приснилась? Ну, серьезно, как эта девка могла проникнуть в его квартиру при закрытых дверях и новых замках? Бред какой-то. Скорее всего, это был похмельный сон. Дурацкий, как и все сны Максима, но всё же сон.

Конец ознакомительного фрагмента.