GROND I: Блицкриг

Юрий Хамаганов, 2021

Еще вчера Ольга Воронова была самой богатой девушкой в солнечной системе. А сегодня она – беглая преступница, преследуемая наемными убийцами. Скрываясь от могущественных врагов, она находит спасение на борту частного военного корабля. Но в космосе не бывает дармовой закуски, и спасение придется отработать. Ольге предстоит оказаться в горниле жестокой колониальной войны, охватившей целую планету. Предстоит не только драться с врагом, но и идти по кровавому следу тех, кто разрушил ее жизнь!

ГЛАВА 2: БОЛЬШЕВИК

Тишина. Как всегда, по пробуждении её ждёт тишина. Но это другая тишина, не та, что в тюремной камере, вырубленной в скальной породе. Там тишина мертвая, неподвижная. Здесь же тишина живая, и жизнью её наполняют многочисленные машины, неустанную работу которых можно даже не слышать, но ощущать всем телом. Тишина, невесомость и данные, идущие непрерывным потоком на обработку её подсознанием, снова как на Высоком Доме, ещё до того, как она получила сигнал SOS поздно ночью третьего января. Всё как и должно быть, она там, где должна быть — в космосе, на борту боевого корабля, в постоянной матрице. И всё же, несмотря ни на что, Ольга открывает глаза медленно, с осторожностью, в приливе несвойственного ей иррационального страха — вдруг прекрасный сон растает, и она увидит над головой базальтовый потолок с прожилками кварца и оливина, знакомыми, как линии на ладонях?

Светлое серо-голубое синтетическое покрытие, за которым броня. Девушка не в тюремной камере, а в крошечной каюте, лежит на верхней койке и может потрогать серо-голубую поверхность рукой, она приятно шероховатая на ощупь.

— Осторожно, потолок низкий.

Русский язык с сильным акцентом. Товарищ Фрунзе предупреждает её с нижней полки.

— Спасибо, я помню.

Воронова парит в сантиметре над койкой, пристёгнутая широким эластичным ремнем, что неудивительно — Большевик закончил разгон и лёг на курс к Земле, двигатели молчат, невесомость. Боевой корабль — это не космическая станция с постоянной силой тяжести: привычной гравитации здесь не будет, надо привыкать, обновляя рефлексы и снова сживаясь с космосом после длительного простоя. Привыкать к невесомости, привыкать к перегрузкам и к тесноте тоже привыкать.

— Свет!

Светильник заливает каюту тёплым жёлтым светом. Ольга переводит дыхание, отстёгивает ремень, аккуратным движением переваливается через койку и подтягивает себя к замку. Несколько раз нажимает — бесполезно, круглый люк отказывается открываться.

— Ольга Воронова, прошу открыть люк, — произносит девушка, и люк уходит в сторону, открывая доступ в узкий вертикальный туннель. Туннель напоминает большую гофрированную трубу, стены облицованы тем же мягким шершавым пластиком, что и в каюте, с обеих сторон тянется ряд едва выступающих скобок штормовой лестницы, чувствуется дуновение ветра от системы вентиляции. В воздухе повисает красная стрелка, указывая вниз, к кормовым отсекам Большевика.

— Вас понял. Фрунзе Анастасович, я до кают-компании прогуляюсь?

— Не возражаю, я пока ещё посплю.

Она проскальзывает в трубу и спускается, двигаясь вниз головой и цепляясь кончиками пальцев за скобки, люк за ней закрывается. Миновав несколько задраенных отсеков, Ольга оказывается у перекрёстка, где стрелка велит свернуть в боковой туннель, пройдя который, она попадает в просторное, наполненное светом помещение с большим панорамным окном, за которым привычная тьма и маленькая Земля в правом нижнем углу. В центре кают-компании воздвигнут широкий стол, за которым в гордом одиночестве сидит окружённая раскрытыми экранами рыжеволосая девушка в ярко-красном комбинезоне, длинные волосы свободно парят вокруг головы, словно языки пламени на ветру.

— Доброе утро.

— Здрасьте, — лениво отвечает рыжеволосая, ни на мгновенье не отрываясь от экранов. Воронова проскальзывает мимо неё и скрывается за люком из матового стекла, ведущим в душевой отсек. Она была здесь вчера и снова спешит вернуться, вдоволь натосковавшись по настоящей воде за долгие месяцы. Воды немного, она строго дозирована, и расходовать надо с умом, но ничто не мешает Ольге получить максимальное удовольствие. Как же ей этого недоставало…

По возвращении рыжеволосая по-прежнему не удостаивает её ни единым взглядом. Ольга спокойно переносит радушный приём и садится за стол.

— Э-э, простите, а как насчёт завтрака?

В обращённой к ней секции стола открывается технологический лючок, через который Воронова вытаскивает пакет стандартного рациона.

— Я надеюсь, вы умеете есть в невесомости?

— Да уж как-нибудь…

Ольга старается завтракать как можно медленнее. Во-первых, чтобы насладиться настоящей едой, по которой она соскучилась не меньше, чем по водным процедурам. Во-вторых, ей необходимо использовать всё свободное время, чтобы хорошенько обдумать ситуацию: поразмыслить есть над чем.

На борту частного военного корабля Большевик она уже почти сутки. Сразу по прибытии Воронова и товарищ Фрунзе были доставлены в медицинский отсек. Ольге ещё не приходилось видеть космической операционной высшего класса, предназначенной для оказания экстренной медицинской помощи раненным в бою членам экипажа, многое здесь для неё в новинку. Доку бы понравилось.

Вторым блюдом в рационе идёт горячее мясное желе с бобами и красным перцем. Выдавливая содержимое тюбика, Ольга вспоминает, как каптри Чернова ещё раз тщательно обследовала старика, выискивая возможные «закладки» и запрограммированные патологии, могущие сработать в его теле через определённый срок как бомба с часовым механизмом. Убедившись, что жизни товарища Фрунзе больше ничего не угрожает, она переключила своё внимание на Ольгу, устроив ей сеанс диагностики. Электронный микроскоп, рентгеновский аппарат, зонды внутреннего обследования, многочисленные анализы — Елена работала в матрице, напрямую подключённая к корабельному компьютеру, которого она называла Владимиром Ильичом. Этот самый Ильич тщательно анализировал собранный материал, не забывая отпускать саркастические комментарии. Не сразу Ольга поняла, что они не только изучают её здоровье, но и одновременно ищут подтверждение личности.

Последним этапом обследования было глубокое сканирование головного мозга, на которое ушло почти два часа. Как именно происходило сканирование, она не помнит, поскольку Чернова вкатила ей изрядную дозу снотворного. По пробуждении ей выдали пакет рациона, затем капитан-лейтенант — уже знакомый высокий широкоплечий азиат, представившийся Вениамином, — отвёл девушку в кают-компанию. Приняв душ и поужинав, она затем отправилась в крошечную каюту, которую будет делить с товарищем Фрунзе до конца полёта.

Старик уже спал, а Ольга провела несколько часов, занятая изучением новостных лент, стараясь восполнить информационную пустоту последних месяцев. Она должна знать, что происходило за это время в мире, если хочет понять, кто и зачем сунул её в Духовку. Необходимо прояснить много вопросов, первый из которых — почему на календаре 16 февраля 2093 года.

Бой за станцию «Высокий Дом 8» произошёл в ночь со второго на третье января 2092 года, год и полтора месяца тому назад. Из этого промежутка времени она помнит чуть меньше одиннадцати месяцев, где остальное — неизвестно. Допустим, ещё дней двадцать пять — тридцать её переправляли в бессознательном состоянии как груз на каком-нибудь тихоходном тюремном транспорте типа ГУЛАГ-19, на котором начинал службу Петров. Как ни крути, всё равно получается меньше одного календарного года. Что же тогда с ней происходило в остальные дни и где она их провела?

За время её отсутствия мир мало изменился, только ухудшилась экономическая ситуация, но она всегда ухудшается. По-настоящему важных событий, с её точки зрения, не произошло, за исключением одного: Электра Донован, дочь Пирпойнта Донована, одного из девяти президентов корпорации Сверхновая, погибла при крушении личной яхты Чёрный Лебедь в начале прошлого года, как раз в ночь со второго на третье. Вместе с ней погибли ещё почти два десятка её гостей, бывших на борту Лебедя в тот роковой полёт. Проведённое расследование установило, что катастрофа стала следствием крайне неудачного стечения неблагоприятных обстоятельств. Ничьей вины нет, дело закрыто.

— Ничьей вины нет, говорите? Ладно, посмотрим, что там про твои похороны написали, подруга.

Полной записи траурной церемонии не оказалось в наличии, видимо, Электру хоронили на церемониальном кладбище клана Донован, куда доступ журналистам был заказан. В сеть попали только несколько кадров выноса закрытого чёрного гроба класса люкс, по традиции накрытого старым американским флагом, катафалк сопровождала куча больших шишек. Кто эта высокая рыжая девушка с рассеянным лицом справа у гроба, кажется, Изменённая? Нет данных.

Вдоволь полюбовавшись выносом тела, Ольга принялась собирать информацию относительно самой себя, но обнаружить многого не удалось. Действительно, в реестре торгового флота корпорации одно время числилась некая Ольга Воронова в чине энсина, личный номер 294770. Уволена по причине смерти 3 января 2092, место службы не указано, личных данных нет, фотография отсутствует. Кроме этого короткого некролога, нет никаких других подтверждений того, что Ольга Воронова когда-либо существовала.

Уволенному по причине смерти деньги не нужны, и Ольга не удивилась, узнав, что её банковские счета, куда перечислялись проценты с каждого грамма водоочистителя, просто исчезли. «Высокого Дома 8» тоже официально никогда не было, в страховом реестре Сверхновой его регистрационному номеру соответствует теперь автоматический пакгауз, используемый для снабжения колоний на низких и средних орбитах, на котором никогда не происходило ничего интересного. Возможно, если хорошо попросить, Владимир Ильич сможет найти больше информации, но…

— Ольга Воронова, к капитану!

Оклик корабельного компьютера прервал череду тревожных размышлений — Ольга сбрасывает остаток рациона в утилизатор, отталкивается от стола и влетает в дальний туннель. Рыжеволосая наконец отрывается от своих экранов и бросает ей вслед:

— Если мы с вами больше не увидимся, то очень приятно было познакомиться.

— К чёрту.

Ольга медленно поднимается, по возможности стараясь замедлить свой путь, но верхняя палуба надвигается неотвратимо. Вот она у толстой серой двери с чёрной табличкой «Капитан Фёдор Климов». Внезапно накатило смущение, словно она провинившаяся ученица, отправленная к строгому директору школы. Смущение и страх. Есть от чего прийти в волнение: если верны слухи о капитане этого корабля, то она может и не выйти обратно.

— Войдите!

Дверь отходит в сторону, и девушка вплывает в каюту. Некоторое время она висит неподвижно, рассматривая странное полутёмное помещение. Капитанская каюта построена в стиле купе старомодного поезда, какого-нибудь Восточного Экспресса или Полуночного Специального. Стальные стены закрыты деревянными панелями, не имитацией, а настоящим деревом благородного бронзового цвета. В дальней стене — большой иллюминатор, в углу отсвечивает углями искусственный камин. На правой стене — портреты Сталина, Берии и Фиделя Кастро, рядом фотографии Первопроходцев: Королёв, Гагарин, Титов, Леонов, Армстронг, групповые снимки, на которых Ольга знает далеко не всех. Обстановка: большой сейфовый шкаф, широкая откидная кровать, в данный момент пристёгнутая к стене, рундук и массивный стол, за которым восседает, пристально изучая вошедшую, хозяин каюты и корабля.

— Ну, здравствуй, Ольга Воронова.

— Здравствуйте… товарищ капитан первого ранга.

Широкое, с резкими чертами лицо капитана неприветливо и сурово, глубокий лучевой ожог, рассекший левую щёку от уха до челюсти, привлекательности ему не добавляет. Климов напоминает Ольге одного известного актёра ещё советских времен: тот же умный взгляд с прищуром, полуулыбка. На капитане совсем не флотская ярко-красная рубаха и чёрный кожаный пиджак, пальцы непрерывно сжимают тяжёлый ребристый эспандер.

— Садись.

Девушка аккуратно приземляется на откидной стул напротив стола, одним движением закрепив ремень.

— Для начала, если не возражаешь, я бы желал услышать твою историю.

Возражений не последовало — Ольга достаточно подробно рассказывает историю своей короткой жизни. Взросление на Высоком Доме, обучение, экзамен, работа, катастрофа Техасца Билла, дальнейшие годы и, наконец, пиратское нападение. Умалчивает она только о том, кто убил Электру, а также о контактах с друзьями Арины Родионовны и о самодельной ракете, которая давно уже пересекла орбиту Юпитера. Климов слушает внимательно, изредка задавая короткие вопросы.

— Дальше вы знаете.

— Знаем. Как ты могла догадаться, в ту частную тюрьму мы явились совсем не за тобой. Наш доблестный экипаж наняли найти и освободить другого клиента, что было весьма затруднительно, ибо мы потеряли след. По счастью, имплантированный передатчик товарища Фрунзе сумел подать нам весточку, и мы начали готовить эвакуацию. Однако нам была нужна помощь изнутри тюрьмы, чтобы обрушить систему охраны в критический момент, нужен был союзник, и этим союзником стала ты. Мы не знали, можем ли верить тебе, а ты не знала, можешь ли верить нам, так что риск обоюдный. Чернова рассказала про бомбу в твоей голове, которую ты выращивала целый месяц, ежесекундно рискуя взлететь на воздух — впечатляет. Как ты её сделала?

— Собирала заряд молекула за молекулой из частиц рациона, чуть не умерев при этом с голода. По счастью, в моём личном деле не было указано, что я владею таким фокусом.

— Снимаю шляпу, товарищ Ольга. Как я уже сказал — риск обоюдный, в итоге я даже удивлён, что всё получилось. Но задание выполнено, а ты сидишь в моём кабинете. И хотя я впервые вижу тебя, про Ольгу Воронову мы наслышаны.

— Интересно знать, как именно.

— Пожалуйста.

Между ними возникает короткое личное досье на офицера торгового флота корпорации Сверхновая, составленное, судя по всему, в конкурирующей организации — Союзе.

— Разумеется, мы знали, что Высокий Дом 8 никакой не автоматический пакгауз, знали, что именно там делают и кто управляет всем хозяйством. В конце концов, это был совместный проект, именно потому нам сообщили некоторые важные детали, сообщили неофициально, в частной беседе. Там произошла очень странная авария с многочисленными жертвами, завод получил серьёзные повреждения и, что ещё хуже, лишился оператора — о твоей смерти было сообщено в кратком новостном бюллетене. Твоё тело не выдавали родителям для похорон: согласно контракту, оно принадлежит корпорации. Но в штабе нашего флота были больше обеспокоены исчезновением куратора, он ведь гражданин Союза. Михаил Петров пропал без вести, предположительно, похищен и убит подельниками Электры, которые действовали на Земле.

Ольга долго готовила себя к этой новости, и всё же удар тяжёл. Человека, спасшего её одним точным выстрелом, скорее всего, уже нет в живых.

— Расследование, что дали результаты?

— Официального санкционированного расследования не проводилось, всё пришлось делать тайно. Большинство сообщников Электры были уничтожены вашими с куратором совместными усилиями. Их подельников на Земле задержали, допросили и, по всей видимости, затем отпустили по-тихому, в итоге не было ни единого судебного заседания и приговора. Проблема в том, что это не простые экологические террористы: вся группировка состояла из золотой молодёжи корпорации, детей аристократов и богачей, посему их богатенькие родители были кровно заинтересованы в том, чтобы не дать делу хода.

— Потому было принято управленческое решение не разглашать правду и никого не наказывать, дело закрыли за смертью большинства подозреваемых. А для широкой публики сочинили удобную для всех версию о том, что пассажиры Чёрного Лебедя погибли в катастрофе в окрестностях Высокого Дома. В той же катастрофе погибла оператор завода, которая самоотверженно пыталась им помочь, но, к сожалению, не вернулась с задания. Тебя даже хотели наградить посмертно, но представление к медали где-то затерялось.

— Электра тоже говорила, что меня потом наградят за храбрость. Значит, всё спустили на тормозах?

— Да. Представители Союза, которые владели частью Высокого Дома, согласились не разглашать правду и поддержать версию о случайной катастрофе на том условии, что им выплатят компенсацию за ремонт завода и неустойку за недополученную прибыль. После выплаты компенсации инцидент был объявлен исчерпанным. Возможно, тебя порадует тот факт, что выплачивать огромную компенсацию руководство Сверхновой заставило именно семью Донован, раз уж именно их наследница устроила весь этот вселенский бардак космического масштаба. Клану Донован, одному из самых старых и влиятельных в корпорации, пришёл конец, они разорены и сдали все свои позиции конкурентам. Пирпойнт Донован был смещён со всех постов, а затем погиб в странной автокатастрофе — предположительно, самоубийство. Такие дела.

Ольгу факт краха Донованов не особо радует — товарища Петрова это не вернет.

— Как я понимаю, в данной ситуации моё неожиданное возвращение из небытия будет крайне нежелательно для многих влиятельных лиц?

— Вы верно всё понимаете, товарищ Воронова. Дело закрыто, тела преданы земле, завод восстановлен и работает с другим оператором, компенсации выплачены, а официальная лживая версия принята как удобная для всех. И тут вдруг ты, живая, здоровая и знающая неприятную правду. Учитывая всё это, Оленька, каковы твои дальнейшие планы?

Если у Ольги и были дальнейшие планы, то теперь они все разом рухнули под весом неожиданно вскрывшихся обстоятельств. Понятно, почему в Сверхновой никто особенно не беспокоился по факту её пропажи: у всех были дела поважнее, например, спасать своих богатеньких отпрысков от трибунала. А чего теперь делать ей?

Через сорок часов Большевик совершит посадку во Фрипорте, самом большом частном лунном городе, куда он должен доставить спасённого старика. Там ей придётся покинуть корабль и шагнуть в неизвестность. Денег ни копейки, одежда только та, что на ней, документов никаких. А Фрипорт — крайне неприятное место для молоденькой девушки без денег и бумаг, это общеизвестно. Конечно, оставались ещё счета в банке Лунограда, те самые, про которые, кроме неё, больше никто не знает, денег там должно хватить на первое время, но туда ещё надо будет попасть, что весьма затруднительно. Кроме того, чтобы снять деньги, Ольге нужно общегражданское удостоверение личности, пусть даже на вымышленное имя, без него её не пустят на порог банка. А теперь ещё добавилась и перспектива встречи с теми, кому живая Воронова не слишком выгодна по причине информации, которой она владеет. Ей не повезло знать слишком много.

Надо на что-то решаться. Ольга смотрит Климову прямо в глаза и начинает самый важный разговор в своей жизни.

— Я не могу покинуть борт вашего корабля, товарищ капитан первого ранга. Не могу сойти в порту, меня там могут убить за первым же поворотом. Потому я прошу вас оставить меня на Большевике, нанять в экипаж в должности помощника судового механика или инженера-оператора. Насколько мне известно, ваш прошлый оператор получил тяжёлое ранение и был списан на берег, я берусь заменить его. Вы не пожалеете, я вхожу в первую десятку тысяч лучших специалистов по работе с искусственным интеллектом во всей солнечной системе и…

Климов рассмеялся, не давай ей возможности договорить. Переведя дух, капитан вольного крейсера смотрит на девушку в упор недобрым взглядом.

— Очень уж вы, юная леди, прыткая. И всё-то вы знаете заранее. Что это вас так интересует служба в моём экипаже на самой низовой должности? Вы же можете отправиться в любой город Союза со всеми вашими знаниями, и там агенты Сверхновой будут вам не страшны. Зачем вам место матроса на моём корабле?

— Затем, что я не хочу поменять одну золотую клетку на другую. Русские, китайцы и индусы помогут мне только в обмен на технологии производства белого порошка, тех самых водоочистителей, что делает Высокий Дом. А для этого им нужен оператор, то есть я. Мне построят ещё один завод или лабораторию, я стану хозяйкой ещё одного Высокого Дома и проведу там в лучшем случае следующие лет двадцать, пока не отдам все свои секреты. Ещё двадцать лет в роли дорогого инструмента, будто мне своего детства мало. Я не хочу менять одних хозяев на других, не для того я рисковала всем, когда помогала вам освободить клиента и бежать самой. Мне действительно лучше пойти к вам простым матросом.

— Слова по-настоящему свободного человека: либо очень смелого, либо чрезмерно самоуверенного. Но всё же, почему именно мой экипаж, почему именно Большевик?

На сей раз Ольга коротко улыбается в ответ, вспомнив давнюю детскую мечту.

— Я всегда мечтала стать такой, как вы, товарищ Климов. Стать капитаном собственного корабля, быть настоящим хозяином своей судьбы. Долгие годы думала об этом, готовила себя, работала и копила деньги. А теперь денег и работы у меня нет, но есть шанс всё исправить. Ваш экипаж — один из самых высокооплачиваемых в солнечной системе, больше получает только Королева Ос. И, работая с вами, я смогу за пару лет заработать на собственный корабль, открыть свой бизнес.

— Но даже эти огромные деньги не главное, их я могу заработать где-нибудь ещё. Главное, что я смогу набраться опыта, уникального опыта в вашем уникальном экипаже. Другой такой возможности у меня нигде не будет, и надо быть клинической идиоткой, чтобы отказаться. Потому ещё раз прошу — возьмите меня в экипаж. Обещаю: вы никогда не пожалеете об этом решении!

Климов даёт ответ не сразу, словно испытывая её терпение, Ольга упорно ждёт. Наконец, не услышав других предложений, Климов говорит без всякого видимого интереса.

— Ты права насчёт денег и опыта. И ещё раз права, когда говоришь, что у нас некомплект, нам снова нужен толковый компьютерщик. Возможно, повторю, только возможно, ты нам подойдёшь. У тебя подходящее образование, и, что ещё более важно для меня, у тебя есть опыт, весьма полезный в нашей работе — боевой опыт…

— Я смогу, я готова!

Лучевой шрам подёрнулся от короткой усмешки.

— Не надо бежать впереди паровоза, товарищ Воронова. Твоему зачислению в мой экипаж мешает одно серьезное обстоятельство: судя по данным обследования, с твоим головным мозгом что-то сделали перед отправкой в Духовку. Что именно, пока неясно, но не думаю, что что-нибудь сильно приятное. Кто знает, может, ты уже не можешь работать, тогда пользы от тебя, как от пассатиж в бане.

Пальцы Ольги сжимаются мертвой хваткой, так что ногти впиваются в ладони: ей кажется, что она падает в бездонную пропасть вместе со стулом, каютой и всем Большевиком. Не сможет работать — перспектива хуже смерти.

— В общем, надо прояснить вопрос твоей профпригодности, и товарищ Чернова сейчас этим займётся. Владимир Ильич, передаю товарища Воронову в твоё подчинение, отправь её к Лене, она в курсе, полный доклад мне на стол к шестнадцати часам.

— Вас понял. Товарищ Ольга, следуйте по указателям.

— Я ещё…

— Следуйте по указателям.

Климов достаёт из недр стола мундштук дымчатого стекла, вставляет в него папиросу Беломор и с видимым наслаждением закуривает. В невесомости дым не поднимается к потолку, а окружает его фигуру словно миниатюрный ядерный гриб. Разговор окончен.

«Интересно, если не пройду проверку, увижу ли я снова Климова, — думает Ольга, спускаясь по тоннелю обратно к медицинскому отсеку. — Наверное, нет, запрут в каюте и там продержат до посадки во Фрипорте, затем выпишут пендель для ускорения и всего хорошего. Угу».

Чернова ожидает её у входа в свой отсек и, не говоря ни слова, указывает на операционный стол.

— Владимир Ильич, у меня всё готово. Подключай её в тестовом режиме, я буду наблюдать с основной линии, проверим, что да как.

— Возможна задержка сигнала до трети миллионной секунды из-за прочного ледника, ты уж извини, защита требует.

— Ну, это в пределах допустимого…

— Извините, что прерываю вашу дружескую беседу, но не могли бы вы всё-таки объяснить мне, что происходит?! — девушка не собирается скрывать своего раздражения. Только тут капитан третьего ранга обращает внимание на пациента:

— Извини, подруга, заработалась. Как ты уже, наверное, догадалась благодаря простому подсчету дат, ты провела в бессознательном состоянии значительный промежуток времени перед тем, как очнулась в той уютной тюремной камере, из которой я тебя вынула. Согласна?

Ольга усаживается на стол, теребя в руках эластичный страховочный ремень.

— Да, пропало почти три месяца. Даже с учётом перелёта с Земли в Духовку куда-то бесследно делась ещё куча времени.

— Вот это мы и постараемся выяснить, пойдём по следу утраченного времени. Судя по всему, над тобой провели серию нейроэлектронных операций, цель которых нам неизвестна, но её надо обязательно выяснить. Они либо изымали из твоей нервной системы что-то, либо, наоборот, исключительно глубоко что-то внедряли. Если тебя это обрадует, могу сказать, что всё произведено на высочайшем профессиональном уровне, над твоим мозгом работал настоящий мастер. Так как все имеющиеся в моём распоряжении обычные средства диагностики ничего не обнаружили, мы попробуем глубокое погружение. Ты, я и Владимир Ильич. Пока не начали, может, у тебя есть какие-нибудь предположения о том, что они могли с тобой сделать? Просто так, ради интереса, хорошая догадка может нам помочь.

Ольга не сразу даёт ответ:

— Мне кажется, я знаю, что они могли извлечь: секретные данные производственного процесса на Высоком Доме, то есть принципы работы завода. Они были вложены в меня ещё до рождения, на генетическом уровне, что позволяло мне с лёгкостью управлять конвейером и выдавать продукцию. Строго секретная информация, приносившая корпорации восемнадцать миллиардов ежегодно только с моего завода. Неудивительно, что они решили удалить данные перед отправкой меня в тюрьму — так безопаснее для их денег. Если же произошло внедрение, то я теряюсь в догадках, что это могло быть.

— Ещё они могли сделать из тебя мину, — ехидно подсказывает Ильич. — Есть такой грязный приёмчик электронной войны: в нервную систему носителя внедряют набор вредоносных кодов, что-то вроде компьютерного вируса напополам с пакетом помех. Носитель сам может ничего не знать, но, когда он подключится через нейроинтерфейс к тому или иному компьютеру, мина сжигает обоих. Я уже сталкивался с такими закладками, при правильном выполнении срабатывает на ура.

— Спасибо, вы меня очень обрадовали. И чего теперь делать?

— Что и планировали. Ложись на стол, я подключу тебя, а затем подключусь сама. Ильич не будет препарировать тебя в основной системе, будем работать в замкнутом тестовом контуре, так что, если в тебе действительно заложена мина, её подрыв не повредит ни кораблю, ни мне.

— А со мной что будет? — Ольга хмуро глядит на врача.

Голос хирурга по-прежнему совершенно спокоен.

— Ну, в случае наличия мины одной Ольгой на свете станет меньше, цинковый домик и белые тапочки тебе обеспечены. Тебя убьёт либо сама мина в момент взрыва, либо электромагнитная защита Владимира Ильича, либо и то и другое вместе. Можешь не переживать, твоя смерть будет исключительно быстрой, головной мозг сгорит за пару тысячных долей секунды. Не думаю, что это будет больно, дёрнешь пару раз задними лапками и всё. Кроме того, крайне маловероятно, что твоя смерть станет большой потерей с точки зрения судеб вселенной. Ладно, заболталась я с тобой, марш на стол, ложись на спинку, одежду и обувь снимать не надо, приступим.

— А если…

Аппаратура включена.

— Вношу ясность, если ещё не поняла: выбора у тебя нет, так что отставить «если»… поехали!

Ольга надевает мягкий контактный обруч, ещё секунда, и операционная исчезает. Привычного разделения сознания не происходит, её разум по-прежнему един, она парит в космической пустоте, а перед нею огромным облаком светящегося дыма расстилается спиралевидная галактика. Огни во тьме не звезды, это тоже галактики, миллионы и миллионы, насколько хватит взгляда. Откуда-то дует приятный тёплый ветерок, чуть слышны мягкие звуки какого-то древнего инструмента, то ли клавесина, то ли клавикорда.

— Так приблизительно выглядит Млечный Путь, если смотреть на него с расстояния в пятьдесят тысяч световых лет.

Голос Владимира Ильича раздаётся из тьмы, где-то поблизости должна быть Чернова.

— Впечатляет, ничего не скажешь. Ладно, что мне делать?

Вот и Елена.

— Займи свой разум чем-нибудь, чтобы не мешать мне работать. Лучше всего читай что-нибудь вслух, стихи или там книжку какую, что хочешь, но с чувством, с толком.

— Так… Алисе наскучило лежать под деревом…

Ольга читает по памяти Кэрролла, удобно расположившись в пустоте, закинув ногу на ногу и сложив руки за головой. Она старается читать спокойно, с выражением, чтобы поменьше думать о том, что её существование может прекратиться в любую секунду. По крайней мере, если ей не повезёт и она умрет здесь, то последнее пристанище будет довольно приятным и красивым местом. Да и слушатели подобрались хорошие, таких у неё давно не было, так что есть смысл и дальше читать как можно лучше.

–…засовывали Соню в чайник…

Она дочитывает до начала суда, когда Чернова завершает процесс.

— Достаточно.

— Ну и что там?

— Точно не мина, иначе мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Тут нечто более интересное. Ильич, вырубай!

Час спустя Ольга снова сидит перед капитанским столом, медленно потягивая крепчайший чёрный чай с сахаром и лимоном, сосредоточенно запоминая пространные объяснения Черновой.

— Короче, Склифосовский, вывод из всего этого какой?

— Мы ошиблись, предполагая, что они что-то внедряли или извлекали. Ни то и ни другое. Те, кто оперировал Ольгу, старались спрятать в самых дальних глубинах её сознания некие важные данные, которые уже были при ней. Причем спрятать так, чтобы их было невозможно обнаружить извне, но можно достать в любой момент, когда потребуется. Я сама-то обнаружила следы вмешательства чисто случайно. Судя по всему, это именно та секретная информация о работе завода, которая стоит очень больших денег.

— Владимир Ильич, что думаешь?

— Странная выходит штука, шеф. Начнём с того, что мы не знаем, кто и по какой причине бросил Воронову в тюрьму без суда и следствия. Может быть, мистер Донован отомстил ей таким странным образом за смерть любимой дочки. Может быть, её решили оставить там, чтобы не выплыла на свет правда о произошедшем на Высоком Доме, закрыть и выбросить ключ, предварительно изъяв свои технические секреты. А теперь выясняется, что секреты Ольги так и остались при ней, только тщательно скрытые ото всех. Рискну предположить, что мы имеем дело не с местью, а с похищением.

— Кто-то неизвестный, но весьма могущественный под предлогом нападения на станцию вовремя объявил Воронову мёртвой и спрятал девчонку в частной тюрьме, для гарантии поработав над её мозгом. Для всех остальных она списана в тираж, а неизвестный кто-то получил в свои руки и высококачественного специалиста, стоящего больших денег, и живой сейф в одном лице. Именно потому ей не стали вживлять резонатор, как товарищу Фрунзе — боялись сбить настройки и сделать непригодной к дальнейшему использованию.

Ольга, стараясь придать своему лицу как можно более безразличное выражение, напряжённо обдумывает ситуацию. Опять эта чёртова информация, вложенная в неё ещё до рождения. Она была нужна друзьям Арины, нужна неизвестному похитителю, нужна всем. Кто ещё захочет её получить и каким способом?

— Значит, скандал в благородном семействе? Под шумок спёрли носителя государственных секретов, чтобы потом использовать? Занятно. Сколько, говоришь, она стоит?

— Полтора миллиарда в месяц при наличии оборудования. Технология производства водоочистителей — до сих пор один из самых охраняемых секретов Сверхновой.

Климов оценивающе глядит на Воронову:

— И носитель секрета у нас, сидит прямо передо мною…

Чернова сменяет Владимира Ильича:

— Носитель есть, да не про нашу честь, Фёдор. Нам с Оленьки ничего не перепадёт — извлечь данные без кодов доступа невозможно при всём нашем оборудовании, с этим не справятся даже самые мощные машины Политбюро. Там внушающая уважение многоступенчатая защита, и при попытке взлома всё, что мы гарантированно получим в итоге — жизнерадостную дурочку, которая будет весело хихикать до конца жизни. Чтобы открыть ларчик, надо найти того, кто закрыл его, и выбить ключ.

— А счастье было так возможно. Ладно, не были богатыми, нефиг и начинать. Работать она сможет?

— Да, в остальном с девушкой всё в порядке, навыки при ней.

— Ильич?

— Я думаю, стоит попробовать. Она мне даже чем-то понравилась, у девицы интересное мышление, женская техническая логика — штука весьма занятная.

— Хорошо, я вас понял. Оставьте нас, пожалуйста.

Чернова и корабельный компьютер отключаются, оставив Ольгу наедине с капитаном. Климов некоторое время молчит, оценивая радости и печали ближайшего будущего, затем спрашивает:

— Что ты знаешь о Большевике?

— Бывший крейсер флота Союза, теперь частный корабль, принадлежит вам. Вы вроде наёмников, воюете за тех, кто лучше платит, берётесь за ту работу, которую больше никто не сделает. Так говорили про вас в сети, и если это не соответствует действительности, то прощу прощения.

— Отчасти верно. Но лишь отчасти.

На столе между ними появляется трёхмерная модель околоземного пространства.

— Как ты знаешь, обитаемый космос разделён на три зоны влияния, и любой корабль или колония, естественная или искусственная, так или иначе входит в одну из зон. Действует по её правилам.

— Первый сектор, он же красный, — зона влияния Союза. Наши покровители и союзники, с ними мы поддерживаем рабочие отношения, иногда они нанимают нас для выполнения тех работ, которые не хотят делать сами. Вторая зона подконтрольна конкурентам Союза — корпорации Сверхновая и её сателлитам, враждебная территория, мы там не появляемся без особой необходимости. И наконец, третья, самая интересная и обширная — Свободная Зона. Дикий Космический Запад.

— Более шестидесяти тысяч обитаемых объектов всех возможных типов, территория частного капитала, где нет государственного регулирования и каждая колония ведёт свою собственную политику выживания сообразно своим силам и интересам. В отсутствии государства понятие закона в Свободной Зоне весьма условно — пиратство, грабежи, вымогательство там в порядке вещей. И тут на арену выходим мы.

— Если у той или иной колонии проблемы с пиратами, которые грабят её корабли, мы решаем проблему, силой прекращая действия бандитов. Если среди колоний начинается конфликт, к примеру, за ледяной или железно-никелевый астероид, то мы проследим за тем, чтобы их спор не перерос в полномасштабную войну. Если тот или иной корабль Союза терпит крушение в Свободной Зоне, мы первыми приходим на помощь.

— Мы далеко не только наёмники, тут ты неправа. Мы армия, полиция, суды и спасатели в одном лице. Там, где всё решают деньги и оружие, наш геройский экипаж представляет Закон. Пусть и не бесплатно. Понимаешь?

— В общих чертах.

— Тогда ты должна понимать, что в результате нашей деятельности у нас образовалось очень много врагов. И когда ты станешь одним из большевиков, одним из нас, они станут и твоими врагами тоже, причём навсегда. Впоследствии ты можешь покинуть крейсер, но твоё прошлое навсегда останется с тобой, и выкупить его ты не сможешь. Ты принимаешь это во внимание, когда думаешь о зачислении в наш экипаж?

— Наличие врагов для меня не в новинку.

— Также ты должна понимать, что, вступая в наши ряды, начинаешь новую жизнь. Официально Ольга Воронова мертва, о твоём существовании в данный момент знает лишь мой экипаж и тот, кто сунул тебя в Духовку. Для всех остальных ты не существуешь, и пусть так остаётся дальше, сейчас так лучше в первую очередь для тебя. Служить на моём корабле ты будешь под прикрытием новой личности.

— Мы уничтожили их маленькую частную тюрьму, и сейчас твои похитители ещё, возможно, числят тебя среди мёртвых, но рано или поздно они разберут завалы и поймут, что заключённой Вороновой удалось бежать. Скорее всего, тебя начнут искать, и вот тут новая личность с новыми документами будет весьма кстати. Новая жизнь предполагает, помимо прочего, полное отсутствие контактов со всеми старыми знакомыми.

Ольга думает о Петрове, родители так и не вспомнились.

— Знакомых у меня немного, фактически только один человек, и я даже не знаю, жив он или нет.

— Значит, оставим прошлое в прошлом. И ещё одно, последнее, но не по значению. Большевик входит во вспомогательный флот Союза как частный корабль. Это значит, что в мирное время мы им не подчиняемся, но в случае войны крейсер переходит в распоряжение штаба флота. Экипаж является военнообязанным, и, если начнется война, ты будешь призвана на общих основаниях. Военный билет у тебя будет.

— Я с рождения на службе.

Климов еле заметно улыбается своей знаменитой хитрой ухмылкой.

— Ну тогда, если тебя не привлекает карьера малолетней проститутки во Фрипорте, я официально предлагаю вам, Ольга Воронова, наняться к нам в экипаж бортинженером-компьютерщиком в звании старшего матроса, стать персональным помощником нашего корабельного мозга, то есть Владимира Ильича.

Старший матрос — самое низкое звание на Большевике, ниже уже идут корабельные роботы в чинах матросов обычных. Работая на Сверхновую, она управляла Высоким Домом в чине энсина, то есть мичмана. А теперь станет старшим матросом — существенное падение по служебной лестнице. Ольга переводит дыхание, считает до десяти и отчётливо говорит:

— Я согласна с вашим предложением.

Капитан подаёт ей старомодный планшет с листом гербовой бумаги.

— Частный корабль как маленькое государство, в котором капитан, то есть я, является президентом, римским папой и товарищем Сталиным в одном лице. Подписав стандартный контракт сроком на один год, ты становишься членом экипажа и гражданином моего государства. Я не просто работодатель — я твой флотский командир, что исключает возможность неповиновения. Мои приказы для тебя станут законом, любое их нарушение становится государственным преступлением, за которым последует соответствующее наказание. Если ты согласна на такие условия, прочти внимательно контракт и распишись.

Ольга быстро читает документ, минуту думает над прочитанным, затем размашисто подписывается.

Климов забирает контракт, затем протягивает ей крепкую ладонь:

— Старший матрос Воронова, поздравляю вас с зачислением в экипаж. Желаю успешной службы.

— Спасибо, товарищ капитан.

Контракт убран в стол, его место занял магнитный поднос, на котором стоят два маленьких герметичных стаканчика.

— По нашей традиции вступление в должность отмечается глотком водки. Не знаю, был ли на Высоком Доме алкоголь и…

— Я выпью.

Она подносит стаканчик ко рту, подхватив губами трубочку.

— За нового старшего матроса! За нового большевика! Будем жить!

— За корабль и экипаж! Будем жить!

Столичная обжигает рот, но Ольга стойко переносит испытание: она хорошо знает, что флотские традиции нарушать нельзя.