Призраки тайги

Юрий Францевич Курц, 2023

Вадиму не терпится отправиться в поход, особенно теперь, когда в руки к нему попало письмо с описанием пути до пещеры, где в Гражданскую войну было спрятано белогвардейское золото! Только вот Сашко задерживается в городе, в гости некстати прикатила подруга детства Иванна, а дядя Ваня, наоборот, уехал и строго-настрого наказал отложить выход в тайгу. Но любопытство и жажда приключений не могут удержать шестнадцатилетнего парня и его друзей дома: стать первооткрывателем тайны – это ли не счастье!

Глава 11. Бусыга

Дом Капко был обнесён новым высоким и плотным забором из горбыля. Он напоминал Бусыге о чём чем-то неприятном, и тот насторожился. Так пугается волк красных сигнальных флажков на облавной охоте. Бусыга верил в предчувствия, и в другой раз, даже не задумываясь, повернул бы назад и немедленно уехал. Но теперь у него не было в запасе ни одного дня.

К тому же на автобусной остановке он услышал, что внук Капко придёт к деду только часа через два: пока они пообедают, пока обсудят свой поход.

Вспомнил! Похожий забор был вокруг дома директора школы. На прошлой неделе праздновали его юбилей. Валентин Григорьевич Быков (так значилось у Бусыги в документах), обаятельный, воспитанный и талантливый преподаватель немецкого, бывший фронтовик, тоже был в числе дорогих гостей.

Дружили они уже лет двадцать, с тех пор как Бусыга приехал работать в Читу. В душе он люто ненавидел директора, но терпел, как терпел любого, от кого хоть ein bisschen зависели его, Бусыги, безопасность, работа и, в конечном счёте, безбедная и спокойная жизнь. Ох, как поблагодарил в тот раз Бусыга сам себя за это великое терпение!

— Из органов люди были, — доверительно сообщил ближе к концу праздника уже изрядно захмелевший юбиляр, — личное дело твоё смотрели. С пристрастием.

— Милиция? — искренне удивился Бусыга. — Видимо, плановая проверка: всё-таки с детьми работаем! — нашёлся он.

— Выше бери, Валентин Григорьич. Министерство безопасности.

— Хм… Это, видимо, в связи с моей предстоящей поездкой, — не растерялся Бусыга. — В Германию хочу съездить: язык подтянуть, фотографий сделать, аутентичного материала для занятий набрать.

— А-а, так это просто замечательно! А чего молчал?

— Не хотел раньше времени афишировать, Василий Романович.

— Похвально, похвально! Повезло же мне, однако, с педколлективом!

Обычно очень осторожный и знающий меру, он много выпил тогда: пытался приглушить волнение. В пьяном полусне Бусыгу донимали кошмары. Чёрный крестообразный паук с железным клювом и мохнатыми лапами в мучительной бесконечности наползал на него, и не доставало ни сил, ни воли, чтобы оттолкнуть от себя это мерзкое чудовище. Бусыга проснулся в холодном поту, прижал ладони к болезненно поднывающему сердцу.

На следующий день, возвращаясь вечером с занятий, Бусыга оступился в темноте, упал и зашиб грудь. В поликлинике сделали рентген. Врач рассматривал его в присутствии Бусыги. Тот увидел на плёнке тёмные полосы, чёрные кустистые пятна и содрогнулся: «Паук! Сердце облапал». Он понимал — это чепуха, такого быть не может, но омерзительное ощущение насекомого в груди не проходило. Ночью Бусыга слышал, как паук шевелит лапками и сосёт кровь. Снова захотелось бежать.

Боязнь разоблачения поселилась в его душе давно. Он бежал вглубь страны — подальше от тех мест, где жил до войны, а во время неё служил фашистам. Но и в глухой сибирской тайге не мог он обрести спокойствия. В газетах мелькали сообщения: то тут, то там органы госбезопасности находили скрывающихся предателей родины. Даже на краю земли, в самых забытых богом и людьми уголках.

Паук шевелил лапками и сосал кровь.

В удушающих приступах тоски и отчаяния, которые на склоне лет мучили его всё чаще, Бусыга искал утешение в молитвах. Их он знал с детства: они напоминали ему об отчиме и Оксане. Оксана! Бусыга выстанывал в пространство тупую первобытную боль. Всё, что было прожито им до того самого дня — бесконечная колготня на огороде, в коровнике, свинарнике, на птичьем дворе, долгодневные голодные посты, молитвы до кровавого пота, даже ранняя смерть матери и бесконечные порки отчима с извечными словами в промежутках между ударами волосяной плетью: «Бог есть послушание», — было привычным, покорно приемлемым порядком в движении вещей. А потом всё оборвалось.

Конец ознакомительного фрагмента.