Месть Аскольда

Юрий Торубаров, 2009

1239 год. Козельск пал, но некоторым его защитникам и жителям все же удалось спастись, укрыться в непроходимых лесах. Уцелевшие воины во главе с сыном погибшего воеводы Сечи Аскольдом решают отомстить жестоким захватчикам и начинают против них настоящую партизанскую войну…

Глава 14

Боярин спал, повернувшись лицом к стене. Он тяжело, прерывисто дышал. Воздух вырывался из его груди с клекотом и присвистом.

Князь Даниил Романович осторожно опустился на сиделец у изголовья и дал знак служке, чтобы те не беспокоили больного.

Даниил сидел и смотрел на знакомый широкий плешивый затылок. Ему вспомнилось, как боярин Мирослав, нимало не заботясь о себе, пришел ему на помощь, когда он пошел походом на Александра Бельзского. Князь Александр силой захватил у него, Даниила, Перемышль и засел там с группой предавших Романовичей бояр. Пока он вспоминал о бегстве Александра из Перемышля, боярин проснулся. Узнав князя, он удивился и хотел было подняться.

— Лежи, лежи, — заторопился Даниил, положив руку ему на грудь. — Я велю немца-лекаря прислать.

— Э-э, пустое, — отмахнулся боярин. — Слыхивал я от людей, — Мирослав говорил с трудом, — что живет в Дебровском лесу колдун, который… — боярин закашлялся, — который мертвых подымает на ноги.

— Вот к нему и поедем, — обрадованно произнес князь.

Но больной отрицательно помотал головой.

— Сил надо сперва набраться. Я сейчас как бревно: куда бросят, там и лежать буду… А ты давно здесь? — вдруг заволновался он.

— Нет, — нехотя соврал князь, опустив глаза.

Своей горячей рукой боярин взял руку князя.

— Данилушка, — тихим мягким голосом сказал он, — врать-то негоже.

— Не буду больше, дядька.

От этих слов на глазах боярина навернулись слезы.

— Ты так звал меня в детстве, — старик начал всхлипывать. — Уйду я скоро, Данилушка. Кто о тебе позаботится? — старик отвернулся к стене.

— Это ты брось, — Даниил взял его за плечо и осторожно повернул к себе. — Михаил меч не вложил, отпрыск его в Венгрии полки против нас снаряжает. А тут еще новая вражина появилась — татары какие-то.

— Это я слышал, — старик тяжко вздохнул. — Жаль, силов почти не осталось. Какой я тебе сейчас помощник? Молодых поищи, — лицо боярина сделалось печальным.

В это время дверь в опочивальню скрипнула, заставив князя обернуться.

— Вот и матушка пожаловала, — оповестил Даниил, увидев на пороге невысокую полноватую фигуру немолодой женщины.

— Данилушка! — ахнула боярыня. — Гость-то какой!..

Она торопливо засеменила, поскрипывая толстыми половицами. Даниил поднялся и сделал несколько шагов ей навстречу. Подойдя, она заставила того склониться и поцеловала в голову.

— Внучек, Мирослав, как и дед, слег, — печально объяснила она, оправдывая свое отсутствие.

— Как он? — поинтересовался боярин, услышав упоминание о внуке.

— Он-то скоро побежит. А вот ты… — она в отчаянии махнула рукой. — Говорю ему, надо в Дебровский лес ехать, так кочевряжится! — боярыня повернулась к князю. — Сколько раз обещал поехать, а сам, как колода, лежит и лежит… Колдун тебя враз на ноги поставит. Скажи ему, Данилушка.

— Ты что князя тревожишь? — заволновался Мирослав. — У него столько забот! Михаил с сыночком опять что-то замышляют.

— А-а, — махнула рукой боярыня, — сколько лет вы с ними возитесь: то миритесь, то опять расходитесь…

— Ну, ты, — с трудом повысил голос боярин и зашевелился.

— Успокойся, — опять уложил своего дядьку князь. — Сейчас мы тебя вмиг соберем и поедем в Дебровский лес. И не возражать мне! Князь я тебе иль нет? Если князь, изволь слушать. Моя воля такая: ехать тебе в Дебровский лес… Матушка, вели сыскать проводника.

…Дебровский лес встретил их суровым, угрожающим молчанием. Даниил отметил про себя, что, будь он ребенком, наверняка забоялся бы дальше идти. Они долго пробирались сквозь чащу, пугая и пугаясь сами убегающих жителей леса. Часто сквозь листву мелькали ветвистые рога сохатых. Слышалось невдалеке и грозное рычание лохматого хозяина. Кони пугливо шарахались, их била мелкая дрожь. И только грозные окрики наездников заставляли бедных животных продолжать путь. Наконец лес стал редеть, и путники вышли к небольшому озерку. Оно поблескивало меж буйной зелени, словно оброненное кем-то зеркальце.

На берегу стоял домик, рубленный из вековых лиственниц. На крыше топорщился кустарник. Двери были открыты. Даниил спрыгнул с коня и направился к жилью.

— Эй, — крикнул он, заглядывая в двери.

Ему никто не ответил. Он переступил порог.

Внутри было сумрачно. Только отблеск огня в очаге слабо освещал помещение. К своему удивлению, князь заметил, что на столе стоят чаши, наполненные дымящейся пищей. Хозяин ждал гостей? Но где он сам?

— Ты меня кликал? — раздался вдруг сзади чей-то голос.

Даниил оглянулся. В дверях вырисовывалась чья-то фигура.

— Ходи сюда, — хозяин махнул рукой.

Они вышли наружу, и Даниил разглядел человека. Тот был очень странен. Невысокого роста, худощав. На тонкой шее — большая продолговатая голова с редким пушком светло-льняного цвета. Впалые скулы и довольно странная борода. Она напоминала лисий хвост, густо растущий с подбородка. Щеки, как и голова, были покрыты таким же пухом. Поразили глаза. Бледно-голубые и какие-то стеклянные. По ним совершенно невозможно было определить возраст.

— С прибытием, князь, — писклявым голосом произнес хозяин, чем очень удивил Даниила.

Они никогда не встречались, ибо такого человека он бы запомнил.

— Боярин будет жить, — неожиданно произнес тот.

Эти слова вновь удивили Даниила. Действительно колдун!

— Ты когда успел его осмотреть? — не удержался он от вопроса.

Но колдун на него не ответил, а предложил:

— Обед, князь, ждет, а боярина я сейчас приведу.

— Больной не может ходить, — предупредил Даниил.

— Придет, — уверенно сказал колдун и направился к конским подвесным носилкам.

Князь, влекомый простым человеческим любопытством, последовал за ним.

Колдун подошел к больному, откинул с него тулуп. Положил худенькую, почти с детскими пальчиками руку на лоб боярина. Тот открыл глаза. И тут, князь готов был поклясться, произошло чудо. Колдун словно вырос. Глаза его потемнели. С губ стали срываться слова какой-то абракадабры. Он все ближе и ближе наклонялся к больному. На высоком лбу лесного затворника появились капельки пота. Князь с удивлением наблюдал, как прямо на глазах стало оживать лицо дядьки. А колдун продолжал свое дело. Он заставил боярина сесть. Снял с него одежонку, и руки колдуна забегали по телу старика. Колдун потел все сильнее и сильнее. Наконец он в изнеможении опустился на землю. На глаза упали подрагивающие веки. По всему было видно, что он находился в прострации. Но это продолжалось какое-то мгновение. Затем он оглянулся, помотал своей огромной головой и медленно поднялся.

— Пошли, — тихо приказал он.

И чудо свершилось. Мирослав поднялся. Сделал неуверенный шаг. Потом второй…

Ел боярин с аппетитом. То было какое-то странное варево. По вкусу оно напоминало кисель, а по виду — пареную тыкву. Охотно ел и князь. И чувствовал, как силы вливаются в его тело. Когда трапеза была окончена, Даниил сделал открытие. На стол заранее были поставлены пять чашек, по числу прибывших гостей. Неужели хозяин заранее знал об их визите? Князь не удержался и спросил об этом. Баальник лишь усмехнулся.

— Скажи, дебренский человек, а можешь ты предсказать судьбу? — оживился Мирослав.

Вместо ответа колдун поочередно посмотрел на проводника и дружинника, сопровождавших их. Мирослав понял хозяина, и показал слугам глазами на дверь. Те быстро удалились. Когда они остались втроем, колдун повернулся к князю. Он долго, изучающе смотрел ему в лицо. И Даниилу опять показалось, что глаза его, темнея, вновь стекленеют, а лицо теряет живую окраску.

— Князь, смерть твоя далеко, — отчужденным голосом заговорил дебренский баальник. — Ждут тебя великая честь и воинская слава. Многих врагов ты покоришь, но и враг покорит тебя. Ты совершишь поступок, от которого в твоей душе будут посеяны великая смута и мучение. — Он поднялся, принес кожаный мешочек, взял две княжеские ладони, сложил вместе и, заставив растопырить пальцы, положил на стол. По краям ножом поставил точки, по ним очертил круг. Затем, запустив руку в мешочек, извлек горсть желудей. Глаза колдуна вдруг стали закатываться. Он быстро зашептал что-то непонятное. Князь не смог разобрать ни одного слова. Скорее, это был просто набор каких-то звуков. Потом колдун метнул желуди на круг. Часть их вылетела за черту. Он их собрал и спустил в мешочек, а оставшиеся заставил князя считать. Даниил насчитал тридцать. Колдун молча забрал желуди и, подойдя к двери, выбросил их наружу. Вернувшись к князю, продолжил свои предсказания. Даниил не перебивал, слушал внимательно.

— Жить ты будешь в почете и славе тридцать лет. Плакать о тебе будут твои дети. Но не могу от тебя утаить: пустят они по ветру дело рук твоих, — баальник замолчал, закрыл глаза.

Как завороженные, смотрели на него Мирослав и князь. Медленно к лицу колдуна стала приливать кровь. Наконец он ожил и странно, точно впервые видит их, посмотрел на присутствующих.

— Так, так, — неопределенно сказал Мирослав.

— Ну что, собираемся в дорогу? — спросил дядьку Даниил, воздержавшись от замечаний по поводу предсказания.

— Вроде и впрямь пора.

— Какую награду хочешь, старче? — спросил князь, достав из-за пояса кисею с деньгами.

— Убери, — колдун покачал головой, — отдашь сиротам. И не гневайся, коли что не так. Не творю судьбу — только разгадываю.

Что бы ни говорили о дебренском колдуне, чудо он совершил на глазах князя: Мирослав самостоятельно забрался на лошадь.

— Много я повидал волхвов, но такого — впервые, — заметил князь.

…Ночь застала их в лесу. Дружинник развел костер. Даниил и Мирослав лежали рядом.

— Спасибо, князь, — заговорил боярин, — ты спас меня.

— Благодари волхва, я-то что…

— Нет, князь, кабы не ты, я бы не решился.

— А раньше был решительным и твердым, — усмехнулся Даниил.

— Прости, князь, — заволновался вдруг боярин.

— Ты о чем? — князь приподнял голову.

— Все о том же. О том чертовом короле. Никакого мира я с венгром не заключал. Наврал тебе Андрей, что я отдал Александру назад Бельц и Червень.

— Э-э, сколько лет прошло, а ты все о старом… Скажи лучше, слышал ли о козельском воеводе Сече?

— Как не слыхивать! Это ведь он недавно с Михаилом водил полки на помощь Конраду? Знатно, говорят, они покрушили Литву и пруссов…

— Так вот, погиб этот воевода.

— Неуж? — старик поднялся и перекрестился. — Царствие ему небесное. Кто ж посмел пойти на такое черное дело?

— Татары.

— Татары… — протяжно повторил старик и на мгновение замолчал. — Многие города они полонили и, вишь, до Козельска добрались, будь они неладны.

Костер догорал, становилось прохладнее. Боярин натянул на себя тулуп. Князь повернулся на бок, приподнял голову и оперся на руку.

— Воевода, сказывали, поломал им зубы, и убрались пока татары восвояси. Как думаешь, вернутся?

Мирослав задумался, глядя на догоравший костер. Вдруг решительно сбросил тулуп.

— Э-эх, дровец подбросить некому, — закряхтел он и попытался подняться.

— Лежи, лежи, — придержал его Даниил и легко вскочил на ноги. — А я рад, Мирослав, что везу тебя домой здоровым. Боярыня тоже будет рада.

Князь подбросил несколько поленец. Огонь весело затрещал сухими дровами.

— Расстроил, признаюсь, колдун меня своим предсказанием, — поудобнее устраиваясь, проговорил он.

— Это ты насчет детей? Плюнь, — успокоил боярин. — Одни у тебя малы, других пока нет. Встретится на твоем пути другой баальник — иное скажет. Кстати, как твой Шварн? Мне кажется, весьма смышленый парнишка.

— Стареешь ты, дядька, — рассмеялся князь. — Тоже мне, детки малые! Шварну хочу уже Холмск отдать. Воеводу бы ему хорошего.

— Да, — покачал головой Мирослав, — бежит время. Давно ли я носил его на руках? А насчет татар, я думаю, — вернутся, — боярин вздохнул. — Когда первые появились, ты еще отроком был. А ведь вон вновь пришли. И опять придут, — он зябко поежился.

Князь взял длинную ветку и стал подталкивать обгоревшее дерево к огню:

— Я тоже так думаю. Недавно князь Мазовецкий звал меня к себе.

— Зачем? — забеспокоился отчего-то боярин.

— Татары не дают покоя, — ответил Даниил. — Он понимает, что в одиночку ему не устоять.

— Не ожидал такой прыти от ляха. А что венгерский король? — Мирослав пытливо уставился на Даниила.

— Венгерский король молчит. Занят, видать, своими делами.

— Скорее, осторожничает Бела. Мазовецкий видит, что никто не шевелится, вот и стал собирать силы под свои стяги. Многих он кликал?

— Меня да герцога Силезского Генриха. Да еще этого дутого тевтонца. Послал весть венгру, а еще… кому бы ты думал?..

Мирослав сощурился:

— Уж не Михаила ли?

— Его!

— Да он в уме ли?! — воскликнул боярин.

— Нет, боярин, на сей раз лях был в уме. Прав он. Нам давно надлежит объединить силы, чего некоторые русские князья никак не хотят понять, — в свете огня лицо Даниила видится серьезным.

— Понимать-то они понимают, — задумчиво произнес Мирослав, — да вот гордыня не позволяет им этого сделать. Скажи, Даниил, сам-то ты пошел бы под михайловскими стягами против татар?

Князь такого вопроса не ожидал. Брови сошлись на переносице.

— Эгей! Молчишь, Данилушка? То-то же! — торжествующе воскликнул дядька.

— Ну почему же, — князь решительно повернулся к боярину, — я бы… пошел. Не веришь?

— Верить-то, Даниил, верю, но… — боярин безнадежно махнул рукой. — В одной стае двух вожаков не бывает. Плохо, когда много стай и у них сильные вожаки. Тогда они грызут друг другу глотки. Нельзя иметь рядом сильного вожака. Сам вожак должен быть беспощадным.

— Прав ты, Мирослав, — князь уселся поудобнее. — Я в этом убедился, когда, если помнишь, простил своих бояр за измену. И чем они отплатили?

— Как же, помню. Боярин Изяслав залил тебе вином лицо, и ты это ему простил.

Мудр ты, Даниил. Не хотел вновь проливать кровь.

— Не в этом дело. Ты помнишь, каких усилий нам стоило взять Бельз? С чем бы я пошел вновь на своих врагов?

Боярин заерзал. На лице его заиграла лукавая улыбка. От князя не ускользнула эта перемена.

— Эк, ты махнул! А я-то думал, что спасла боярина его… дочь. Слаще медка была у него девка.

Князь смешался:

— Ты чего, дядька?

Мирослав, словно боясь, что его услышат, наклонился к Даниилу.

— Эх, князюшка! Да разве у тебя одного такое случается? Вот вернул мне баальник силушку, а ведь я хоть и старик, но попадись мне такая… — дядька скабрезно захихикал, чем рассмешил Даниила.

— Вижу, этот волхв — отменный лекарь, коль бабы уже полезли тебе в голову.

— Куды ж от них, тварей, денешься?!

Но вдруг боярин прекратил смех и насторожился. Ему показалось, что где-то поблизости хрустнула ветка. Князь насмешливо бросил:

— Прижался ты, Мирослав, к бабьему подолу и что-то трусоват стал.

Неожиданно в нескольких шагах раздался рев, потрясший окружающий лес. Даниил вскочил и выхватил меч. Его глаза были прикованы к кромешной темноте леса, откуда доносился громогласный рык. Не опуская взора, он нагнулся и выхватил из костра пылающую головешку. Она осветила гигантского зверя. Тот стоял перед князем с высоко поднятыми лапами. Пламя осветило его огромную зубастую пасть. Глаза горели, как фосфорические звезды. Все это не могло не внушить страха. И каждый, наверное, бросился бы наутек, спасая свою жизнь. Но только не князь Даниил. Он стоял спокойный, сосредоточенный.

Медведь замер. Зверь всегда хорошо распознает чувство страха у других. Это верный сигнал к нападению. И тогда — берегись, противник!

Но ни один мускул не дрогнул на лице князя.

Мирослав, обнажив свое оружие и готовый в любой момент прийти на помощь своему воспитаннику, невольно залюбовался решительным видом Даниила.

Первым не выдержал медведь. Он внезапно неловко повернулся, передние лапы коснулись земли, и, мягко ступая и урча, словно предупреждая, чтобы его не преследовали, он так же неслышно удалился.

— Фу-у, — выдохнул Мирослав и вытер со лба пот.

Князь спокойно вложил меч в ножны. В это время послышался шум, и к костру выскочили испуганные дружинник и проводник:

— Князь, как ты?..

За него ответил Мирослав:

— Не видите, что ли? Жив-здоров наш князюшка. Слава тебе Господи! Я уж думал, старый дуралей, хана тут нам всем, подерет зверюга. Ан нет! Одолел ты его, князь! Лютый-то убег, как трусливый кобель. А ты тоже хорош, — напустился боярин на дружинника. — Как князя своего сторожишь?!

— Да я… — начал оправдываться было воин, но князь его прервал:

— Ступай к лошадям, ты ни в чем не виноват.

Дружинник с проводником проворно исчезли в непроглядной мгле.

Князь, как ни в чем не бывало, подбросил в костер дров и с наслаждением улегся на шубейку. Рядом опустился боярин.

— Ты чего его не порешил? — спросил дядька. — Еще вернется.

— Не вернется, — уверенно произнес князь. — Пусть бродит. Ведь это мы вторглись в его владения.

— Да, не вышло у Топтыгина, — усмехнулся Мирослав. — Эх, Даниил, вот так разогнать бы некоторых князей — на Руси дышать легче стало бы. Никакой бы татарин не сунулся.

— У нас некоторые князья хуже медведей, — заметил Даниил.

— Это Михаил, что ли? Ты же с ним в поход собрался идти, — в голосе Мирослава прозвучал укор.

— Эх, дядька, как же ты хочешь Русь оборонить? Учил ты меня уму-разуму. Навеки тебе благодарен. Но как ты не поймешь: сгинет ведь Русь от собственных смут да от ударов татарских сабель! Сколачивать ее надо, сколачивать. Тут один меч не поможет. Это ведь медведь убежал, назад не вернется. А князь? Он ведь сразу бежит то к венгру, то к поляку, то к торкам, то к половцам…

— Ведь и ты бегал, — не без ехидства вставил боярин.

— Бегал. В том и беда. Вот и режем друг друга. Так что, дядька, меч тут не поможет. И с Михаилом мира хочу во благо земли нашей.

— Но он же предатель, Козельск выдал! — воскликнул боярин.

— А я думаю по-другому, — князь приумолк, уставившись на огонь. — Мы тоже в этом виноваты. Сидим по своим вежам и нос наружу боимся высунуть. У каждого в маленькой голове думка: а вдруг он уйдет, чего я полезу? Татарин силен, еще одолеет. Если так рассуждать, и я — предатель.

— Эк куда повернул, — дернулся Мирослав. — Это что, твоя разве вотчина?

— Это Русская земля, дядька, и мы все за нее в ответе, — произнес Даниил тихо.

Боярин посмотрел на князя, как будто видел его впервые. Потом вдруг поднялся и низко поклонился Даниилу в ноги:

— Прости меня, старого дуралея, прости. Настал твой, видать, черед учить людей уму-разуму. Правдивы твои слова, князь, сильна твоя башка, ничего не скажешь. За то и поклон от всей земли Русской.