ЛУЧНИК. Книга 1. Холодное Солнце Драмины. Часть 1

Юрий Сергеевич КАРАНИН

Что вы знаете про Мечи Бога Гефеста? А про Петлю Времени? Ничего? Непорядок, конечно, но и потомственной ведунье Даугратинье не все известно. А про трех богатырей? Согласен, мелковат Лучник по сравнению со своими соратниками. И меч у него невелик, и кольчуга не такая… Только, придется этой Троице на битву ратную выйти.Книги серии «Лучник»:«ХОЛОДНОЕ СОЛНЦЕ ДРАМИНЫ»,«Лабиринт»,«В паутине Зеркал»,«Любый мой»,«Под созвездием Волка».Дизайн обложек – Сара Ковтун (Познань, Польша).

© Юрий Сергеевич КАРАНИН, 2020

ISBN 978-5-4498-4064-6 (т. 1)

ISBN 978-5-4498-4031-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

лучник

Книга первая

Холодное Солнце Драмины

Часть первая

«Лабиринт Боевой. — Магическое, ментальное, либо ментально-магическое оружие Древности. В настоящее время знания о нем практически утеряны». Полная Энциклопедия исторических знаний Конфедерации

Том 31. Стр. 311

1.

Стройный, физически развитый юноша зачарованно всматривался в бесконечные просторы быстро бегущей под рейдером зелени. Он впервые видел планету с такой высоты, — и мир, в котором он провел всю свою жизнь, предстал пред ним совсем в другом цвете. И, вообще, весь мир оказался другим, и совсем не таким, о каком рассказывали учителя. С тех пор, как погиб отец, и семья, гонимая всеми и вся, перекочевала сначала на берег, а потом и на остров, юноша не видел других людей. «Да это и ни к чему, — Учили старшие, — чужие люди приносят только зло». Но жизнь мальчика всегда была нелегкой, — съестной промысел зависит от многих вещей, но он обязан был обеспечить семью едой. А рыба, которой, в основном, и снабжал семью юноша, тоже подчинялась своим законам. Бывали дни, когда не удавалось поймать достаточное количество рыбы, — тогда он ложился спать голодным. Мать подсовывала ему свои куски, но брать их он стеснялся, ведь тогда сама мать ляжет спать голодной. Семья в другом, Чужом, мире считалась бунтарской, и потому с внешним миром имела только слабые коммерческие отношения: все, что считалось излишеством, менялось на, чаще всего, невыгодных условиях, на то, что может прокормить, или одеть семью. Слава Творцу, что работников, способных ловить рыбу в море, становилось все меньше, а после гибели отца рыбы стало значительно больше. Но, все равно, прошло с той поры, пожалуй, семь зим, прежде чем ему было позволено распоряжаться своим свободным временем. Но свобода очень скоро стала напоминать неволю. Он любил читать, но те три книжки, которые были у матери, он знал наизусть. Он любил рисовать, но очень быстро не осталось ни одного свободного клочка бумаги. Осталась всего одна отдушина для тоскующей души, — гора, которая выросла на острове, как говорят, всего за два года, после того, как погиб отец.

Подъем на гору всегда был труден, но так разрывается от радости сердце, когда оказываешься на ее вершине! И все чаще приходит желание покинуть все больше и больше чужую семью.

С этой-то горы он однажды и увидел того человека. Если вы думаете, что Страт испугался, то вы не знаете Страта. Еще совсем маленького отец начал приучать его к смелости. Много позже Страт узнал, почему его так готовил отец. Потому, что сам всегда и всего боялся, и не хотел, чтобы таким же стал и Страт. А, когда отец уходил, чтобы «бездарно погибнуть», как упрекнул его новый глава семьи, он очень просил Страта, чтобы сын продолжал тренировать свою смелость. И Страт сдержал слово.

Брог, новый избранный глава семьи, быстро поменял мать Страта на молодую, хоть, и совсем неопытную, женщину Каю. Мать с этим почему-то слишком легко смирилась, словно и не она когда-то скрепила семью — десятка два человек, сбежавших от тягот жизни. После этого жизнь Страта стала совсем тяжкой. Кая не любила Брога, ее больше привлекали молодые и сильные самцы, — поэтому с самого первого дня она начала бесстыдно преследовать Страта: при каждом удобном, а порой, и неудобном, случае она ненасытно набрасывалась на Страта, пытаясь его соблазнить. Брог не мог, в конце концов, этого не заметить, и потому постоянно искал предлог, чтобы устранить Страта из дома. Страт и сам, опасаясь гнева Брога, старался не задерживаться в опостылевшем шалаше. Он все чаще и чаще уходил на гору, туда, где мог без помех помечтать о другой жизни. Иногда с ним уходила и мать. Мать-то и заметила, что кто-то невидимый рубит лес. И площадь вырубки с каждым днем росла.

Уже на следующий день Страт поднялся на самую вершину горы, с которой и увидел человека, целый день и, казалось, без устали вырубающего дикую поросль в саталовом лесу, — и это стало Страту большой загадкой. И мать, и другие взрослые предупреждали, что к саталовому лесу близко подходить очень опасно, а тем более, входить в него. Немало человек из семьи, рискнувших ослушаться запрета, сгинули под его кронами. Но тот человек ведь как-то туда прошел?

На второй, нет, пожалуй, на третий день, Страт спустился к этому человеку. И лес, на удивление, впустил Страта беспрепятственно. А вот человек отнесся к Страту с полным равнодушием. Вернее, он, — как-то, виновато, — улыбнулся Страту, и сразу же принялся за свою работу. Страт не привык бездельничать, когда трудятся другие, поэтому он, не спрашивая согласия, принялся оттаскивать к выходу срубленные деревья. Человек благодарно улыбнулся, и работа продолжилась. В конце концов, Страт просто валился с ног от усталости, а человек продолжал и продолжал рубить деревья, как ни в чем не бывало.

На следующий, а потом еще один день, и еще…, все повторилось. Человек рубил деревья, Страт оттаскивал, человек рубил, Страт оттаскивал. Иногда человек протягивал Страту фляжку странного питья, после одного — двух глотков которого быстро проходила усталость.

После третьего дня Страт сказал матери, что в деревню больше не вернется. Конечно, Брог, узнав такую новость, взъярился и замахнулся на мать.

— Еще раз себе такое позволишь, — Перехватил его руку Страт, — Я тебя убью.

Брог зло вырвал руку из захвата и ушел, не сказав ни слова.

Так Страт и поселился в саталовом лесу. Неизвестно, чем питался человек до этого, но, когда мать стала готовить им еду, и человек от нее не отказывался. Жадно съев свою порцию, он аккуратно подчищал тарелку оставшимся куском хлеба, и все время благодарно улыбался. Ни одного слова он так и не произнес.

Каждое утро, когда Страт просыпался, — а просыпался он, по обыкновению своему, с первыми лучами восходящего Светила, — человека в шалаше уже не было, а из леса доносились размеренные удары топора, и завершалась работа тогда, когда уже нельзя было различать стволы деревьев. В отличие от прошлого времени, — а оно для Страта закончилось одновременно с известием о гибели отца, — Светило теперь и вставало раньше, и ложилось на покой позже. И зимы после этого стали более короткими и менее холодными. Правда, в лесу время его царствования значительно сужалось. А лес, действительно, был немного странноват. Ни птицы, ни зверя в нем, похоже, не водилось. Да, и трава в нем была совершенно иная, скорее, цветы, а не трава, — словно крохотные осколки упавшего в лес неба. Но Страту становилось немного жутковато, стоило углубиться в лес всего на десяток шагов. А еще удивляла замечательная особенность этих красивых стройных деревьев. Узнал Страт о ней в дни затяжной непогоды. Признаться, он уже решил, было, что вернулся ледниковый период: по утрам сильно холодало, да и днем было не намного легче. Но нежные на ощупь стволы были удивительно теплы. Смущало одно: эта теплота не была ни злой, ни доброй, ни пугающей, ни приветливой. Она была Чужой.

Иногда из деревьев вылетали молнии. Попасть под их удар было малоприятно, но, когда молний долго не было, руки, кажется, сами искали их. То же самое испытывала и мать. Она называла это электрическим ударом.

Что же говорить о Страте, если и мать все чаще стала оставаться на ночь в лесу. Страт, устав за хлопотливый день, усыпал быстро, а мать с тем человеком еще долго объяснялись непонятными Страту жестами, — и постепенно мать «разговорила» человека. И это вполне объяснимо, — говорят, мать когда-то была очень сильной ведуньей. Правда, говорят, потом она совершила какой-то грех, — и Сила сильно ослабла. Но в семье еще говорили, что когда погиб отец, большая часть Силы к ней вернулась, но мать ею уже редко пользовалась.

Новости, которые узнала мать, были сильно противоречивы. Человек, оказывается, имел имя Светлый. На следующий день мать побывала в городе и узнала, что человека с таким именем в городе нет, и не было. Потом она узнала, что прибыл он издалека на звездолете со странным названием «Молот возмездия». Такой звездолет, действительно, был. Но он был на Драмине совсем недавно, а человек, кажется, сказал, что прибыл на нем много тысяч лет назад, чтобы построить боевой Лабиринт. Боевой Лабиринт, действительно, построил, вернее, посадил, как потом узнала мать, некто Светлый, но больше ничего существенного ни про Лабиринт, ни о Светлом узнать не удалось. Но этому-то человеку никак не могло быть тысяч лет. Если его помыть, да побрить, то он сойдет и за тридцатилетнего.

Все это и рассказал Страт человеку с большого красивого звездолета.

Страт, конечно, не сообщил об еще одной странной вещи. Рубка Лабиринта продолжалась и по ночам. Но рубщиков никто не видел, а на вопрос матери человек ответил лишь все той же робкой улыбкой.

— Вот он, этот человек! — Обрадовался Страт, и пояснил. — Деревья сажает. А меня отправил из леса, — сказал, что скоро станет очень опасно. Мне пришлось уйти, и маме тоже.

Человек стремительно оглянулся, когда тень звездолета заслонила солнце, но сразу же принялся за свою работу.

Только сейчас Страт заметил, что вся команда звездолета была одета в такую же одежду, только, одежда того человека совсем выцвела под солнцем и дождями. И, лишь, тот огненноволосый человек был в умопомрачительно синем костюме.

— Наконец-то, я тебя нашел, Бродяга. — Облегченно вздохнув, прошептал человек с огненными волосами. — Как же это я раньше не мог об этом догадаться?

— Раунграсс, приземляемся. — Человек тронул за плечо другого, управляющего звездной машиной. Большая и, наверное, тяжелая машина легко и плавно скользнула в земле. Но над кронами деревьев она словно бы наткнулась на какое-то препятствие. По бортам звездолета заскользили змейки электрических разрядов.

— Спокойнее, ребята. Никаких резких движений. Похоже, Лабиринт ожил. — Сказал человек в голубом костюме. — Если он нас подпустил к себе, то, надеюсь, пустит и вовнутрь.

И, действительно, прошло совсем немного времени, — и машина плавно опустилась на землю. Страт был очарован. Наставники всегда говорили, что человек летать не может, а эти люди умеют летать. Если не обманул этот огневолосый человек в голубом костюме, то и Страт тоже сможет так же летать.

Звездолет смог сесть только в начале Лабиринта, откуда человека нельзя было увидеть.

Страт торопливо покинул звездолет вслед за человеком в голубом костюме. Следом за ним спустился на землю еще один человек, — не пилот, — имени которого Страт не знал.

Но не успели они сделать и с десяток шагов, как путь им преградила странная женщина, которой Страт в лабиринте ни разу не видел. Уж, не она ли рубила лес по ночам, подумал Страт.

— Остановись, Командор Воррн. — Властно приказала она, вытянув вперед руку. — Не стоит ему мешать.

— Но это же?

— Да, это, действительно, он. Ему осталось еще совсем немного. Скоро он дойдет. — Женщина говорила строго, но, при этом, доброжелательно улыбалась.

— Что он делает? И куда идет? — Человек упрямо тряхнул своей огненной головой.

— О! Сразу два вопроса? — Снова улыбнулась женщина. — И на оба ответить просто и непросто. Когда-то здесь был создан боевой Лабиринт, но сорок семь лет назад на него упал некий рейдер. Двум десантникам с этого рейдера удалось выжить. Один из них сейчас — Командор большого флота, адмирал. Судьба второго сложилась весьма непросто. Как бы сказали некоторые, его тень слилась с другой тенью. Ты же знаешь их обоих.

— Так, это было здесь? — Кажется, опешил тот огненноволосый, кого женщина назвала Командором Воррном.

— Да, здесь. Я знаю, что тебя тоже, как говорится, собирали по кускам. А твой товарищ не хотел жить, так невыносима была боль от полученных ран. А мой сын, получив чудовищный разряд молнии, в то время был полумертвым куском обугленного мяса. Но душа, на которую и была предназначена молния, осталась жить. И тогда в одном теле слились две души. Никто тогда не мог предположить, что молния зацепила и мозг твоего товарища, в результате серьезных изменений он начал невероятно быстро расти. Дальнейшее тебе известно лучше меня. Но при падении рейдера был сильно поврежден и Боевой Лабиринт. Потому он при недавних событиях и не смог сработать в полную силу.

— А почему именно Лучник?

Женщина поняла вопрос, но начала с загадок. — Знаешь, кто создал этот Боевой Лабиринт? Нет? Помнишь, как однажды девочка, которую сейчас называют Звездочкой, называла твоего друга не единожды. Правильно, Светлый. И это не просто одно имя. Это еще и один и тот же человек. Его имя знает еще одна девочка, но она знает, что нельзя называть первое имя.

— Что же касается второго вопроса, то здесь два ответа. — Женщина снова загадочно улыбнулась. — И оба правильные. Первый: он идет к центру Лабиринта. И второй: он идет к себе. Здесь, в центре Лабиринта, заключена его душа. Нет-нет, не та, виртуальная, а настоящая. И она призвала его к себе.

— Но Лабиринту ведь тысячи лет? — Неуверенно начал Воррн.

— Петля времени. — Промолвила женщина. — Уж, тебе ли о ней напоминать? Это для меня, простой женщины, все это сплошные загадки.

— Для Хранительницы? — Удивленно протянул Воррн.

— Конечно. — Улыбка могла бы быть визитной карточкой женщины, но Воррн уже однажды видел, какова она в гневе. — А теперь прошу, не мешайте ему. Прорехи в Лабиринте он уже залечил. Да-да, прорехи. Ты же знаешь, что нам пришлось мастерить саталовые стрелы, добывать саталовую смолу. Те прорехи не так велики, как нанесенные рейдером, но, все равно, это были раны, ослабляющие мощь Лабиринта. Я не могла отправить в Лабиринт ураников, но ему помогли мечники. Лабиринт восстановлен, теперь ему осталось пройти всего. — Она оглянулась. — Всего двадцать шагов.

— Двадцать шагов до чего? — Не удержался от вопроса Страт.

— У этого много имен, Страт. — И юноша несказанно удивился, откуда эта женщина знает его имя? — Например, конец и начало. Жизнь и смерть. Момент истины. Горизонт событий. Бессмертие, наконец…. Выбирай, которое тебе нравится.

— Мне это не понятно. — Грустно проговорил юноша.

— Конечно. Тебя учили иным правилам, но твоя мать знает и эти. — Снова она удивила Страта. — А, если по-простому, я сильно надеюсь, что скоро его душа вернется в родное «гнездо». Он ведь не напрасно сюда пришел. Строгор сумел-таки переправить ее сюда, иначе, она могла бы затеряться в глубинах Зеркала. Без души и Искра Бога, всего лишь, теплится. Когда-нибудь ты это поймешь. А ты, Воррн, не забудь об обещании взять парня с собой. Знаю, двум девочкам не терпится с ним увидеться. — И женщина, на удивление Страта, подобно легкому облаку растаяла в лучах восходящего Светила.

Страт приложил к глазам руку, чтобы увидеть ее, но не увидел, а лишь услышал:

«ПОСПЕШИТЕ ПОКИНУТЬ ЛАБИРИНТ, ИНАЧЕ ВЫ ПОГИБНЕТЕ».

Раунграсс, быстрый взлет.

А если Лабиринт не выпустит?

Взлет, Раунграсс, взлет.

Взлетели без проблем, и, на их глазах, остров пропал из виду.

В небе висело только одно облако, и Страт спросил. — Это — она? — Воррн тоже смотрел на него, но неуверенно пожал плечами.

— А о каких девочках говорила эта женщина? — Спросил Страт, когда Воррн оторвался от окна.

— Одна из них, Звездочка, твоя сестра. Она, действительно, ждет — не дождется встречи с тобой. А вторая — это, вероятно, дочь Ма, Лилит. Но ее история настолько загадочна, что и мне в нее с трудом верится. Но девочка Лилит, тем не менее, существует, и есть тот, кто может подтвердить, что Лучник с ней встречался.

***

И, как бы то ни было, Ма немножко ошиблась. Лабиринт не был активирован. И хотя тот, кого весьма бы заинтересовал тот разговор, был занят своими делами, но, зато, услышала маленькая девочка Лилит.

— Скажет тоже, влюбилась! Я и видела его всего-то один разик. И это — тоже, ее история загадочна? — Передразнила Лилит. — Совсем простая история. Неприлично скучная. Иногда. Подумать только! Жила-была девочка пяти годиков отроду! Нет, все-таки правильней, живет-бывет, или как-то так. И надо еще тихонько так добавить: «И тысяча лет в придачу». Но это уже не считается. Кто сейчас будет считать ее года, спрятанные в какой-то кошмарной Петле Времени? Продолжим дальше. Ни с кем она не дружит, — нет, все-таки дружит, с Ветром и Эхом. Ничего не поделаешь. — Вздыхает девочка. — Больше здесь совсем не с кем дружить. Заглянула как-то на секундочку одна голова, обещала вернуться, но пропала. Ветер говорит, что ее захлестнула Петля Времени. Ветру, конечно, нужно верить, но все это как-то слишком уж странно. Как может петля зацепиться за круглое? А может, она зацепилась за тот осколочек Зеркала? Такой маленький осколочек в форме восьмиконечной звезды. Где она теперь пропадает? — Снова вздохнула Лилит.

— Ах, Лилит, Лилит! — Послышался издалека голос матери. — Ты такая выдумщица. С кем это ты сейчас разговаривала?

— С собой, конечно. С кем еще можно здесь разговаривать? Ветер куда-то запропастился. А Эху, откуда сейчас здесь взяться?

— Давай-ка, дочка, будем расставлять Зеркала. Скоро должен вернуться отец.

— Ты так каждый день говоришь. А он все не идет и не идет. Уже тысячу лет не идет. Ужас просто.

— Теперь придет обязательно. Разрыв во Времени уже затягивается. Лучник делает последние шаги.

— Значит, он скоро вернется?

— Конечно, отец, наверное, не может дождаться этого момента.

— Я про Лучника. — Лилит слегка покраснела от смущения. — Если петля распутается, мне, сколько будет лет, интересно. Наверно, я стану старой. — Вздохнула Лилит. — А Лучнику, Ма, сколько лет?

— Ах, Лилит, Лилит. Какая же ты, все же, выдумщица.

— Лабиринт нас больше не впустит. — Потерянно прошептал Страт.

Но Воррн положил ему на плечо руку, и уверенно проговорил:

— Впустит. Обязательно впустит. Главное, мы его нашли. Нет, главное — он жив.

— Раунграсс, курс — на Строгор. — Воррн быстрым шагом ушел в салон звездолета, но Страт услышал, как Воррн тихо прошептал:

— И все-таки я тебя нашел. Бродяга, ты, бродяга. Я не знаю, винишь ли ты меня за то, что вмешался в твою жизнь, но я очень благодарен судьбе за дружбу с тобой, несущий луч. Лучник.