Птицы на моей даче (сборник)

Юрий Саваровский, 2015

«…Каких только птиц я не встречал на своей подмосковной даче и в ближайших от неё окрестности во все времена года, кроме зимы. Зимой я на даче не бываю. Как и многие горожане, открываю дачный сезон где-то в середине или конце апреля, когда полностью исчезает снег и приходит тепло. Дача моя всего-то в ста километрах от Москвы и в тридцати километрах от Сергиева Посада, в деревне Фёдоровское, на берегу речки Кунья. Речка плёвая, стремительно бегущая вниз по пологой равнине к реке Дубна…»

Чёртовы болота

Из всех, по-своему прекрасных времён года, я люблю начало осени. В это время я чувствую себя всегда прекрасно и умиротворённо, особенно в близком общении с природой, которая после летней беспечности приостанавливается в глубоком раздумье о жизни и смерти, будто бы она уже сполна вобрала в себя все прелести земли и неба, и теперь вот задумалась, как их подарить людям, а потом уйти на покой до следующей весны. Именно, в сентябре я всегда стараюсь побывать в каком-нибудь уголке Подмосковья.

В конце нынешнего сентября вместе с женой и соседом Александром я направился на своей новенькой «копейке» за Переславль — Залесский, где, по слухам, сохранились ещё девственные болота с обилием клюквы. Новенькие «Жигули» легко одолели немалое от Москвы расстояние, и уже через пару часов мы миновали этот старинный город и, отмерив ещё несколько километров, свернули с шоссе налево на просёлочную дорогу. Она оказалась короткой и привела нас к узкоколейке, которую мы успешно пересекли по бревенчатому настилу. Метров через сто дорога раздваивалась. Я замешкался и тут же увидел мужчину, шагающего по полю впереди машины. Догнав его, я притормозил, открыл дверцу и спросил у него, куда ведёт эта дорога. Путником оказался долговязый парень неопределённого возраста с нездоровым синюшным лицом, одет в брезентовую куртку, обут в кирзовые сапоги, на голове вязаная шапочка с пупочком, за спиной небольшой кузовок. Чуть наклонившись ко мне, приглушенным голосом ответил:

— Дорога скоро кончится в деревне, а за деревней дороги нет, дальше лес и болото.

— А ты из этой деревни?

— Нет, я из Переславля, иду на болото за клюквой.

— Тогда нам по пути, садись, подвезу.

Парня не нужно было приглашать дважды, он сразу же залез на заднее сидение.

В салоне машины запахло чем-то затхлым, не то навозом, не то валерьянкой.

Моя жена спешно опустила стекло и высунула голову наружу. Александр сделал то же самое.

— Ты, что больной? — брезгливо спросил он парня.

— Я то? — смутился парень.

— Ты, кто же ещё! — возмутился Александр.

— Больной, а что, разве по мне видно?

— Видно, а ты сомневаешься? Чем болеешь? — не перестаёт донимать парня Александр.

— Я туберкулёзник. — ошарашил всех своим ответом парень.

— Во, паря, а других не боишься заразить? — негодующе говорит Александр и отодвигается дальше от него.

— Не бойтесь, я не кашлю, вся болезнь внутри законсервировалась. — успокаивает парень.

— А что ж не в больнице?

— Лечился не раз, проку мало, подержат и выпишут, иди, мол, гуляй на свежем воздухе.

Вот теперь лечусь у местной знахарке всякими травяными настойками, земляникой, да клюковкой, а то и водочкой. Помогает.

Разговор на минуту смолк. Перед нами открылась просторная лужайка с деревенскими избами и покосившимися жердевыми оградами вдоль короткой улочки.

— Всё, приехали. — объявил парень и приготовился к выходу.

— Не спеши, — остановил я его. — Подскажи, где лучше оставить машину.

— А где хотите, лучше вон у крайней избы, что ближе к лесу.

Я так и сделал. На крыльце дома, возле которого я остановил машину, сидела пожилая женщина, и у её ног сдержанно рычала дворняжка. Нашей парковке почти у крыльца дома хозяйка не удивилась и, загнав жучку под крыльцо, поднялась нам навстречу.

— Можно, мы оставим здесь машину часа на два-три? — спросил я у ней.

— Оставляйте, никто не тронет. Поди, за клюквой приехали? Идите, собирайте, только не заблудитесь, у нас места глухие, чёртовы болота.

— Да мы не одни, вон с этим парнем, он, вроде, знает эти болота.

И я указал на удаляющуюся спину нашего попутчика. Мы поблагодарили хозяйку дома и пообещали по возвращению рассчитаться деньгами, на что она спокойно ответила:

— Заплатите, так заплатите, а нет, претензий не будет. Закройте только плотнее двери и окна в машине, от мух не отобьетесь.

Быстро снарядившись и закрыв поплотнее окна в машине, мы ускоренным шагом последовали за удаляющимся парнем. Тропинка, ведущая в лес, плутала в густых зарослях крапивы и чертополоха. Парень уверенно шагал в метрах пяти впереди нас, изредка оглядываясь. Я догнал парня и спросил:

— А клюквы здесь много?

— Много, но в этом году она мелкая. Сухота.

— Так может не стоит за ней идти? — усомнился я.

— Отчего же, коль приехали! Да, вот и скоро выйдем на неё, за пару часиков наберёте.

Смешанный лес скоро кончился, и перед нами открылось неохватное взглядом болото.

Прошли ещё метров триста во след уверенно шагающего по мшистым кочкам парня.

Наконец он остановился, скинул с плеч свой кузовок и, растянув руки в обе стороны, сказал:

— Вот и клюква, смотрите на кочках, собирайте, сколь сможете.

Он ещё раз указал нам, где клюква, а сам пошёл дальше. Мы, было, направились за ним, но потом разошлись по сторонам и стали собирать клюкву на первых же, попавшихся на глаза, кочках. Клюквы на них было много, но она мелкая и суховатая, собирать её трудно и нудно. Я такой работы не выдерживаю и уже скоро распрямляю спину и ищу в округе места, где бы клюква была крупнее. Потом зову жену и Александра к себе. Они перемещаются и молча продолжают выщипывать с кочек клюкву таких же размеров, что и на предыдущих местах. Я же выискиваю в папоротнике грибы. Их много, но все они хилые и повядшие. Так что ни подосиновиков, ни подберёзовиков, на которых я рассчитывал, собрать мне удалось. Я в досаде чертыхнулся и стал обозревать округу.

Пейзаж не вдохновлял, был скучен и однообразен. Насколько охватывали глаза, на столько и простиралось поросшее блеклым мхом и папоротником гигантское болото, лишь изредка мои глаза цеплялись за островки тощих и уродливых осин и берёзок.

Над головой носился целый сонм кровососущих. Моя всегда словоохотливая супруга на этот раз упорно молчала, выщипывая с кочек несчастную клюкву. Александр тоже собирал молча, лишь пару раз разгибался, чтобы покурить. Наконец я не выдержал:

— Хватит горбатиться! Пора перекусить. — сказал я, и они сразу же согласились. Мы расположились на сухой плешине и без всякого аппетита стали жевать бутерброды и запивать их тёплым чаем. В рот, помимо пищи, настырно лезли мухи, комары и клещи.

Особенно мы спасались от клещей, обмотав шеи платками, и натянув на уши головные уборы, но это мало помогало. Трапеза наша скоро закончилась. По виду моей жёнушки можно было понять, что она напрасно согласилась на эту поездку.

— Вот, что я скажу вам, мои дорогие мужички, — прервала она долгое молчание. — Довольно собирать эту мелочь, я уже видеть её не могу. Пора двигать обратно, к тому же времени, наверное, уже много.

Я взглянул на часы:

— Ого, уже половина третьего!

— В лучшем случае до машины доберёмся часам к пяти — резюмирует Александр.

— Ты прав — говорю я и решительно даю понять, что пора возвращаться.

День, с утра солнечный, к этому времени заметно потускнел, солнце надёжно спряталось за кучевыми облаками. Оглядевшись по сторонам и не найдя никакого ориентира, я понял, что мы заблудились. Повёл всех налево, откуда, как мне подумалось, мы и заходили на это чёртово болото, и с надеждой, что мы вновь повстречаем нашего проводника. Прошли, как показалось нам, не меньше километра, но ни исходной тропки, ни парня отыскать не удалось, хотя поминутно, в три глотки, зазывали его. Теперь уже всем стало ясно, что мы окончательно заблудились. В растерянности мы обозревали округу, пока не решили двигаться в направлении небольшого скопления берёзок, маячивших в неопределённой дали. Идти становилось всё трудней, то и дело приходилось перелезать через валежник, ноги то подламывались на крутых кочках, то застревали в вязкой жиже.

Я шёл первым, старясь выбирать более лёгкий путь, за мной плелась, Светлана и последним грузно ступал Александр. Наконец намеченной цели мы достигли, но, к несчастью, это был всего лишь малый островок тверди среди необъятного болота.

— Ну, что Сусанин, куда дальше поведёшь? — с укоризной спросила жена.

— Куда, куда! — огрызнулся я — Может, ты укажешь, куда?

— Нет уж, ты повёл, ты и веди дальше. Какие вы офицеры, если не умеете ориентироваться на местности? Определите хотя бы, где Юг, а где Север?

— А ты знаешь, куда идти, на Юг или на Север, а может на Восток или Запад! — съязвил я.

— Идем на Север, — кисло пролепетал Александр. — Там прохладнее.

— Вот и правильно, идём на Север, нам туда и надо. — решительно заявил я.

— Пошли, и все сомнения прочь! Идём верной дорогой, товарищи! — провозгласил я.

Впереди снова замаячил такой же берёзовый островок, который каждый из нас принимал, как окончание наших мук. Мы уже отказались тащить на себе жалкие дары природы и без сожаления высыпали их из бидончиков и корзин. Достигнув очередной плешины, мы вновь, к сожалению, признавали, что это всего лишь повторение пройденного. Шли дальше до очередного островка зелени в одном направлении. Шли медленно и тяжело, ноги наливались свинцом, в горле пересохло, но жидкости в термосе осталось на всех по глотку. Свою долю я уступил жене. Он жадно допила остатки остывшего чая и заплакала.

— Ты, чего, Светик? — приклонился я к лицу жены. — Не раскисай, скоро дойдём, мене моя интуиция подсказывает.

— Интуиция? Знаю я твою интуицию! Всё, если через час не дойдём, лягу здесь, и что хочешь, то и делай!

— Хватит паниковать! Пошли дальше! — почти прокричал я.

Стало заметно темнеть, подул свежий ветерок. Я прибавил шаг, но тут же споткнулся и упал. Решил, что зацепился ногой за корягу, но это оказался скелет лося. Его задняя часть и голова без рогов ещё не полностью лишились шкуры и мяса. На оставшихся лоскутьях туловища роились большие красные мухи и муравьи. Я в испуге соскочил на ноги, рядом остолбенели жена и Александр.

— Это браконьеры. — уверенно заявил Александр. — Видишь, рога отпилили, ну а за ними уже потрудились волки или собаки. При упоминании волков моя Светлана как-то вся сжалась и первой отошла от этого жуткого места. Мы едва передвигали ноги, как вдруг нас ободрил слышимый впереди стрекот сороки, а это значит, что вот-вот мы выйдем из этого чёртового болота. Уже почти стемнело, когда мы, наконец, вступили на твёрдую почву. Ура! Это был тот смешанный лес, с которого мы и начали наш злосчастный поход за клюквой. Мы просто свалились у лесного ручейка и жадно стали пить прогорклую воду, яростно вытряхивать со скинутых штормовок и платков присосавшихся клещей и смывать с лиц и шей липкий пот. В лесу уже сумеречило над кронами высоких елей проглядывал оранжевый закат. Я пошёл на разведку. Интуиция подсказывала мне, что лес вот-вот должен кончиться и откроется опушка. Интуиция не подвела, и уже через сотню шагов лес расступился, завис над глубоким оврагом, и в сером вечернем сумраке я увидел свою машину. Моя душа ликовала. Стал звать жену и Александра, но они меня не слышали. Я поспешил обрадовать их, но сделать это мне не позволила резкая боль в левой ноге. Судороги заставили меня плюхнуться на землю и от боли кричать. На крик прибежали жена и Александр и, поняв в чём дело, стали бить и массажировать мою ногу.

Я выл от боли и скрипел зубами, забыв сообщить им о нашей победе. Судороги отпустили, и я повёл всех на выход из леса к деревне. Хозяйка дома нашему возвращению обрадовалась:

— Слава богу, а то уж я хотела идти кликать вас. Заплутали, что ли? А где ваш провожатый? Назад он не проходил, должно быть вышел по другой дороге. Ну, да ладно, вот испейте молочка.

И добрая русская женщина протянула нам большую деревянную кружку. Мы с огромной благодарностью выпили молочко, не скупясь, заплатили за присмотр машины и за её доброту и полетели на моей «ласточке» в Москву, нисколько не жалея, что остались без клюквы. С тех пор мы с женой по клюкву не ходим и покупаем её на базаре, не торгуясь, потому что знаем ей настоящую цену.