Технология проклятия

Юрий Романов, 2020

Вторая книга серии "Управление СЛ" Санкт-Петербург, 1992 год. В районе Обводного канала происходит серия загадочных самоубийств работников завода "Красный треугольник". Для расследования этого странного дела Управление СЛ внедряет на завод под видом простых рабочих двух своих сотрудников: Максима Стрельцова и Артура Нарзакяна. В ходе дела "уберам" предстоит познакомиться с мрачными легендами Обводного канала и раскрыть опасную тайну, которую в своих недрах скрывает одно из крупнейших промышленных предприятий северной столицы.

Глава 1

Санкт-Петербург, 1992 год

— Светлана Леонидовна, будьте добры, расскажите в мельчайших подробностях обстоятельства вашей встречи с гражданкой Абрамовой перед её самоубийством, — своим выразительным и спокойным голосом обратился полковник Разин к сидящей напротив него женщине средних лет с короткими русыми волосами.

Свидетельница тяжело вздохнула и опустила взгляд. Новое мысленное возвращение к моменту смерти собственной подруги давалось ей явно нелегко.

— Да, я постараюсь, — после небольшой паузы сухо ответила женщина. — С какого момента начать?

— С самого начала, пожалуйста. Давно ли вы знали погибшую? Сколько до этого не виделись с ней? — спокойно пояснил полковник.

Беседа проходила в одном из кабинетов управления министерства безопасности на Литейном проспекте, 4. Разин и свидетельница по имени Светлана сидели за небольшим столом напротив друг друга. Кроме них здесь находился еще один сотрудник Управления СЛ по фамилии Титов. Этот хмурый здоровяк расположился в углу кабинета за спиной полковника.

— Ну, в общем, с Маринкой я знакома была еще с техникума, — собравшись, начала неторопливо рассказывать женщина. — Учились вместе в одной группе. Можно сказать, близко дружили, часто встречались вне учебы. А она девчонка-то веселая была. Помню, как-то раз пошли с ней в кино вместе, и там такой забавный случай произошёл. В общем, купила она нам по билету на вечерний сеанс, а там с нами в одном ряду мужик такой толстый сидел, всё комментировал каждую сцену из фильма, а Маринка возьми да скажи ему…

— Можно без этих подробностей, — спокойно перебил её Разин. — Ближе к сути дела, пожалуйста.

— А, да, простите, — свидетельница вновь потускнела. — С Мариной мы перестали общаться где-то лет семь назад. У каждой свои заботы появились: работа, семья, бытовуха и так далее. У меня двое детишек, у неё сын. Ну, сами понимаете, тут уж не до встреч совсем стало. Тем более живем в разных концах города. Она на Гражданке, а я так и осталась на Боровой в общежитии. Так, созванивались только иногда.

— То есть, вы встретились в тот день на Обводном канале совершенно случайно?

— Да, всё верно. Я так-то знала, что Марина на «Красном треугольнике» уже давно работала. Вроде бы и не особо далеко от моего дома, но всё равно никак нам что-то не удавалось пересечься все эти годы. А в тот день пошла я, значит, поздно вечером в магазин по набережной Обводного к Лиговке, и вижу, навстречу женщина идет и как будто чуть пошатывается. Я пригляделась, а это Маринка! Почти не изменилась с тех пор. Только вид у неё был какой-то уставший, вымотанный.

— Во сколько это было?

— Да часов в десять вечера примерно.

— Дальше…

— Дальше я, когда её узнала, сразу подошла к ней и радостно воскликнула, мол: Маринка! Привет, родная! Ты как здесь? А она будто заторможенная немного, глаза стеклянные, неживые какие-то. В общем, она еле узнала меня и так, абсолютно без малейшей радости, прошептала: «Привет, Света». Я её спрашиваю еще раз: «Ты чего тут делаешь?» А она так неопределённо ответила: «Гуляю». Короче, странно очень она себя вела. Спросила я еще, а чего здесь гуляешь? А она говорит что-то в духе: «Я устала, хочу здесь отдохнуть». Не очень поняла, что она имела в виду, но развивать тему короче не стала и решила задать ей стандартные вопросы типа: «Как жизнь, работа, семья» и всё в таком духе. Ну и дальше она вообще какую-то ахинею бессвязную понесла.

— Какую именно?

— Да я даже не запомнила толком. Что-то про спецзадание плела, центрифуги какие-то, подземный цех, куда её вроде как послали работать. Не помню.

— Давай-ка вспоминай точно. Без всяких «что-то, вроде, наверное», — вдруг грубо вступил в беседу Женя Титов, сидевший позади полковника.

— Женя, помолчи пока, — сразу сдержанно осадил его Разин, повернувшись назад.

Свидетельница была слегка ошарашена внезапным и дерзким обращением второго круглолицего офицера и сразу заметно растерялась.

— Продолжайте, Светлана Леонидовна, — снова повернулся к ней и тихо попросил полковник. — О чем именно она говорила? Постарайтесь вспомнить всё как можно точнее.

— Хорошо, сейчас попробую, — женщина вновь собралась с мыслями и попыталась вытянуть из памяти все подробности. — Говорила, что задержалась сегодня на работе, ей там какое-то ответственное задание дали. Еще говорила про какой-то небольшой цех где-то в подвале. Центрифуги там стояли, химическое оборудование и еще что-то. Я в этой терминологии производственной не сильна, поэтому дословно не запомнила, уж извините. Вот…

— А гражданка Абрамова вам вообще рассказывала до этого про свою работу?

— Ну так, в общих чертах. Знаю только, что она там вроде бы обычной штамповщицей работала. А так мы на эту тему никогда и не общались особо. Была бы хоть работа интересная. А так, что у неё изо дня в день одна и та же рутина, что у меня. В общем, на тему работы мы друг с другом практически не трепались.

— Понятно. Возвращаемся к вашему с ней разговору в тот вечер. Она сказала про цех в подвале и ответственное задание. Так?

— Да. А потом уже полную чушь начала нести. Опять сказала, что устала очень и хочет погулять здесь и отдохнуть. Я её спросила: «А почему именно здесь?» А она говорит: «Меня тут ждут». Я спрашиваю: «Кто? Муж?», а она отвечает: «Меня ждут те, кто сможет сделать мою жизнь лучше. С ними мне будет хорошо, спокойно».

— Она так и сказала?

— Да, это я уже точно запомнила. Еще подумала: ну, Маринка точно не в себе маленько. Совсем, видать, работа на «Красном треугольнике» её доконала и умственно, и физически. Там же у них очень вредное производство, насколько я знаю.

— Дальше…

— Ну дальше я, естественно, сразу поинтересовалась, о ком идет речь, а она отвечает: «Они — хранители древней мудрости. Они ждут здесь каждого, кто устал и кому плохо по жизни». И тут я подумала: может, Маринка пьяная в стельку? Этот стеклянный взгляд, походка неуверенная. Но алкоголем от нее вообще не пахло при этом. И речь у нее была хоть и монотонная, но членораздельная и четкая. Так пьяницы не говорят.

— Может быть, она наркотики какие-то употребляла? — предположил Разин. — Не замечали раньше у неё интереса к подобным вещам?

— Да нет, что вы! Она даже алкоголь-то пила только по праздникам, и то чуть-чуть. Ну а наркотики тем более её вообще никак не интересовали. Нет, с ней что-то другое было. Как будто расстройство какое-то психическое. Короче, неадекватная она была.

— Что-то еще она сказала, кроме фразы «Они — хранители древней мудрости»?

— Вот после этой фразы, когда стало понятно, что у неё не все дома, я спросила: «Марин, ты хорошо себя чувствуешь?» А она отвечает: «Нет, но это скоро пройдет». Я ей предложила либо ко мне пойти, либо, может, скорую помощь вызвать. Но она наотрез отказалась и заявила, что сейчас ей и так обязательно помогут. Тут я попыталась взять её под руку и убедить, что ей реально нужна помощь врача. А она вдруг резко так отмахнулась от меня и чуть ли не закричала что-то типа: «Не трогай меня! Ты ничем мне сейчас не поможешь!». А в глазах её отражались прям такой гнев и безумство, что тут я даже сама испугалась и окончательно поняла, что любой дальнейший разговор с ней бесполезен. Марина была совершенно не в себе. И вот, после этого она сразу отвернулась и быстро, той же шаткой походкой пошла себе дальше по набережной. А я стояла в ступоре и не знала, что мне делать. Только и оставалось теперь, что просто наблюдать за ней со стороны.

— То есть после этого она сразу ушла, а вы не попытались её остановить?

— Нет! Я же говорю, я стояла в шоке и не знала, что делать. Марина, конечно, неадекватно себя вела, но я и подумать не могла, что дальше она сотворит такое…

— Вы сразу не ушли домой и решили просто понаблюдать за ней со стороны?

— Именно. Мне стало интересно: а вдруг она и впрямь с кем-то тут встречается? В общем, смотрю, Марина прошла по набережной чуть больше пяти метров, а потом быстро пересекла дорогу и оказалась рядом с каналом. Я сама дорогу не переходила и наблюдала за ней с тротуара. Смотрю, направилась она дальше прямо к ограде набережной мимо деревьев. Потом, когда дошла до конца, встала перед водой и небрежно облокотилась на перила. Я еще подумала, может её тошнит? А потом…

Светлана вдруг оборвала свой рассказ и нервно замотала головой. На её лице отобразились горестные эмоции, и женщина, едва не заплакав, громко всхлипнула.

— Простите, — извинилась она, опустив голову. — Не могу так спокойно об этом опять рассказывать…

Разин промолчал, спокойно ожидая, когда свидетельница сама продолжит рассказ.

–… Вот, потом Марина вдруг резко залезла на ограду, а затем, будто ангел, вытянула так руки по сторонам и полетела вниз… в воду. Я сначала опешила, не поверила своим глазам. А потом уже сразу начала звать на помощь. Но рядом никого не оказалось, и я сама перебежала дорогу и устремилась туда, к ограде. Добежала, посмотрела в воду, а Марины уже не видно было внизу. Как нырнула, так и осталась там, в воде. Даже всплыть, видимо, не пыталась… Ой, бедная моя Мариночка, что же ты сделала с собой…

Свидетельница окончательно сломалась и беззвучно заплакала, прикрыв глаза рукой. Разин и Титов сидели всё с теми же каменными лицами.

— Больше никаких странностей не заметили в её речи и поведении? — задал новый наводящий вопрос полковник.

— Господи, да куда уж еще странней?

— Тебе вопрос задали, так что отвечай, — второй раз не выдержал Титов.

Разин, не поворачиваясь, вытянул вверх ладонь, намекая, чтобы Женя вновь умолк. Женщина после этого уже не сдержалась и заплакала в голос.

— Что ж, гражданка Синицына, спасибо за ваши показания. На сегодня вы можете быть свободны, — монотонно подвел итог полковник и протянул ей маленькую бумажку. — Если вспомните еще какие-то детали, позвоните, пожалуйста, по этому номеру телефона.

Женщина, всхлипывая и вытирая слезы, неохотно взяла со стола бумажку с номером, а затем, не попрощавшись и не поднимая на офицеров свои заплаканные глаза, медленно поплелась к выходу из кабинета.

Когда дверь за ней захлопнулась, полковник Разин повернулся к Титову и задал ему вопрос:

— Твои мысли?

— Рано вы её отпустили, товарищ полковник. Можно было спокойно дожать еще.

— Дожимать, Женя, ты будешь террористов и врагов государства. А эта женщина — свидетельница, на чьих глазах совершила акт суицида близкая подруга. Её эмоциональные переживания вполне понятны, и выжимать из неё что-то еще в таком состоянии сейчас бесполезно. Будем надеяться, что когда она придет в себя, то, вероятно, действительно вспомнит еще что-то важное. А пока будем отталкиваться от первичных данных.

— Ну, тогда могу сказать, что дело, похоже, и правда по нашей части. Странностей тут хватает с излишком. В первую очередь, непонятно, с чего они все именно в тот район Обводного топиться ходят, между Боровой и виадуком? Как будто медом им там намазано. Почему не у того же «Красного треугольника»? И что это еще за «Хранители древней мудрости»? Вдруг Абрамова не бредила, а действительно имела в виду конкретных, не воображаемых в её мозгу людей?

— Возможно. Но меня еще очень смутила другая подробность. Абрамова перед смертью сказала Синицыной, что в этот день работала над неким спецзаданием в подземном цеху, с центрифугами и химическим оборудованием. Что если тут есть прямая связь?

— Может, и есть, Сергей Палыч. Но опять же, почему они все идут сводить счеты с жизнью в одно конкретное место? Может, нам стоит экспертизу в том районе провести? Вдруг там в воздухе газ какой-то витает, влияющий на психику и сознание, или климатическая аномалия какая-нибудь?

— И действует она при этом только на работников «Красного треугольника»? Ты сам-то думай, что говоришь, Женя. Все пятеро наших утопленников работали на одном предприятии. Это единственное, что их связывало.

— Тогда я понятия не имею, чем может быть вызвано такое странное поведение.

— На мой взгляд, утопленники приходят туда уже с поврежденным рассудком. А повреждается он, судя по всему, еще во время нахождения на заводе. Просто представим, что «Красный треугольник» — это точка «А», или причина, а конкретный участок Обводного канала — это точка «Б», то есть следствие. Следствие само по себе нам известно — самоубийство. А вот причина — нет. И раз она находится в точке «А», значит, оттуда и нужно начинать наши поиски. Если поймем причину, тогда сможем объяснить и следствие.

— И что вы предлагаете?

— Надо отправить на завод кого-то из «уберов». А лучше сразу двоих. Пускай подробно разведают там обстановку изнутри, на месте.