Пряники

Юрий Пыль

Пряники – это десерт, но с небольшой горчинкой. А в целом здесь и любовь, и авантюра, и приключения. Жизнь – одним словом. Это только кажется, что в обычной жизни нет места приключениям и авантюрам. Прочитайте и увидите в героях и действиях знакомых, соседей, друзей, а то и себя любимого.

Ария шарика

(невыдуманная история)

Федор Штоколов гордился не только своей фамилией, но и именем.

— Федор — это от Шаляпина, — говорил он, — а Штоколов — это Штоколов!

Смеялся, конечно, народ, да и сам Федор смеялся, потому что человек такой — веселый, смешливый, и говорил все шутейно.

Но по-настоящему он гордился своей профессией тракториста, потому как профессия эта делала Федора самым нужным человеком с весны и до весны. Тем более, что человек он был не жадный, ставка у него твердая и не только на все времена года, но и на все виды услуг. А услуги простые: огород вспахать, дрова там, навоз привезти, зимой — снег отгрести.

Вот, к примеру, огороды весной соседям надо вспахать. В связи с инфляцией ставки у разных ООО всякий год, а то и месяц, растут, а тут подходят к Федору: огород, дескать, надо вспахать, сколько возьмешь?

— У меня ставка одна, — солидно отвечает Федор, и добавляет: — в валюте.

— Сколько же это? — испуганно вопрошает потенциальный клиент.

— Литр, — кратко отвечает Федор.

— За сотку?

— Да, не-е — за всё, — Федор говорит без выпендрежа, просто, как факт.

За что его и уважали не только односельчане, но и дачники, которых развелось на селе больше, чем самих селян.

Но и обижались некоторые, в основном, конкуренты, такие же трактористы как он. Однако не били, трактор не взрывали, в топливный бак песок не подсыпали — как заведено в конкурентно-капиталистическом мире. Может, не привыкли еще, не влились в рыночную экономику, а может, из-за покладистого и веселого Федькиного характера. Он же этот литр со своими конкурентами и распивал.

Как бы-то ни было, постоянная такса Федора и сгубила. Пил, то есть он сильно. Каждый день. Жене его, Вере, это не нравилось. Да и какой жене понравиться, если разобраться.

Короче, думала она думала, ходила по разным там экстрасенсам, да бабкам, испробовала разные средства — а Федька пьет как пил, да еще песни распевает, как оглашенный, он же Штоколов, да еще Фёдор, почти Шаляпин. Вера как песню, какую услышит, в основном арии оперные или там «Дубинушку», да еще под аккомпанемент тракторного мотора, то знает — Федька домой возвращается. Не то, чтобы он буянил, скандалил или еще что иное, но какой бабе понравится, коли мужик каждый вечер пьяненький. Хотя, чего плохого-то, если разобраться?!

Одним словом, решила она использовать последний способ, услышанный ею от старой шорской шаманки — специально ведь в Таштагол ездила, бабку эту разыскивала. А способ простой: у собаки хвост отрубить да в вино крови с хвоста накапать и мужику того вина выпить дать — вроде как сразу пить бросает. То есть совсем.

Взяла она бутылку «Кагора» — церковного, между прочим, вина — о-хо-хо! — вино в шкаф поставила и момента ждет подходящего.

А тут как-то в субботу Фёдор с работы рано вернулся, поддатенький, конечно, но не шибко, негромко так поет: «Эх, дубинушка, ухнем…»

Вера его пение услыхала, быстро во двор, Шарика за шкирку и топором шмяк по хвосту, кончик, правда, только отрубила, жалко пса-то своего, крови — кап-кап — накапала с хвоста в поллитру и в дом. Шарик визжит, аж «Дубинушку» забивает, но в конуру залез, затих постепенно.

А вот и Федька, в избу заходит, сапоги стаскивает, носки в угол бросает и за стол.

— Что-то я, Вер, оголодал сегодня и устал, а?!

— Феденька, — Верка перед ним стелется, уговорить же мужика надо, — может, с устатку винца выпьешь?

— А что — водки-то у нас нету? — спрашивает Федор, а уж у него в голове мысли ворочаются: «Чего это Верка сегодня расщедрилась-раздобрилась — сама вина предлагает?..»

— Да нет, Федя, вино только и есть, — Вера ему мягко так отвечает.

Опять вопрос: то все лаялась да гавкалась, а тут вдруг — ласка такая.

— Вер, — говорит Фёдор, — ты бы капусточки, что ли принесла, да, может вместе и выпьем, — у него же своя мысль крутится да никак не закрутится — время надо на обдумывание.

— И правда что, Федь, — смиренно говорит Вера, а сама тоже размышляет, что ей, дескать, вино это с кровью собачьей не навредит, а ради дела…

В погреб пошла.

А тут дочка в избу забежала, папку увидела, обрадовалась.

— Папа, ты что так рано-то нынче? — бутылку на столе увидела. — Пап, а мамка сегодня хвост Шарику отрубила, он что у нас породы какой-то?

— Да нет, доча, — отвечает Фёдор, — он породы дворняг, таким хвосты да уши не обрубают, — тут какое-то подозрение в душу к нему закралось. — Ну и что?

— Что — что?

— Дальше-то что мамка с хвостом сделала? — уже с тревогой спрашивает Фёдор.

— А ничего, она крови с хвоста в бутылку капнула, а хвост в огород кинула…

То ли Фёдор слыхал об этом антиалкогольном методе, то ли черт его дернул, короче, налил он в стакан вина из бутылки, да и выпил. Услыхал шаги Веркины в сенцах, ещё стакан, да и туда же…

Дочка во двор побежала, а он под стол.

Одним словом, заходит Вера в дом с банкой капусты и видит: бутылка стоит на столе почти пустая, а Фёдор — Федька-то ее разродимый из-под стола на нее глаза таращит, язык высунул и…гавкает.

Верка, конечно, женщина сильная, крестьянского характера, в обморок не упала, но все же ей несколько дурно сделалось.

Ну и первое душевное движение, само собой, — в контору, к телефону. Вызвала она «скорую», а там ее спрашивают:

— А что с мужем случилось?

— Гавкает, — простодушно отвечает Вера, а сама не верит, что ей поверят, — прямо вот лает, как Шарик…

— Какой Шарик?

— Собака у нас — Шарик.

— А, — голос на другом конце провода, — так вам в ветлечебницу надо…

— Какую ветлечебницу! — отчаянно завопила Вера. — Муж у меня гавкает, лает он.

— Понятно, понятно, гражданочка, вы не волнуйтесь так. — У него раньше такое случалось? — спрашивает диспетчер.

— Не, раньше он только пел.

— Что пел?

— Ну, арии там разные, «Дубинушку». Как Шаляпин.

— Понятно, понятно… гм… На учете состоит? — опять спрашивают ее по телефону.

— Да нет, вроде, — говорит неуверенно Вера, потом вспоминает, — А состоит, состоит…

— Где?

— В военкомате состоит, — облегченно говорит Верка.

— Хорошо, — спокойно, хотя и недовольно говорит голос, — высылаем бригаду.

— Какую бригаду? — Спрашивает Вера, да только слышит гудки.

Она, конечно, домой, Фёдора же собирать надо, заходит, а он, голубчик, сидит за столом, вино допивает и капустой заедает.

— Ты где это, Вер, ходишь? — с улыбочкой говорит он. — Я уж тебя не дождался, извиняй.

— Феденька, милый! — заголосила Верка. — У тебя прошло все?

— Чего прошло? — как ни в чем не бывало, косит Федька пьяным глазом.

— Да лаял ты, Федь, — присела на табуретку Вера, — так лаял, я испугалась, «скорую» вызвала.

«Во как!» — подумал Фёдор.

— Ты что, Верка, сдурела что ли? — спрашивает он. — Тебя ж оштрафуют сейчас…

— За что?

— За ложный вызов, дура! — Фёдор засуетился, сделал вид, что волнуется, заодно вино допил. — Что же делать-то?

— Вот что, Вер, — сделал он умное лицо, сурово посмотрел жене в глаза. — Давай-ка в шкаф — быстро.

— Зачем, Федь?

— Чтобы не оштрафовали, балда, — он засуетился, забегал, закрывая и открывая разные двери и дверцы, даже в тумбочку заглянул. — Ты что не понимаешь! Ты что семью обезденежить хочешь! По миру пустить?!

Пока суетились, руками хлопали, слышат, сирена воет — «скорая». Да не просто «скорая», а психбригада едет, это уж потом точно узнали, когда приехали. Федька жену в платяной шкаф засунул, дверцы прикрыл и сидит, капустой хрустит.

Ну, заходит врач, щупленький такой, но зато с ним два амбала в белых халатах, морды кирпичом и руки наготове.

— Что случилось? К кому вызывали? — засыпал щуплый вопросами.

— Да что случилось, беда случилась, — вежливо так и с сожалением отвечает Фёдор — морда у-умная…

— Короче! — говорит один из амбалов. — Кого забирать?

— Да я не знаю, — опять же Федор с сомнением говорит, — может, и забирать не надо.

— Вы не стесняйтесь, — щуплый, — говорите, как есть, а мы разберемся…

— Чего разберемся, — зарычал второй санитар, — мы что зря столько ехали!

— Беда, одним словом, — с надрывом говорит Фёдор, а сам на санитара с укоризной смотрит. — Жена у меня задурила, Верка…

— Как задурила-то?

— Да все прячется куда-то, то на чердак залезет, то в шкаф заберется, боится, что ли кого?!

Щуплый очки снял, он в очках был, протер стекла, внимательно и очень серьезно посмотрел на Фёдора.

— Дело не шуточное, — помолчал и очень мягко спросил: — А сейчас-то она где, голубчик?

— Да вот опять в шкаф забралась, сидит там, — развел руками Фёдор и указал глазами на шкаф, где сидела ни жива, ни мертва Верка.

Не прошло и секунды, как амбалы извлекли Веру на свет божий, и не успел Фёдор слова сказать, как щуплый всадил ей укол в руку.

Верка, которая до этого пыталась вырваться из рук амбалов и что-то там кричала, в один момент обмякла, заулыбалась и мирно пошла под руки с двумя санитарами к выходу.

Фёдору, конечно, было не совсем хорошо, когда Веру увозили из дому. Чувство мести как-то сразу ушло из души, и он уже пожалел, что так жестоко пошутил, особенно, когда увидел враз опустевшие Веркины глаза и бессмысленную улыбку после укола, но и поделать ничего не смог, руки-ноги не шевелились, то ли от таких быстрых действий санитаров-амбалов, то ли от испуга — а вдруг и его так схватят, скрутят и увезут.

На второй день, на трезвую голову у него на этой самой голове волосы зашевелились — что ж наделал-то! — собственную жену, мать их дочурки (да и любил он обоих, как оказалось, очень сильно) в дурдом, в психушку отправил!

А ещё и дочка вопросы разные задает.

А ещё и соседи вдруг интересоваться стали: где ж это Верка-то пропадает?

А ещё и пить расхотелось.

После обеда сел Федька на свой «Беларусь» да и двинул в город — благо он под боком был.

Главврач — мужик полный, седой и с добрыми, как у тихопомешанного психа, глазами, на просьбу Фёдора отдать жену ответил коротко:

— Сорок пять дней.

— Чего сорок пять дней? — Уже догадываясь, оглушено спросил Фёдор.

— Курс у нас — сорок пять дней, — мягко улыбнулся главный врач.

— Понимаете, — начал Фёдор, — это я пошутил так…

И рассказал всю историю.

Врач и в самом деле оказался добрым, Фёдора выслушал внимательно, посмеялся в меру, потом запросил историю болезни, полистал, что-то уловил в закодированных врачебных закорючках, вызвал Веру, поговорил с ней, хоть и заторможенной, а потом, в нарушение им же установленных правил и, наверное, медицинских предписаний и указаний сверху, Веру выписал.

А Федька с тех пор не пьёт. Почти.

Но именем и фамилией своими по-прежнему гордится. И арии исполняет. Даже трезвый. И Верке это нравится.