Бойцы окраин Москвы. Рок-н-ролл от заката до восхода

Юрий Погорельский

Подниматься по карьерной лестнице тяжело. Особенно, если она красная от крови. Путь двух ребят из низов до почти вершин криминальной иерархии. Хаос, кровь, перестрелки, погони, философия и чёрный юмор. И кто сказал, что верность нельзя купить? Доверие – вещь хрупкая

Боец возвращается домой

Прошло недели две. Алинка всё больше прикипела к Димке. Почти не отходила от него. Один мог остаться, разве что, в сортире. Просыпался и натыкался на её спящее лицо. Коммуне пофиг. Время убивали по-разному. Только Филя иногда на работу уходил. Все остальные, как только просыпались, делали что-то по квартире (обязанности давно распределены), и уходили до темноты. Димка почти безвылазно сидел в квартире. То книжку какую хорошую найдёт, почитает, то телек посмотрит. Компьютер был на такую ораву один, да и то потёртый ноутбук. Кто-то его обязательно из хаты уносил. И Димка оставался без интернета. Чтению иногда мешала Алинка, так как отвечала в коммуне за дом. Чтобы всё было чисто. Из дома тоже почти не выходила. Только в магазин, да и то раз в пару дней. Притаранит пару пакетов, битком набитых выпивкой, сигаретами, едой.

И, как-то раз, в середине августа, после непонятно как пережитого месяца, Димке позвонил Слава. Попросил прощения. Димке, если честно, с ребятами немного прискучило. Надоело столько пить, играть в преферанс и в покер. Тем более, что спортом в такой обстановке не позанимаешься. Да и Алинка начинала раздражать.

— Прости, брат. — Дима налил себе выпить.

— И ты меня. Мне до сих пор совестно. Ты занимался? — По голосу было слышно, что Славка то ли чуть-чуть трезв, то ли в дупель пьян.

— Чем?!

— Блин, нашим общим делом!

— Нет. А когда? Ты поживи тут, брат! Это полный аут. Всё, Слав! Я еду домой!

— Давай, дружище! Нам есть о чём поговорить. Тем более, что ты две встречи Клуба пропустил!

Гудки. Димка положил трубку. Натянул безрукавку, казаки, пару цепей. Одна на шее, другая с ключами в кармане, почти до колена свисает. Вышел из подъезда, наткнулся на Алину и Никиту Малыша.

— Ты куда? — Спросила Алинка, прикуривая.

В глазах промелькнула тоска. Алинка полюбила Димку, но ему на неё было всё равно. Он твёрдо решил, что бабы — его слабость. А у бойца окраин не должно быть слабых мест.

— Домой, подруга. Мы со Славкой помирились. Спасибо за всё, конечно. За гостеприимство рассчитаюсь потом, как-нибудь.

— Ты чё, сдурел?! — Малыш ни с того ни с сего начал почти гроулингом орать на весь двор. — Какие, твою мать, деньги?! Дима, ты наш брат! И ты коммунист! Эта точка принадлежит нам всем в равной степени! Филипп только работает, и скидывает в общий котёл, потому что он социалист! И мы, заодно, если разживёмся чем-нибудь! Давай, брат, до скорого свидания! Не забывай нас!!!

И по-братски обнял Димку. Он же чуть не прослезился от такого обращения. Пообещав через некоторое время снова заглянуть, Дима направился к метро. Сел в вагон и снова уснул.

Боец поставил на место агрессивных подростков

Апрель. Славка немного оправился от болезни. Эксперименты с душем решил прекратить. Димка продолжал. Уже не чувствовал ни жар ни холод. Мог уже в любую погоду ходить в своей потёртой, в нескольких местах прожжённой кожаной безрукавке. Что и практиковал. В начале апреля народ ещё в тёплых зимних куртках ходит, а Димка уже в безрукавке на голый накаченный торс. Когда шёл по улице, из прохожих кто у виска покрутит, кто крестится, кто матерится. Иные подходили и начинали его учить жизни. Димка даже не останавливался. Перед выходом из дома заряжал плеер, надевал большие мониторные наушники и не слышал ничего, кроме музыки. Димка не видит смысла ходить по улице без наушников. Слушать людей? Звуки улиц? Нафига?! Когда его какой-нибудь прохожий начинал жизни учить, Димка даже наушники не снимал. Человек что-то говорит, Дима видит, как тот губами шевелит. Дёрнет плечом и идёт дальше. Да, это неуважение. А за что прохожих уважать? За что уважать эту серую массу? Нет протеста, нет драйва рок-н-ролла. Нет рок-н-ролла в серой массе. А для Димки рок-н-ролл — как воздух.

Один раз Димка сидел на остановке, автобус ждал. Поздним вечером дело было. Прохладно немного, плюс пять где-то. А Димка в рваных штанах, камелотах по колено и неизменной безрукавке. В тот день он нарисовал акрилом на спине безрукавки «Black metall», и в плечи шипы вбил, сантиметров в пять, чтобы кто ни попадя не облокачивался на него в метро.

Откуда-то сбоку появившись, на остановке припарковалась пара пацанов. В спортивных штанах, пуховиках, шапках 228, надетых только на макушку. Как держались на башке при встречном ветре — загадка. Сквозь собственные наушники Димка услышал какой-то примитивный бит. По сравнению с блэк-металлом, что играл в ушах, бит казался фигнёй. Приспустил наушники. Пацаны бросали косые взгляды на Диму. Дима пожал плечами и закурил. Бит пацанов усилился. Такой примитив раздражает.

— Эй, пацаны!

— Чё тебе? — пацаны нервно оскалились. Один показательно сплюнул.

— Что играет?!

— Витя Ака — 47!

— Ну-ка, поди-ка сюда, — пацаны насторожились. Дима это заметил. — Да не бойся, не обижу.

Пацан подошёл. Его друган остался стоять на месте. Только экстремальные ситуации показывают, чего стоят друзья.

— Ты в Бога веришь? — Димка гневно сверлил глазами пацана. Пацан совсем — лет четырнадцать-пятнадцать, вряд ли больше. И изо рта водкой несёт.

— Да, верю. Тебе-то какое дело?! — мальчик повысил голос, пытаясь Диму на понте поймать. Мал ещё.

— Ты меня на голос не бери, школота. У тебя ещё молоко на губах не обсохло. Как думаешь, Бог может ошибиться?

— Не знаю. А что?!

— Бог дал тебе рок-н-ролл, парень. А ты стоишь здесь, и слушаешь всякое говно.

Пацан хлопнул глазами. Подъехал автобус. Димка водиле рукой махнул, типа подожди. Хлопнул по плечу пацана и сказал следующее:

— Послушай рок-н-ролл, пока не поздно. А с чего начать, спроси лучше у родителей. Они и так из поколения отцов. Панк-рок! — заорал Дима и прыгнул в автобус. Пацаны так и остались стоять, непонимающие происходящего.