ПетуШОК-2017, или Chicken Odessa. Чисто одесский детектив

Юрий Петрович Власишен

Одесса. Наши дни. Наши люди. Одни держат «фиш-барбут» (тотализатор рыбьих боев), другие играют и нередко уходят голыми. У бойцовых рыбок свои причуды. К примеру, сиамский «петушок» Спартак – вещий. И он предрекает убийство соорганизатора барбута. АквариуМистика не заканчивается и с гибелью самого Спартака. Год Петуха по-одесски…

Раздел II. Староконка

— И почем ваш конь?

— Мадам, это же петух!

— Я смотрю на цену.

Одесский анекдот с «бородой»

1

Ветер разносит по рынку собачий лай и «непереводимую игру» русских и турецких слов. Знакомый голос: это руфер-птицелов по кличке Канюк, специализирующийся на пернатых хищниках, живущих на одесских крышах, пытается загнать своего краснокнижного (а шо такое!) сапсана. Раньше он маялся с голубями и прогорел. Хищники выгоднее, хотя и опаснее.

Вот Канюк с разбитым, подряпанным лбом, вот клетка с соколенком (сапсан таки сокол).

А вот и покупатель — крупный бородатый турок, похожий на султана Сулеймана из сериала про Роксолану — прилетел в Одессу неделю назад и изо дня в день прочесывает Староконный в поисках птиц для соколиной охоты. Ему обещали, сказали, что птенцы («yes-yes, 2 good birds!») пойманы и ждут его-не дождутся. Цена была более чем подходящей. Он прилетел, а птички…не дождались, улетели! Никогда не верь одесситам.

У турка хищный взгляд, у него «концы» в одесском аэропорту, и в одесском зоопарке «концы». У «султана» везде эти бесконечные «концы», а сокола порядочного нет. И вот нашел.

Но дорого, блин, çok pahalı (слишком дорого)!

Канюк не сдается:

— Пахали! Еще как пахали! Мы с братаном все крыши на Молдаванке излазили! Чуть не убились, пока поймали этого. Вот (шлепает себя ладонью по лбу, набивая цену свежими ссадинами)!

— Beş (пять)! — пощипывая окладистую бороду, турок стоит на своем. От злости он позабыл почти все русские слова, не говоря уже за украинские.

— Что «беш»? Это ты «беша» гонишь. Что ты мне свои пальцы веером тычешь?! А-а, пять? Ты за 5 хочешь? Пять тысяч, ха-ха! Лоха нашел! Да за 5 штук ты у меня можешь разве что… яйцо получить, да! Цена сапсёнка — 10 тысяч, и не центом меньше. Ты посмотри, какие у него глаза! Как у Жириновского — это ж ястреб войны, хоть прямо сейчас на охоту. Укажи только цель. И дрессировать не надо. Бери Жирика за десятку — не пожалеешь.

— Yedi! — бородач поднимает руки вверх, растопырив ладонь левой. На двух выставленных пальцах на его правой болтается коричневая барсетка.

— Едим?

— Да-да, yedi! — довольный турок опускает руки, думая, что сторговался за 7 тысяч.

— К тебе что ли едим? А я думал, у тебя бабки с собой, — Канюк косится на плотную такую барсетку.

— «Бабки»? — турок крутится на месте. Где бабки? Какие бабки? При чем тут бабки? Вместо бабушек уже все баи птичьего ряда во все глаза пялятся на его барсетку…

Баи как баи (мужчины с турецкого), барсетку в руке буквально прожигает яростный блеск черных глаз в желтой оболочке, сверкающих из-за проволочной решетки.

Ах, таки умная птица, думает турок, увидела в барсетке толстую сокольничью перчатку с кисточкой! Надо брать «Жирика», хотя и çok pahalı…

Наше вам с кисточкой!

Не дослушав этот бесконечный торг, неугомонный ветер соколом летит дальше — туда, где за стенами птичье-рыбно-звериной Староконки раскинулся блошиный рынок, где еще бойкие одесские бабки и дедки продают молодость — вот, к примеру, старинные чугунные утюги.

— Сколько? 500 гривен за эту рухлядь?!

— Почему рухлядь? Никакая это не рухлядь. Смотри сюда: это же фирма! Вот, читай эмблему: «Słowianin-Końskie»! Фирма веников не вяжет.

— Странная какая-то фирма. «Славянский» шкаф знаю. А при чем тут это «Конские»?

— Мы на Староконном или где? Не бери дурного в голову — бери утюг. Такой «Словянин» еще и твоим внукам послужит. Точно тебе говорю. Только уголь нужен нормальный. Наш, донбасский. А не это ГМО с Южной Африки.

— Уголь?!

— Ну да, уголь: утюг же еще довоенный. Тогда с электричеством в домах был напряг.

— Довоенный? До какой войны? Если до этой, так это новье. Его только, как гирю, использовать можно.

— Какая гиря, какое новье?!

— Не новьё — значит, рухлядь.

— Ну и рухай себе дальше. Умник нашелся.

И умник-ветер рухает себе дальше, на ходу шелестя пожелтевшими страницами букинистического «Кольца…» К. З. Лоренца:

«…Битва бойцовых рыбок нередко оканчивается смертью одного из противников. Если они уже готовы нанести первый удар, то через несколько минут широкие продольные щели будут зиять в их плавниках, которые очень скоро превратятся в лохмотья. Способ нападения бойцовой рыбки, как вообще всех рыб, сражающихся подобным образом, — это, в буквальном смысле, удар шпагой, но никак не кусание. Рыба открывает рот так широко, что все её зубы торчат наружу, и со всей силой, развиваемой её мускулистым телом, с разбегу втыкает их в бок противника.

Таранящий удар бойцовой рыбки настолько силён, что если в беспорядке боя одному из противников случится наткнуться на стеклянную стенку аквариума, звук столкновения бывает явственно слышим. Танец самовосхваления может продолжаться часами, но если танцоры перешли к действиям, часто уже через несколько минут один из противников лежит на дне, смертельно раненый…».

2

Того, кто сказал, что в Греции есть все, можно пожалеть: ну, не случалось бедняге быть на Староконном рынке в уикенд. Ибо здесь есть все и даже немножко больше. Особенно в субботу. По выходным здесь такие драмы разворачиваются, что Зевсу с его древнегреческими заморочками даже и не снились: вот какого ему, Верховному богу, надо было все время превращаться то в быков, то в лебедей, чтобы соблазнять смертных красоток? Да любая нормальная баба почтет за счастье переспать с громовержцем Зевсом.

Не, Староконка это не просто зоорынок плюс барахолка в придачу в самом сердце Одессы-мамы. Это особое место, где праздный зевака легко может стать покупателем, покупатель — продавцом, а продавец — превратиться в товар. На любой вкус и кошелек. И все это с чисто одесскими приколами.

Тебе скучно? Ты ищешь развлечений на свой тухес?

Вот и иди на самый зад Староконки. Там, в так называемой «радиозоне», купи у барыги краденный корейский мобильник с сохранившимися фотоальбомами и перепиской последнего владельца. Смотришь-читаешь и вдруг… видишь на одной из фоток, весьма компрометирующих, свое лицо! Если бы только лицо: тут ты в полной красе, от педи — до маникюра, как сказал Гоцман в вырезанной цензурой серии «Секс-шантаж».

Я?! Не может быть!

Ты. Может. Ты не успеваешь прийти в себя от шока, как телефон вырывают из рук и делают ноги. Ты пытаешься догнать эти ноги, но в этом вавилонском столпотворении это вряд ли возможно.

Грустный, ты бредешь дальше по рынку, серфингуя между потными спинами-грудями, и в «зоне оккупации», где торгуют всякими немецко-румынскими раритетами времен ІІ мировой, натыкаешься на трофейный румынский бинокль с цейссовскими линзами.

«Можно взглянуть?».

«Люба моя, и даже купить можно».

Не глядя на языкатую торговку, ты прикладываешь бинокль к глазам: ты надеешься увидеть через него те руки-ноги, что украли твой краденый смартфон.

А из него слышно (да-да, слышно, но не видно) Большефонтанский маяк. Ду-ду-у-у!

Как же его увидишь, когда он давным-давно снесен большевиками. Первый в империи электрический маяк тю-тю…

Ду-ду-у-у-у..!

Не-е, не жди ничего хорошего, когда вот так — протяжно, заунывно — воет «тифон» на маяке.

Впрочем, редко, но бывает, что на район Староконки ложится конкретный туман, и тогда маяк тут слышно и без бинокля. Только это дудит «тифон» не Большефонтанского, а Воронцовского маяка, что на морвокзале.

У каждого в жизни свой путь, у кого по суше, у кого по воде, у кого-то в плоскости, у кого-то в 3D-пространстве.

Ты двигаешься дальше и выше, куда глаза глядят, с поправкой на ветер и куда-несет-людское-течение, и, замыкая круг на Раскидайловской, у центральных ворот на Староконку попадаешь глазами и телом прямо в… «гнездо кукушки».

Антикварные часы с кукушкой-зомби, кенигсбергские фарбенкопфы, немецкие овчарки-поводыри для слепых скинхедов, они же гиды для приезжих «черных», подопытные гвинейские свинки и водяные каролинские кролики, многоопытные джунгарские хомячки, летающие лисицы и непотопляемые котята, желто-блакитные попугаи, матерящиеся на идиш, хладнокровные ножи-бабочки в придачу с сумасшедшими солнечными зайчиками и даже дикий голубь, склевавший рисовое зернышко, на котором известный художник-миниатюрист Казарян три месяца рисовал под микроскопом «Девятый вал» Айвазовского — покажи мне, кого ты продаешь, и я скажу, кто ты.

Ну, а мне был нужен всего лишь «петушок». Сиамская бойцовая рыбка. Причем, я искал именно «сиамца», дикаря природной окраски и природного, так сказать, разведения. Такого, как мой Спартак, betta splendens F1.

К «Формуле-1» этот префикс никаким боком. Значком F1 аквариумисты отмечают либо диких особей, привезенных из мест естественного обитания, либо первое поколение от этих самых природных рыб.

Ах, Спартак, Спартак… Я целую вечность не был на Староконке, и вот пришел опять, чтобы найти замену моему почившему в бозе «гладиатору».

Позавчера вечером, на закате, я выпустил его на пляже «Чайка», что на 10-й станции Большого Фонтана, в море. Дошел до конца пирса, помолчал минуту, вспоминая самые яркие моменты нашего совместного житья-бытья, и, размахнувшись, метнул его крохотное бездыханное тельце, как можно дальше. Лети, мой Спартак! Прощай, мой Спартак! И прости…

«Петушок» — пресноводная рыба, его родина — заливные рисовые поля и ирригационные каналы, именно в таком рисовом канале обнаружили рыбку сиамцы. Начав их скрещивать, чтобы добиться большей красоты и агрессии, они через время добились, чего хотели, и лучший экземпляр подарили своему любимому королю. А король этот, Рама V, затем передарил «петушка» приплывшему с визитом дружбы капитану Десницкому — в рамках, так сказать, укрепления российско-сиамских отношений (вокруг Сиама в это время шустрили британские и французские колонизаторы, и Рама очень нуждался в этих отношениях). Он и раньше дарил рыбок русским мореходам, не только ярких «петушков», но и гурами, а также «райских рыбок», но в пути рыбы неизменно погибали.

Потому что их перевозили в деревянных бочках с крытым верхом. Однако мы, Десницкие, не «первый раз замужем». К тому же, от природы любознательный капитан Десницкий был увлеченным натуралистом, действительным членом Императорского Русского общества акклиматизации животных и растений и во время стоянки в Сиаме пожелал увидеть «петушков» в природе. Он заметил, что в естественных условиях рыбки периодически поднимаются к поверхности воды за пузырьком воздуха. Тогда, отплывая на родину, он приказал наполнить корабельные бочки водой только на две трети и не запечатывать их.

На родину приплыл он, насколько мне известно, 120 лет назад. В 1897 году мой предок привез бойцовую рыбку, предка Спартака, в родную Одессу, а оттуда в Северную Пальмиру, где под Вантовым мостом течет речушка Спартак… Ладно, это я что-то далеко уже уплыл. Я лишь хотел сказать, что мертвому «петушку» что полное канализационных стоков Черное море, что питерский Спартак, что мертворожденная черная речка Стикс, уже все одно…

3

Мы живем и умираем в мире безотходных природных технологий. Что Бог ни пошлет, всё в торбу, всё сгодится, как говорила моя любимая бабушка Лера, царство ей небесное. Для грязно-серого черноморского мартына, который в поисках пресноводной воды облетает весь Большой Фонтан, смерть Спартака — подарок судьбы.

Спартак-Спартак!

Пролетая над 10-й станцией, зоркий обжора-мартын, не брезгающий падалью, заметил твой идущий ко дну трупик.

Камнем упав в воду, он с добычей в клюве и с удивлением на мордахе (не, таки странная добыча; с роду не видал таких петушино-хвостатых созданий в море; наверное, опять с балластными водами скинули к нам чужака-иммигранта) полетел дальше, на «Золотой Берег». Там, на последней, 16-й станции Фонтана, бьет еще старинный «фонтан» — артезианка, последний источник с самой вкусной водой во всем Одесском заливе. По этой причине там всегда многочайно — в смысле, много, слишком много чаек, мартынов и даже залетных бакланов. А еще и воры-воробьи с голубями.

Голуби — впрочем, тоже воры, и еще какие: та микро-копия «Девятого вала» на рисовом зернышке, которую стырил и проглотил папа голубя Ованнеса, стоила по самым скромным расчетам, ну, вы уже в курсе… да, 1000000 (миллион) долларов США! Ну, к Ованчику с его подпорченной родословной мы еще вернемся, а пока мартын со Спартаком в клюве возвращается с «Золотого Берега» на «Чайку». Потому что, как уже было сказано, там, на 16-й станции, не протолкнуться.

Увы, никто из птичьей толпы у источника так и не смог опознать добычу мартына, чудо-юдо-рыбу Спартака, а наш мартын был не настолько голоден и не настолько глуп, чтоб глотать неведомо что, да еще не запив это «неведомо что» добрячим глотком воды.

Протолкнуться можно на 10-й Фонтана, где между пирсами виднеется труба, по которой в море стекает подземная «река Стикс», но эта вода не фонтан, потому-то, назло названию пляжа, чаек тут едва ли больше, чем дельфинов на пляже «Дельфин». С гулькин хвост, одним словом.

А вот у Спартака был хвост так хвост! Конечно, сразу после боя он выглядел не ахти как, но проходило полторы-две недели, и его хвост сиял во всей красе! Когда он максимально расправлял его и свои плавники, растопыривал жаберные крышки, и по его тельцу пробегали волнами яркие, пылающие полосы — признаки бушующих в нем страстей, а заодно и его отличного физического состояния — красивее Спартака зверя не было!

Ах, Спартак, Спартак…

Эх, была-не была! Заморив тобой «червячка», мартын подлетит к трубе и, приземлившись лапами-ластами на грязный песок, запьет тебя трубной водой Стикса, и твоя многострадальная душа, Спартак, обретет крылья…

Ах, Спартак, Спартак… Ветеран «петушиных» турниров, самая яркая звезда рыбьих тотализаторов, непобедимый чемпион Юга Украины и, при этом, самый настоящий сиамец, уроженец Южного Таиланда, погиб позавчера в обед из-за… «Fairy». Я сотни раз мыл аквариумы этой зеленой «Феей», будь она неладна, и ничего. Надо лишь хорошенько ополоснуть аквас от химической пены. А тут…

В самый разгар водно-очистительных процедур я отвлекся на телефонный звонок (звонила она, Лира, моя бывшая, или просто моя?!), и я под впечатлением от Лиркиных слов позабыл закончить начатое — как следует смыть «Фейри» со стенок, набрал в недомытый аквариум свежей воды, вернул в него Спартака и…

Он знал, что так будет. Кто-кто, а Спартак видел будущее. Предчувствовал. Я же, задурманенный сладко-обманчивым голосом Лирки, не видел ничего. И вот стал невольным убийцей своего лучшего бойца и провидца.

Остались «петушки» Викинг и Тайсон, парочка райских макроподов, семейка плюющихся⁶ лялиусов и стайка «целующихся гурами», но все же Спартак был лучшим. И первым.

Именно благодаря Спартаку я стал тем, кем я есть — аквас-оракулом, ихтиомантом, «рыбьим авгуром». Короче, гадателем по рыбкам. Хотя с позиции сегодняшнего дня надо заметить, что гадать по птицам у меня получается лучше.

3

Весь апрель никому не верь.

Я должен сознаться: прибрехал. В самом начале, когда вкратце описывал свою эпопею с ритуальным индонезийским кинжалом. Я, сдается мне, назвал Мамая своим лепшим корешем. Это почти то же самое, как сказать про Солнце — лучшее светило в нашей Солнечной системе.

По правде говоря, Мамай, он же Глеб Шорх, — мой единственный кореш, он же друг. Что бы он ни сделал, что бы я ни натворил, мы с Мамаем друзяки-не-разлей-вода. При этом мы абсолютно разные — и внешне, и внутри. Хотя никакие казаки в его родословной даже близко не скакали, он и в самом деле очень похож на легендарного казака Мамая. Особенно на фоне своих коллекций: кроме холодного оружия, Шорх собирал еще и курительные трубки.

Вот только, хоть убей, он был абсолютно равнодушен к «петушиным» боям. Сколько я его ни приглашал, он так ни на одном турнире не был.

Нет, ты должен, просто обязан увидеть эту красоту! Они совершенно удивительные, эти сиамцы! Ты даже не представляешь, как преображается мой Спартак в бою, какое у него роскошное оперение! Если бы только в бою: «петушки» ведь на любого нападают, кто посягнет на их территорию, включая «курочек». Спартак-дурак двоих прибил, самых симпатичных… Бедные самочки готовы были стерпеть любые побои ради того, чтобы, в конце концов, отнереститься с этим тираном и обеспечить своё потомство самым лучшим защитником. Ведь чем злее самец, тем лучше он будет потом охранять гнездо с икрой. А какие они строят воздушные замки на воде для своих икринок, если б ты только видел!

Нет, ты просто не жил, если все это не видел своими глазами! Короче, Мамай, кончай курить свои «люльки» и собирайся — поедем в барбут! Через три… три с половиной часа начнутся показательные баттлы.

А он мне: никуда твои баттлы не денутся. Пошли пройдемся! Вчера был шторм. Возможно, что-то интересное найдем на берегу. Как минимум твоих курительных богов.

Это шутка такая: курительными богами Глеб называл «куриных богов», боглазов.

Пошли, Морик, время собирать камни.

С Мамаем спорить себе дороже! Лучше согласиться, но сделать по-своему. И вот мы идем вместе с ним вдоль моря по нашему традиционному маршруту Яичный берег — Куриный пляж, и я читаю вслух со своего планшета «Кольцо Соломона». Ну что ж делать, если роскошное видео с последнего турнира он посмотреть не захотел.

Ты посмотри, послушай, Мамай, как этот умный чудак, этолог с мировым именем Конрад Лоренц пишет о ритуальном танце «петушков»:

«Это может показаться странным, но заранее никогда нельзя сказать определенно, приведёт ли этот танец к любовному согласию и спариванию, или столь же плавно перейдет в кровавую битву. Бойцовая рыбка при встрече с себе подобной может определить её пол только после того, как увидит, каким поведением ответит та на строго ритуальные, инстинктивные движения исполняемого ею танца. Встреча двух первоначально незнакомых самцов бойцовых рыбок начинается с взаимного дерзкого и чванливого самодемонстрирования, при котором каждое светящееся цветовое пятно, каждый луч чудесных плавников должен произвести максимальное впечатление».

А Мамай мне на ходу, пуская дым из своей любимой трубки из «морской пенки»: Морик-Морик, читал я твоего Лоренца — «Человек находит друга». Таки умный «чудак». Только прежде чем стать великим этологом, он был в Кенигсберге главным идеологом по «зачистке» евреев, цыган и прочего «нежелательного элемента». Да-да, профессор Лоренц. Откуда знаю? От «верблюда». Есть у меня френд в Калининграде, спец по янтарным трубкам и историк-аматор. Все знает. И про верблюдов, кстати, которые вошли в Калининград вместе с Красной Армией.

Ладно был бы герр Лоренц просто членом нацистской партии… Мало ли кто у нас коммунистом был. Так нет, он был идейным: неарийцев — в душегубку. За это его пару лет назад австрийцы лишили почетной докторской степени Зальцбургского университета. Я не удивлюсь, если его и Нобелевки лишат. Тоже посмертно.

Чего уж там, мертвому все по цимбалам. Впрочем, твой, Морик, шарфик с «Бардо Тодол», наверняка, думает иначе.

Выпустив сизое кольцо в чистое небо, Мамай делает жест, будто накручивает шарф вокруг шеи. Все это на ходу, глядя под ноги. Но я-то смотрю не под ноги, а на Шорха. Этот жест меня пугает. Дымовая петля над головой кореша выглядит зловеще. И она не отстает, тянется за ним и над ним, как воздушный змей.

— Так что извини, — продолжает Мамай и делает несколько шагов в сторону, к морю, — но я в некотором смысле тоже «нежелательный элемент». В смысле, не желаю смотреть на твои петушиные побоища. Вот лучше, смотри, какого куриного бога я тебе нашел — двойного.

И, наклонившись, он поднимает с влажного песка и дает мне в руку камушек-ракушняк с двумя сквозными отверстиями. Сквозные ли? Внутри них шипела пена, настоящая морская пена, а не тот бледно-желтый минерал-тезка, из которого сделана трубка Мамая. Он похож на маску, этот почти круглый камень. Или на смайлик без рта.

То ли еще будет: чем дальше от Одессы, тем больше боглазов с большими отверстиями и/или с большим количеством дырок. На Курином пляже в часе ходьбы от дома Мамая и в двух часах езды на авто от Одессы каждый второй камень — куриный бог. Причина проста: в этой узкой каменистой бухточке, где сходятся течения, практически никогда не бывает штиля, камни постоянно перекатываются туда-сюда и бьются друг о друга с мелодичным тук-тук-тук…

Если стучать достаточно долго и сильно, двери рано или поздно откроются. Или слетят с петель, открыв вход. А то и не один.

Время собирать камни, говоришь?

Сунув планшет в свою вечную наплечную сумку, я беру камешек обеими руками. Поднимаю навстречу Солнцу. Солнце — бог, и этот двухдырчатый кругляшок — бог.

Соединив их вместе, я переводил взгляд с одной дырки на другую, наблюдая, как радужные пузырьки пены (малюсенькие, как те, из которых делают свои «замки» «петушки» и, в то же время, бесконечные, как вселенные) сливаются, лопаются, испаряются… Я приложил каменный «смайлик» к глазам и сквозь дырки в нем посмотрел на Глеба и… увидел упертого барана с радужным нимбом и воздушным змеем из табачного дыма. И, при этом, друга. Если б он хоть немного заинтересовался «петушками», я бы поведал ему тайну Спартака…

Мы бы…

А он…

А он засел в своей дыре и, хоть тресни…

…На обратном пути, за метров 500 до его дыры, нас настигло циганське весiлля («цыганская свадьба»). То, что севернее, в лесах, называется грибным дождиком. И я уже не читал Мамаю никаких конокрадов-лоренцов со своего планшета, боясь намочить последний.

4

Тут впору сказать два слова о дыре этой, о Новой Фараоновке, на отшибе которой и поселился Мамай. И заодно о его «нежелательных» цыганских друзьях.

Село это обязано своим названием Старой (или просто) Фараоновке на юго-западе Одесщины, куда царская еще власть после очередной русско-турецкой войны переселила так называемых «цыган министирешт» из Дунайских княжеств. В своих валахиях, трансильваниях и бессарабиях эти цыгане были рабами при монастырях⁷, а в наших «свободных» краях были причислены к дунайским…казакам. Часть этих казаков поневоле, не выдержав палочной дисциплины, тут же ударилась в бега, кто в Одессу, кто еще дальше. В свою очередь, часть тех, «кто еще дальше», основала на высоком и обрывистом черноморском берегу Новую Фараоновку. Табор собрался было в небо, но приземлился на «птичьем базаре» с живописнейшим видом на море. Новопоселенцев стали называть морскими цыганами. Они обзавелись лодками и баркасами, заправски рыбачили (в особенности удачно на камбалу и морского конька, а во время «бабьего лета» и сарган шел к ним в сети, как родной), подрабатывали лоцманами для проходящих судов. В общем, оморячились и заякорились. Настолько, что вместо цыганского барона у новофараоновцев был цыганский капитан.

Про того, первого капитана, поговаривали, что у него имелось-де то самое «кольцо Соломона», благодаря которому библейский мудрец понимал язык животных. Каким образом оно попало в руки цыганскому капитану, и было ли оно у него, вообще, — неизвестно, но факт остается фактом: между предводителем морских цыган и морскими птицами, гнездовье которых находится в непосредственной близости от Новой Фараоновки, на так называемом Яичном берегу, существовала незримая связь.

Собственно, из-за этого гнездовья, которое мартыны, чайки и бакланы охраняли агрессивнее хичкоковских «птиц», люди веками обходили эту пометченную территорию стороной. И если бы агрессивность эта выражалась только в заклевывании на лету, так нет: птицы устраивали настоящие массированные налеты, используя запрещенные фекальные бомбы… Короче, о поселении тут мог думать только сумасшедший. Или тот, кто нашел общий язык с птицами.

В подтверждение второй версии цыганский капитан, с которым меня познакомил Мамай, носил повсюду на своем левом плече старого баклана. Звал он его Ронго, что в переводе с цыганского означает Колдун. Колдун Ронго был чернее самой украинской ночи, постоянно вертел длинной «антрацитовой» шеей и «стрелял» по сторонам иссиня черными глазами.

Мне сразу они не понравились: и Ронго, и тот, кто под ним. Этот ряженый «капитан» в яхтенной фуражке-кэпи, как у Остапа Бендера, с «приклеенными» усами подковой, с голдяками на каждом пальце, с дутой серьгой в ухе и с вертлявой птицей на плече, как у пирата, всем своим клоунским видом будто насмехался над памятью моего пра… прадеда капитана Десницкого, который тоже ловил рыбу, но рыбу экзотическую, и не для того, чтобы ее втридорога загнать, а для науки.

Подковоусый капитан кормил птицу свежевыловленными коньками, а после разговаривал с ней — и баклан бакланил в ответ. Не надо, не надо крутить пальцем у виска и делать скоропалительные выводы: коллегу капитана Десницкого англичанина Роберта Джона Гуппи тоже высмеяли, посчитав сумасшедшим, когда он с высокой трибуны заявил, что привез в туманный Альбион не икромечущую, а живородящую (!) рыбку.

Ладно, гуппи: у них хоть самка вынашивает потомство и, соответственно, рожает. А у морских коньков-то — самец! Но, правда, родитель с конька неважный: сразу после рождения мальки предоставлены сами себе. Самые заботливые рыбьи папы на свете — это, конечно, «петушки».

Интересно, что на голодный желудок хитрый баклан Ронго молчал, как рыба. Но после кормежки… а порой и во время… набитым ртом он резал правду-матку.

Послушать эту матку в исполнении старика-баклана сходилась вся деревня, незанятая на промысле. Ронго сзывал всех, «звоня» в своеобразный колокол — долбил своим клювом, как казенным, по массивной серьге на левом ухе цыгана.

Конечно же, в отличие от истории с гуппи, это была не правда, а цыганский трюк, но трюк очень искусный: думаю, почти уверен, что этот ром в бендерской фуражке владел искусством чревовещания. Настолько, что иногда казалось, что это не он, а пернатый колдун Ронго на его плече, говорил за обоих. Ну не мог же, в конце концов, нормальный мужик сбакланить такое: «Ха мырни мынщь ай авеса зурало!⁸». Да еще при детях! Даже этому ряженому клоуну хватило бы ума и совести…

Бывало, Капитан накормит своего баклана, а затем подкурит трубку и давай вдыхать-выдыхать густой дым. Такой густой, что периодически исчезающий в нем Ронго то и дело кашлял, махая крыльями, и ругался на чем свет стоит. Да-да, грязно ругался цыганским матом: «Джя про джипт Дэвлес!» — пошли, мол, все к египетскому богу! И вы, цыганчата с рогатками — туда же! Если еще раз кто-то запустит камень в моих подопечных — Ронго вам организует десять казней Египетских, мало не покажется.

Это у русских япона-мать и японский бог, а у ромов — джипт-мама и джипт-, то есть египетский, бог: в прошлые века их считали выходцами из Египта.

Вот на этой-то дымно-трубочной почве Мамай и сошелся с предводителем морских gypsy, став первым «неегиптянином» Новой Фараоновки.

Я не переносил Капитана и Ронго, Шорх и слушать не хотел про барбут.

Капитанская дочь — совсем другое дело. Она была не против…

Мамай называл ее Моя Лошадка, иногда добавляя Морская… Дочка Капитана — дерзкая, своенравная, яркая и громкая, словом, настоящая цыганка — кочевала между домом Мамая на отшибе, у самого синего моря, и родительским домом в самом центре Новой Фараоновки. Звонкое намысто из монет на ее тонкой смуглой шее заранее предупреждало: я иду. Иду навстречу ветру, морскому бризу, бриз дует в лицо, играя гривой волос. Я иду танцующей походкой к тебе, Глебушка. Иду без обуви и без седла. Открывай ворота.

Слышу звон и знаю, где он.

Я не единожды наблюдал из окна его дома, как «Глебушка» Шорх, забыв про самоуважение и про меня, гостя, выбегал навстречу этой «босоножке» — пустозвонке… и терялся. Всякий раз Капитанская дочь, его Морская Лошадка, была другой…

Потом, когда она уходила, он мне жаловался, буквально плача от смешанных чувств в мою дружескую жилетку:

— Ты видел? Видел эту центральную монету на ее намысте? «Железные» 2 гривны с морским коньком? Редкая штучка. И рыбка уникальная — конек длиннорылый. HIPPOCAMPUS GUTTULATUS MICROSTEPHANUS, как написано на реверсе. Вот и она такая же.

— Длиннорылая?! Железная? на реверсе?..

— Всякая, Морик, всякая. Одним словом, хамелеон! Нет, по сравнению с ней хамелеоны курят бамбук в параллельной вселенной. Впрочем, зачем так далеко ходить? Наш черноморский конек, как у нее на монете, похлеще будет. Тебе не случалось видеть, как он изменяет…, — Мамай осекся, глядя куда-то в даль, и продолжил только, когда заметил, что его трубка погасла, — изменяет цвет тела — от серовато-бурого, красноватого до жёлтого, буро-зелёного? А эти глаза! Ты видел? Я тебе покажу: глаза у конька могут смотреть в разные стороны — как у хамелеона! Как у неё!

Ё! — шумно вздыхал он, чиркал спичкой, подкуривая янтарную трубку, янтарь в устах его дымился, его тело курило, а душа его в это время была далеко — там, где звенит своими монетами юная цыганка.

Цыганка. Простите меня, ромы, но писать «ромка» как-то даже клавиатура не поворачивается.

Ну, конечно, я видел ее хамелеоньи бесстыжие глаза. Дочь ромского Капитана раздевала меня ними, прямо при «Глебушке», в его доме. У меня сердце спермой обливалось, когда она проделывала эту штуку-трюку с глазами. Вольная Морская Лошадка и сама стала раздеваться, когда я в очередной раз пригласил их с Мамаем в барбут. На экскурсию.

— Зачем только на экскурсию? Я поставлю в барбуте все свое приданное, чтобы выиграть, вообще, все!

Стоя у окна, Капитанская дочь стала снимать свое монисто. В лучах заходящего солнца разноцветные и разнокалиберные монеты с двугривенной посредине поблескивали, словно диковинный водопад, играли тысячей оттенков, споря красотой и богатством с лавиной ее блестящих волос, от которых пахло морем и страстью.

Такой дурманящий запах способен свести с ума любо…

Стоп! — сказал я себе: Мамай — твой единственный друг, пусть он сам с ней страдает, со своей необъезженной Лошадкой.

Она в шутку грозилась пойти со мной одна, если «Глебушка» не хочет вместе.

— Ты же скажешь, Морик, на какую рыбку нужно ставить?

Цыганка — за, Мамай — против.

Нет, он не упрекал меня, не называл «фашистом», «жестокой бессердечной скотиной», «бизнесменом на крови» или еще как-то похлеще, не посылал в вежливой форме к египетскому богу, просто каждый раз, когда я звал его полюбоваться аквариумной «корридой», Мамай находил какие-то отговорки. Сейчас-то я его понимаю.

Грешным делом, я хотел, конечно, чтоб мы вместе раскрутили «петушковый» бизнес, потому что мой тогдашний партнер Сёма-ГоловаСтик постоянно выкидывал какие-то фортеля.

Пока не выкинул последний.

5

Это случилось, дай Амидаба⁹

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

6

Лялиусы умеют охотиться на насекомых, летающих над водой. Как только муха или, скажем, залетевшая в форточку оса окажется в пределах досягаемости, лялиус плюет в него струйкой воды, сбивая в свой аквариум.

7

Исторический факт: рабство ромов (цыган) в Румынии фактически просуществовало аж до 1864 года.

8

Ешь мое лоно, и будешь вечно молод.

9

Поклонники Будды Амитабы (Амитабхи) считают, что современные люди уже не способны понимать сложности буддийской философии и заниматься изощренными йоговскими техниками. Единственный путь — возложить все свои надежды на спасительную силу сострадания «бесконечного света» (так переводится имя этого Будды). Догмат о его милости к воззвавшим к нему является краеугольным камнем амидаизма и роднит это течение в буддизме с христианством. («Перевод» сакрального текста на моем бардовом шарфе сделал отец Аристарх из церкви Св. Троицы в сквере Космонавтов, куда я после смерти ГоловаСтика приперся в шарфе и на бровях замаливать грехи).