Лавка Сновидца

Юрий Окунев, 2023

Меня зовут Дементий Сновидец, и я наследник небольшой фабрики снов. Правда у нас в семье принято называть её Лавкой. Я мечтаю от неё избавиться и устроиться на работу в нормальное место, а не на этот пыльный склад. К тому же, мне предложили отличную сделку! Однако судьба решила надо мной поиздеваться и теперь приходится спасать Лавку и машину снов, чтобы выполнить свою мечту, по ходу раскрывая тайны семьи и всех мастеров снов.

Глава 10

— Он мерзкий! — Юлиана скривилась, глядя в экран. — Что это за манера говорить?

— Так сейчас модно. Подростки его обожают. — Ирин помешивала суп и пританцовывала в ритм фоновой музыке на видео. — Все мамы на площадке обсуждают его. Правда они чаще про пресс, чем про видео…

— В любом случае, сейчас нам это на пользу, — меланхолично-разумно сказала Норна, формируя руками скульптуру из теста. Что у неё выходило, было пока непонятно, но она засунула её в духовку.

Я же застыл с ложкой в руках и не мог донести её три минуты до рта. Только после тычка Ю я закинул кашу в рот и продолжил смотреть видео без отвлекающих моментов.

«… но главная фишуля этой упаковки в том, что наутро вы чувствуете внутри себя этот ритм. Сон не заканчивается пробуждением, а словно продолжается в реальности. Такого погружения я не испытывал давно — с тех пор, как мне попалось то самое вещество. Ну, вы помните. «Раздаются звуки тошноты». Но теперь я всё проверяю и скажу прямо — это чистый, во всех смыслах, кайф. Лавка Сновидца удивила, так что я смело ставлю девять звёздочек из десяти. Им нужно поработать с пылью, но для винтажа — годится».

После следовали стандартные для блогеров призывы и прощания, в том числе приглашение купить майки, куртки и «адекватные ручной работы ловцы снов». Я же смотрел на подкаченного, с кубиками пресса парня, которому больше подошла бы реклама шампуня или новых трусов, а не снов с пыльного склада.

Но Макс Давыдов провёл, как он сказал, секретную покупку, протестировал их сон и теперь был в полном восторге.

Видео вышло час назад, а в личных сообщениях профиля Лавки Сновидца висело три сообщения. Нет, уже четыре.

— Даже как-то пугает, — пробормотал я, выпил остывший чай и пошёл собираться в Лавку, на ходу просматривая другие видео блогера.

Это оказалось познавательно. Например, я понял, почему мама назвала «Лёгкую прогулку» неподходящим для больницы. Давыдов пробовал его после того самого вещества (очередные звуки тошноты) и сказал, что такое сочетание испортило ему настроение на пару дней.

Ещё любопытно было узнать его мнение по Снам Пинчей. Дольше всего я смеялся с определения:"пыльная бумажная папка с инструкциями по переводу бабушек через дорогу". Почему именно так, я не понял, но повеселил. Надо будет Абрафо рассказать.

Также блогер обратил внимание, что интересные сны зачастую приходится заказывать из других городов и стран и их нередко отказываются везти. При этом наблюдается общий тренд на снижение качества предлагаемых картинок и ощущений.

В комментариях, понятное дело, его сразу обвинили в том, что он ворчит как старый дед и считает, что"трава была зеленее, а сны — ярче". На что он закономерно отвечал, что хоть трава и становится зеленее, но нормальные сны она компенсировать не сможет.

Неожиданным оказалось видео с обзором фабрик снов в нашем городе. Судя по всему Пинчи не просто доминировали, а были монополистами в сегменте"сны для всех". Собственные производства оставались у храмовников, муниципальных служб, военных. Храмовники обеспечивали нужды монахов, служителей и тех, кому Храм помогал через благотворительные организации. В свободную продажу поступало очень ограниченное количество снов и только через собственную сеть магазинчиков. При этом Максим Давыдов удивлялся тому, что сон внутри очень похож на обычный храм и службу в нём. Типа, молись вживую и во сне, ничего интересного.

Муниципальные службы, то есть полиция, спасатели, медицинские службы, чиновники обеспечивали себя централизованно на фабрике, что на проспекте Курляндии — старое большое производство, в котором работали две семьи мастеров. Несмотря на это, часть заказов всё равно перенимал на себя Пинч. В той же больнице для пациентов поставляли в основном сны с фабрики Пинчей. Хваткие англичане, ничего не скажешь.

Военные не говорили, где их машина, что и понятно — безопасность и всё такое. Лишь изредка можно было купить то, что списывали со складов или у дембелей, что закончили контракт и скидывают лишнее из собственного пайка.

На свободном, если так можно сказать при доминировании Пинча, рынке, оставались по сути трое: сами Пинчи, Дремотины да Сновидцы. Причём вторые, как я потом глянул в Сети, закрылись год назад по состоянию здоровья главы фабрики, а наследники пока только растут и не могут перенять дело. По сути нас осталось двое, а очень скоро Пинчи займут остаток рынка. Мне кажется, разумно примкнуть к победителям, пока предлагают выгодные условия.

В общем, занятный парень Макс Давыдов. Он дал много пищи для ума, но мне пора идти. Сны сами себя не продадут.

Обувшись в прихожей, я осмотрел себя в зеркале. Волосы всклокочены, небольшие мешки под глазами. Но ничего, сейчас распродадим склад, починим машину и у меня начнётся отпуск. Надолго.

— Тебе нужно зайти к отцу. — От неожиданности я подпрыгнул. Норна подошла незаметно.

— Зачем? — Не то, чтобы я не хотел к нему идти. Я не хотел чувствовать себя беспомощным, глядя на его неподвижное лицо.

— Не знаю, — нахмурившись, сказала она. — Но считай это женской интуицией.

Я поднял бровь. Норна была непривычно неконкретной. Она устало потёрла лоб.

— Сны.

— Папа же говорит, что пророческих снов не бывает? — улыбнулся я, надевая куртку.

— Не бывает. Но что запрещает нам видеть закономерности? Осторожно, ещё горячая.

Она протянула мне пластиковое корытце. Я открыл крышку, и оттуда пахнуло жаром. На меня смотрела статуэтка, похожая чем-то на муху.

— И что это значит? — спросил я.

Норна пожала плечами:

— Ты же у нас мастер снов, Демон. Вот и решай, как трактовать чужие сны. А мне ещё помолиться надо перед выходом.

Она пошла к себе на диван собираться — её очередь сменить маму. Я же пошёл в лавку. В сообщениях висело уже пять запросов.

Первым делом я занялся ими. Люди были с самых разных концов города и один даже из пригорода. Все были готовы приехать сами, чтобы забрать заказ. Пока я обрабатывал один запрос, появлялся новый. У меня от удивления и плохо скрываемого восторга горели щёки: если так пойдёт и дальше, то я справлюсь с ситуацией очень быстро.

Когда приехал первый на сегодня заказчик, я с радостной улыбкой передал коробочку с"Сальсой"и пожелал ярких снов. Мужчина хмуро кивнул, положил деньги на прилавок и, даже не глянув на накладную, вышел из Лавки. Хвала Морфею, остальные были подобрее и повеселее. Несколько человек поделились впечатлениями от видео Макса Давыдова, а некоторые сразу спрашивали: а есть ли что-то ещё? Приходилось отвечать, что за новыми предложениями стоит следить на нашей страничке в Сети.

Спустя пару часов образовалась вполне заметная кучка денег и я пошёл к Валентине Павловне.

— Сколько нам нужно продать, чтобы хватило на зарплаты и на долг по электричеству?

Мы сидели в кабинете Пакхус и скучно считали циферки. Правда сама завсклада наоборот в этот момент улыбалась и легко водила ручкой по столбцам. Ещё одна любительница бумажек.

— При нынешней цене, на мой взгляд заниженной, с учётом налогов, штрафов…

— Каких штрафов? — подскочил я, но она меня проигнорировала.

–…зарплаты и долга, нам нужно продать пять сотен снов. Тогда мы выйдем в ноль.

Что ж, это лучше, чем ничего. Но значит на полноценный ремонт нам не хватит — в сумме у нас около шестисот живых снов разных серий.

— Во-первых, — чуть отдышавшись от новости, сказал я, — цены выше рынка и вы вообще не верили, что хоть кто-то купит даже одну коробку.

— Теперь осталось продать всего четыреста девяносто девять, — ехидно отметила Пакхус.

— Во-вторых, этот блогер нам подсолил, озвучив цену на свою аудиторию. Планы были немного иными, но как есть. — Я не дал себя сбить с мысли. — В-третьих, пока что это была цена только на «Сальсу». А у нас ещё есть и другие серии. Думаю на них цену можно будет поднять.

— Вам решать. — Пакхус прищурила глаза. — Но пока цифры такие.

Цифры. Мог ли я когда-нибудь подумать, что тот доход, который мы сделали за сегодня, — продав, напрямую в руки, без доставки и лишней упаковки, десять снов, — будет недостаточен? Если бы я клал прибыль себе в карман, можно было бы смело пойти в отпуск и съездить в горы или хотя бы прикупить альпинистского снаряжения. Плечо на эту мысль, как приболевший пёс, заныло.

— Пойду подумаю, — сказал я, поднимаясь со стула. Спина заныла от неудобной позы.

Валентина Павловна осталась на своём месте, продолжая изучать и править таблицы. Мне же нужна была тишина. Поэтому, прихватив коробку с печеньем Норны, я пришёл к машине и сел рядом, опершись спиной на боковую часть механизма. От неё исходило лёгкое, едва заметное тепло, а гул, который в обычной жизни раздражал, здесь казался умиротворяющим. Я закрыл глаза, стараясь расслабиться. Голова гудела и не выдавала каких-либо значимых идей, кроме как"поесть"и"поспать".

— Что мне делать? — прошептал я, обращаясь к машине, словно она могла ответить. Конечно, это было ребячеством, но если она прервала сделку, то почему бы ей не дать знак другим способом.

— Шестерёнки не разговаривают. У них другая функция, — прожужжало справа.

— А разговор с самим собой — первый признак проблем с головой. Ты вообще как спишь? — прожужжало слева.

— Нормально, в темноте, — расслаблено ответил я. Мне было просто хорошо. Запах выпечки проскальзывал сквозь крышку и манил, так что я не собирался сопротивляться.

— Странный человек. Вам нужно смотреть сны. Особенно, если ты решил заняться снами профессионально.

— Я не собираюсь заниматься снами профессионально. Как закончу с долгами, как починю Бурю — и всё, пойду на заслуженный отдых. — Я открыл крышку и запах выпечки усилился.

— Хорошо, что Он нас не слышит, — голос слева звучал обеспокоенно. — А то пришлось бы откачивать.

— Кого? — уточнили справа, но ответа не последовало.

Зато возник новый вопрос:

— И ты ЭТО будешь есть? — от возмущения голос слева перешёл с «ж-ж-ж» на «з-з-з».

Мне вообще не хотелось открывать глаза и даже странные голоса меня не беспокоили. Казалось, что я лежу в гамаке на солнышке и меня греет теплом и светом. Поэтому ничего не мешало мне съесть ещё и печеньку, которую мне приготовила сестра. Думать о скрытых смыслах и значениях вообще не хотелось.

— Ам, — я демонстративно укусил фигурку за бочок.

— Изверг, — констатировал голос справа. — Жаль, что здесь я не могу тебе врезать. Знал бы.

Стоило ему это сказать, как моё тело пронзила острая боль, словно в голову воткнули стержень и он дотянулся через весь позвоночник до копчика. Я вдруг вспомнил тёмное помещение, горящие глаза, двух мух, что лупили меня с двух сторон и руками, и ногами.

Я подскочил, выпрямился на месте и резко открыл глаза, пытаясь увидеть, откуда придёт следующий удар. Сердце заколотилось, а руки автоматически сжались в кулаки. Куски раздавленного печенья высыпались на пол. Гнев давил на грудь и горло, сжимая меня в своих горячих объятьях.

— О, что это с ним? — спросили слева и я крутанулся вслед за голосом.

— Плохой сон приснился? — издевательски ответили справа и я ударил ногой на звук.

— Танцы здесь не помогут, мастер, — вдруг очень тяжело, снизив «ж-ж-ж» почти до рокота моря, сказал голос справа. — Сосредоточьтесь.

Я снова закрыл глаза, прислушиваясь к происходящему вокруг. Снова услышал успокаивающий гул машины, почувствовал лёгкую, едва заметную вибрацию. Дыхание. Чужое дыхание в помещении. Протянув руку влево, аккуратно коснулся пальцами до мягкого.

— Почти в глаз попал, — ворчливо ответил голос, но на него зашикал второй, справа.

— Прогресс. Вы возвращаетесь к ткани снов, Сновидец. Давно пора.

— Что это значит?

Я старался не дать эмоциям выйти из-под контроля. Только какая-то холодная, сдерживаемая на уровне диафрагмы ярость позволяла не просто слушать, но слышать и чувствовать этих двух существ. Ярость, которая мне словно и не принадлежала, и в то же время была важнейшей составляющей. При этом моя правая рука, которой я вырывал сны из кепки Кепки, сильно пульсировала.

— Мастера снов должны чувствовать, касаться ткани снов, чтобы плести паутину новых снов. Пока есть сны — мир держится. Как только паутинка станет слишком тонкой — придёт конец. А вы, как паучок, обязаны поддерживать ткань мироздания своей работой.

— Неужели в мире снов всё связано с насекомыми? — меня чуть передёрнуло от перспективы.

Существа пожали плечами. Я не видел этого, но точно понял.

— Сны — субстанция непостоянная. Там может быть всякое. Но то что прячется за ними — вот оно и того хуже.

— Царство-за-снами? — саркастически спросил я.

— Царство-за-снами, — серьёзно ответили мухи.

Здрасьте, приехали. Мухи, верующие в старые религиозные штампы. Хотя, чего я хотел, если они служат неким синим глазам. Если меня не приглючило.

— Сновидец, вам нужно починить машину как можно скорее. — отвлёк меня голос справа.

— А то будет больно, — добавил голос слева.

— Да-да, я работаю над этим. Для этого нужны деньги, а у бизнеса сейчас непростое время. Есть более актуальные нужды.

— Нет ничего важнее машины, человек! — снова перешли на «з-з-з» голоса. — Особенно этой.

— Серьёзно? — хохотнул я. — Если так, то я смогу поднять цену при продаже. Получу долю на пол процента больше. Когда починю.

— Покажите ему.

Этот голос не принадлежал мухам. Он не принадлежал глазам, которые рокотали в темноте. Это был новый. Я бы сказал — женский. Даже не голос — сигнал. Посыл. От него у меня внутри всё затрепетало и пришло в движение. Руки запульсировали, глаза заболели и ноги согнулись, от чего я вынужден был рухнуть на колени.

Раздался протяжный скрип. Я поднял глаза и увидел, как центральная шестерёнка чуть сдвинулась, продавив балку.

— Только обвала потолка мне не хватало, — простонал я.

Четыре крепкие руки едва заметно потыкали меня, заставляя подняться с пола, подойти к «душе». Здесь пахло озоном и слышались прострелы короткого замыкания.

— Представь, что твоё сердце из раза в раз бьют электрическим током, — зажужжали мне на ухо. — Сначала это помогает реанимировать его, восстановить пульс. Но они продолжают. Бьют, заряжают и снова бьют. Мышцы не выдерживают, начинают подгорать, теряя эластичность. Ты кричишь «остановитесь!», но тебя не слышат. И только в последний момент ты понимаешь, что лежишь на умирающем скате и он, в попытке тебя сбросить, может даже спасти, бьёт и бьёт тебя током. Но в итоге вы тонете вместе, потому что не поняли друг друга.

Меня отпустило и я сполз на пол, касаясь огромного колеса. Я с трудом перевернулся и опёрся на него спиной. Оно не двигалось, словно было зафиксировано. Но в моей голове всё ещё стояло эхо того скрипа по балке.

— Оно упадёт, — прошептал я.

— Упадёт, в попытке достучаться до вас. Вам нужно вернуться к работе, ради которой вы были созданы, Сновидец. Иначе машина в попытке достучаться до вас, убьёт вас сама. А потом умрёт без хозяина.

— Но ведь хозяин на самом деле мой отец, — я с трудом открыл глаза. Перед ними стояла дымка.

— Уже нет. Уже нет.

В мареве то ли дыма, то ли слёз, я увидел две человеческую фигуры с головами мух. Они, сложив руки перед собой, кланялись мне. Или Буре за моей спиной. А может быть нам вместе — не важно. Главное, что теперь я знал — требуется срочно искать мастера по тонкой механике.

Несмотря на то, что денег нет. А держаться всё равно придётся. Иначе всё будет плохо. Потому что теперь, прижимаясь к частично оторванному колесу моей машины, я чувствовал её спокойный, чуть усталый пульс.

И он иногда прерывался.