Таргитай

Юрий Никитин, 2023

После ухода Мрака и Олега у ставшего богом Таргитая жить в удовольствие не выходит. То Числобог пошлет за тридевять земель, то Атлант попросит о помощи. На Сивке-Бурке прокатись, в вихре полетай, царскую дочку спаси… А тут ещё появляется жаждущий мести Перун, и Таргитай понимает, что от собственного «боговства» уже не отвертится.

Глава 7

Зайдя в княжеский терем, дудошник понял, что не может вспомнить дороги в свои покои. На его везенье, мимо проходила молодая служанка. Сарафан подчёркивает стройную фигуру, по спине струится толстая черная коса. В озорных очах горят огоньки.

— Эй, ты, — простецки позвал Таргитай, останавливая. — Идём ко мне в покои.

Девка тут же зарделась, на щеках образовались ямочки. Она смерила взглядом могучую фигуру богатыря, его сильные мужские руки. Взгляд девичьих глаз скользнул по рубахе до узкой, как её рука, талии и непроизвольно спустился ниже. По лицу разлилось мечтательное выражение.

— Богатырь желает, чтобы я взбила постель? — спросила она. — Так я завсегда готова!

— Просто проводи меня в покои, — вздохнул певец. — Я… я дорогу забыл.

Девка прыснула, но с улыбкой двинулась вперёд, маня певца вслед за собой.

— Как тебя звать? — спросил Тарх, пока девушка вела его по бесконечным коридорам. У каменных стен горят светильники, даром, что ещё день и в сводчатые окна бьют яркие солнечные лучи.

От светильников исходит аромат диких трав, масел, которых Таргитай никогда раньше не чуял. Да и мужчина не должен разбираться во всяких там маслах да притирках, его дело защищать и добывать, а запахи — удел женщин. Правда от этих ароматов кровь стала быстрее бежать по жилам, а лёгкую усталость посиделок с Альгароном как рукой сняло.

— Меня звать Миланою, — проговорила девушка. Из ее улыбки исчезла робость, взгляд служанки не отрывается от невра. На лице такое выражение, будто не по коридору с ним идёт, а он мнёт её на сеновале у конюшни.

— Как тебе тут живётся, Милана? — полюбопытствовал Таргитай. — Кологор не обижает?

Девушка улыбнулась, продемонстрировав ровные белые зубы, и повела вверх по широкой лестнице.

— Да как же может при таком-то князе плохо житься? — ответствовала она. — За ним, как за каменной стеной. Мы все, да и княжество, в его надёжных дланях.

Милана оглянулась по сторонам, но на лестнице ни вверху, ни внизу больше никого. Лишь с соседнего поверха доносится шум — голоса стражников. Остановившись, девушка повернулась к Таргитаю, который тоже встал, как могучий дуб посреди поля, загородив собой проход от стены до стены, и теперь ни пройти, ни проехать.

— Князь-то наш, говорят, заговорённый, — прошептала Милана, доверительно подавшись вперёд. — Простое оружие не может ему навредить.

Она заметила, что стоит слишком близко к золотоволосому богатырю, заглядывает в его бездонные голубые глаза и вздрогнула от странного чувства, что будто вдруг очутилась в вирии, а вовсе не возле сильного и надёжного мужчины, который и приласкает, и защитит. Чтоб заглянуть ему в глаза, приходится запрокидывать голову. Таргитай нависает над ней, как скала.

Милана чуть отстранилась, но по телу всё равно прокатилась жаркая волна, мелькнула мысль, что вот как бы остаться с этим богатырём наедине, позволить ему то, что силой берут лишь пьяные гридни на сеновале.

— Как это — заговорённый? — переспросил певец удивлённо. — Байки это всё!

Милана от обиды надула губки.

— Ничего и не байки! — зашептала она. — Я сама слышала разговор приезжих гостей, что наш маг Радомир сотворил над ним магический ритуал. И теперь князя не убьёт ни меч, ни секира, ни копьё. Вот он какой, наш светлый князь!

Губы служанки раздвинулись в гордой улыбке, она подбоченилась, мол, это такая честь служить такому правителю.

Девка вдруг спохватилась, что стоит слишком близко к этому могучему витязю и прямо посреди кремля, как бы кто не увидел, и быстро пошла дальше.

Таргитай двинулся за ней широкими шагами, и снова вокруг потянулись залы, лестничные переходы, коридоры, где иногда встречались чванливые бояре или княжеские гридни, отроки, спешащие по неотложным делам.

Наконец, показалась знакомая дверь. Милана остановилась возле неё, закинула за спину косу, что выбилась вперёд, на её крепкую грудь.

— Может, доблестный Таргитай желает, чтобы я взбила постель? — сказала она, зардевшись и опустив глаза. — Ты — гость князя, я обязана исполнять любые твои прихоти…

— Да, — радостно кивнул Таргитай. — Ты в самом деле можешь… удовлетворить одно моё желание… гм… мужскую потребность.

Глаза девушки томно заблестели, сочные губы приоткрылись.

— Тебе стоит только приказать… богатырь…

— Принеси жареного поросёнка с кухни. И ещё чего-нибудь поесть. Тащи всё, что найдёшь. У меня сегодня был долгий разговор с вашим Альгароном. Кулаки у него крепкие, и в морду даёт неслабо. Нормальный парень, могли бы дружить! Только вот после этих посиделок так жрать хочется, что аж переночевать негде.

В животе у певца громко квакнуло. Он виновато улыбнулся, развёл руками.

— Вот видишь, Милана. Так что принеси еды. И побольше!

Девушка дёрнулась, как от пощёчины, лицо приняло холодное выражение. Глаза мечут молнии.

— Как прикажете, господин, — молвила она, и дудошнику показалось, что сладкий голос сменился змеиным шипением. — Я всё принесу.

Она развернулась и ушла, демонстративно виляя широкими бёдрами — пусть этот дурак, этот бесчувственный стоеросовый дурень с башкой, набитой соломой, видит, чего лишился!

***

Едва переступил порог комнаты, как вздрогнул от неожиданности — навстречу с лавки поднялась… княжеская дочь. У невра широко распахнулись глаза, он непроизвольно застыл на месте.

— Ладомира, — пробормотал Таргитай неловко, но почувствовал, как губы расползаются в счастливой улыбке.

Княжна улыбнулась, сияя лучистыми карими глазами. Певцу показалось, что в каждом из них светит солнце. Богатое платье из красной ткани ей впору. На груди, подчёркивая красоту девушки, ожерелье с серебряными фигурками лошадей, украшенными самоцветами. В ушах блестят золотом серьги.

— Доблестный Таргитай, — проговорила княжна негромко. — Сегодня мой отец прилюдно нас обручил. Это великая честь для тебя и радость дня меня. Быть замужем за таким отважным и сильным воином, который еще и божественно играет, пусть и на простой пастушьей дудочке…

— Я… это… гм… — замялся дудошник и от неловкости принялся ковыряться в носу. При этом накрыло сладостное чувство, он принялся ковырять усерднее, взрыхляя целые пласты, но вдруг дёрнулся, поймав на себе взгляд княжны.

Ладомира вновь улыбнулась — её это, скорее, позабавило. Она приблизилась, шелестя подолом платья по ковру, и мягким движением убрала его руку от носа. Таргитай быстро вытер перст. Спохватившись, понял, что вытер о платье княжны.

— Скоро ты станешь моим мужем и повелителем, правой рукой моего отца, — сказала она мягко, но властно. — Ты должен вести себя подобающе, Таргитай. Твои долгие странствия, в которых можно быть простолюдином, окончились. Ты будущий правитель этого княжества!

Певец слушает вполуха, не отводит взгляда от её прекрасного лица в обрамлении чёрных волос, не может налюбоваться бездонными глазами.

— Я… да… — промямлил он. — Я.. это… так… как бы… гм…

— Ничего не говори, — прошептала Ладомира, кладя указательный палец ему на губы. — Прошу, поиграй для меня. Твои песни говорят лучше всего! В них дуновение ветра, шум реки, пение соловья по утру! Слушая их тогда на пиру, я видела дивные картины, которых не зрела никогда прежде. Яркие подвиги, могучие боги, диковинные звери… Другие певцы кажутся рядом с тобой скоморохами. Их глупые песни годятся лишь для толпы. А ты… ты один смог коснуться моего сердца, вознести душу к небесам. Прошу тебя, сыграй! Сыграй для меня, Таргитай!

Руки Тарха уже отыскали за пазухой дудочку. Едва поднёс сопилку к губам, как комнату заполнили чарующие нежные звуки. Пальцы принялись зажимать дырочки, направляя звуки в нужную сторону, сплетая дивную песнь.

Перед княжной одна за другой начали разворачиваться картины… Вот семь белоснежных лебедей в далёкой стране опускаются на пустынный берег озера. Ударившись о землю, они превращаются в прекрасных девушек-сестёр. Девушки сбрасывают белые одежды, оставляют на песке крылья. Нагие и прекрасные, заходят в сияющую расплавленным золотом солнца воду.

Из зарослей осоки наблюдает могучий юный воин. Глядя на самую младшую из них, сгорает от любви и желания. Он дожидается, пока все сёстры не выйдут из воды, кроме той Единственной, которой теперь принадлежит его сердце. Девушки одеваются и, вновь обернувшись белоснежными лебедями, улетают. Младшая всё ещё плещется в тёплой, как парное молоко, воде.

Пока она не зрит, юноша крадёт одежду. Когда юная дева выходит из озера, то тщетно ищет своё платье из тончайшей ткани и лебединые крылья. Могучий богатырь появляется перед ней, признаваясь в любви, и просит стать его женой. Ведь только в этом случае он вернёт ей одежды и крылья, позволит прикрыть наготу.

— Таргитай… — голос княжны внезапно ворвался в рисуемую музыкой картину, заставив её разлететься на отдельные звуки и исчезнуть. Тарх вздрогнул и отнял сопилку от губ.

Он посмотрел на стоящую перед ним княжну, что протягивает к нему руки. Сердце принялось стучать быстрее, а дыхание перехватило.

— Таргитай! Столько магии в твоём имени… Столько волшебства в твоих песнях!

Ладомира подарила ему улыбку, в которой сплелись покорность, страсть и загадка. Её взгляд прикован к невру, глаза блестят, словно две яркие звёздочки.

— Иди же ко мне, богатырь. Поделись своим волшебством…

***

Солнце, огромное, тяжёлое, будто налитое кровью, медленно опускается за горизонт. В небе плещется багровый океан. Облака похожи на стадо раненых зверей, от которых тянется кровавый след — от одного края неба до другого.

Тут же полыхает красно-оранжевое, похожее на отблески огромного незримого костра, что горит в незримых обителях вирия.

Таргитай поцеловал княжну в набухшие, похожие на спелые вишни губы и сел на ложе. В раскрытое окно врываются багровые лучи солнца, падая на его волосы и делая их похожими на червонное золото, что струится по обнажённым плечам.

Ладомира лежит рядом, наполовину укрытая простыней. Край ткани расположился чуть ниже раазбухшего от поцелуев соска на груди. Во взгляде девушки чувствуется властность, самодовольство. Карие глаза со снисхождением смотрят в широкую мускулистую спину невра. Солнце высвечивает на ней каждый шрамик, выделяет красивые выпуклости мышц.

— Теперь перед богами мы муж и жена… Таргитай, я рожу тебе наследника, он вырастет таким же, как ты — мужественным, смелым, полным сил… Таким же красивым и бесстрашным.

Она улыбнулась.

— Теперь ты останешься со мной, а твоя голова — на плечах. Отец погорячился, когда пригрозил тебя казнить. Зато он добрый и заботливый, всё делает ради княжества и своей семьи.

Невр повернулся к княжне. На его лице счастье и облегчение, каких он давно не испытывал. То боги хотят уничтожить мир, разбив Яйцо, то мёртвые восстают из подземного мира, а потом Род даже не приглашает людей в Долину Битвы Волхвов, где собирается отдать Перо Власти — тут не до личного счастья.

Но теперь всё позади, можно расслабиться. А боговство, что ему навязали, пусть идёт к лешему. Он в боги не вызывался, хоромы в вирии не просил. Ему лишь бы дудочка, любимая женщина и бескрайнее небо над головой.

— Ладомира, — проговорил невр, глядя на прекрасную, обнажённую до пояса княжну. — Я теперь с тобой до конца жизни…

Таргитай вытащил дуду, лицо приняло умиротворённое и мечтательное выражение. Он принялся играть простую, незатейливую мелодию. Княжна заслушалась, прикрыла глаза и сладко вздрогнула. Девушка протянула руку, маня невра к себе, а другой рукой отбрасывая простынь со стройных ног.

Таргитай отложил дудочку и уже склонился над Ладомирой, как вдруг за окном раздался отдалённый шум, докатился смех. Тишину разорвали крики боли, ворвались в подёрнутые сладкой негой уши невра. Дивный и уютный мирок вокруг него с глухим звоном рассыпался на осколки.

Он вздрогнул. Оставив застывшую в томном ожидании княжну, дударь подошёл к окну с ясным чувством недоброго.

Широкий двор перед детинцем заполнен народом, ворота распахнуты, видно, что люд толпится и там: женщины, мужчины, старики. Детей взяли на плечи, чтобы лучше видели происходящее.

В центре на деревянном помосте восседает Кологор. У него за спиной знатный боярин. Рядом, держась за спиной, стоит могучий статный воин — певец узнал Альгарона по прозвищу Дикий Бер. У артанца на лице и на лбу темнеют кровоподтёки — последствия их с Таргитаем посиделок в конюшне.

Внизу помоста собрались княжеские гридни. Лица злые, смотрят по сторонам, так и хочется кого-нибудь зарубить, дать отпор, если кто посмеет броситься на князя.

В десятке шагов перед Кологором на широком столе распластался голый по пояс человек. Руки и ноги растянуты в разные стороны ремнями. Лицо заливает смертельная бледность.

Другой несчастный натянут на кол, что врыт в землю рядом с помостом. Пытаемый висит без сил, издает тихие, мучительные стоны.

Щуплый длинноволосый боярин держит развёрнутый пергамент. Откашлявшись, он посмотрел по сторонам и стал читать.

— Вор и разбойник по кличке Росомаха! Виновен в подстрекании к бунту с целью свержения нашего светлого князя! Называл князя Кологора собакой и гадиной! Да понесёт заслуженное наказание!

По небрежному знаку Кологора к привязанному на столе человеку приблизился здоровенный детина. Голову скрывает мешок с прорезями для глаз. В руке блеснул нож, здоровяк начал методично вспарывать приговорённому живот.

Привязанный истошно закричал, крик прокатился по заполненному народом двору во внезапно наступившей тишине. В толпе потрясённо ахнули.

Таргитай с жалостью смотрел, как из широкого разреза едва не вылезают внутренности. Палач методично наматывает на лезвие ножа кишку бедолаги. Тот заходится в страшном крике, силится разорвать путы, но ремни слишком крепки, удерживают надёжно. Глаза от боли и ужаса вот-вот выскочат из орбит.

У дударя передёрнулись плечи. Он отвернулся от окна и посмотрел на княжну. Девушка, сидя на ложе с царственным видом, спокойно встретила его взгляд.

— Почему твой отец так жесток? — спросил он убито. — Весь мир погряз в жестокости, каждый так и норовит причинить боль соседу! Неужели нельзя править так, чтобы князя или царя любили, без ненависти, без страха?

— Отец просто так на плаху не отправляет, — произнесла Ладомира с холодком, который прозвучал одновременно в голосе и блеснул в глазах. — Он казнит воров, предателей и изменников. А ты… ты теперь его подданный и мой будущий муж. Мы пойдём по жизни рука об руку, и тебе лучше привыкнуть к казням.

Княжна встала, пальцы ног погрузились в мягкий ворсистый ковер, и она принялась одеваться, вновь скрывая гибкое стройное тело ослепительной красоты под платьем.

Когда закончила, чёрные волосы водопадом хлынули на спину, она принялась их методично подвязывать лентой.

За окном на миг привязанный к столу пленник закричал так, что у Таргитая по спине побежали мурашки. Невр, даже не глядя, ярко представил муки несчастного и нож, который входит в худое, жилистое тело.

— Таргитай! — молвила вдруг княжна. — Ты должен сложить о моём отце песню! О том, какой он мудрый и победоносный правитель! Как защищает своё княжество, расширяет его пределы! Твои песни цепляют душу, проникают в самое сердце! Сочини — и её будет петь весь народ! Переймут странствующие сказители! Они будут восхвалять моего отца, и его имя запомнится на века!

Она подошла ближе, нежно взяла за руку. Заглянула невру в глаза, которые заволокла горечь. Тонкие пальцы коснулись щеки Таргитая, и он вздрогнул от ледяного прикосновения.

— Сделай это для меня, — попросила княжна. — Как подарок на свадьбу.

Дударь промолчал. Отвернувшись, вновь стал смотреть на собравшуюся внизу толпу. В руках палача сверкнуло лезвие огромного топора. Раздался стук топора о колоду, и голова Росомахи покатилась по деревянному полу.

— Дальше! — крикнул щуплый боярин с пергаментом. — Давайте следующего!

Кологор на помосте небрежно махнул рукой. Лицо приобрело хищное выражение. Зубы обнажились в оскале, словно у зверя, что почуял раненого лося в лесу.

Внезапно среди разношерстной толпы у я помоста невр увидел нечто знакомое. Он вздрогнул, весь сжался в ледяной комок.

Конец ознакомительного фрагмента.