Указом награждать не предусмотрено. Проза XXI века

Юрий Любушкин

«УКАЗОМ НАГРАЖДАТЬ НЕ ПРЕДУСМОТРЕНО…» – повесть, посвящённая героям-пограничникам и их четвероногим питомцам, храбро сражавшимся и погибшим во время Великой Отечественной войны. Это книга об офицерах, которые «Смертью смерть поправ», остались верными присяге, спасая мир от коричневой чумы ценой собственной жизни во имя грядущих поколений. Оценка главных героев глазами врага будет интересна каждому вдумчивому читателю.

Глава 3. «Но пасаран!»

Но сташная весть черным крылом надолго (а может, и навсегда?) омрачила их веру в скорое светлое будущее… Погиб отец Никиты незадолго до своей отправки в Москву, в академию. В жестоком бою, когда прорывалась огромная банда с сопредельной стороны на нашу территорию, оборвала злая басмаческая пуля яркую бурную жизнь молодого талантливого командира. Оборвала на самом взлете. Только и запомнил маленький Никита эти мгновения счастливого полета — вверх — вверх, все выше и выше — на отцовских руках, до сияния лучиков солнца на эмали красивого красного ордена.

— Вот станешь пограничником, обязательно такой заслужишь.

Эти слова отца, как напутствие в большую жизнь — «заслужишь»… А он станет взрослым, обязательно заслужит. Заслужит. А иначе и быть не может. Он, сын пограничника, будет пограничником! И никем другим…

Теперь дед в их доме им за отца и за деда одновременно. Только… Только сдал дед. Сильно сдал после гибели сына. Поэтому и огорчать его нельзя. Ни в коей мере… И усвоил Никита один из главных уроков жизни: коль уж взялся за гуж, не говори, что не дюж. Дал слово — держи его. Ты же будущий мужчина. А настоящий мужчина слов на ветер не бросает. Это тоже было присказкой любимого Никитой человека, его деда. И старался он изо всех сил, чтобы во всем угодить деду и маму порадовать. Хотя, к слову сказать, дед-то с него лишнего и не требовал. Видел, как малец после гибели отца из кожи вон лезет, старается. Что и говорить, хорошим внуком и сыном рос Никита, не нарадуешся на него. А пошел в школу — круглый отличник. И так до десятого класса. Фотография его не сходила со школьного стенда «Ими гордится наша школа». Что ни говори, молодец Никита Большаков. Достойная смена растет.

А что касается ОСОВИАХИМа, то это отдельная песня… Ода. А вот школьные учителя прочили ему большое будущее математика или физика. Не сомневались — только универститет при таких блестящих способностях юноши. Ну а после, конечно же, аспирантура. Не должен он свои таланты в землю зарывать. Это было бы просто преступлением. А там, глядишь, на них со страниц газет смотрит и улыбается своей замечательной улыбкой молодой советский академик. Да это же… Никита Большаков! Их ученик! Краса и гордость школы. Только в такой роли и таким в жизни они видели этого способного юношу. И все, казалось, к этому идет. Все пути-дороги…

Но это была другая эпоха. Эпоха настоящих мужчин, плеяда подлинных героев. Громов, Чкалов и Карацупа не сходили с мальчишеских уст. А папанинцы, а полярные летчики? Есть, с кого брать пример в большой красивой стране под названием СССР. А они, мальчишки той поры беззаветно любили свою страну. И по-другому быть не могло. Таланты талантами, но проявил юный Большаков отцовский характер: мужчина обязан Родину защищать. И посему должен быть военным, пограничником. Какие тут сомнения? Ведь отец, шагнувший в бессмертье, ни минуты в этом не сомневался: «Расти, пограничник». И сын должен занять в строю место отца, погибщего в бою. Это вовсе не громкие и высокопарные слова. Отнюдь. Этим жила и гордилась по праву вся огромная страна.

В пограничники? Что ж, пожалуйста… И военком на призывной комисссии не возражал, только спросил у Никиты:

— А как же университет при ваших-то способностях? Не пожалеете?

И начальник городского ОСОВИАХИМа написал ходатайство — в погранвойска. Уж кто-кто, а он знал об истинном призвании парня. Он-то в свое время и предложил первым подарить Никите при выпуске породистого щенка. В коридоре Никиту догнал один из братьев Сычевых, Николай.

— Товарищ лейтенант, если будет возможность, к нашим, пожалуйста заедьте. От Москвы же рукой подать до нашей деревни. Да вы и сами знаете… Для отца с матерью — настоящий праздник будет. Сами понимаете. Да и встретят как родного.

— Постараюсь Николай, обязательно постараюсь. Только с чего это ты меня в звании повысил?

— А ни с чего, — заговорщески подмигнул ему один из лучших сержантов на заставе, — я сегодня, перед сдачей дежурства, когда телефонограмму из отряда принимал о вашей командировке в Москву, услышал от дежурного по отряду такую новость, не для записи: пришел приказ о присвоении вам досрочно звания лейтенант. Сам нарком приказ подписал. Вот так-то. Поздравляю! В Москву поедете уже с двумя кубарями.

Вот тебе и раз! Даже не верилось. Сюрприз за сюрпризом… Дед бы точно, доживи он до этого дня, был бы на седьмом небе от счастья за любимого внука. Частенько он маме не без гордости говорил:

— В Большаковых Никита пошел. Наш корень! Наш… Глянь на него — вылитый отец.

Мать словно током пронзало «вылитый отец». И чем старше становился сын, тем больше и больше походил на своего отца. Поэтому, как ни крути, а корень их точно, Большаковский. Тут не поспоришь. И наверняка после дедовских слов мам слезу украдкой смахнет и будет потом лежать на своей постели, не смыкая глаз всю ночь, уставившись в белое пятно от уличного фонаря на потолке. И будет всю ночь напролет беззвучно реветь в подушку, мокрую к утру от слез. Эх, мама, мамочка, родная… Ну уже теперь скоро, совсем скоро, свидимся. Каких-то два денька, моя дорогая и будем вместе. И радость будет нежданная, как снег на голову. Ну, здравствуй, сынуленька! Здравствуй мамочка!

Тут же на стене коридора — красочный плакат. На нем во всей красе и блеске младший лейтенант Большаков с Ледой зорко всматриваются вдаль, а за спиной у них крупным планом оба брата-близнеца Сычевы с серьезными лицами несут службу в дозоре. Что ни говори, а оба брата службу ревностно несут. Им есть с кого пример брать и на кого равнятся. Все их старшие братья командиры РККА и не просто командиры, а герои-орденоносцы. Поэтому и младшим Сычевым никак нельзя ни в чем отставать. Вот потому на заставе, да и считай во всем отряде, они лучшие из лучших… Красивый плакат, броский. И надпись на плакате соответствующая: «Равнение на лучших!» Ну и так далее. Замечательный плакат! Хоть и не тщеславен был Никита, но под сердцем каждый раз екало, когда он проходил мимо плаката. Еще бы! На всю страну прогремел. Теперь в любой пограничной казарме, в любом клубе и в каждом штабе этот красочный плакат на самом видном месте: «Равнение на лучших!»

— Заходи! — навстречу ему из канцелярии шагнул его лучший друг, политрук заставы. Про таких как он, несмотря на все его молодые годы, можно с полной уверенностью сказать «слуга царю, отец солдату…» Не ошибешся. И у него просьба только одна: будет возможность — заедь к деду с бабкой в деревню под Вязьмой. Адрес такой…

— Не надо, не пиши, — Никита прервал друга. — Я помню.

Не раз и не два рассказывал ему лучший товарищ о бабке с дедом, о родной деревне, милом русскому сердцу прекрасном уголке. О неспешной реке с плавными изгибами, вдоль которой раскинулась деревня, о лесе, который подступает к реке с обоих берегов («А грибов там, Никита, видимо-невидимо, а ягод!») и об утренней зорьке вместе с деревенскими мальчишками («Поверишь, рыба так и плещется, словно просит сама, чтобы ты ее поймал поскорей…») — это особый рассказ. Заслушаешься. А какие там туманы, густые-прегустые, как молоко, в двух шагаш ничегошеньки не видать, и как поют на рассвете петухи, один голосисте другого, встречая красное солнышко — слушать — не переслушать. Хоть товарищ Никиты тоже городской житель, но каждое лето на каникулах проводил в деревне у стариков, куда съезжались и его двоюродные братья. А для деда с бабкой каждое хоть и хлопот прибавляло: «Вона скоко внуков из города понаехало! — охали деревенские кумушки, — Цельная орава!» — было, несомненно, особым праздником. Это были сладкие хлопоты. Да и не хлопоты это. Отнюдь. Радость великая — это уж точно. А если просторный добротный дом наполнялся задорным детским смехом внучат, это еще и счастье добрым людям полной чашей. Не каждому такое дано.

— Замечательные старики у меня, Никита, замечательные! — с улыбкой и потаенной грустью вспоминал лучший кореш. — Такие — единственные на свете! А вот сейчас разом все выросли, разъехались кто куда, и нет у них больше такого праздника, чтоб все и сразу и на все лето…

И еще знал Никита из рассказов этих, что все стены в доме увешаны фотографиями домочадцев в рамочках под стеклом, мастерски сработанных* дедом. И глядят оттуда на деда с бабкой повзрослевшие внуки в военной форме. Все командиры и политработники. А у некоторых на груди и ордена поблескивают. У рыжеволосого друга Никиты («От мамы в наследство такую огненную шевелюру получил!» не без гордости говорил он) отец и мать — военные хирурги. Оба на Дальнем Востоке служат. Там и старший их сын службу сейчас проходит. Несмотря на молодость, отличился старший брат закадычного дружбана. Танкист. Герой. Орденоносец. Воевал на Халхин-Голе под командованием самого Жукова, тогда еще комкора. А это вам не фунт изюму.

А вот у друга Никиты, как и него самого, нет еще никаких наград. А впрочем, как оба считают, все еще впереди. Конечно же, впереди… А друг Никиты отмечен командованием округа за отличную службу именными часами. Это не медаль и не орден, но все равно многое значит в карьере молодого командира-пограничника.

Получая письма от родных из дальнего далека, он делился с Никитой тревожными новостями.

— Там знаешь как, на границе? — заговорщески сообщал Никите молодой политрук заставы. — Японцы. Самураи. Провокация за провокацией. Не спокойно.

Да и так было понятно — тревожно… То КВЖД, то Халхин-Гол, то озеро Хасан. Не сладко и беспокойно там, на дальневосточной границе. Того и жди — отчебучат какую-нибудь пакость самураи, это для них раз плюнуть. Затаились пока… Выжидают сволочи.

И еще знал Никита: кое-кто из многочисленных двоюродных братьев молодого командира-пограничника сейчас несет службу на Дальнем Востоке. А там служба особого рода — форпост их любимой большой страны.

Да и к слову сказать, все двоюродные братья его рыжеволосого дружбана — все до одного! — военные, красные командиры. Кто летчик, кто танкист, кто сапер, а кто и простой пехотинец. Так что деду с бабкой в деревне под Вязьмой есть чему гордиться.

А что касается тревожных новостей, то им к такому обороту не привыкать. Сами живут как на вулкане: что ни день, то нарушение границы, а то и несколько нарушений за день. Особенно воздушной. Совсем обнаглели немцы! Дать бы им по зубам, как следует, враз бы всю охоту отбило. Но нет, нельзя им по мусалам врезать. Приказ наистрожайший с самого верху: проявить железную выдержку, не поддаваться ни на какие провокации. Ни на какие! Тошно было смотреть на обнаглевшие рожи экипажей самолетов люфтваффе, когда они, безнаказанно перелетев границу, садились в чистом поле. Развязанно и нагло заявляли при задержании пограничному наряду каждый раз одно и тоже — потеряли ориентиры. Вынужденная посадка.

Только слишком часто за последнее время было этих «вынужденных посадок» при «потере ориентиров». Ясное дело: немцы готовились к нападению, искали и проверяли места посадок своих транспортных самолетов и, уже не скрываясь, вели воздушную разведку на нашей территории, за одно проверяя бдительность и оперативность пограничников. Тревожное время наступило. Как оно там завтра сложится? Как? Никто не знал… Но точно знали одно: война будет. И не за горами.

Все шло к этому. Вот и перебежчики с того берега Буга докладывали неутешительное: немцы скоро нападут. Изготовились. Но снова, как ушат ледяной воды, рык грозного приказа с самого верху: огня не открывать ни при каких обстоятельствах! Возможны провокации. И, стиснув зубы, терпели, терпели, терпели… И каждый раз, как камнепад в горах, неумолимая команда «Застава-аа, в ружье!» взрывала и без того хрупкую тишину. И нервы у каждого — как натянутая тетива: Вот оно… Неужели началось?! Нет, пока еще не началось, слава Богу. Пока еще только очередная тщательно спланированная провокация с того берега Буга. Пока еще они, гады, в игрища свои паскудные играют не наиграются. Забавляются. Но верили и знали: случись что — за ними огромная родная страна и несокрушимая Красная Армия. А они-то уж точно в обиду никого не дадут. Никогда. Они — то уж точно врежут обнаглевшим гадам по пятое число. Врежут так, что мало не покажется.

«Мы мирные люди, но наш бронепоезд…»

Вспомнилось, как дед, когда заполыхала гражданская война в Испании, любил частенько повторять слова из популярной песни тех лет: «…но наш бронепоезд стоит на запасном пути». Те годы были особенными для всей страны. На примере республиканской Испании они узнали подлинное лицо фашизма. И варварски разрушенная бесконечными бомбардировками люфтваффе Герника стала для всех них символом несокрушимой стойкости духа и решительной борьбы против наползания на Европу, да что там на Европу — на весь мир, — коричневой чумы. Заразы не было страшнее…

Никита помнит как, на школьных собраниях вскидывал руку в знаменитом приветствии тех лет, сжав крепенький непогодам кулачок. «Но посаран!» — «Они не пройдут!» Вот-вот, именно, враги никогда не пройдут через наши границы. Не бывать такому! И тут, посреди непрерывного сомна тревог и волнений, — нежданно-негаданный подарок. Командировка в Москву! Такое и присниться не могло… Вот сюрприз, так сюрприз.

…Никита пообещал своему лучшему другу, что при первой возможности побывает у его деда с бабкой в деревне под Вязьмой. «Встретят как родного. Вот увидишь! Это для них настоящий праздник!» — заверил он Никиту. Впрочем, оно и понятно: дорогой гость с дальнего пограничья. В этом уверял его при расставаньи и сержант Сычев. На том и расстались…

А теперь в путь-дорогу. Впереди ждала Москва. А долгие проводы никчему. Долгие проводы — большие хлопоты.

* Так говорили в деревнях про мастера-умельца, будь-то столяр, плотник, кузнец, жестянщик, — не изготовил, не сделал, а именно сработал.

* * *

Совершенно секретно

Только для служебного пользования

Начальникам Политотделов Погран-округов,

Флотилий погранвойск

НКВД СССР

Срочно!

Указание № <…>

Главного Политуправления Погранвойск НКВД СССР

В газете «Красная Звезда» от <…> марта с.г. была опубликована большая статья «Равнение на братьев Сычевых» (на одной из фотографий, прилагаемых к статье, отображен момент вручения орденов в Кремле Всесоюзным старостой М. И. Калининым двум старшим братьям Сычевым), где говорилось о пяти братьях Сычевых, беззаветно служащих своей Социалистической Отчизне.

Трое старших братьев — командиры Красной Армии, участники боев с Финляндией, орденоносцы. Они, как члены ВКП (б), являются во всем достойным примером для своих младших братьев, воспитанников нашего славного Ленинского Комсомола, проходящих службу на N-ской заставе Особого Западного Погранокруга. Оба брата — отличники боевой и политической подготовки (один из них сержант, командир отделения), бдительно и зорко охраняют Западные рубежи нашей Советской Родины.

Чуть ранее в «Красной Звезде» рассказывалось и об отличной ратной службе и передовом опыте младшего командира той же заставы Никиты Большакова. Окончив с отличием курсы младших лейтенантов, он остался на своей родной заставе, куда прибыл служить еще два года назад по Комсомольскому призыву вместе со своей розыскной собакой Ледой. Младший лейтенант Большаков неоднократно поощрялся командованием отряда и Округа за безупречную службу и высокие показатели в боевой и политической подготовке. Имеет на своем счету задержание нарушителей Государственной границы. Он по праву является, как и было отмечено в «Красной Звезде», достойным продолжателем дела своего старшего товарища, героя-пограничника, Никиты Карацупы и его верного Ингуса.

Руководствуясь вышеизложенным, Главное Политуправление Погранвойск НКВД СССР настоятельно рекомендует внедрять по всем заставам, отрядам, авиаэскадрилиям, кораблям и воинским частям Погранвойск НКВД СССР передовой опыт службы и воспитания морально-волевых качеств воина-пограничника, каковыми являются защитники западной границы N-ской заставы.

«Опыту пограничников братьев Сычевых и Никиты Большакова — достойное продолжение в наших рядах», «Равняемся на лучших!», «Так должен служить своей Родине каждый воин — пограничник!», «На суше в воздухе и на море, на севре и на юге, на востоке и на западе служим, как братья Сычевы и младший лейтенант Большаков», — вот предлагаемая тема комсомольских собраний, которые необходимо провести во всех комсомольских организациях Пограничных округов и флотилий в течение двух недель со дня получения данного Указания (Ответственные — начальники политотделов Погранокругов и флотилий).

Об исполнении доложить мне лично к 1 мая с.г.

Кроме того, Отделу пропаганды и агитации Политуправления Погранвойск в течение двух недель выпустить тиражом… тысяч экземпляров плакаты с фотографическим изображением пограничников братьев Сычевых и младшего лейтенанта Большакова со своей служебной собакой на фоне лучших воинов-пограничников N-ской заставы. На данном художественном плакате должна быть яркая броская надпись: «Так должен служить каждый воин-пограничник. Равнение на младшего лейтенанта Большакова и братьев Сычевых!»

Все плакаты размещаются по указанию Политотделов округов, флотилий на стендах в Ленинских комнатах, красных уголках, клубах, библиотеках, общежитиях младшего командного состава и в других специально предусмотренных для этого местах (Ответственные — начальники Полит-отделов Погранокругов и Флотилий — отделения пропаганды и агитации этих округов и флотилий). Об исполнении доложить мне лично к 1 Мая с. г.

На основании данного Указания и служебных аттестаций командования Западного Оособого Погранокруга выйти с ходатайством лично к Народному Комиссару внутренних дел СССР тов. Л. П. Берии о досрочном присвоении очередных воинских званий (в качестве поощрения) всем младшим командирам на указанной N-ской заставе.

Начальник Главного Политуправления ПогранвойскНКВД СССР,Генерал-майор <…>«…» марта 1941*

* На указанный момент времени, конечно же, это было звание Армейского комиссара 3-го ранга, не ниже. Но я умышленно подогнал это звание под более современное (начиная с 1943 года), дабы было более понятно современному читателю.