Загадка старого дома. Приключения частных детективов

Юрий Коренев, 2023

Вы были на Байкале? Слышали что-то о Шамбале? Нравятся приключения и детективы – или, может быть, вам по душе исторические повествования и легенды? Все это вы найдёте на страницах книги, которую держите в руках. Захватывающие сюжеты, реалистичное повествование, неожиданные находки и открытия главных героев проведут читателя по неизведанным, загадочным, диковинным мирам. Автор предложит вам поразмышлять. А в конце каждого рассказа вас ждет сюрприз – неожиданная развязка и тайный смысл всего происходящего! Читайте! Наслаждайтесь! Пишите! Ваш иркутский писатель – Юрий Коренев.

Загадка старого дома

Однажды, когда теплые лучи весеннего солнца разъедали последние остатки почерневшего снега на улицах Иркутска, мы с Краснощековым традиционно заварили зеленый плиточный чай.

— Скажите, — спросил меня Краснощеков, — задумывались ли вы когда-нибудь о том, что такое время?

— Время? — удивился я. — Ну это все знают. Все человечество живет по времени.

— Это, конечно, так, — согласился Краснощеков. — Но все же какое бы определение понятию «время» вы дали? Попробуйте сформулировать.

Я задумался.

— Для конкретного человека время возникает с момента его рождения. А если вообще сказать, что такое время — это… движение, сама жизнь. Сразу приходят на ум такие слова, как «часы», «скорость». Я думаю, без них нельзя охарактеризовать понятие «время», но…

— Не мучайте себя, — улыбнулся Краснощеков. — На самом деле девяносто процентов человечества никогда не задумываются об этом. Но вы очень близки к ответу. Вы дали характеристики времени и вспомнили о приборе для его измерения. Время, как считают ученые, — это изменение. А часы — прибор для измерения величины изменений, происходящих в мире. Хотя до сих пор нет единого определения времени.

— Но к чему вы начали этот разговор? — удивился я.

— К тому, чтобы лучше разобраться, чем мы с вами занимаемся. С одной стороны, мы живем по времени, а с другой — над временем.

— Как это? — не понял я.

— Когда человек рождается, он не знает о существовании часов и живет во времени. Поэтому — он спит, ест, ходит в туалет, когда хочет. Но его близкие, а потом и все общество вначале рекомендуют, а затем жестко навязывают человеческие ритмы. Ночью ты должен спать, а утром завтракать, принимать душ, идти на работу или учебу. И таким образом человек начинает жить по времени. Улавливаете разницу?

— В общем, да, — согласился я. — Хотя разве это мешает человеку?

— Очень. Ведь тогда он делает не то, что для него лучше, а то, что надо. А это начало потери одаренности и движение навстречу сообществу под названием «как все». И только немногим удается вырваться из стандартов, но именно они и совершают открытия, и встают над временем, изменяя горизонты пространства. И после их смерти их идеи продолжают жить. Вспомните открытие закона земного тяготения Ньютона или теорию относительности Эйнштейна. Я думаю, что наши расследования, затрагивая разные исторические эпохи, с помощью нас соединяют их и становятся над временем. Ведь мы с вами раскрываем тайну веков как машина времени, преодолевая временные пространства и бороздя просторы истории.

— Да, наверное. Трудно лучше сказать!

Неожиданно в дверь постучали. Как бы крадучись вошла молодая рыжая девушка лет семнадцати, в светлой стеганой короткой куртке и высоких сапогах.

— Извините, здесь находится детективное агентство «ФЗО»? — спросила она тихим голосом, с интересом глядя на нас большими глазами.

— Да, — произнес Краснощеков, рассматривая ее. — У вас что-то случилось?

— И да и нет. Меня зовут Рита. Понимаете, прошлым летом я поступила в Иркутский университет и переехала из Братска к бабушке, которая живет на улице Желябова в старом деревянном доме. Она там жила всегда, и я раньше нередко у нее гостила вместе со своими родителями. Несколько дней назад в нашем доме начало происходить что-то странное.

— Что именно? — уточнил Краснощеков.

— По ночам стали появляться какие-то звуки. Я вначале подумала, что это просто мыши, и, может, так оно и есть. Но звуки с каждым днем все ближе к моей комнате, и мне стало очень страшно. Я теперь по ночам не могу спать, ожидая их появления.

— Это, наверное, не к нам, — предположил я. — Вам необходимо обратиться в службу по борьбе с грызунами. Они вам выдадут яды, и проблем не станет.

— А у вас подвал есть? — спросил Краснощеков, не обратив внимания на мою реплику.

— В том-то и дело, что нет. Только имеется небольшое подполье на кухне, но оно расположено в другой стороне.

— Вы одни проживаете в доме?

— Нет. Дом состоит из трех квартир, каждая имеет отдельный вход. Но у нас общий огороженный двор.

— А звук появился с улицы или со стороны соседей?

— Не знаю. Ведь я заметила его не сразу. Просто однажды я готовилась к зачету и долго не ложилась спать. Тогда и услышала его впервые. А затем через несколько дней проснулась от странного звука. Я не могу сказать, на что он похож. Он бывает разным. Но точно он не стоит на месте, а продвигается, усиливаясь по направлению к моей комнате.

— Что по этому поводу говорит ваша бабушка?

— Она мне не верит. Советует меньше смотреть телевизор про вампиров и читать больше хорошей литературы.

— Что ж, дельное предложение! — поддержал я.

— А звук, — спросил Краснощеков, — сильнее за стеной, сверху или снизу?

— Снизу. Но мне кажется, что иногда я слышу скрип потолочин. Хотя какая между ними может быть связь?

— Да, очень странно, — заключил Краснощеков. — Я думаю, мы займемся вашим делом, правда, Владимир Федорович? — Он посмотрел на меня.

Хотя я и не понимал, что могло заинтересовать Краснощекова в рассказе девушки, но согласился. Она в благодарность одарила меня счастливой улыбкой.

— Тогда не будем откладывать решение вопроса, — оживился я. — Давайте пойдем к вам и все посмотрим.

Одноэтажный почерневший большой дом располагался в глубине большого двора на углу улиц Желябова и Декабрьских Событий. Вход в квартиру Риты на фоне остальных выделялся резным высоким козырьком. Входная дверь была массивная, сколоченная из толстых досок. Квартира состояла из двух комнат и кухни, которую разместили в бывшем вытянутом коридоре без окон. Из кухни налево располагалась маленькая комнатка, где проживала бабушка Риты — Клавдия Илларионовна. Сама Рита занимала большую комнату, являющуюся продолжением кухни-коридора, за ней жили соседи. В комнату пробивался солнечный свет через три окна, близко расположенных друг к другу в единственной наружной стене.

— Очень давно, когда дом был единым целым, комната Риты была проходной, — сказала Клавдия Илларионовна. — Напротив входа из кухни и в правом ближнем углу ее комнаты раньше были дверные проходы, которые мы давно заделали, когда дом поделили на три части. С нашей стороны теперь их не видно за толстым слоем штукатурки. А со стороны обоих соседей остались красивые филенчатые двери — они решили их не убирать.

— Почему? — удивился я.

— Не знаю. Наверное, поленились, а может, надеялись когда-то, после моей смерти, занять весь дом. Но им со мной не повезло. — Пожилая женщина улыбнулась. Она выглядела моложе своих восьмидесяти пяти лет. — А до революции весь дом принадлежал моим предкам. Они из купцов были.

— А когда подполье вырыли, при советской власти? — спросил Краснощеков.

— Когда дом на квартиры поделили. Раньше запасы продуктов хранились в соседнем двухэтажном доме. Вы, наверное, обратили на него внимание, когда сюда шли? Он тоже нашей семье принадлежал. Там до революции прислуга жила и кухня располагалась, где еда готовилась для господ.

— Ваши соседи давно поселились?

— В двадцатых годах прошлого века, когда в половине дома разместили какого-то комиссара с семьей, а потом, после их переезда, его квартиру разделили еще на две. Затем много раз соседи менялись. Сейчас в одной квартире уже лет тридцать живут Никитины — пенсионеры. А в другую недавно заехали новые соседи — молодая семья. Я их мало знаю. У них вход в квартиру с противоположной стороны.

— Скажите, — спросил Краснощеков Клавдию Илларионовну, — а вы здесь давно живете?

— Я здесь родилась, — ответила она. — И мои родители жили в этом доме с незапамятных времен.

— С какого года?

— Мой отец родился в тысяча девятисотом году. А до этого его родители жили. Дом наш очень старый, ему больше ста лет.

— Вы в последнее время ничего не замечали странного?

— Если вы о таинственных ночных звуках, про которые говорит внучка, я думаю, что это есть результат ее бурной фантазии. В старом доме шумы не редкость. Наш дом доживает свои последние деньки. Нижние бревна давно уже сгнили. И мыши могут шумно поедать запасы продуктов.

— Вы вообще хорошо слышите?

— Мы же с вами разговариваем.

— Извините. Но вы сами слышали какие-нибудь звуки ночью?

— Бывало. Но еще раз подчеркиваю, что меня это не удивляет.

Мы с Краснощековым осмотрели подполье на кухне. Оно было небольшим, глубиной два с половиной метра. Возле наружной стены располагался небольшой отсек из досок, где хранилась картошка. На стене, ближней к комнате Риты, под лестницей были сделаны полки, на которых стояли в стеклянных банках консервированные продукты домашнего приготовления. Стены были земляные. Потолком служили массивные широкие половицы кухни.

— Скажите, — обратился Краснощеков к бабушке Риты, — вы не будете против, если мы сегодня подежурим ночью у вас в квартире?

— Если это поможет моей внучке успокоиться. — Она улыбнулась. — Хотя я не думаю, что вы что-нибудь обнаружите интересное.

В наше распоряжение предоставили кухню. Мы традиционно заварили зеленый чай с молоком, прихватив его с собой из офиса. Примерно в час ночи Краснощеков достал из кармана свой желтый мундштук и вставил в рот. Увидев мой возмущенный взгляд, он успокоил:

— Не переживайте, Владимир Федорович, я вовсе не намерен курить. Мундштук поможет мне сохранить бодрость духа. Все же по ночам я больше предпочитаю спать, чем ловить преступников.

— Скажите, — обратился я к Краснощекову, — а зачем вы вообще курите?

— Я это делаю крайне редко. Один, иногда два раза в день.

— А разве большая разница: одна сигарета или двадцать? Вы курильщик, и этим все сказано.

— Насколько я понимаю, разница есть. Ведь и змеиный яд может быть полезен в маленьких дозах. Хотя, если честно сказать, я не раз подумывал о том, чтобы избавиться от вредной привычки, и сделал бы это, если бы не мой мундштук.

— Мундштук?! — удивился я. — Вы хотите сказать, что он управляет вами?

— Вы, наверное, заметили, что он сделан из янтаря. Это необычно для наших мест, не правда ли? Мне его подарил сослуживец из Калининграда, который в Афганистане, спасая меня, погиб сам. С тех пор я постоянно его ношу с собой: он и память о друге, и мой талисман.

— Но при этом не обязательно носить с собой сигареты.

— Да, вы правы, — согласился Краснощеков. — Надо об этом подумать.

— Вы слышите?! — вбежала к нам Рита в халатике, подчеркивающем ее юную прекрасную фигурку. — Началось!

Мы прислушались. Со стороны ее комнаты, куда мы тут же прошли, доносилось едва уловимое шуршание. Позже шум стал нарастать. Он напоминал то ритмичные удары часов, то скрип дверей, то звуки работы челюстей грызунов. Периодически он то терялся, то вновь усиливался, медленно смещаясь то больше влево, то вправо. В подполье ощущалась небольшая вибрация. Звуки раздавались до четырех часов утра, затем исчезли.

— Убедились, что я была права? — возбужденно спросила Рита. — А бабушка мне не верит.

— Да, действительно очень странные звуки, — согласился Краснощеков. — Хотя, — он улыбнулся, — я не думаю, что это происки дьявола. Им явно есть земное объяснение.

Наутро мы решили обойти двор. В дальнем углу находился небольшой сарай из свежих досок, на двери которого висел большой замок. Сквозь узкие щели в стене сарая мы разглядели несколько перевязанных белых мешков, стоящих недалеко от входа.

— Кому он принадлежит? — спросил Краснощеков Клавдию Илларионовну.

— Новым соседям, его недавно построили. Они купили дачный участок и в сарае хранят инвентарь и урожай. Хорошие, трудолюбивые молодые люди.

— Я думаю, — обратился ко мне Краснощеков, — пришло время познакомиться со всеми соседями.

Никитины оказались общительными стариками. О странных звуках по ночам они услышали от нас впервые. Других, молодых соседей, дома мы не застали.

— Что вы думаете? — спросил меня Краснощеков по результатам дежурства.

— Можно уверенно сказать, что, во-первых, посторонние шумы в доме действительно имеются, причем их лучше слышно в комнате Риты. Во-вторых, они смещаются в пространстве и, возможно, по направлению к ее комнате, хотя это трудно подтвердить объективно. В-третьих, звук появляется только ночью и длится непродолжительное время. В-четвертых, шумы имеют физическую природу.

— Что ж, прекрасно! — похвалил Краснощеков. — Правда, хотелось бы сделать несколько уточнений. Все же днем мы не проверяли их наличие, так что их ограниченное по времени присутствие в доме носит пока предположительный характер. О природе шума мы тоже пока ничего не можем сказать определенного. Давайте подумаем, что может стать причиной его появления.

— Я думаю, что его могут производить обычные грызуны. Шум может быть и следствием проводимых в ночное время работ коммунальными службами поблизости от дома, например, из-за какой-нибудь аварии. Кроме того, звуки, а также вибрация в подполье могут быть результатом землетрясений, которые не редкость в нашем городе. Я где-то читал, что на Байкале их регистрируют в течение года несколько тысяч и немало сейсмических волн доходит до Иркутска. Но вибрация может быть и результатом работы каких-нибудь механизмов, например отбойных молотков.

— Да, предположительных причин много. Но все их надо проверить. Я могу добавить еще одну — кто-то просто пытается проложить путь в комнату Риты. — Краснощеков улыбнулся.

— А что, правда! — поддержал я шутку Краснощекова. — Может, копает по ночам какой-нибудь Ритин поклонник.

— Может, — согласился Краснощеков, — хотя это был бы очень необычный способ признания девушке в любви.

— Это точно!

Мы осмотрели улицы вокруг двора. Нигде поблизости следов земляных работ не наблюдалось. Двухэтажный деревянный дом, про который говорила бабушка Риты, на половину первого этажа врос в землю — снаружи была видна только верхняя часть окон. Одной стороной он выходил на улицу. Рядом с другими деревянными строениями он выглядел самым старым.

— Удивительно, — сказал я. — Хозяева жили в одноэтажном доме, а прислугу поселили в двухэтажный, который загораживал их от улицы. Странно как-то.

— Я думаю, для этого было несколько причин. Во-первых, прислуги было немало, и думаю, что большой дом имел несколько функций: он был и жильем, и складом, где хранились вещи и продукты, и кухней, где готовилась еда для всех. Да и вопросы безопасности для господ были не на последнем месте.

— Да, наверное, — согласился я.

Вечером мы встретились в офисе.

— Вы обратили внимание на то, что двухэтажный дом так глубоко врос в землю? — спросил меня Краснощеков. — Я покопался в архиве и узнал, почему это произошло. Оказывается, он и дом Риты — единственные в квартале, уцелевшие во время страшного пожара в Иркутске в июне тысяча восемьсот семьдесят девятого года. В Иркутской летописи говорится, что это было большое бедствие для города, началось оно двадцать второго июня. Стоял жаркий и ветреный день. Около четырех часов дня вспыхнул пожар в Глазковском предместье, а в пять часов вспыхнул пожар на Баснинской^[1] улице, во дворе, где сейчас слюдяная фабрика. Загорелись амбары, сеновалы, и из-за скученности построек огонь перебросило на смежную усадьбу, а от нее он, подгоняемый ветром, перекинулся на улицу Большую Трапезниковскую^[2]. Огонь шел сплошной стеной, остановить его не было никакой возможности. Тучи дыма затмили солнце. Жители, видя, что огненное море разливается именно в их сторону, бросили свои дома и имущество и бежали на берег реки Ушаковки. Всеми овладела паника, думали только о спасении жизни. К ночи догорало уже четырнадцать кварталов, а двадцать третьего июня пожар возобновился, и сгорело еще немало построек. Но, что удивительно, когда огонь уже почти дошел до данного двора, ветер переменил направление, и дома уцелели.

— Повезло! Но что это нам дает для понимания происходящего в квартире Риты?

— То, что эти два дома были построены до тысяча восемьсот семьдесят девятого года и значит, то, что происходит в квартире Риты, может уходить корнями в девятнадцатый век. Поэтому нам надо подробно изучить, кто здесь проживал.

— Но мы можем говорить только о двухэтажном доме. Ведь одноэтажный внутри двора не врос в землю.

— Это легко объяснить. Дорогу по улице много раз подсыпали и асфальтировали, существенно приподняв ее уровень. Кроме того, двухэтажный дом тяжелее, и под его весом нижние прогнившие бревна могли просесть. А дом господ находился внутри двора, и, следовательно, уровень земли существенно не менялся.

— Логично, — согласился я.

В этот вечер мы наконец-то застали дома молодую пару — соседей Риты.

— Давно вы переехали жить сюда? — спросил Краснощеков хозяина квартиры Льва — молодого человека лет тридцати.

— Около года. Раньше мы жили на окраине города. Но мама моей жены с нами обменялась, и мы переехали. Мы работаем недалеко отсюда.

— Говорят, что у вас есть дача?

— Да, ее приобретение по времени почти совпало с переездом. Мы во дворе построили небольшую кладовку, для хранения садового инвентаря. Соседи не возражали.

— А что вы можете сказать о ночных шумах? — спросил я.

Показалось, что парень немного смутился.

— Что вы имеете в виду?

— По ночам вы не слышите какие-нибудь странные звуки?

— По ночам?! — удивился парень. — Нет, мы с женой крепко спим. За день так устаем, что едва ноги доносим до дома. Перекусим — и сразу спать.

— А в кладовке, кроме инвентаря, что храните? Урожай? — спросил Краснощеков.

— Что вы, какое там. Мы ведь купили неразработанный земельный участок. Сами знаете, пока раскорчевали, землю перекопали, и зима наступила.

— Тогда что вы держите в мешках, которые стоят в сарае?

— В мешках? — смутился парень. — В сарае? — Глаза его забегали.

— Вы уж извините, — сказал Краснощеков. — Мы случайно заглянули к вам в кладовку.

— Ах, эти, — наигранно засмеялся парень. — Там стоят удобрения. Навоз. Мне родственники из деревни его привозят.

— Какой, коровий или конский? — зачем-то уточнил Краснощеков. — Я тоже хочу удобрить землю на своем участке и не знаю, какой лучше выбрать. Это ведь дело не простое. Он бывает свежим, и тогда можно весь урожай погубить. Кстати, вы не боитесь пожара, ведь если навоз не высох, может воспламениться, и тогда труба дело — кладовка сгорит. А там и до дома пламя может добраться. Вы не покажете нам его?

— Вам показать? — удивился парень. — Зачем? Нет, он точно сухой и старый. Хотя, если вы считаете нужным… — Он стал обшаривать свои карманы. — Извините, я ключи случайно оставил в машине, — было видно, что парень расстроился, — а она в гараже. Я покажу вам завтра, если у вас к мешкам останется еще интерес.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

В настоящее время ул. Свердлова.

2

В настоящее время ул. Желябова.