Лучник. Терра. Возвращение. Книга седьмая

Юрий Каранин

Родина Предков. Боль и Зов. Знать бы, где ее искать. Но прежде надо защитить тех, кто ждет. С помощью Лабиринта, например. А если это ошибка?Книги серии «Лучник»:«Холодное Солнце Драмины»«Лабиринт»«В Паутине Зеркал»«Любый мой»«Под созвездием Волка.«Узник Ускользающего Времени»«ТЕРРА. ВОЗВРАЩЕНИЕ».Дизайн обложки: Сара Ковтун (Вроцлав, Польша).

ТЕРРА. ВОЗВРАЩЕНИЕ

Глава первая

СТРАСТИ НА ГОРЕ ОЛИМП

1. Переполох

— Что с ним сегодня? — Грецербер еле-еле дождался высочайшего дозволения, и, прямо-таки, вылетел из «массажного» кабинета. Он, конечно, «массажа» избежал, но спина все еще почесывается от перенесенного шока.

— Как будто сам не знаешь? — Еле слышно прошептал Ректайл, настороженно оглядываясь на дверь. — Горе-то какое! И д, Авура не вытащили, и дорога на Марс закрыта.

— Иди ты! Разве так шутят? — И Грецербер снова ощутил знакомый озноб.

— Ты что? И, в самом деле, не знаешь? — Недоверчиво покосился на него Первый помощник Хаоса Х. — А где ты пропадал?

Грецербер не ответил. Не Ректайл отправлял его на инспекцию, — не перед ним и отчитываться. Сравнивать, кто из них двоих выше по положению, — пустое дело, — так часто и быстро меняется оно, что часто не успеваешь даже опомниться от некоторых перемен. А, вот, д, Авуру уже нечего, получается, опасаться.

— Где его так?

— На Марсе.

— На Марсе? Там-то он что делал?

— А теперь этого никогда уже не узнаешь. — Ректайл снова пугливо оглянулся на дверь. — Зато, теперь мы знаем, что там выжили джинджи.

— Выжили? Это точно? А может, со Стрики перелетели?

— Неужели тебе ОН ничего не сказал?

И Грецербер услышал плохо скрываемое торжество соперника.

— Не до того нам было. — Грецербер сумел-таки убавить спесь конкурента. — И, если бы мне раньше сказали про д, Авура, то и ОН сейчас имел бы полную картину проблемы. Придется вернуться.

— И не вздумай. Даже мне не позволено тревожить ЕГО в это время.

И в это время дверь с грохотом открылась.

— Что там у вас? Расшумелись чего?

— Почему я узнаю о д, Авуре только сейчас?

«Так-так, сам нарываешься на немилость».

— Меня это тоже весьма удивляет. — Хаос хитро глянул на своего порученца.

— Я же в Зоне был. И прямо оттуда — сюда. Где же я мог узнать?

— Был, но впустую. — Насупил брови Хаос.

— Правильно, — я же не на Марсе был.

— Интересно. И как ты хочешь связать свой провал с событиями на Марсе? — Хаос требовательно махнул рукой, — и Ректайл услужливо выпорхнул из своего кресла.

— Я слушаю тебя. — Хаос рухнул в кресло, едва не опрокинув его, и строго посмотрел на порученца.

— Мне, конечно, еще надо уточнить, но, мне кажется, я понял, что произошло.

— Ну-ка, ну-ка…?

— Джинджи замкнули кольцо. — Грецербер на одном дыхании выговорил свое дикое предположение, и тут же испуганно затаил дыхание.

— Это они тебе сказали? — Тон Хаоса не предвещал ничего хорошего и Грецербер пошел напролом:

— Нет, они мне этого не сказали, но это мог сказать вихрь в Зоне, если бы я знал о Марсе.

Теперь Ректайлу надо готовиться к оправданиям, — ведь именно он не оповестил Грецербера о Марсе.

— И что тебе сказал бы вихрь? — И тон голоса Хаоса не избавил Ректайла от предчувствий.

Но теперь Грецерберу нужно было удержаться на «высоте»:

— Вихри породили отток атмосферы.

— Это и прежде было известно. — Теперь уже Ректайл кинулся в отчаянную атаку.

— Известно, но не в таких количествах. — Грецербер легко распознал его страх, и возражал уже более уверенно. — Этот отток велик, как никогда.

— Возможно, ты и прав. Возможно. Но это может означать, что джинджи вернули Кристалл на место. — У Хаоса, когда начинают работать мысли, лицо наливается кровью и разглаживается. Именно это и заметил сейчас Ректайл.

— Как они могли его вернуть? — Снова нарывался на опалу Ректайл. — Стрика прошла очень далеко от Марса. Даже если бы собрались все джинджи, у них не хватило бы Силы перебросить Кристалл на Марс. — И Ректайл глазами, полными смирения, посмотрел на Хаоса, но тот этого даже не заметил:

— Мы не знаем, как они расплодились. Но мы не против того, чтобы джинджи исправили свой грех. Не так ли, Ректайл?

— Конечно, нет. — Вынужден был согласиться Ректайл, но так трудно терять позиции. — Пока они не перейдут черту.

— Не понял. — Кажется, опасения помощника начали сбываться. — Ты на что это намекаешь?

Ректайл, кажется, уменьшился в размерах. — Последнее время джинджи со своими кристаллами совсем перестали с Вами считаться.

— Это что-то новое. Поясни.

— Они перестали испрашивать Вашего дозволения почти на все. Я их предупреждал, но они, все равно, продолжали свое. Рожану возвеличили.

Это уже был явный перебор. Грецерберу не было жаль Ректайла, но он нарушил негласное табу, что может иметь непоправимые последствия для всех, и Грецербер рискнул нарушить угрожающую миру паузу:

— Теперь я догадываюсь, зачем д, Авур появился на Марсе.

Но Ректайл — есть Ректайл:

— Не думаю, что на Земле уже известно про Кристалл. А д, Авур последнее время….

— Не вам обсуждать дела моего сына. — Хаос от возмущения сжал кулаки. — Занимайтесь лучше своими делами. — И, уже уходя, яростно, не оглядываясь, бросил:

— Вам обоим придется слетать на Марс. Отправляйтесь немедленно. Ты, Грецербер, должен выяснить все про д, Авура, а ты…. Ты займешься армией Драма. Все. Приступайте.

2. — Приступайте

Легко сказать: «Приступайте», но попробуй это выполнить. Если Грецербер легко переносит и жару, и холод, и перемены давления, то для Ректайла это — трудно одолимые лишения.

— Я думаю, ты там и один справишься. — Решать приходится немедленно, пока Грецербер не опомнился. — А я подстрахую тебя отсюда.

Но Грецербера так просто не возьмешь:

— Там может и Вечности не хватить, чтобы только следы д, Авура найти….

Впрочем, и на Ректайла сто потов прольешь, чтобы переубедить:

— Тебе и нужно-то на армию Драма выйти. Я считаю, одно у них на Марсе дело было.

— Какое? — Попался на удочку Грецербер. — Какое может быть у них дело? После Драмины разошлись их интересы, — это всем известно.

— Тебе ли не знать, как скоро интересы пересекаются?

— Знаю, но не ведаю, каков у них может быть общий интерес на Марсе.

— Мало ли, какой? Джинджи, например…. — И Ректайл «прикусил язык». Ненадолго. — А, может, и не было у них общего интереса, но только в одной точке и след д, Авура оборвался, и Драма назад развернули.

— Так ли это, Ректайл? Джинджи? Вовек не поверю. Д, Авур? Только, если Драм пришел охотиться на джинджи и столкнулся там с д, Авуром. Но это вилами по воде писано. Не думаю, что д, Авур ради джинджи мог на войну с Драмом пойти. Не настолько их пути разошлись.

— Стало быть, договорились? — Поспешил завершить сделку Ректайл.

— Нет, не договорились. — Они и не заметили, как рядом с ними появился Хаос. — Я передумал. Частично. Вы отправляетесь на Марс вдвоем, но раздельно. Почему так? У меня нет желания, терять вас поодиночке. — Но Хаос умолчал, что у него есть опасения, что кто-то переметнется на сторону неизвестного противника.

— Если там потерялась целая армия Драма, то, что могут значить двое? — Ну, не хотелось Ректайлу на Марс.

А кто сказал, что Грецербер туда рвется? Потеряться он не боялся, холода — тоже, но его не могла не пугать таинственность поручения.

— Мне потребуется максимум известного.

— Нет этого максимума, Грецербер. Мне очень жаль, но я сам ничего не знаю. Ни, как и зачем там оказался сын, ни, как и зачем там оказался со своей армией Драм. Могу лишь добавить, что все, кто уцелел, словно обезумели. Хотя, сами понимаете, что, вообще-то, говорить об их разуме — слишком смело.

— А Драм? Его генералы?

— Вот-вот. Вам и надлежит найти ответ, почему армия пошла в наступление в отсутствие своего командования, в отсутствие Драма. Такого еще никогда не было.

— А если предположить, что они не вперед пошли, а убегали?

— Молодец, Грецербер. Ты — словно мои мысли читаешь?

— Не читаю я мыслей. — Страшно смутился Грецербер. — Но это наиболее убедительное объяснение.

— Надеюсь, там вы сможете это подтвердить. — Хаос покровительственно пожал плечо Грецербера. — Я на вас очень надеюсь.

Надо было видеть недовольное лицо Ректайла. Но лучше было бы, если бы не было повода опасаться, что и у самого может быть такое же лицо. Лучше бы, но Хаос не отменит своего решения, и рейдер выделит какой-нибудь старый-престарый, или….

— Как я понял, джинджи восстановили канал, — поэтому, чтобы не терять время по нему и полетите.

Хаос не шутил, и Грецербер почувствовал, как леденеют конечности. И это при 300 градусах. Хоть на волю выходи. Что же будет, если на Марсе — холодное лето, а про зиму….

Если Ректайлу, так, шутки ради, намекнут, что на Марсе бывают зимы, это станет для него последним ударом. Нет, это он знает, но не исключено, что в нее-то они и вляпаются.

3. Грецербер

А Грецербер мог бы и воспылать от доверия, но доверие надо еще постараться оправдать.

— Ну, что, партнер, готов к подвигам? — Поддел напарника Грецербер, с превеликим трудом скрывая свою неуверенность, и с удовольствием заметил испуг Ректайла. — Готовься, а я насчет рейдера похлопочу.

А Ректайл уже понял, что избежать посольства не удастся, и обреченно спросил:

— Что брать с собой?

— Прежде всего, теплую одежду. — И замер в предвосхищении реакции не слишком желанного партнера.

— Что? — Не понял Ректайл.

— Одежду теплую. Хоть ты к переменам температур не чувствителен, но на Марсе она не будет лишней.

— Т-там х-холодно? — Ректайл еще надеялся, что Грецербер шутит, но тот смилостивился:

— Не слишком. Минус семьдесят всего. — Ответил, но вдруг засомневался: «Представляет ли Ректайл, что это такое „Минус семьдесят“?».

И угадал.

— Я никуда не полечу. Ты слышишь? Ни-ку-да. — И Ректайл бросился к двери. — Полетишь один.

Одному, конечно, спокойнее, но надо дождаться решения Хаоса.

Долго пришлось дожидаться, но дождался.

— Грецербер, морозильник у нас исправен? — Сначала из-за двери «выплыл» голос Хаоса, потом подталкиваемый в спину Ректайл, и последним сам Хаос.

— Исправен, конечно, но температуры Марса не даст.

— Будем надеяться, что джинджи уже нагрели Марс. Но ты сведи Ректайла в морозильник, — пусть потренируется. И одежду ему подбери.

Скафандр у Ректайла имеется, но одежду под его размер пришлось поспешно перешивать из одежд д, Авура и Грецербера.

Портной был стар, и почти отвык от своей профессии, но одежды более-менее получились. Правда, и его пришлось убеждать, что требуются теплые одежды.

— В морозильник переводят? — Участливо поинтересовался портной. — За что?

Портной за свое любопытство мог не опасаться, но Ректайлу пришлось оставить вопросы без ответов.

Грецерберу уже приходилось бывать на Земле, да и в Зоне, чтобы чувствовать более-менее комфортно, приходилось вместо скафандра надевать толстую одежду. Но Ректайл, который почти все время жил и работал в Управлении и привык обходиться без одежд, сейчас был совершенно беспомощен.

— Там все время придется так ходить? — Он то и дело порывался содрать с себя стесняющее движения одеяние.

— В морозильнике сам поймешь.

— В морозильник тоже в одежде пойдем?

— Как хочешь. Тебе решать. — Испытующе посмотрел на Ректайла Грецербер.

«Не верит?», — Скептически усмехнулся Грецербер, когда напарник вышел раздетый, неся одежду в руках.

— А почему д, Авур и Тысячеликий все время в одежде ходят? Они не такие, как мы?

По поводу этого Грецербер и сам нередко задавал себе вопросы. И тот, и другой были более похожи на Землян, чем на самого Хаоса, и еще больше отличались от других жителей Венеры.

«Тысячеликий?». Грецербер так резко остановился, что напарник, не успев среагировать, едва не столкнул его с лестницы.

— Где сейчас Тысячеликий?

— Не понял. Почему тебя это интересует?

— С Драмом вел дела Тысячеликий, а не д, Авур.

— Ну, и что? Может быть, этого просил д, Авур?

— И, все же, где Тысячеликий?

— Не знаю. Они оба не часто советовались с отцом. — Это было еще одной загадкой для Ректайла. — Тысячеликий, вообще, не появлялся здесь лет десять. Слишком жарко ему здесь, видите ли. А сам внизу немного покрутится, и снова улетает.

— А где ему крутиться, если они за низ в ответе?

— Д, Авур за низ отвечал, а, за что отвечал Тысячеликий, я уж и не знаю.

— Лучше и не знать. Мутные там дела. Потому и отца в неведении держат.

— Ты знаешь? — Неподдельно удивился Ректайл. — Откуда.

— Не знаю, и тебе не советую. — Но для Ректайла это прозвучало, как «Знаю, но тебе не скажу. И не суй нос не в свои дела». — Если д, Авура в живых не найдем, придется тебе там всем заправлять, тогда все и узнаешь. — И были в последних словах отголоски приговора.

Впрочем, и морозильник тоже был приговором. У Ректайла мгновенно сковало все сочленения, а, главное, сознание, и Грецерберу пришлось вытаскивать напарника из морозильника, помогать одеться, и потом долго уговаривать и подталкивать к двери.

Для Грецербера морозильник стал и испытанием, и открытием. Если на Марсе их ожидает такая же температура, то и он долго не протянет. Это — факт.

Почему Хаос решил, что д, Авур погиб на Марсе, где не может быть жизни? Что он там искал? Джинджи? Бр-р-р.

Вскоре Грецербер понял, что мороз начинает сковывать и его сознание, — и, подталкивая к выходу Ректайла, поспешил покинуть камеру пыток.

«Не внизу надо править души грешников, а здесь».

«А Ректайл-то уже привык к одежде», — походя, отметил Грецербер, а сам уже озаботился новым открытием.

Д, Авур, Тысячеликий, Драм. Похоже, их, таких разных, связывает только одно — души грешников.

А Грецербер уже и позабыл тот спор, невольным свидетелем коего он стал.

И только сейчас он начал понимать, по какому поводу рассорился отец с сыновьями.

В последний раз у Хаоса гостили разом оба сына, что было большой редкостью.

И, когда они расставались, расставались едва ли не врагами. Расставались, словно виделись в последний раз. С д, Авуром, похоже, так и получилось. И хоть д, Авур — из когорты Вторых Богов, но, если Хаос так озаботился,…. Если Хаос так озаботился Будущим д, Авура, то, что ожидает на Марсе Грецербера и Ректайла?

— Постарайтесь там найти джинджи. Никаких угроз и требований. Крепко запомните, никаких угроз и требований. И хорошо запомните все, что они скажут. Обманывать и скрывать они ничего не будут, но, как верно заметил однажды д, Авур, нередко их правда бывает кривее кривды. Будут Легенды рассказывать, запомните и их.

— Вы так боитесь за будущее д, Авура? Он же — Бог.

— За будущее обоих опасаюсь. Ты помнишь, когда они были здесь в последний раз? Мы еще тогда сильно повздорили. Они мне прямо заявили, что они — Боги-изгои, и не плачут из-за этого. Но это только четверть дела. Они оба подписали Договоры Вечности, но столько раз нарушили их, что Боги ли они сейчас? — Хаос поднял голову, и в его глазах стояла смертная тоска.

Хаос уже направился к себе, но сначала оглянулся назад, затем вернулся:

— Я не настаиваю, чтобы ты брал с собой Ректайла. Решай сам. Не исключено, что он будет тебе лишней обузой, но еще большей обузой станет одиночество. Это мне хорошо известно. И еще. Возьмете «Удар Змеи». Он — самый скоростной. Сомневаюсь я сегодня в Канале. Во всяком случае, возвратиться через него у вас не получится.

«От таких предложений не отказываются. А, вот, по поводу Ректайла стоит подумать. И стоит ли планировать долгие странствия по Марсу, имея в своем распоряжении „Удар Змеи“?».

Первое сомнение отпало, когда перед самым отправлением Грецербер встретил неповоротливый шар у трапа рейдера.

«Этот к долгим странствиям готов, но трудно представить, как этот шар „покатится“ по Марсу. Никак, надел на себя все, что можно. И батарею не забыл».

«Молодец!». А Грецербер не проверил, исправны ли батареи на рейдере, и свою батарею сознательно не взял, — поберег.

Глава вторая

ЭТО — НЕ МАРС

1. Посольство началось

Ректайл имеет все основания на обиду.

Но Грецерберу не у кого было расспросить про Марс. А все, что он знал о Марсе: безжизненная студеная планета — оказалось в корне неверным.

По меньшей мере, на Марсе были вода и растительность. Была атмосфера, — не такая, как на Венере, но была.

Разумеется, для Грецербера и Ректайла они бесполезны, но для жизни на Земле — это — едва ли, не самое важное.

Но Ректайл ни разу не бывал на Земле, а потому ему и это в диковинку.

«Выходит, д, Авур здесь не случайно оказался, и Драм — не случайно. А, было ведь, — Грецербер в то время не успел, — когда д, Авур сумел Марс и Венеру в Пояс Жизни перетянуть. Сумел, но вмешались джинджи, и погубили еще не окрепшие цивилизации. Так ли это было, но меня так учили. Но почему же Хаос так печется о джинджи? И меня он просил найти джинджи…».

О джинджи им никогда ничего не рассказывали. Только, когда на одной из золотых пластин ученики обнаружили изображения странных существ, им сказали, что когда-то жили такие, но, навредив д, Авуру, улетели в неизвестность на Стрике, блуждающей по Вселенной планете. А теперь, оказывается, джинджи никуда не улетали с Марса, и Марс, пусть и холодная, но годная к жизни планета.

Но где живут джинджи? У воды, как на Земле? Или под горами, как на Венере? А, возможно, в воде?

— Где же их искать, если нет никаких следов?

— На Земле большинство людей живут либо в больших городах, либо в лесах. — Вот, с кем Грецербер не удосужился побеседовать перед отлетом, так это с капитаном рейдера.

— А на Марсе?

— Когда мы летали сюда в последний раз, джинджи, кажется, жили в горах, но я в этом не уверен. И д, Авур, помнится, что-то говорил о горах.

— А почему ты заговорил о лесах? — Что-то должно же было подтолкнуть капитана к этой мысли.

— В прошлые разы мы не встречали на Марсе лесов?

— А воду?

— Воды тоже не встречали, но, помнится, д, Авур говорил, что джинджи не любят воду, как и мы.

— Но лесов здесь нет.

— А прямо перед нами? Лес. И не просто лес, а лес, как сказал бы д, Авур, рукотворный.

— Ты здесь бывал только с д, Авуром? И где здесь бывали? — И повторил. — Здесь и бывали? В лесу?

— Я же сказал, на Марсе в прошлый раз мы не видели лесов. А д, Авур уходил куда-то в ту гору. Извини, но куда именно, не помню. Здесь все так изменилось, что и место посадки не могу узнать.

— Вы часто сюда летали?

— Редко, и всего четыре раза.

— Постарайся узнать место.

— Постараюсь, но мне кажется, что в лесу есть движение. — А сам смотрел куда-то за лес.

— Что там? — За лесом весь окоем был укутан густой дымкой, — и Грецербер при всем желании ничего не мог рассмотреть.

— Кажется, город. В прошлый раз его не было.

«Город — так город».

— Ближе подлететь сможем?

— Сделаем.

Ну, и что? Подлетели ближе, — и… город исчез, растаял в тумане.

Вернулись назад, — и город оказался на том же самом месте.

— Что это такое, Ривар?

— Впервые такое встречаю. Попробую подобраться к городу по-над лесом.

А Грецербер не успел принять решение.

Едва рейдер оказался над лесом, в борт ударили десятки молний, — и полностью обесточенный рейдер почему-то полого скатился далеко за окраину леса.

— Что дальше? — Сказать, что Грецербер испугался — ничего не сказать, но Ривар был невозмутим:

— Сейчас постараемся исправить, но больше ни в город, и в лес я не полечу.

— Пешком, кажется, не слишком далеко. — Но стоило взглянуть на Ректайла, и решимость Грецербера тут же угасла. Еще бы. Ректайл безжизненно распластался на полу. — Он мертв?

— Молния в него не ударила, но прошла рядом с ним. На Венере в подобном случае с ним ничего не случилось.

Так и вышло, — Ректайл отделался испугом, но для Грецербера этот случай стал грозным предупреждением.

— Ты не вспомнил?

— Там гора еще блестела.

2. Марс сопротивляется

Блестящую гору они легко нашли, но в гору и уперлись. Если здесь и жили когда-то джинджи, то съехали они. Возможно, в тот город, возможно, в лес.

— Или под другой горой живут. — Ректайл уже окончательно оправился от удара молнии, и начал проявлять активность.

Вполне логично, да и Ривар не добавил уверенности:

— Этому лесу на вид не менее ста лет, а мы на Марс летали лет тридцать назад. Но гора блестела так же ярко.

— А по форме?

— И по форме гора похожа.

— А это, точно, Марс? — Грецербер не хотел обидеть опытного капитана, но и сомнения все множатся.

— Обижаешь, Грецербер. Признаюсь, на Марсе все решал д, Авур, но в космосе он никогда не вмешивался.

— Все-все! Сдаюсь. Но как нам найти джинджи? — Грецербер даже неподдельно смутился.

— Придется вернуться к лесу. Я все больше уверен, что видел там движение. — Уверенно проговорил Ривар, и вернулся за пульт.

— А если опять? — Грецербер даже не пытался скрыть свой страх.

— Я надеюсь, если не появимся над лесом, этого не случится.

— Ты уверен?

— Я надеюсь.

Надежда — надеждой, но снизу лес казался еще одной горой. Сине-зеленой. И неприступной.

И не только казался. Ректайлу нечего и надеяться, протиснуться сквозь узкие щели.

Но Грецербер рискнул.

Сколько времени он зачарованно смотрел, как между стеной и пальцами руки тянутся извилистые разряды? Чудо. Было очень приятно ощущать, как тело наливается растраченной в полете силой. И никаких батарей. И….

Грецербер легонько коснулся точки, откуда выходил разряд. Только одной точки. Только слегка. Только на мгновение.

И этого мгновения хватило, чтобы «побывать на Венере». Внизу, где правят души грешников. Всего одно мгновение — и половины левой руки, как не бывало, а его, — всего, но без половины руки, — отбросило под рейдер.

Грецербер знал, что бывает боль. Теоретически. Сегодня ее узнал в полной мере. Или еще не в полной?

Грецербер не мог подняться в рейдер, ему не могли помочь это сделать, поскольку любое прикосновение к нему сопровождалось хлестким разрядом.

Небольшое облегчение пришло, когда с неба полилась вода. Поначалу тело Грецербера трещало, фыркало, сыпало разрядами, его изводили судороги…, но постепенно отступала боль, и, когда вода ушла в сторону гор, боль осталась только в остатке руки.

Таким его и нашли… джинджи.

— А почему Лабиринт не трогает нас? И Лучника — тоже? — Этот джинджи и несколько других совсем не были похожи на Главного джинджи. И на тех, что вырезаны на золотой пластинке, но это, все равно, был джинджи.

— Никак, Карачун, хочешь испробовать? Нанеси Лабиринту рану, — и он тебя обязательно тронет. — Главный джинджи был очень стар, и весь — в трещинах, — тоже от Лабиринта? Точно такими же трещинами покрылся и остаток руки Грецербера.

— Учитель, простите меня, но разве регенератор Марсианину поможет?

— Он вылечил Лучника и помог д, Авуру…. И уже помогает людям с острова.

Последнее предложение Грецербер почти не слышал, и имя Лучник не закрепилось в сознании, но д, Авур….

А Хаос ведь предупреждал, что джинджи способны слышать внутренние голоса, еще сказал: «Ваши голоса они обязательно услышат. Ты меня понял, Грецербер? Никаких интриг и помыслов. Никаких».

— Значит, вы прибыли на Марс в поисках д, Авура?

Грецербера уже уложили в прозрачный ящик, и он больше не видел Главного джинджи, но даже боль в остатке руки не помешала ему «видеть» собеседника.

«А, может быть, он уже ушел? — слишком долгой оказалась пауза».

— Мне нечем вам помочь. Тело д, Авура мертво. Уже давно. Где его душа, мне неизвестно. — В голосе джинджи Грецерберу слышались нотки жалости, но джинджи — не марсиане, и его впечатление может оказаться ошибочным.

— Как он погиб?

— Плохо. Я не знаю, сможешь ли ты услышать Кристалл Истины, но без этого мне сложно объяснить то, что случилось. Почему Хаос не прилетел сам?

— Его убил Лучник? — Грецербер не смог бы объяснить, почему этот вопрос родился в его голове. На этот вопрос его не уполномочивал Хаос, и имя Лучника звучало всего единожды, и то, оскользя. Для Грецербера все эти Договоры, Единства Противоположностей, Равновесие Зла — такая сложность, что он никогда этим не заморачивался.

— Лучник? Не-ет. Это д, Авур нарушил Договор Вечности. Извини. Когда выздоровеешь, я тебя сведу к Кристаллу Истины. А сейчас тебе потребуется покой. Много покоя.

«И, вот, снова. Договор Вечности».

— Последний вопрос. Лучник убит?

— Если ты прилетел убить Лучника, то ты опоздал. Лучник исчез, умчался за своим Ускользающим Временем.

— На своем огненном кумпе. — Добавил ученик Карачун. — Тебе его не догнать.

— Я прилетел всего по двум вопросам: найти д, Авура, и узнать, как была уничтожена армия Драма.

— И то, и другое отпечатано в Кристалле Истины. — Похоже, Главный джинджи выказал сомнение. — А я и не знал, что тарлатов вел Драм. Он тоже убит?

— Нет, Драм жив, но и он в неведении о том, как погибла его армия.

— Хорошо. Я верен своим словам. Мы вместе пойдем к Кристаллу Истины. Зададим и этот вопрос. Постарайся уснуть.

3. Первые открытия

Легко сказать: «Постарайся уснуть», но как это сделать, когда все тело пронизывает тяжело переносимый зуд?

Но постепенно Грецербер привык и к зуду, и к тому, что тело становится невесомым.

…Труднее привыкнуть к гигантским прыжкам огненного кумпа с планеты на планету, с планеты на планету. И как одной рукой удержать все более и более тяжелеющий с каждым прыжком Меч.

***

— Сегодня Гефест не примет вас. — Никак, у Гефеста появился молотобоец? — Нет его в кузнице. Еще до рассвета ушел в горы за кровью кумпа.

— Кумпы не живут в горах. — Грецербер весьма удивился, — а это откуда он может знать.

— Не живут. — Охотно согласился молотобоец. — Кровь кумпа оставалась у Сварожича.

К этому тоже нельзя привыкнуть: при каждом воспоминании о крови шерсть кумпа вздыбливалась, и начинала сыпать искрами.

— Когда Гефест обещался вернуться?

— Как вернется — так и вернется. Давненько они со Сварожичем не встречались за чарой доброго вина.

— Мы придем завтра. — Решил Грецербер, но кумп рассудил по-иному:

— Я знаю, где Сварожич живет.

Мало знать, надо еще и запомнить. Промотались они в поисках кузницы Сварожича аж до самого заката.

— Гефест уже ушел, наверное? — Но их сомнения укротило нестройное громкое пение. На три голоса.

— И Симаргл тут. — Кумп уверенно пошел на голоса.

Не было, однако, там Симаргла. Зато, шеи Грецербера неучтиво коснулось острие меча.

— Чужие здесь не ходят.

Теперь в один голос песня пошла.

— Пропусти их, Симаргл. Они — ко мне. — И понови песня на два голоса грянула.

— Ты уверен, Гефест? — Симаргл все еще держал острие у шеи Грецербера.

— Ну, — Неуверенно покачиваясь на нетвердых ногах, поднялся Гефест. — Лучника я вижу впервые, а кумп мне хорошо знаком. — Значит, освободил тебя Меч?

— Освободил, но больше нет во мне крови.

— Знаю, — потому я и здесь. Но не смог меня Сварожич порадовать, — всю кровь на меч-Кладенец потратил. Придется вам меч-Кладенец на Земле искать.

— А мой не подойдет? — Симаргл, наконец, отвел меч от шеи и на ладони выложил.

— Выдюжит ли он в новой рати? — С сомнением глянул на него Гефест. — Но и выхода нет. Драконы-то мне крови дали, а крови кумпа нет.

— А чем мой меч хуже меча-Кладенца? — Обиделся Симаргл. — Только тем, что крови кумпа в нем нет?

— Найду я вам кровь кумпов. — Кумп забыл, что на спине всадник сидит, высоко подпрыгнул, и исчез в вечернем тумане.

***

Ох, и долгим показалось Грецерберу его падение. До того долгим, что взор сплошь радугами забило.

И не менее долгим было возвращение в действительность. А она оказалась не менее фантастичной. Боль в руке еще чувствовалась, но сожженная рука… вернулась на место. И пусть, еще не шевелились пальцы…. Нет, одним пальцем Грецербер смог шевельнуть, и, охваченный радостью,….

Удар головой о жесткую крышу окончательно вернул его в действительность. Хотя и сон был не менее реален. Впрочем, пытаясь осмыслить его, Грецербер нашел существенное несоответствие. Там он был… Лучником.

Стало быть, то был сон, хотя и не понятно, как такой сон мог родиться в его голове?

Он и не мог родиться, и не готов Грецербер становиться Лучником.

«Хлопотно это».

Чужим голосом было сказано, и не снаружи, а изнутри, из самой головы.

Значит,….

«И рука… чужая…». Не его рука.

Нет, рука — его, но тело?

Тело Грецербер не решился ощупывать, зато ощупал… то, что мог ощупать.

Ни одну из многочисленных радуг он поймать не смог. Они легко проскальзывали сквозь руку, и…

шаловливо грозили пальчиками.

Грозили пальчиками, но успокаивали, и уже то, что вернулась рука, укрепляло веру в будущее.

Зачем-то он попытался сдвинуть крышу, но одна из радуг больно куснула за палец, — и Грецербер снова… оказался на Венере.

Он не услышал, когда открылась крышка, и погасли радуги.

Его никто не будил, и никто не торопил, пока он долго и недоверчиво изучал полностью восстановленную руку, пока сидел в ящике, изучая окружающее его пространство.

Джинджи появились рядом, когда Грецербер покинул удивительную лечебницу.

— Есть просьбы? — Главный джинджи оказался несколько иным, нежели показался Грецерберу прежде.

— Когда мы отправимся к Кристаллу? — И Грецербер рассказал джинджи о своем сне.

— Да, это — Кристалл Истины. — Согласился Главный джинджи. — Значит, Лучник возвращается.

— Куда? — Спросили одновременно Грецербер и Карачун. А Грецербер добавил:

— Извините, а вас как зовут?

— Велес. — Первым ответил Карачун. — Учитель, Лучник возвращается сюда?

— Сюда он уже не вернется, или вернется много позже.

— А я? — Карачуну было, отчего расстроиться, а Велес только подпитал его обиду:

— У нас еще здесь очень много дел, Карачун. Как дела на острове?

— Многие отказываются от регенераторов. И купол неохотно открывают, ждут, когда прилетят Ола и Арель.

— Ола и Арель? — Переспросил Велес.

— Да, они так сказали.

Но Велес только вздохнул.

— А еще они боятся змеи Моры. — Вспомнил Карачун.

— Морой придется заняться мне.

— А кто она, эта Мора? Почему ее боятся островитяне?

— Царица змей.

— У змей тоже есть цари?

— У них даже была Богиня. Марена. Теперь на ее роль претендует Мора. — Велес внимательно посмотрел на купол. — Пора посетить Кристалл.

— В это время Лабиринт закрыт. — Напомнил Карачун.

— Да, закрыт, но я и не планировал туда идти. Ты же слышал рассказ Грецербера? Это Кристалл навеял ему сон. Зачем, спросите? Не могу знать. Но сон отображает Истину. Лучник был у Богов, — это факт. Его Меч выполнил свое предназначение. Закалил ли Гефест его понови, или выковал новый Меч? Если Кристалл захочет, он нам это расскажет.

— Почему Кристалл не рассказал о д, Авуре? Или снова не захочет рассказать? — Не на шутку расстроился Грецербер.

— Полагаю, щадил тебя, но, если ему есть, что рассказать, не утаит.

4. Кристалл ничего не утаил

Кристалл ничего не утаил: ни про Драма, ни про д, Авура. С Драмом было все более-менее ясно. Появилась возможность захватить готовую к заселению планету, — и он, не раздумывая, бросил туда свою армию.

Сложнее, с д, Авуром. Как объяснить Хаосу, что его сын прилетел на Марс, чтобы снова погрузить его во мрак. А то, что он хотел уничтожить еще и Землю, вообще, в голове не укладывалось. Во имя чего?

— Так ли это? — Грецербер, никак, не мог поверить в услышанное. — Или был прав д, Авур, когда утверждал, что джинджи исказили Истину?

Велес ничего иного от Грецербера и не ожидал.

— Надеюсь, д, Авур и Тысячеликий рассказывали о Море? — И на утвердительный жест головой продолжил:

— У Моры здесь нет подданных, зато, их много на Земле, но Мора не хочет туда возвращаться. Не хочет — поскольку д, Авур не отменил наказание Земли.

— Вы же сами сказали, что д, Авур мертв?

— Тело мертво, но его души на Марсе нет. Сегодня у Моры много Силы, но и она не «видит» д, Авура на Марсе. Не видит ее и Кристалл Истины. А это означает, что ее нет в Круге Вечности. Но она жива, — Меч к тому моменту уже растратил Кровь кумпа, а Крови драконов было недостаточно, чтобы завершить разрыв Договора.

У Грецербера разом закралось смутное сомнение, а Велес его не опроверг:

— Оба Канала еще не окончательно оформлены, и я не хочу вмешиваться в их работу.

Еще одно сомнение:

— А Лучник не за ней помчался?

— Не думаю. Д, Авур — не Тысячеликий, — он так и научился путешествовать по Пространству-Времени. У него много подельников, но ему сначала необходимо обрести тело.

— Тело он мог обрести и здесь. Чье-то, из армии Драма.

— Вряд ли? Д, Авур слишком привередлив, чтобы воспользоваться телом тарлата. Особенно после….

— Что же там произошло? И где это было?

— Здесь. А что? Частично ответ можно найти в твоем сне. Помнишь? Меч освободил кумпа.

***

Раненый отравленной стрелой, кумп появился возле кузницы Гефеста, словно по заказу. Гефест еще сомневался в древнем-древнем рецепте, предписывающем закалить меч в двух кровях: дракона и кумпа.

Знакомые Гефесту драконы щедро поделились своей кровью, но знакомых, — и незнакомых тоже, — больше у Гефеста не было. И, вот, НА ТЕБЕ!

Кумп сам лег на закалочное ложе, а, когда кровь вокруг раны запеклась, сам прокусил себе лапу.

— Кто тебя так? — Суетился возле кумпа Гефест, гадая, чем помочь раненному зверю.

— Сделай Меч, и он сам найдет моих обидчиков. — И кумп умер.

Эту предысторию Велес знал, и знал, что Меч уже сражался с тарлатами, но, почему именно сейчас Меч освободил кумпа, было ему совершенно непонятно.

«Возможно, те обидчики находились среди тарлатов, но вряд ли Меч освободил бы кумпа ради рядового тарлата.

А это — уже горячо.

Кто мог поднять тарлатов, кроме самого Драма, и вопреки ему? Д, Авур? Нет, это отпадает: тарлаты поднялись, когда д, Авур еще был жив. Отпадают и Тысячеликий с Безыменной. Кто? Мора? Вряд ли. Большинство тарлатов — змеееды, а не змееносцы, хотя довольно часто уродуют себе лица змеиными укусами».

Ответ уже напрашивался, но Велес, раз за разом, упускал что-то очень важное.

«Надо начать сначала. Драм сам повел свою армию — факт неоспоримый. Повел каналом, о коем не знают ни Круг джинджи, ни Древние Боги. Это — тоже факт».

И снова мысль уперлась в необъяснимую преграду.

«Начало? С этого и надо было начинать. Меч изготовлен так давно, что состарились Древние Боги и Древние книги. И в этом „так давно“ и скрыт секрет. Скрыт, но не весь».

Опасаясь сотворить непоправимое, Велес всегда интуитивно гасил интерес к судьбе Создателей Петли Времени и Лабиринтов. Не потому ли он и сегодня не спешил к Кристаллу Истины. Либо знал, что незачем спешить, ибо открытие поставит все с ног на голову. Кто же мог подумать, что и самострел, и стрелы к нему изготовил сам Гефест? Первая стрела поразила Са Тала, Но Арель вытащила его с Того Света. Вытащила, но Стрелу не догадалась уничтожить, — и она настигла кумпа. Когда Гефест извлекал ее из тела кумпа, он не мог не узнать «свою» стрелу. Узнал, и в отчаянье изготовил еще три Меча — Триаду, — в надежде, что они защитят продолжение Са Тала. Но он опоздал, — вторая стрела — Стрела Времени — уже была выпущена, и ее жертвы были обозначены.

***

Склоняясь под неодолимой тяжестью открытия, Велес медленно двинулся к себе в келью. Ему уже было не до своих спутников, и, казалось, он оглох и ослеп. Еще бы. Гефест, как известно, выковал три стрелы. И теперь Велесу предстояло вычислить, две, или три стрелы уничтожены? Строгор сжег стрелу, поразившую Лаки, но не уничтожил наконечник. Считается, что тот таинственный убийца заполучил наконечник, напитал его новым ядом, и, приладив к новой стреле, пустил ее вспять.

«Вспять?».

Велес уже в сотый, поди-ка, раз перебирал «стержни малаи», но искомый так и не попался.

«И что же? Кто-то прокрался в келью, и похитил стержень? Но для того, чтобы похитить, надо уметь читать стержни без цилиндра. Это могли только Лаки, Белый Волк, он сам и еще двое джинджи, коим Велес доверял, как самому себе. Кто еще?».

Велес уже давно чувствовал, как неоправданно отстает от Времени. Всего скорее, это именно такой случай. Малаи никогда не стремились засекретить свои Знания, потому и стержни создавались под Ключ Времени, — так малаи называли кристалл-цилиндр — формирователь Зеркал. Признаться, Велес в этом чуточку сомневался, поскольку цилиндр давно использован Строгором по назначению…. Естественно. Естественно, должны быть другие считыватели, а современная наука вполне могла создать миниатюрные считыватели».

И это открытие вконец «убило» Велеса. Если предположить, что кумп не смог отыскать своего обидчика, то вывод один: «обидчик» привел на Марс армию Драма, чтобы под шумок добраться до стержня, А из этого следует еще один вывод: третья стрела все еще у него, и ждет своего часа.

Логика Велеса «хромала». На обе ноги.

Если Меч освободил кумпа, значит, обидчик был здесь. Если обидчик был здесь, и он привел армию, то…. Здесь логика и начинает «хромать». Если кумп не нашел обидчика, значит, его здесь не было. Если его здесь не было, то почему Меч освободил кумпа именно сейчас? Значит, обидчик, все же, был здесь. Но если обидчик был здесь, то почему его не нашел кумп? Круг замкнулся.

Круг замкнется, даже если предположить, что армию привели двое. Есть, правда, одна тропинка. Кумп не вернулся, — значит, и обидчик сюда не прошел. Но тропинка тоже ведет в тупик. Стрелы могли оказаться у разных стрелков. Они оказались у разных стрелков. Одна, к примеру, — у Крутя.

Велес запер шкатулку и нетерпеливо устремился к Кристаллу, но, там все еще чего-то ожидали Грецербер, Ректайл и еще с десяток джинджи.

Разумеется, Велеса остановило не это. Нет, это и остановило: кроме этих двоих под куполом никто иной не появлялся, и так выходит, что именно они и подняли армию в отсутствие Драма.

Велес был настолько испуган и расстроен, что не обратил внимания на существенное несоответствие: эти двое прибыли с Венеры на рейдере, и они физически не могли быть с армией Драма.

Кристалл ли его поправил, сам ли уже приходил в себя? Но на это у Велеса нашелся свой довод: «Эти двое должны были забрать стержень, — возможно, все стержни, — и вывезти тех, кто привел армию, в безопасное место».

«Да, нет же. Все стержни им и не нужны. Два — три, от силы — пять».

Вполне возможно, пяти и не достает. Шкатулка, — помнится, — всегда была заполнена полностью. А сейчас? Нет, вспомнилось, что не так давно кто-то из богов уронил ее на пол, и несколько стержней разбилось, а, вот, выбросили их, или переложили на дно, уже и не вспомнить. Впрочем, незачем и вспоминать, сейчас, перебирая стержни, он разбитых не увидел.

Грецербер по-своему расценил его молчание:

— Простите, Велес, вы обещали узнать о Драме.

«Пытается увести Истину в сторону, или это элементарный интерес?».

Так или иначе, но Велесу знать про изгнание армии Драма тоже не помешает. Более того, это может стать ключом к удовлетворению его собственного интереса. И, возможно, не одного.

Возможно, но, уже заглядывая в кромешную тьму отверстия, Велес вдруг понял, что сейчас он и совершит непоправимое. Сама по себе армия может и сбежать, и вперед пойти, но…. Все зависит от того, как сильно напугана армия, и как напуганы обидчики кумпа. Нет, все зависит от того, насколько мотивирован Драм. И узнать это, можно только заглянув глубоко, но Кристалл — не кумп, — он довольно инертен. И, если Драм почувствует, что проход открыт, он не замешкается ни на мгновение. И уже на своем пути не встретит ни меча, ни Лучника, ни кумпа. Если армия Драма не ушла, но даже, если она ушла, сколько еще таких же армий стоят на пороге?

— Нет, я не могу. — Велес только что не стонал, — и его сомнения Грецербер понял без лишних слов.

5. Время удивляться

А Лабиринт все еще не открывался, да, и Грецербер, связанный все еще донимающей болью в руке, туда совсем не рвался.

Или не рвался, потому что выполнил свое основное задание?

Велес никогда не был изощрен в конспирологии. И, осознавая, что его можно легко провести, просто уже несколько дней не находил себе места.

Его, и на самом деле, оказалось легко провести.

— Учитель, я забыл предупредить, что тот стержень, — ну, тот, о стрелах Гефеста, — оказался поддельным.

— Как ты это узнал? — Ну, никак не мог Карачун это узнать. Разве что? — Ты спускался к кристаллу?

— В Лабиринте. — Ликовал Карачун. — Я проверил и разбитые стержни. Среди них оказался и настоящий. И Лабиринт не только его нашел, но и срастил.

— Ты его вернул на место? — Велес все еще сомневался.

— Конечно, вернул. Трещина на нем еще заметна, но стержень работает.

— И ты научился их читать? — Велес все еще пребывал в большом сомнении.

— Не сам, а в фокусе Лабиринта.

— Молодец. — И покаянно добавил. — А я не догадался.

А вечером все открылось.

Услышав непривычный шум за дверью кельи, Велес рывком открыл дверь, а ему навстречу….

Велес уже не единожды замечал, что Карачун постоянно окружен одними и теми же джинджи. Эта же компания и бросилась навстречу Велесу. В коридоре завязалась потасовка, по окончании которой образовалась куча — мала.

— Вы же поранитесь. — Велес, разумеется, не испугался, — стандартная опека взрослых.

— Это он. — Куча — мала еще рассыпалась, а откуда-то из-под нее раздался торжествующий голос Карачуна, — голос, а не ментальный импульс.

Велес увидел, как кто-то сталкивает с себя Карачуна, — и куча начинает снова смыкаться.

— Кто там у вас??

Велес уже начал догадываться, что Карачун с сотоварищи поймал похитителя стержня.

Так оно и получилось, но Велес увидел пред собой джинджи третьей формации — того памятного пирата — криуши.

— Где стержень? — С этим пиратом все понятно: Кристалл Истины уже обрел полную Силу, — и для него больше не проблема, как усмирить упрямый мозг.

— У него.

«Все-таки пора уходить на покой». — Последний раз Велес отяготился этой мыслью, когда Карачун удивил его прочтением стержня. На этот раз мысль пришла, сразу после того, как отзвенели по полу мелкие осколки стержня.

Но он нашел в себе силы, спросить:

— Зачем ты это сделал?

— Чтобы больше никто не знал об этих стрелах.

— Кто тебе велел, это сделать?

— Если бы я и знал,…. — Этот наглец не успел договорить, — похоже, его джинджи решил себя проявить, как следует. Он кое-как отдышался, и пробормотал. — Д, Авур, еще в Лабиринте.

— У тебя еще есть, что дополнить? Нет? Выбор у тебя не велик: согласиться на чистку, либо смерть. Полная. Ре….

Все-таки Карачун еще раз укрепил Велеса в решении ввести ученика в Круг, с тем, чтобы вскоре передать ему свои полномочия.

Беглец, как казалось, вот-вот, выскользнет за дверь, — и тогда его уже не поймать.

Но все — словно парализованы. Или Карачун решил его выпустить, чтобы….

Но д, Авура нет на Марсе — это — вне всякого сомнения.

«Зачем?».

Велес бросил быстрый взгляд на…. А где Карачун?

Вог, оно, превосходство третьей формации. Тысячелетия и тысячелетия Велеса вполне устраивала и первая формация. Размеренная жизнь никогда не побуждала спешить. А потом произошел этот катаклизм в Поясе Жизни. Наверное, если бы Велес остался на Земле…. Нет, и на Земле привычной жизни уже не было, — и джинджи, все равно, пришлось уйти под землю.

Велесу, как уже довольно часто в последнее время, не удалось закончить мысль. Там, у выхода, уже завязалась борьба, и друзья Карачуна уже бежали и летели в нему.

К слову о мысли. Вторая формация уже предполагает мобильность, но Велес все никак не может к ней привыкнуть, да и старость все больше дает о себе знать. Тем не менее, ходить он кое-как научился. Медленно, а потому, пока он добрался до выхода, беглец уже был крепко связан, сдался, и безучастно ожидал своей участи.

Так показалось, а на деле, Велесу оставалось еще несколько шагов, когда беглец отчаянно взвыл:

— Он ушел. Он ушел. — А рукой показывал на Велеса.

Куда, — еще предстоит выяснить, а кто? Конечно же, д, Авур.

Двух пиратов-криуши сожгла молния, а этого только отбросила в сторону.

Тут все ясно, но неужели?

Должен ли был Велес почувствовать, что в его фантомное тело внедряется еще один «постоялец»?

Велес замер, прислушиваясь к себе, и… почувствовал… холодный толчок в правый бок, а серая тень скользнула в отверстию над Кристаллом, а затем…. Велес мог бы поклясться, что воочию разглядел, как там произошла еще одна борьба. Тень пыталась вырваться, но Сила Кристалла уже свертывала ее в плотный шарик, а, свернув, играючи подбросила его и забрала к себе.

— А Сердце? — Что ж, Велес правильно рассудил. Сегодня же, немедля, вводить Карачуна в Круг.

— Сердце уже не в его власти. Меня иное смущает. Кристалл не оставит д, Авура возле себя, это однозначно. И не менее однозначно, что д, Авур все еще сохраняет Знак Богов. И я не уверен, что Меч разорвал Единство Противоположностей.

А дальше все туманно. И при любом исходе д, Авур снова обретет полную свободу, только отныне станет сильней и изощренней его мстительность.

Велес едва держался на ногах, но не мог же он выказать перед молодежью свою слабость.

А вечером Велеса ожидало еще одно потрясение.

Робкий стук в дверь, каковым всегда обозначал свое явление Карачун.

Знакомое «Можно к вам?», — знакомое и не ментальное.

И… это уже новое.

Пытаясь сотворить жест фокусника, Карачун запутался в своем одеянии, выронил, и… поймал уже у пола нечто блестящее.

Карачун настолько был смущен и испуган, что потом еще долго издавал только одни нечленораздельные звуки.

Велес терпеливо ожидал, наконец, не выдержал:

— Долго еще?

И Карачун, молча, протянул Велесу раскрытую ладонь, на которой лежал стержень.

— Это что? — Слишком много началось неожиданностей от Карачуна.

— Стержень. Крег его в рейдере прятал.

— Крег? Ах, да, это тот самый вор? Но ты же сам сказал, что он фальшивый?

«Зря спросил. Зря. Похоже, выросло новое поколение джинджи. Будут ли они лучше нас, покажет Время, но, если они вырастут такими же, как Карачун, нас ждет весьма интересное время».

А время, и впрямь, все интересней становится. Этот вопрос должен был задать Круг, либо сам Велес, а задал Карачун:

— Откуда Драм привел свою армию? — Задал так, словно сам уже был в Круге. А, поскольку вопрос не ставился, то и ответа на него у Велеса не было. Был только вопрос неправильный:

— А ты сам что об этом думаешь?

— Я не знаю. — Замялся Карачун. — Из Прошлого, наверное?

Это уже точно, — из Прошлого, Только из настолько Прошлого армии не водят, тем более, что….

«Никак, Солнце Строгора погасло?», — Теперь и у Велеса речь отнялась.

И не только речь, но и разум. А как иначе, если подумал, что Драм прилетел либо с одним из подарков, либо на Стрике.

Глава третья

ОХОТНИК, ИЛИ ЖЕРТВА?

1. Узник

Если бы Велес знал, как близко он был?!

«Стрика снова уходит из Солнечной системы. Все было рассчитано до мелочей, а она уходит. И это был мой последний шанс.

Стрика больше никогда не вернется в Солнечную систему, даже на обратном пути. И в тот проклятый Мир Белого Волка не вернется».

Никогда — это означает НИКОГДА, хотя Стрика, на мгновение, по меркам Вечности, войдет в тот Мир, чтобы ссадить со Стрики джинджи, что окопались на ее поверхности. А его…. Никто не знает, что в сердце этой льдины заточен вечный узник, безнадежно потерявший веру и счет времени.

Когда-то эта темница была непревзойденным Покорителем Межзвездного Пространства. Когда-то….

Трудно сознаться, что во всем виноват ты сам, гораздо легче тысячекратно посылать проклятия в адрес Белого Волка. Тем более, если этому есть все основания.

Все не вполне однозначные основания.

*

Абсол не послушал змей, сейчас призрачными, но телесными, тенями делящие с ним «прелести» вечного заточения.

Да, и как послушаться, когда беглецы уже рядом, почти на виду, — прикрылись от погони межзвездным туманом. А космос — это не деревня.

И Абсол направил Покоритель сквозь туман.

Если бы он не доверял своему Покорителю, то…. Что об этом сейчас судить? Абсол знал, что заказывать джинджи, и знал, что они сделают Именно Это.

Сложнее было договориться с малаи. Они долго упирались, но сделали работу безупречно, — за сотни лет ни одной претензии. Кристалл легко входил в гиперпространство, и не менее легко покидал его, сам выбирал трассы внутри Звездных систем, с тем, чтобы накопить необходимую энергию, сам уходил от многочисленных скитальцев Вселенной.

Абсол вмешался впервые, — и Покоритель покорно вошел в облако.

Сначала родилось сомнение, потом раскаянье, следом, — как следствие, — навязчивое ощущение того, что Покоритель начал стремительно увязать в облаке.

— Стремительно увязать? Как это понимать, Абсол? — Эти змеи всегда мнили себя выше Абсола, не церемонились с ним и сейчас. — Теперь мы никогда не догоним Белого Волка.

— По моим расчетам, облако должно вот-вот закончиться. Если же оно бесконечно, то не вижу никакой разницы. — Абсол не спорил, не увещевал, он, скорее, успокаивал себя.

А успокаивать имелась веская причина. Кристалл все еще ловит поля, но их насыщенность падает слишком быстро. И это казалось весьма подозрительным. Но Покоритель четко улавливает сигнал кристалла беглецов.

***

Покоритель нагнал-таки сигнал, — сразу, как только вышел из облака.

— Что происходит? — Абсол разъяренно оглянулся, но змей радом не было. — Что происходит? — Абсол чаще всего общался с Покорителем через змей, — так быстрее и проще, но что поделать?

— Мы обросли снегом.

— Двигаться сможем?

— Мы движемся, но я не знаю, куда.

— А Белый Волк? Почему он сзади?

— Это пустой Покоритель.

Его единственным оправданием служило осознание, что и в обход они шли бы только на этот сигнал.

Единственным оправданием, поскольку, когда Абсол уже смирился с тем, что Белый Волк провел его, — реальность оказалась еще кошмарнее.

Обросли они не только снегом, но и льдом. Толстым слоем льда, почти не пропускающим силовые поля космоса.

— Что же делать? — Абсол, наконец, устал, и прекратил тщетные попытки открыть вход.

— Столкнуться с тем Покорителем, и разбить лед.

Абсол не стал разбираться, чья это идея — змей, или Кристалла, но идея была хороша.

Замысел был хорош, но идея с треском провалилась. Точнее, провалился тот Построитель. В многокилометровую толщу снега.

А через несколько, — дней, разумеется, здесь не считали, другого времени тоже, — пусть будет, дней, — дней Абсол узнал, что на поверхности поселились джинджи. Поселились вольно и беспечно, — и, пусть и пришлось Абсолу таиться, он, — через змей, — узнал-таки, что летят они, — и пленники, конечно, — в Мир Белого Волка.

Этого не могло и не должно быть. Нельзя за столь короткое время создать Мир, даже, если с тобой беглые Демиурги.

— Могло, и есть. — Змеи не были так осторожны, — а посему и выяснили, что туман, в который они залетели, оказался реликтовым. Расщелиной во Времени оказался. Впоследствии с ней еще не единожды придется столкнуться, но Абсол этого еще не знал, — сейчас гораздо важнее вырулить на планету в Поясе Жизни. А тогда и поговорим.

***

Вот, и поговорили.

«Договорились» до этого времени.

Стрика, — джинджи и имя им придумали, — периодически входила в тот странный Мир. Джинджи высаживали на пролете на планету Асту кого-то из своих соплеменников, потом, — опять же на пролете, — забирали, — и снова на столетия растворялись в Вечности Вселенной.

Джинджи были более беглыми, чем Белый Волк, но Абсолу за тысячелетия заточения они уже казались тюремщиками. И не мудрено. Там, в Поясе Жизни звезды Вожак, ходило стойкое и распространенное мнение о тайном сговоре Вечности и Белого Волка. И теперь косвенно это подтверждается. Заманить охотника в ловушку, заточить на тысячелетия его в застенки своего изготовления, — Вечность способна и не на такие Коварства. А разве не Коварство — подпустить его к цели на расстояние выстрела, а затем завести, запутать…, — что угодно, только не дать выстрелить. А еще и дичь тюремщиками поставить.

Последнее было самым обидным проявлением Коварства. Но это уже — Коварство Белого Волка.

За эти тысячи лет своего заточения Абсол многие тысячи раз посылал в его адрес свои проклятия.

Но, что ни говори, возможности Белого Волка тоже не безграничны, и он — не вечен.

Если бы заточение было пожизненным, то можно было бы и перетерпеть, но оно оказалось вечным.

Оно могло бы закончиться сейчас, но Абсол, — не сказать, чтобы впервые, — не смог побороться с Вечностью. Не помогли ему и джинджи.

Если бы Вечность не оказывалась столь Коварной, то и с этим можно было бы смириться, но его тюрьма с завидной регулярностью то проходила мимо какой-нибудь звезды, — и тогда кристалл заряжался, и просыпался Абсол, то уходила в бездну космоса, — кристалл постепенно терял заряд, — и Абсол снова впадал в спячку.

— Как там мои тюремщики? — Вопрос — в пустоту, — джинджи, — как и ему, между прочим, — не нужны, ни воздух, ни еда, — только свет звезд, но там, наверху они его имели в достатке, чего не скажешь о змеях и Абсоле.

***

И, все же, он еще есть, — последний, — призрачный, но шанс.

Призрачный. Да, он и сам давно — как призрак. Как и сотня змей, что в предчувствии долгой спячки уже расползаются по разным углам. Это от них он узнал, что…. Похоже, он тоже, по их примеру, впадает в спячку, хоть, как бы, и рановато еще. Свет, взятый кристаллом от Звезды, не угаснет еще долго. Но змеи уже прочувствовали, когда истает тепло.

«О чем это я?». О джинджи, что завершают свое бегство по Галактике? Перед тем, как расползтись, змеи сообщили, что джинджи готовятся к переселению на, — это надо же, — «свою» планету в Мире Белого Волка.

«Свою — это Асту?», — но проверить уже некому. Считывание информации с кристалла отнимает слишком много сил. Проще прочесть ее из Круга джинджи, но Абсол весь свой «срок» панически боялся раскрыть свое присутствие.

К счастью, змеи еще не все расползлись по своим норам. Сначала Абсол услышал шорох ползущих тел, затем вкрадчивый шепот: «Не на Асту, а на Дааммину. И планеты развел не Белый Волк, а Строгор. Твой сын не смог исполнить твою волю».

— Я это знаю. — Абсол знал и другое: знал, что д, Авур и змеи, никак, не могут найти общий язык. А, вот, то, что планеты развел какой-то Строгор, узнал впервые, но все-таки воздержался от расспросов о нем, и лишь возразил. — Кто бы там ни был, у д, Авура было несравнимо меньше сил.

— Ему следовало бы поубавить свою спесь перед нами.

— Перед вами? Вы же здесь?

— Там была Мора….

— Мора? — Абсол едва не сбросил змею на пол. — Мора воевала с Лучником.

Теперь змея сама предусмотрительно соскользнула на пол.

— Ты еще не понял? Лучник, Строгор, Са Тал — это одно и то же.

«Наверное, я, действительно, впадаю в спячку?». — Они вместе?

— Это одно и то же. Тебе-то такое хорошо известно.

«Хорошо. Больше чем и почти. Кронос, Хаос и Абсол — это не одно и то же. Тождественной осталась только Сила, а все остальное оказалось не только различным, но и противоположностью.

Хаосу досталась нечеловеческая физическая сущность, обладающая удивительно благородной красотой. Как ни странно, у д, Авура эта же красота, только без приставки удивительно благородная.

Но Вечность перестаралась не только с Коварством, а и со Странностью, снабдив полной копией лиц Кроноса и Тысячеликого.

У Хаоса….

Вступив в противостояние с Белым Волком, Абсол передал свое отцовство Хаосу. Откуда же ему было знать, что на Венере нет условий для жизни?

Уже перед своим заточением Абсол узнал, что ни д, Авур, ни Тысячеликий не Венере надолго не задержались: д, Авур продолжил дело ОТЦА, а Тысячеликий напропалую ударился в разгул.

2. Тревога

Абсола разбудила поднятая змеями тревога.

«И чего им не спится? Кристалл давно выстыл, и свет настолько мал, что змеи видны только по шевелению призрачных теней».

Невероятно, как это они в сонном состоянии смогли уловить эту новость?

Спросонок такие задачи не решают, но больно уж интересно: «Вечность решила смилостивиться, или увеличить кару?».

— Надоело ей с нами возиться. — Змеи начали биться в истерике. — Решила сварить нас в крутом кипятке.

— Чего раньше времени поднимать панику? Покоритель, к моему, и надеюсь, и вашему сожалению, еще ни разу не столкнулся, ни с одной планетой, и уж совсем глупо верить, что на таком расстоянии от Солнца можно встретить горячую планету.

— Джинджи — в панике.

Аргумент, по правде, весомый, но Поле, как помнится, уводило Покоритель на край Солнечной системы, а по логике….

— Джинджи хотят поговорить с тобой.

Абсол не мог поверить своим ушам. «Неужели змеи настолько обезумели, что раскрыли место моего обитания? Да я им…».

Но он только неуверенно спросил:

— Когда?

А он уже и ответ знал.

— Сейчас.

Это было невероятно, но их несло на самую большую планету Солнечной системы, или, как сказали джинджи, Темное Солнце.

— Разве это плохо? — Абсол не шутил. — Приземлимся, обтаем, — и полетим каждый — в свою сторону. Главное, мягко приземлиться.

— Мы уже мягко столкнулись. — Джинджи не шутили тоже. — Сначала бы надо решить, как будем взлетать. Там такое притяжение, что ни нам, ни вам силы взлететь не хватит.

«Это уже меняет все дело. Коварство Вечности, похоже, не знает границ».

— Предлагаете свернуть? Как? И зачем? Вас, понятно, снимут в том Мире, а мне — какой с этого доход? — Нет, Абсол не обиделся, — какой смысл? Просто, разговаривал.

— Да, мы предлагаем свернуть. Но сначала предлагаем мир, или перемирие, как хотите.

«Мир — так мир!», — Абсол не задумался ни на миг:

— Я согласен, хотя, что это даст, не понимаю. — А, и в самом деле, что это меняет?

— Выбор у нас есть. На эту планету садиться нельзя, — это однозначно. — Абсол, разумеется, не мог слышать джинджи, а змеи в страхе перед пеклом могли немного и «подправить» их. — Там нет тверди. Кругом — кипящая жидкость. — «И это змеи могли придумать». — Поэтому мы видим три варианта. Нет, два. Чтобы отвернуть от этого гиганта, придется сильно разогнаться, и посадку на Марс, или Землю мы сразу исключаем, а Венера в несколько раз горячее, чем эта. Извини, мы не знаем ее имени. Поэтому мы должны либо сесть на одну из планет Темного Солнца, либо лететь в Мир Белого Волка. Там освобождаемся из плена, и — у каждого своя дорога.

— Последний вариант понятен, а посадка на планету?

— Извини, вариант немного меняется. У другой планеты, с орбитой которой мы пересечемся, есть вполне привлекательный спутник. Теплый. Но у нас есть условие. Наш кристалл давно вышел из строя….

— Можете дальше не продолжать. — А у Абсола словно камень с души свалился. Он не знал, есть ли у него душа, но облегчение почувствовал большое. — Если освободимся, укажете, куда доставить. Но я и мой Покоритель — слепы, и в таком состоянии мы не сможем сесть.

— Все просто. Объединим усилия, и сядем.

— Что ж? Командуйте.

Абсол был не просто слеп, он был совершенно беспомощен, и когда сверху доносятся отчаяние и тревога — тут хоть на стенки лезь. Особенно, когда Покоритель тратит последние энергии.

*

«У них ничего не вышло».

По логике вещей, Абсол должен был испытать отчаянье, когда их резко затормозило и затем жестко ударило о поверхность планеты, но его так вымотало, что он потерял и счет времени, и….

Счет времени он потерял абсолютно, и, если удастся выпутаться, — удастся ли? — то придется долго восстанавливать способность вести его. Многое придется восстанавливать. Или не придется.

— С удачным приземлением, Абсол. Здесь довольно тепло, и лед быстро стает. Одна беда: здесь не совсем твердь, — и шар постепенно сползает в лавовое озеро.

«Если получится взлететь, то озеро — это уже сущая ерунда. Пусть и лавовое».

Ерунда, но, стоило ощутить близость воли, как со временем что-то случилось, — и Абсол уже сгорал от нетерпения в ее ожидании.

*

И, вот, он — долгожданный миг. Неправда, преддверие этого мига. Свет еле-еле пробивался сквозь атмосферу, и предстоит испытать новые терзания, пока зарядится Кристалл, но даже то, что здесь негде прогуляться, не могло омрачить страстное томление ожидания.

— Как мы сумели так быстро долететь? — Конечно, не этот вопрос был самым важным, но он был задан, и ответ озадачил Абсола:

— Не так и быстро. Время тянулось так медленно, что мы, поневоле задремав, едва не пропустили время выхода на спутник.

— А я?

— Ты задремал раньше. Если бы твой Покоритель не подчинился нам, пришлось бы будить и тебя. Но он послушался.

«Еще бы не послушаться. Своих-то создателей?». Абсол ничуть не умалял своих заслуг. Этот Покоритель Космоса придумал он сам, но такой кристалл могли вырастить только джинджи, и они вырастили. Возможно, кто-то из них».

Джинджи поделикатничали. Абсол слишком поздно сообразил, что джинджи хорошо считывают мысли. Даже у Богов. Но последнее не имеет большого значения. Абсолу, — воля-неволя, — пришлось сменить имя, а вместе с именем и свою принадлежность к Богам, — вернее, причастность, поскольку он всегда был одиноким хищником. Не волком, нет, ни белым, ни серым, ни какого иного окраса. Возможно, в той, запредельной, жизни он был Драконом. Это даже всего скорее, поскольку и он сам, и его сыновья без лишних усилий оборачивались именно в могущественного Дракона Пентакакля.

Джинджи либо поделикатничали, либо не решились проследить за его мыслями до конца, но тактично промолчали. Промолчали и змеи, — неужели он научился-таки думать, не облекая мысль в образы?

3. Спасение?

Хуже всего приходилось здесь змеям, хоть они и могут обходиться без воздуха. Не двигаясь. А здешняя атмосфера была излишне ядовита.

Они все чаще и чаще вздорили, и уже открыто выражали свое недовольство слишком длинной задержкой, но кристалл еще не набрал полный заряд, да и джинджи надеялись отладить свой Покоритель Космоса.

К этому Абсол привык, — и мог бы и не заметить того странного спора, если бы случайно не услышал: «… тебя, д, Авур…».

«Это что еще такое?».

Таких совпадений не бывает. Это уже не Коварство, это… это…. — Абсол судорожно хватал грудью ядовитый воздух, яд разъедал и его стойкое ко всему тело, — отчасти и поэтому он не мог найти определение такому поступку Вечности.

*

А Вечность была совсем не причем.

Душа д, Авура сумела сберечь «Печать Бога», но все шло к тому, что ее, вот-вот, отнимут, — а потому, когда ослабла Сила Кристалла, вырвалась на волю, и рванула…. Неважно куда, лишь бы за границу обретающего Силу Треугольника.

Их свела в одну точку не Вечность.

— Единство Противоположностей. — Душу может слышать только душа, — выходит, есть она и у Абсола. — И это — плохо.

— Почему? — Абсол все еще плохо соображал, и потому задавал глупые вопросы.

— Джинджи пытаются выйти на мой след.

— Джинджи? Они за тобой гонятся? — Абсол — словно, забыл, что только что сам сидел в темнице. — У меня с ними Договор, и они ничего не знали о тебе.

— Обо мне? Вряд ли, но могу в это поверить. Они знают про тебя. И этого достаточно. — Душа д, Авура, кажется, начинала кровоточить. — Их надо уничтожить.

«Бодливой корове бог рогов не дал», — уже и не вспомнить, где Абсол слышал эту пословицу, но она ярко отражала их положение. — Ты знаешь, как это сделать?

— Бог у нас — ты. Мне ли тебя учить? Их надо уничтожить. — Душа д, Авура уже истерила.

— Они сильнее. Мне придется нарушить договор, но мы можем улететь без них.

— Это не поможет. Их надо уничтожить.

«Трижды по одному и тому же месту? А если бы его так, как меня?».

Но на сей раз у Абсола не получились мыслить, «молча». Д, Авур услышал-таки, и, прямо-таки, «взвыл» от возмущения:

— Тебя не убивали, как нас. Их надо уничтожить, иначе сам испытаешь наше «удовольствие».

— Как? — Теперь уже Абсол стонал от отчаяния. — Сейчас не наше время.

— Видимо, придется это сделать мне.

Абсолу удалось-таки скрыть усмешку, но как скрыть боль от предчувствий?

*

И они его не обманули.

Казалось, что змеи нарочито не замечают д, Авура, но, видимо, было в нем нечто, неведомое Абсолу.

Один, а затем и второй, дни прошли спокойно, зато третий день начался с грохота.

Абсол буквально вылетел из Покорителя, и остолбенел. Еще бы. Змеи подрыли камень, на который опирался Покоритель джинджи, — и только чудо спасло его от падения с большой высоты в кипящую лаву.

Целый день джинджи провели взаперти в своем Построителе, а вечером взлетели, и растворились в желтом небе.

— Хочешь сказать, что решил свою глупую идею? — Теперь Абсол дал волю своему гневу. — И куда мы теперь?

— На Землю.

— Куда? — У Абсола даже голос сорвался, — и он только прохрипел. — Не проще ли самим утопиться в этой лаве?

— Если есть желание, не могу удержать, но мне нужно хорошее тело.

— Ага, по всей планете для тебя эти тела разложены. Тебя ждут. Бери — не хочу. — Но Абсол уже начал быстро успокаиваться, потому и возразил с легким сарказмом.

— Мне надо одно. Похожее на мое.

— ЧТО? — «Как же? Жди! Даст этот успокоиться!». — Ты еще на грудь табличку повесь: «Меня разыскивают!».

— Может быть, ты и прав, но мне нужно на Землю, затем на Венеру.

— На Венеру-то зачем? и как, если в человечье обличье хочешь облачиться? — Больше не смог сдерживаться Абсол.

— А где еще я смогу стоящую внутренность обрести? Только там.

4. Спаслись

Взлетели они вполне благополучно, а дальше — полный штиль.

— И что дальше? Предупреждал же, что нельзя джинджи трогать.

— Я думал, ты умнее. — Когда еще дождешься от д, Авура почтительности? Только сейчас. — На Солнце надо лететь, в его поле переходить.

Но даже д, Авур не ожидал, что Темное Солнце захватит их в свои объятья, а посему потеряли много времени, пока сообразили, а потом боролись с его притяжением.

— А я сюда и метил. — Потерянно признался д, Авур, когда все закончилось. — Надеюсь, и джинджи сюда полетели.

Но зато на поиск «Волны» тратить время не пришлось. Она сама их нашла, — и теперь осталась у них, думалось, одна забота, — соскользнуть с нее в нужном месте.

Думалось, поскольку Абсол настоль отстал от времени, — того, житейского, — что забыл о том, что кроме Белого Волка могут быть и другие опасности. Запоздало вспомнил о них и д, Авур. Помнил только о Лучнике, но тот в другом месте должен быть.

А главной опасностью оказалась Даугратинья. Она — не Лучник: кого — кого, а ее-то на доверии не проведешь.

*

Вся «аварийная команда» отправилась на Марс, а ее оставили за Землей приглядывать, Тысячеликого и предательницу стеречь. Ну, и Беглую землю оберегать, знамо дело.

Абсол ей ведом, но никак не ожидала его здесь встретить, да, к тому же, не чаяла она, что и д, Авур рискнет сюда пожаловать.

Но один пожаловал, а второй рискнул.

И на Науку Чаяний сетовать не пристало, — Древняя она, к новым веяньям не приучена.

Сетуй — не сетуй, но не уследила Даугратинья, как на Землю Кристалл джинджи-малаи проскользнул.

Не уследила, и могла бы, вообще, не знать, кабы не потянуло д, Авура Враново болото прощупать.

Там и нарвались они на мечников. Не нарвались, знамо дело, а только засветились. Абсола прежде только Тартар и знал, но времени столько прошло, что от Абсола одни наметки и остались, зато душа д, Авурова «в полный рост» проявилась.

*

— Сбежали они. — Кричал Фэрростт в сотовый телефон, словно хотел, минуя телефон, докричаться, но только ворон распугал.

— Застоялись вы там лишку, — вот, вам и кажется. — Даугратинья чуйке своей все еще доверяла, но и мечники не успокаивались:

— Они это. Точно, они. Тысячеликого, видать, ищут.

«А мне где Тысячеликого искать? Живал он рядом с еродромом у одного старика полоумного. Долго жил, да старик богу душу отдал, а Тысячеликий в тот же день пропал. Сам пропал, а не шкурку сменил».

— Придется вам, однако, еще на Врановом болоте задержаться, а я Тысячеликого поищу. — Даугратинья телефона тоже страшилась, но не так, как Фэрростт, и держала его бережно, но трубку далеко от головы держала. Не мудрено, что мечники слышали плохо, и понимали через слово.

Даугратинья не стерпела, и, по привычке, вспылила:

— Оглохли вы там что ли, али спите? Не потому ль вам Абсол и примнился?

Но, наконец, они поняли, — и Даугратинья смогла поисками заняться.

Поисками — это слишком громко сказано. Попробуй пойти по городу, и отыщи Тысячеликого, либо Безыменную, особенно, если эти имена называть. Да, тебя первый же полицейский либо в КПЗ свезет, либо в «дурку» сдаст.

Тут бы Милея — в помощь, а его-то еще труднее найти. Кажись, ентого и на Земле нет.

Ох! И натерпелась Даугратинья, пока на след вышла, да, чуть сама и не влипла. Это по-современному, а по-прежнему — все мысли из головы одним махом вымело. Кроме одной.

Нос — к носу, стало быть, и столкнулись. С мужиком тем. Бомжами ныне таких кличут. Ну, бомж — не бомж, — вечерело уже, — с ходу и не разберешь, — но испугались оба. Этот доходяга — как отпрыгнет в сторону, да как заорет, и… рысью между изгородей, — только борщевик на фоне закатного неба трепещется.

А второй….

Вот, его-то Даугратинья одним взглядом признала: явление народу, — не Христа, конечно, — Абсола, но и это тоже явление.

Стало быть, первый-то не так просто в бегство ударился. Если Фэрростт его узнал, то ей сам Бог велел.

А она могла бы и не узнать, — только бомж в д, Авуре и остался.

Долго она провожала взглядом беглецов, да кулечки свои вслепую перебирала.

*

— Чего ты этой старой перечницы так испугался? — Абсол догнал д, Авура уже у леса.

— А ты ее, как будто, не узнал?

— Ее? С какой стати? — Немного смешался Абсол, и на окраину города уже опасливо оглянулся.

— Даугратинья это. — Еле слышно прошептал д, Авур.

— Даугратинья? Никогда не слышал о такой.

— Ты, да не слышал? Чудно это! — Но удивление тут же в другое переросло. — Сколько же тебя взаперти держали? — И уже спокойнее добавил. — А колдунью Мауриту помнишь?

Еще бы ему да Мауриту не помнить? Такое не забывается. Большой любви меж ними не было, но чувства были такие, что «искры сыпались». И д, Авур…. А это даже д, Авур не должен знать. Он и стал результатом тех «искр».

Пропала Маурита, но сына смогла сохранить, и к Абсолу окольными путями переправить.

— А Маурита здесь причем? — Неохотно гася воспоминания, удивился Абсол.

— Ну, отец! — Криво и колко усмехнулся д, Авур. — Тебе ли не знать, как Вечность устроена?

— Знаю я, знаю. — Абсол снова пропустил мимо ушей колкость сына. — Не почувствовал я в этой женщине Силы Мауриты.

— Потому и не почувствовал, что Даугратинья намного Сильнее Мауриты. Я побаивался ее, еще когда она мне служила, а уж когда против меня пошла,…. — И д, Авур кулаком по стволу березы в сердцах ударил.

— Говоришь, она тебе служила? — И Абсол поневоле подумал: «Не лишку ли совпадений намечается?».

— Служила. Замком моим управляла.

— И что потом?

— А потом объявился Лучник, — и все наперекосяк пошло. Есть предположения, что Са Тал — сын Мауриты, но я не смог ни подтвердить это, ни опровергнуть.

Абсол, конечно, заметил, но уточнять не стал, что д, Авур почему-то сначала одно имя назвал, потом другое, — иная думка его мучила: «Сказать, или не сказать? Сказать, или не сказать?».

— Слушай, сын. Надеюсь, ты понимаешь, что это — не для всех ушей. У Мауриты только один сын. Это — ты.

«Значит, та дикарка и есть настоящая мать Са Тала?», — д, Авур тоже «не услышал» отца.

— Почему Лучник перетянул Мауриту на свою сторону?

— Даугратинью. — Поправил д, Авур, и, наконец, услышал. — Получается, она — моя связанная мать?

— Дошло, наконец? Почему ты заключил с Лучником Договор?

Оторопь д, Авура — наверное, самая легкая реакция на вопрос? «Не заключал я с Лучником Договор. Никогда». Это возражение ничего не значило. Поскольку оно первое и не своевременное. Поскольку….

Поскольку Кронос не мог быть стороной Договора. Поскольку….

Сколько еще раз оторопь станет объяснимым состоянием?

«Стороной Договора является… Лучник.… Являлся,… когда его еще не было.

А это означает, что… он искал не там. Лучник начался… с Лучника. Не со Строгора, не с Са Тала, не… с Егора Строгова, а именно с Лучника».

— Почему ты бежал от Даугратиньи?

«Лучник сейчас мертв. Если мертв? Его смерть не зафиксирована.

Его смерть. Почему выпал из памяти тот момент? На спине кумпа двое: женщина и… Лучник.

Почему?

Потому что Лучник мертв. Это свита богини Рожаны. Он — в свите богини Рожаны».

Д, Авур, вообще, запутался.

«Лучник мертв. Это однозначно. Мы оба мертвы. Меч нас связывал, Меч и разорвал…».

— Почему ты бежал от Даугратиньи?

«Лучник мертв. Неоспоримо. Са Тал…. Он тоже мертв. Строгор. Строгоры…. Но ОН продолжается. Продолжается вопреки смертям».

— Что? Что ты спрашиваешь?

— Почему ты бежал от Даугратиньи?

— Ну, тут… было дело.

— Почему ты бежал от Даугратиньи?

— Она со своими мечниками остановила Внедрение на Драмину.

— Ну, и что?

— Она там меня видела.

«Тяжело, однако, дается д, Авуру его признание. Почему?».

— Ну, и что? — И разом Абсол прозрел. — Кого ты привел? На Драмину, говоришь?

— На Драмину. — А первый вопрос без ответа остался.

— Кого ты привел?

И снова д, Авур не туда повел:

— Драмина, все равно, выпадала, и Внедрение могло дать ей будущее.

— Ты так и не хочешь отвечать. Кого ты привел?

Пришлось-таки признаваться:

— Встречу нам организовал Драм. С кем, он мне не назвал, но тот прилетел на встречу в образе Кукулькана.

— Зеркальный? — Не удержался от вскрика Абсол. — Не может этого быть. Чем ты его прельстил?

— Его привел Драм. — Д, Авур уже предчувствовал, как взорвется отец, когда узнает все до конца. — Мне это тоже не нравилось.

— Чем он тебя прельстил? — Вопрос приобрел иную окраску.

— Меня просил Драм.

Д, Авур еще не научился управлять всеми мышцами лица, — и Абсол легко прочел глубокую неуверенность в ответе.

— Меня-то к чему обманывать? Чем?

— Мне был обещан Мир Белого Волка.

«То-то же».

— И ты им поверил?

— Поверил.… Они во всем от меня зависели.

— Зависели. — И не понятно было, вопрос это, или одобрение. — Я так полагаю, что придется тебе Лучнику в ноги кланяться.

— Лучнику? Никогда! — Ни секунды не раздумывая, в ответ громко выкрикнул д, Авур.

5. Даугратинья

Пройти мимо, не заметив пару запоздалых грибников, — что в этом удивительного? Даже с учетом, что грибной сезон и по зимним опятам — только для фанатов. Но больно уж громко один из них выкрикнул знакомое имя!

Прошло уже дней десять с того момента, когда Даугратинья столкнулась с ними. Дни-то она не считала, и за календарем не следила, и уже потеряла надежду, что Тысячеликий и предательница отыщутся.

И, вот….

Не успела скрыться за кустом, и теперь пришлось убегать уже ей.

Даугратинья отшатнулась, было, за куст, но ноги разъехались по смешанной со снегом придорожной грязи, — хорошо, хоть ветка крепкой оказалась, но ее заметили.

И уже некогда было сомнения свои поверять. Д, Авур и Абсол, — они это были, они, — тут же испуганно вскочили с поваленного ствола и, не сговариваясь, направились к ней.

Откуда только и силы нашлись, до города добежать?

Добежала-таки, тут силы ее и оставили, Рановато, однако. Затравленно огляделась, но вокруг заброшенные развалюхи да большая стройка. И ни едной души.

Давно так не терялась Даугратинья. Метнулась ведунья к одной развалюхе, к другой. Заперто, или заколочено.

Это и понятно. Стройка. О том, что где-то должен быть сторож, Даугратинья сообразила, когда услышала приглушенные мужские голоса уже где-то рядом, — вернее, когда пролезла в щель за тяжелую металлическую дверь, и из последних сил закрыла ее за собой.

А удача снова оказалась на ее стороне.

Только, оказалась ли?

Тяжелые металлические двери остались в неизмеримо далеком прошлом вместе с замками и крепостями, тайнами и кладами.

А за этой дверью не оказалось ничего такого. Только круглая и высокая, до самого неба, железная стена. Железо было и под ногами. И только далеко вверху серело вечернее небо.

И, все же, удача все еще была с нею. Под ногами было много железных палок, и она успела подобрать подходящую, пропихнуть ее в дыру, и запереть дверь.

*

— Ты думаешь, она там?

— Следы сюда ведут.

Даугратинья машинально посмотрела на ноги, затем на пол. Надо же! Обо всем думала, кроме следов. Снег недавно закончился, — и следы, надо полагать, выдавали ее с головой.

— Дверь заперта.

— Где? Тут нет замка.

— Изнутри заперлась.

— Обойди кругом. Другую дверь поищи.

А она-то о другой двери и не помыслила. Но некогда уже на ее поиски метаться.

На счастье Даугратиньи не нашлось другой двери.

— Уходим?

— И она уйдет.

— Запрем ее отсюда.

— Стоять. Руки — в гору. Шаг влево, шаг вправо — считается побег. Стреляю без предупреждения. — Еще один? Сторож?

— Постой. Постой. Не стреляй. Случайно мы здесь. Думали путь сократить, а оказалось еще дальше.

— Случается и такое, только, все так говорят. На днях ворох уголка хотели стащить. Уголок бросили, и это же самое говорят. Так что, руки в гору — и шагом марш.

— Молодец, солдатик. Хорошо службу несешь. Читать умеешь?

— Дознаватель. Это что такое? МВД? Так бы и сказали. А почему ночью? На живца ловите? Одобряю. Помочь чем?

— Помочь. Почему замок здесь срезан?

Подозрительным, видно, видок д, Авура сторожу показался?

— Чего это у вас таких хлюпиков держат? А, подстава? Понимаю. — Пьян, похоже, сторож. — А замок позавчера еще срезали. Талмуд ключ потерял, — вот, и срезали. А чего это вас замок заинтересовал?

— Дверь можешь открыть?

Дверь пару раз дернулась, и….

— Не понял.

— Думаем, вор там заперся. Ждать здесь вечность, пока он сам руки поднимет, либо сбежит, у нас нет времени и желания. Вот, и хотели запереть, пока сам не запросится.

— Хорошо придумано, только, вишь, как выходит. Замок-от денег стоит, дешевле уши было срезать, и снова приварить. Можно дверь с этой стороны подпереть.

— Можно, а вдруг он — не один? Ты же не будешь здесь всю ночь в засаде сидеть.

«Понимает, шельмец, что не удержит меня подпора».

— Если много их, мы и так не удержим. А один? Много ль он в одиночку-то унесет. На всяких стройках столько пропадает, что волосы — дыбом.

— Это еще что за разговорчики? Кто тут сторож?

— Ну, я. — Похоже, сторож лишнее наговорил. Ан, нет, он дальше напирает. — У меня все — по расписанию. Не спать. Я и не сплю. Раз в два часа территорию обходить. Вот, я и вышел. И должен, — так получается, — вас задержать. Э, убери свою бумажку. Внучок таких бумажек за час столько сварганит, что на всех хватит.

— А печать?

— Печать? Это само собой. Какую надо, такую и выведет, не подкопаешься.

— Веселый, вижу, ты дедок. Так, как нам дверь зафиксировать?

— Проще простого. Это если Серега-сварной проспался. Если на пузырь ему дашь, он прихватками дверь зафиксирует, а завтра к приходу все сдует. Только и вы не опаздывайте. Лады?

Серега, похоже, не проспался.

— Отмечали что?

— Не…. — Серегу, видимо, довольно сильно штормило. Даугратинья видела, как он шатался из стороны в сторону, не удержался на ногах и упал на спину.

Его поднимали, но он тут же снова падал, но встряски, надо понимать, его чуток протрезвили.

— Аверьяныч, это кто с тобой? Кто? Дозна…. Не помню таких.

Сварного качнуло снова, — и он пропал из виду.

— Как он завтра работать-то будет.

— Нормально, если кран будет. Но Талмуд плакался, что еще два дня не обещают. Так, по мелочам, только и делают. На Талмуда смотреть страшно: объект скоро сдавать, а тут — еще и конь не валялся.

— Талмуд — это кто?

— Савелич. Кто же еще? Подожди-ка. Да он сам сюда идет.

— Здорово, Андрей Савельевич.

— Виделись уже. Чего звонил?

— Так дознавателей задержал. А они говорят, дверку приварить. А Серега — вомелы.

— Пьян, что ли?

— Откуда пьян-то? Так, на донышко мужики плеснули для сугреву.

— Ладно, с этим потом разберемся. Зачем дверь заваривать?

— В резервуаре вор заперся. А уши, помнишь, сам велел срезать.

— Ну, и что?

— Вот, и хотят заварить, чтобы вор не сбежал.

— А замотать не пробовали?

— Серега уши по рипицу срезал. Не за что заматывать. Да, дознаватели сказывали, что сообщники у него есть.

— А вы чего молчите? Чего мне в нос ксивами тычете? Откуда про вора знаете?

— Вон же следы….

— Где? Сами все затоптали. Что-то не похожи вы на дознавателей. В переговоры с вором не вступили, следы затоптали.

— Отойдем на часок. Там и объяснимся.

Быстро, однако, воротились. Начальник старательно запрятал в карман тугой сверток, и неуверенно скомандовал:

— Завари им, Сергей.

— А это самое.

— Будет тебе это самое, когда заваришь.

Но у Абсола в руке уже оказались деньги. Больше, чем оговорено.

— Это уже другой разговор.

Неожиданно скоро из-за двери послышалось гудение, и:

— Прижмите, сколь можно….

За дверью мелькнула доска, дверь раза три качнули….

— Глаза.

Даугратинья не поняла, — и по глазам ударила яркая вспышка.

***

По расчету Даугратиньи, — а последним, что слышала ведунья, был веселый треск огня, — все давно разошлись. И уже никто не мешал ей думать. А думать было, о чем. Надеются, что она здесь замерзнет? Основания для этого были. Снег давно закончился, небо вызвездило, — а, значит, жди мороза. Но, как и везде на стройках, здесь много дров и угли прежнего костра все еще теплятся.

Нет, это не основание.

И вывезти ее перед началом работы не смогут, если она сама не откроет.

Даугратинья под ящиком нашла ворох бумаги, обложила ею угли, сверху щепы насыпала.

Огонь — словно, этого и ждал. Теперь веселее жить стало. Веселее, хотя и нет причины для веселья. Самое простое объяснение: за ночь постараются замести за собой все следы, и, сколь можно, поглубже в щель свою забиться, либо снова на Враново болото улететь.

А самое сложное? Тут-то выбор побогаче будет. Леталку сверху опустят, — и вся недолга. А у нее против этого….

«И чего это я раньше про столб не вспомнила? Хотя, какая от него польза? Вытащить-то — вытащит, а кто на землю опустит? Разве что…?».

«Догадаются, поди-ка, почему здесь дорожка моя закончилась?», — а сама уже перебирала свои многочисленные юбки.

***

Получить деньги ни за что — это, конечно, хорошо. Деньги никогда не помешают.

«А про бесплатный сыр…?».

«Ага, и как всегда, не вовремя».

«Вовремя — не вовремя, но мышеловка уже за…».

Андрей раздраженно отложил ложку, тяжело поднялся, и, решительно отодвинув стул, направился в прихожую.

«Это, это…». Это — в другом кармане, или… или в том?».

Андрей лихорадочно шарил по карманам, но свертка нигде не было.

«Надо было…».

Нет, клапан он застегивал. Однозначно, застегивал. Своей привычке он не мог изменить.

А здесь? Как ни старался, Андрей, никак, не смог вспомнить, Застегнут ли был ли клапан левого кармана именно сейчас. Зато, вспомнилось, как что-то упало на ногу, когда дверь подпирали….

«Опять не удалось нормально поужинать. Даже не остопарился». Но не возвращаться же?

А зря не опрокинул стопарик. Не помешало бы, — на улице довольно заметно похолодало. Хорошо, что братан живет рядом со стройкой. Ну, и пригласили пожить у него, пока сами на югах прохлаждаются.

«Б-Р-Р-Р!».

Ветер размашисто бросил в лицо горсть колкого снега, и Андрей инстинктивно посмотрел на небо….

***

Память не той стала, — и Даугратинья редко применяла наговоры. Но здесь без них может и не получиться.

«Может». Свойства железовы издревле известны.

Даугратинья неспешно просыпала красным порошком пентаграмму, и усердно шептала полузабытые слова.

«Кажись, не запамятовала. Теперь зеленым».

Неужели, сработало?

Даугратинья, не закончив зеленый треугольник, недоверчиво глянула наверх.

Небо пропало. Совсем. Ни звезд, ни туч, ни лучей, только что расцвечивавших небо над цилиндром.

«Вот, они что удумали?».

«Здря поторопились. Сама бы вам в лапы поднялась».

Но теперь она поступила вопреки логике. Не спешила. Душу не травила. Аккуратно довершила зеленый треугольник.

А черного-то порошка маловато, пожалуй, будет.

Даугратинья подняла лицо, внимательно всмотрелась в новоявленную крышу.

Ну, так и есть. Кристалл джинджи-малаи. Большой, не меньше рейдера Раунграсса. Таких Даугратинье видывать еще не приходилось.

«Никак, гнездо себе нашли?».

Не до смеха, однако. Понятно, с размером ошиблись, но почему ничего не делают?

Даугратинья, прищурив левый глаз, долго оценивала количество черного порошка. «Маловато, а не закрыть треугольник, никак, нельзя. С углем, что ли, перемешать?».

Такой уголь она впервые нашла. В аптеке. Активированный, называется.

Оба порошка хорошо перемешались. «Ну, вот, теперь должно хватить».

Она уже завершала просыпать треугольник, когда рука непроизвольно дрогнула.

«Не уголь это был. Уголь-то — в таблетках, а раздробить запамятовала».

Даугратинья разволновалась настолько, что едва не рассыпала остатки порошка.

Кое-как уняв дрожащие руки, она без прежней уверенности закрыла треугольник, но из-за волнений и расстройств забыла приговор.

Кое-как вспомнила.

НО ВСЕ БЫЛО НАПРАСНО

Даугратинья еще раз повторила приговор.

Но ни каких перемен.

Она пару раз обошла вокруг фигуры. Все нормально. Ни одного разрыва.

Порошок виноват?

Раздробить таблетки?

Ведунья покрутилась, поискала, как лучше это сделать? «Костер уже догорает». На глаза попался молоток. «То, что надо».

Даугратинья снова начала перебирать юбки.

«Костер гаснет». На деревяшке таблетки не раздробить. Где-то рядом попадалась на глаза железная пластинка.

«Костер гаснет».

Костер. Для того чтобы поставить столб, требуется свет звезд.

Даугратинья метнулась стаскивать в костер все деревяшки. Тащила все, что могла поднять. И напоследок перекатила туда же деревянную бочку.

«Зачем? А вдруг?».

Но бочка уже ярко вспыхнула, и раскрылась подобно цветку. Тут уже не то, чтобы оттащить. Бочка корежилась, потрескивала и широко разбрасывала вокруг себя слепящие искры.

Огонь настолько притягивал взгляд, что Даугратинья, чуть было, не проглядела, как к фигуре побежал огненный ручеек.

А теперь, чуть было, не зазевалась.

Столб. Он был почти такой же, как и прежде ставила, только в центре верхнего кольца, словно, замер прозрачный шар. Такой прозрачный, что сквозь него проте….

Проте…, проте…,

***

Даже если бы был большой выбор, все равно, это была бы самая любимая их игра.

…Но это было ново. Вместо того, чтобы умчаться вслед за шаловливым ветром, ворох мыльных пузырей, выдутых мальчиком, вдруг закружился в красивом танце, медленно поднимаясь вверх.

Но не это привлекло внимание мальчика.

Он схватил девочку за руку, и, словно, боясь спугнуть хрупкое таинство, прошептал:

— Ты заметила?

— Что? — Тоже прошептала она.

— Значит, не видела? Значит, мне показалось. — Мальчик был уже готов расплакаться, и неохотно убрать с ее руки свою руку. Но теперь уже ее рука легла поверх его руки:

— А, вовсе, и нет. Они вернутся, когда на дереве в цветках родятся эльфы.

— Значит, ты не видела. — Печально вздохнул мальчик.

— Видела. — Она неуверенно посмотрела в глаза мальчика. — Но эльфы еще не родились.

— А там что?

— Там? — Девочка догадывалась, что нельзя тянуть с ответом. — Там — эльфы эльфов.

— Ха-ха! Эльфы, эльфы эльфов. Дети. Не бывает никаких эльфов. — Этот хулиган редко бывал на их любимом месте, но бывал. Сегодня — как раз, такой случай. — Куда же полетят твои глупые эльфы?

— Конечно, оживлять новый Мир.

— И где же этот твой Мир? Нет его, и никогда не будет, как нет, и никогда не будет эльфов. Гляди. — Он с корнем вырвал из земли самый длинный цветок, и наотмашь рубанул по не успевшим улететь пузырям. — Ну, и где они, эльфы эльфов.

Хулиган принялся подпрыгивать, чтобы достать, как можно, больше пузырей.

Хулиган — выше и сильнее, но мальчик решительно бросился на него с кулаками, — и сцепились, и принялись кататься по земле, отчаянно мутузя друг друга.

— Что тут у вас происходит? — Сильные руки кузнеца подняли драчунов с земли и развели в разные стороны.

— Он…, он…, — Но девочка никак не могла справиться с горем.

Кузнец проследил за ее тоскливым взглядом, поморщился:

— Я же тебя предупреждал, чтобы тебя здесь не было. И ты мне обещал. Так? Так. Сейчас немедленно пойдем к твоему отцу.

Увы, выполнить угрозу кузнецу не удалось. Хулиган головой боднул кузнеца в живот, отчаянным рывком вырвался из крепких рук и отбежал на безопасное расстояние. И уже издалека выкрикнул:

— Все равно, нет никаких эльфов. И Мира Лилитки нет.

— Вырасту и назло ему создам самый лучший Мир. — Еле слышно прошептал мальчик, но кузнец его услышал:

— Ну, назло ничего создавать не надо. Надо создавать на добро.

— Я, все равно, создам.

— Конечно, создашь. — Усмехнулся кузнец, и сказал нечто совсем удивительное. — Мир Белого Волка. Жаль, Абсол никогда не поймет, что надо творит Добро, а не Зло. — И пошел, стараясь не наступить на луговое разноцветье.

***

Не все поняла Даугратинья. Не все. Одно имя еще ни о чем не говорит, да и два имени не всегда много скажут. Но доведется ли когда дослушать? Как знать?

«Бонбу что ли сбросили? Надо же, как грохнуло. А пыхнуло как!». Нет, на бонбу не похоже, но от такого грома у Даугратиньи и ноги, и руки отнялись, а оторопь так сердце свела, что ни вздохнуть, ни…. Редко донимает Даугратинью оторопь, но редко — это не сегодня. Оторопь сегодня, кажется, — самое подходящее состояние.

В тот же миг и шарик вверх метнулся, и огонь — вслед за ним. Или все наоборот было. Шарик уже высоко был, когда барабанные перепонки набухать начали, а потом — как жахнет!

На миг показалось ей, что столб рассыпаться стал. Ан, нет, стоит столб, а шарик?

Подняла ведунья взгляд, и успела услышать, — или прислышалось так? — будто бы облегченно вздохнуло железо, освобождаясь от нежданной тяжести, и небо размашисто рассыпало по верху цилиндра бусины звезд.

Оказывается, оторопь еще не приходила, она только сейчас решила наведаться: и по рукам дрожь постыдная пошла, и ноги ватными стали.

Могла бы Даугратинья и на пол грохнуться, да ящик под ноги подвернулся, — на него и приземлилась.

А ящик тот хлюпеньким оказался, но покачался, попотрескивал, а все-таки тело временем высушенное выдержал, к тому же у него и спинка оказалась. И только сейчас ведунья ощутила смертельную усталость.

***

Нет, все-таки зря не вернулся. Стопка — другая, а там, глядишь, никуда бы и не поперся бы, на ночь глядя. Все одно, чем ближе к объекту подходил, тем смурнее на душе становилось.

Мутные какие-то те дознаватели, хотя все складно говорили. Да, и в самом деле, оборзели эти воры. Штрафы, как известно, не так и велики, чтоб не рисковать. Вот, и тащат все, что под руку попадется. И Андрей целиком и полностью поддерживает, что пора наказывать не только рублем, но и физическим воздействием.

Вроде бы и успокоил душу, а она, все равно, не на месте.

«А если вор окочурится там?», — этого для полного счастья только и не хватало, — и Андрея ноги, считай, сами бегом понесли.

«Часовой спит, служба идет. Завтра получит от меня по первое число», — но сторожа будить не стал, к объекту метнулся.

Тут-то сердце его и зашлось.

Ему путь медленно пересекала громадная тень, — или свет? — пойми тут?!

Жадно ловя воздух разом пересохшим ртом, Андрей затравленно глянул вверх.

Дела полуторагодичной давности уже стали забываться, да и случились они на другом конце города, и, к тому же, Андрей не особенно и верил во всех этих инопланетян и НЛО. Не верил, но интуитивно побаивался встреч с ними, а тут НА ТЕБЕ! — НЛО в полной красе.

И все страхи и мысли скопом в момент — в одну голову.

Обычно голова пухнет от них, но сейчас только посветлела, — и Андрей опрометью метнулся к «кружке», — именно так обозвали объект работники участка.

Сверху землю морозец уже схватил, но под снегом — уже надоевшая до чертиков, — не к ночи будь сказано, — тяпушка.

Андрей, пока до двери добрался, все проклял, — на ногах, поди-ка, по пуду грязи налипло, — и не вовремя приспевший мороз, и начальство, и этот НЛО злосчастный….

НЛО….

Шар, — он уже не переливался всеми цветами радуги, но, все равно был хорошо виден, — висел где-то за городом.

«Слава богу, улетели. А сверток надо найти, и выбросить».

«Раньше надо было богов вспоминать», — и словно кто-то в спину толкнул, — ноги разъехались, и он сходу в дверь втемяшился, да так, что «копыта обратно отбросило». В лужицу чуть ли не по колено: давно ведь собирался отрядить подсобников засыпать ее, да дела поважнее находились. А теперь придется вашкаться в ней в поисках этого свертка.

— Что-то потерял, Андрей Савельевич?

Так и до Кондратия довести можно.

Снова пришлось ловить ртом воздух, но совсем успокоиться не удалось.

— Чего орешь на всю округу?

— Потерял что, спрашиваю.

— Ничего не потерял. Свертка, вот, такого… — Андрей показал руками размер денег, — не видел?

— Здесь что ли потерял? — Живо удивился сторож. — Ночью здесь вряд ли что найдем. В свертке-то что? Деньги?

— Деньги. — Пришлось-таки сознаться, а следом и прозрение пришло. — Твои-то на месте?

И уже по тому, как рылся по карманам сторож, Андрей догадался, что свертка он не найдет.

И, как ни странно, почувствовал, как скатился с души камень.

— Это что же получается? Обманули нас?

— Обманули, Аверьяныч. Видишь шар над лесом? Это они и есть.

— Они? — Аверьяныч почему-то медленно стащил ружье с плеча. — То-то, гляжу, полиция больно щедрой стала. Что теперь делать-то будем?

— Что делать? Принеси-ка сюда «болгарку» аккумуляторную, — прихватки срежу. Чувствую, не вор там. А, если и вор, то ни к чему нам здесь труп.

Пригрелась Даугратинья возле костра, задремала, но крепко заснуть страсти не дают.

А потому и не проспала, когда шар назад вернулся.

Торопятся. Сначала хотели, видимо, столб сбить, да и одной хотелки им хватило: два камня мимо, а точный — обратно вернулся. А следом пришлось уже ей самой от камней увертываться.

«Кричат что-то?».

— Что? — Дернулась Даугратинья, и… проснулась.

В дверь отчаянно колотили и кричали на два голоса:

— Эй, ты там жив? Если жив, отзовись.

Кости, хоть и в тепле, но сильно затекли, а потому, пока Даугратинья до двери доковыляла, шаги уже начали удаляться.

Трубу-то она выдернула, а на дверь и сил не хватило. Или с той стороны заперли? Придется, никак, до утра здесь домовничать?

Костер еще гори…. Рассыпался, однако, костер, а на вершине.

«Вот, что сверкнуло, когда грохот уши мне прижал?».

Даугратинья, чтобы разглядеть, — кристалл, кажись? — шагнула к костру, запнулась за доску, — и, яро полыхнув, шар скатился куда-то за костер.

«Тут же черт ногу сломит», — Так и вышло: она зацепилась за ту же доску вдругорядь, и полностью развалила костер.

«Так и до утра не доживу», — она подоткнула низы подолов, и принялась бросать головешки обратно в костер.

Шар она так и не нашла. Вернее, нашла… все еще бурлящую лужу.

«Палку бы какую?».

И в этот момент дверь со скрипом открылась.

— Есть тут кто? — Неужели не видят? В проем двери сильно дунуло и бросило огонь чуть ли не до противоположной стены.

Даугратинья только охнуть и успела, но порошок уже напитался водой от снега, — и потому и сгорел подобно подмоченной спичке.

— Есть кто тут? Последний раз спрашиваю.

— Я здесь, соколики. — Давненько, — с детства, никак? — Даугратинья не плакала, а здесь слезы сами потекли из глаз.

— Бабушка? Ты-то как здесь оказалась?

Ее напоили крепким горячим чаем с травами, потом заставили поесть и еще раз чаю попить. Потом начальник с комфортом довез ее до дому.

Наверное, завтра вспомнится, как охала и ахала приютившая ее хозяйка, но Даугратинья уже спала, едва голова коснулась подушки.

6. Защитник

1.

— Что это было?

— Что это было, спрашиваешь? — Абсол все еще недоверчиво рассматривал идеально круглое отверстие, прожженное в кристалле. Помолчал, затем жестко бросил сыну. — Ты хорошо знаешь Даугратинью, — так ее имя, кажется? — почему ты не сказал мне, что она имеет Силу джинджи?

— Ее хорошо знает Тысячеликий, а я постольку — поскольку. Все дела с ней делались через брата. А что там было?

Но Абсол еще не выговорился:

— Можешь прибавить себе еще один день рождения. Если бы ты не промахнулся, и хотя бы слегка коснулся столба, нас бы уже не было. Ты ведь в него хотел попасть?

— Я хотел попасть в цветок.

— Это и есть столб джинджи. Приходилось, думаю, про такие слышать? Вот, и я говорю, приходилось. Нам еще повезло, что цветок тот не успел набрать энергии, а иначе наш Покоритель в такую же дыру весь обратился бы.

На д, Авура, похоже, его отповедь не подействовала:

— Думаю, не замерзнет Даугратинья. Наберем много камней, и забросаем ее.

— Замерзнет она, или нет, я не знаю. И никаких камней собирать не буду. Даугратинья уже догадывается, что мы можем вернуться.

— Ну, и что?

— А то, что это знает и столб….

— А мы без подготовки, или ты думаешь, что столб — живой, и встретит нас на подлете?

— Ты давно это задумал?

— Еще там. — И д, Авур ощутил вдруг нервную дрожь.

— Улетаем немедленно, как только затянется пробоина.

— Ее надо убрать.

— Пробоину?

— Даугратинью. Пока она жива, мы не сможем выйти на Враново болото.

— Мы летим на Венеру.

— Мы летим на Враново болото. Мне нужен тот кристалл.

«Он сошел с ума. Он, точно, сошел с ума. Либо настолько слеп, что не видит простой истины. Если кристалл — тот самый, то его не только взять, о нем думать опасно. А, если его можно взять, то это — не тот кристалл».

Так и Абсол и сказал сыну. Но д, Авур только свирепо зарычал:

— Мне нужен тот кристалл. — Зарычал так, что Абсол увидел в сыне все черты Кукулькана. И это уже наводит на мысль. — Мы сможет лететь?

— Куда?

— На стройку. У нас в запасе всего два часа. Потом будет поздно.

Абсол очень сильно сомневался. Хотя…. Его состояние передано не точно, — Сомнение было податливо, но не позволяло ни сосредоточиться, ни согласиться, — а потому Абсол смог только вяло возразить:

— У нас в запасе менее часа, или даже получаса. Камни поднимут такой грохот, что туда сбежится половина города.

Абсол не напомнил сыну о Защитнике, — все-таки вспомнил имя этого их преследователя, страшное, надо сказать, создание, — а напрасно.

Камни собрать и загрузить за пару бутылок самогона им помогли непотребного вида люди. Абсол даже не вмешивался. И где д, Авур нашел самогона?

Абсол нервничал, но до стройки долетели довольно быстро. Возможно, и не зря нервничал. Никакого намека на костер, и дверь была открыта.

А главное, нет намека на столб.

«Та ли?».

— Та, конечно. — Конечно, но и в голосе д, Авура не было былой уверенности.

А если нет уверенности?

— Та, та. — Поспешил обрадовать д, Авур. — Вон, смотри, охранник тот же самый.

Охранник был тот же самый, но лучше бы он спал.

На фоне белого снега его растрепанная сном фигура под фонарем была очень хорошо видна. И хорошо видно, как сторож срывает с плеча ружье.

Его выстрелы для Покорителя — даже не дробинка для слона. Кто такой слон, Абсол не понял и из разговора тех людей, что камни собирали, но выражение понравилось. И сейчас к месту пришлось.

Дробинка, не дробинка, но почему-то от двух выстрелов в утренней морозной тишине Покоритель сначала бросило вниз, а затем резко вверх.

А то, что д, Авур орал: «Уходим», достигло сознания Абсола, когда город остался далеко позади.

— Этого я и боялся. — А как не бояться, если уверен, что Защитник не отстанет, пока не перестанешь даже и думать об уничтожении столба. Уверенность подтвердилась еще двумя отверстиями в кристалле. А мог бы быть и взрыв. Чаще всего случаются взрывы.

— А если охотник настигнет в космосе.

— Ты меня не слышишь? Это Защитник.

— Даугратиньи?

— Не удивлюсь, если и ее. Она ведь поставила столб. Всего скорее, ее, если Защитник не пытался нас убить.

— Ничего себе, не пытался? С меня, вон, и кепку сорвало.

— Это на память, чтобы к Даугратинье в пределах видимости не приближался.

— А я короткими перебежками. — Попытался отшутиться д, Авур, но Абсол шутку не принял:

— Я не уверен, что Защитник, а отныне и, — ты прав, — и охотник будет еще раз предупреждать. Не знаю, как у Даугратинья, а Маурита и сквозь землю видела.

Да, и не до шуток ему было: глины еще на две пробоины может и не хватить, времени — тоже.

— Говоришь, на Марсе джинджи живут?

— Живут, много, или нет, не знаю, но живут.

— Значит, где-то там и глина.

— Джинджи — тоже там.

На сей раз «шутка» удалась.

— Джинджи перестали быть мирными?

— Они и никогда ими не были, но теперь научились воевать. — Д, Авур поморщился: фантомные боли все еще его не отпускают.

— А на Земле их нет?

— С тех времен не встречал, но подозреваю, что есть. Но как узнать? Не будешь же каждого подозрительного щупать. — У д, Авура уже появлялись подозрения на этот счет, когда доводилось слышать про кристальные черепа.

— Значит, здесь глины, как понимаю, не найдем?

— Это надо у Тысячеликого спросить. Он здесь больше бывает.

— Он, что? Тоже здесь?

— Здесь. И где-то, думаю, рядом. Даугратинья, как мне кажется, их разыскивает.

— Их? Кого еще?

— Безыменную. — И, не дожидаясь вполне обоснованных вопросов, пояснил. — Маурита шкурку себе завела, но воспользоваться не успела. Да, и Безыменная к тому времени больно строптивой стала. Не поверишь, весомую Силу обрела и скопила.

Ты и про нее лучше у Тысячеликого спроси. — Д, Авур скабрезно усмехнулся. — У них дела больше чем дружеские.

— Вижу, у вас так отношения и не наладились? — Абсол не забыл, как грызлись они из-за каждой мелочи, — а причина крылась в д, Авуре, — почти неприкрыто считал Тысячеликого незаконно рожденным. А теперь, вот, Абсол и насчет д, Авура сильно сомневался, — слишком явно проступают в нем черты Кукулькана.

— Нормально деловые отношения. Я за него не отвечаю, и его из-за меня не захомутают. Он бы еще имя свое на приличное сменил, — вообще бы, как сыр в масле катался.

— В имени ли все дело?

— Нет, конечно, но не только окружение Лучника, едва заслышав «Тысячеликий», сразу в стойку стает.

— Как и вы на Лучника? — Без всякой усмешки печально спросил Абсол. — И велико его окружение?

— Узнаешь, — и тебе тошно станет.

— Если так, то зачем с ним Договор заключил?

— Ума, видимо, не было. — Очень уж яро ответил д, Авур. — Но повязали так, что некуда было деться.

Ярость, кажется, у него быстро истаяла, и продолжил он уже сникшим голосом. — А то, как Лучника в Договор вписали, понять не могу. Договор много раз читан и перечитан, и каждая страница мною подписана, не было в Договоре Лучника, а, когда оспаривать начинаю, начинаю понимать, что, как ни мерь, ни с кем иным Договора и быть не может. И так получается, что я Лучника не только пальцем тронуть, но еще и оберегать должен.

И что ты думаешь? Там, на Марсе, хотел я Договор стороной обойти, палачом джинджи назначил. Но нет бы, разорвать Договор одним махом Меча. — Ярость, кажется, вновь возвращалась. — Словно, кто-то под руку толкнул. Решил Лучника полной мерой покарать.

— Покарал? — Довольно заинтересованно спросил Абсол.

— Покарал. — Яростно выкрикнул д, Авур. Вернулась-таки ярость. — Этот же палач меня и кончил. Мечом Гефеста. Слышал ведь про такие?

— Слышал. Но как он к Лучнику попал?

— Не только он, а все четыре. Мечников-то на Врановом болоте помнишь?

— Хочешь сказать?

— Сказал уже. — С вызовом буркнул д, Авур. А мог бы и чуть-чуть поучтивей. — Сначала Лучник Триадой завладел. — И уже не мог шпильку в Тысячеликого не воткнуть. — А Первый Меч ему братец мой названный отдал.

— Зачем?

— Это у него надо спросить. Сто лет возле Меча ходил, и не мог ни угадать, ни взять. Сначала сам от Меча пострадал, а теперь и я.

— Неужели такая власть у этих мечей? — Многое забылось в этом заточении.

Д, Авур злорадно усмехнулся:

— Власть, спрашиваешь? Сто дней ведьма и три меча вторжение на Драмину сдерживали. Тысячеликого и Кукулькана не пропустили.

— Кукулькана?

— Его-его. Тысячеликий, если честно, там только лошадкой был. Много что-то Кукулькан Тысячеликим вертит. Подозрение кое-какое есть у меня. — Но ни д, Авур не продолжил, ни Абсол о своих подозрениях не признался.

2

Все-таки Абсол смог уговорить, оставить Даугратинью в покое:

— Нет у меня никакого желания ни еще на тысячелетия заточения, ни на столетия безвременья.

Д, Авур, конечно, «успокоил»: «Хаос, по знакомству, надолго у себя не задержит», но с неизбежностью смирился, и остаток дня потратил на поиски Тысячеликого и Безыменной.

И надо же такому случиться?

«Парочку» они нашли в засаде у пристанища Даугратиньи. Этому может быть много объяснений, но нет ни одного оправдания.

— Она тут? — Д, Авур тут же забыл о своем обещании.

— Тут. Привезли ее только утром. Сразу же легла, и ни разу не просыпалась.

— Жива ли?

— Жива. — Безыменная, понятно, не может ошибиться. — Сама проверяла.

— Вы-то чего тут делаете? — Абсола место встречи совершенно не обрадовало.

— Узнали, что она нас разыскивает, решили подстраховаться. — Это уже Тысячеликий. — Ты тоже за ней следите?

— Вас ищем. — И д, Авур пошел в наступление. — Связи нет. Вас искать приходится. Мне, вот, пришлось…. — Он демонстративно присел, и развел руками.

— Вижу. В Китеже?

— На Марсе. Гиаросу, кстати, погиб, Там же.

— Ты на Марс не собирался, кажется? — Участливо спросил братец, и у д, Авура пропало всяческое желание выяснять отношения. Но не спросить о Врановом болоте он не мог. — Кристалл, как понимаю, вы не взяли, а портал?

— Портал, как бы, показался, но он — над лессом. Рейдер нужен.

— Есть кое-что не хуже рейдера. — Д, Авур, все же, опасливо глянул на Абсола. — А мечники?

— Рейдер. — И дальше развивать мысль не потребовалось.

И, отнюдь, не потому, что все и без того всем ясно.

— И чего это они возле моего дома топчутся? — Алексеевна так разволновалась, что и не заметила, что в полный голос заговорила, — а голос-то за тридцать лет стажа в механическом цеху «задубел» даже.

Ну, и Даугратинья уже отдохнуть успела, — больше суток проспала. Все — одно к одному. И окно — в аккурат напротив глаз. Голов, правда, не видно, но и одежда — приметная вельми. А предательнице, как бы ни одевалась, трудно от Даугратиньи скрыться. Впрочем, и Даугратинье от нее — тоже.

Догадалась Алексеевна, и на дверь, что во двор выводит, кивает. — Пройдешь мимо Павловых, а там автобусная остановка перед их дверью.

— Не скрыться мне от них. Это ты им на глаза не показывайся. — Даугратинья даже измазанную на стройке юбку не стала натягивать, так и двинулась к переднему выходу, и уже у выхода растерянно посмотрела на Алексеевну. — Ежели со мной что случится, обскажешь моим, что да как. Не ходи за мной, говорю.

3

— А если она не выйдет? — Оказывается, Тысячеликого этот вопрос волновал не меньше, чем Абсола.

— Она уже выходит. — Как ни странно, заверила Безыменная, и попятилась назад.

И Абсол больше ничего не смог сделать: ни остановить ведьму, ни придержать д, Авура, блеклой тенью скользнувшего в тень от крыльца.

— Здравствуйте, гости дорогие! — Шутила Даугратинья, а голос дрожью покрылся.

Абсол слышит, как Безыменная делает еще два шага назад, наступила на ногу Тысячеликому.

— Чего ты?

Абсолу иногда доводилось слышать, что время в экстремальных условиях замедляется. Досужая ложь. Впрочем, как знать, как знать?

«Заранее ее приготовили что ли?». Абсол сначала и не понял, ЧТО появилось в руках д, Авура, но когда ЭТО поднялось над его головой, тут Абсол о времени и вспомнил. Время не замедлилось, оно остановилось.

Свежеструганная дубинка ярким пятном выделялась на фоне старого домика, и совсем уж контрастировала с развалившимся крыльцом.

«Что он собирается делать?».

А и на самом деле, ЧТО?

Судьбе ли так было угодно? Даугратинья отпустила дверь, и та со всхлипом и хлопком закрыла д, Авура, — только его удивленные глаза, дубинка да куст высокий виднеются.

«Он — Что? — с ума сошел?».

Абсол услышал звериный вой д, Авура, и дубинка начала падать на голову.

В ноги Абсолу полетела дубинка, Но сначала она задела край крыши, затем дверь, плечо ведьмы, а «дальше — по расписанию».

Но сначала время сошлось. Сошлось на конце дубинки. Это-то Абсол четко почувствовал. Почувствовал, и уже отстраненно увидел, как с тем же воем д, Авур возникает на месте двери, падает на землю, вскакивает, и скрюченными руками рвется к шее ведьмы.

Его уводят силком, даже утаскивают, подхватив под руки, а в глазах… дикая метелица кровавых пятен.

— Что это было?

Абсол не понимает ни суть вопроса, ни кто спрашивает, рвется назад, пытается стряхнуть с себя руки.

— Отпустите меня! — Сначала тихо, потом гневно, и уже шепотом, — когда выпустили из рук. — Отпустите меня.

Он метнулся назад, и,… если бы его не поймали, скатился бы в придорожную канаву.

Теперь уже он завыл раненным зверем, почти е замечая, как из-за заборчиков выглядывают испуганные и любопытные лица.

«Что мне до них?». А, и правда, что ему до них? Он и сейчас не может поверить, что «Защитник выполнил свою миссию». Нет, то, что «Защитник выполнил свою миссию», Абсол понимал, но не мог же он так жестоко….

Понимал, но все его доводы перечеркивала дубинка. И, все же, время замедляет свой ход даже вне всяких гиперпространств. Лучше было бы, если бы ускорялось. Не было бы сейчас этого позора.

Они собрали слишком много любопытствующих лиц, и Абсол позволил себя увести. Его мутило, сильно мутило, хотя и мутить было нечем, душа рвалась назад, а разум увещевал, что уже ничего не вернуть.

Конечно, не вернуть, но уже не дубинка, а скрюченные пальцы д, Авура застили весь свет.

Возможно, он и вернулся бы, но Безыменная удачно поймала таксиста. А возвратиться туда от леса не нашлось ни сил, ни желания.

Ни у них, ни у него. На будущее, возможно. У Тысячеликого.

— Как я понял, Защитник больше не опасен?

— И думать забудь. — Моментально вскипел Абсол. — Для одного уже ничего не опасно.

— Я сам видел, что шар сгорел вместе с д, Авуром.

Абсол видел несколько иное.

Он, конечно, понимал, что шар не мог возникнуть внутри д, Авура, но как убедить себя в обратном? И уж его никак не разубедить в том, что д, Авура словно вывернуло наизнанку. Даже не так: его так и выворачивало, пока Бездна не забрала его себе.

И последнее, что забрала Бездна, были не пальцы, а… призрачная сущность Кукулькана. Если она и была душой д, Авура, то….

— Я сказал, забудь и думать. — И Абсол проговорился. — Защитник все еще здесь, а д, Авура забрал к себе Кукулькан. Если хочешь туда же, я тебя не стану удерживать.

4

— Мы должны были хотя бы попробовать достать кристалл из болота.

Возможно, Тысячеликий был в чем-то и прав, но после драки бесполезно кулаками махать.

Наверное, потому, что Портал опознал Построитель, как продукт труда джинджи, он обозначил себя, едва кристалл завис над Врановым болотом.

Об этом Абсол и мечтать не мог. Какая жизнь его ждет? А это уже другая история.

Глава четвертая

ВРЕМЯ КУЗНЕЦА

1

— Во! Махнул, не глядя. — Докатился. Имел ведь табун в сто тысяч тыыытров, а теперь, вот, один кумп у него и остался. Правда, этот один сотни тысяч тыыытров дороже. Но и остался ли?

Где и в каком Времени Друг нашел достаточное число кумпов, и не просто нашел, но еще отыскал и кумпа, способного доставить столь ценный груз в место, имя коего никогда не называют даже в Легендах, а о мифах и речи нет?

Пропадал он долго, слишком долго. Уже и кузнецы начали сомневаться:

— Придется, видимо, драконьей кровью довольствоваться.

— Не тот будет Меч. Совсем не тот. Подожду еще немного. — Горевал и поглядывал в, только ему одному известную, даль.

— На Руси не знавали кумпов. — Гудел Симаргл, но Гефест не сдавался. — Не могу я Лучника с ненадежным Мечом отправить. Не завершены еще ратные дела.

— Это куда ты его отправляешь? — Ого, сколько удивления в гуде том слышалось!

— Это ему одному ведомо. — Не услышал, однако, Гефест удивления.

— Как же ведомо, если он — ни сном, ни духом? — Уже не удивление, а сомнение закралось в голову Симаргла. — А, если он про то не ведает, то, как воевать будет?

Как ни мерь, но Лучник неадекватностью, как бы, еще не страдает.

А посему, когда кузнецы собирались вместе, то он незаметно для них уходил к озеру ли, к морю ли, — кузнецы водоем по-разному называли.

Рыба, конечно, больше дразнила, чем ловилась, но не улов важен, а сам процесс.

Уходил, и уже не слышал, как горевали по нему кузнецы, как даже на помощь намеревались.

Не знал он и о том, что Симаргл, что рвение собеседников своих в разговорах остужал, сам же меч свой, в сражениях проверенный, тайком от них точил.

2

И ни один даже и намеком не обмолвился.

А когда….

Любили кузнецы поговорить, но на сей раз Лучник не слышал привычного говора.

«Что-то случилось?», — а ноги уже сами несли Лучника в гору.

Высока гора, однако, А воду-то кузнецам приходится из-под горы таскать.

Лучник и в пустопорожнем-то «рейсе» запыхался.

— Не Лучник он, мне кажется. — Лучник даже опешил, увидев, как почесывает макушку головы богато одетый….

Одежда-то только в глаза и бросалась. Впрочем, и макушку человек не свою почесывал….

И под другой макушкой одежда богатая. И под третьей. Нет, под третьей, под шишаком, кольчуга золотом отливала.

— А если это — не Лучник, то не больно тяжелую ли кольчугу ты выковал, Сварожич?

— У тебя же молотобойцем он был, тебе и оценивать.

— Так это идет мой молотобоец? Нет, и кольчуга ему велика, и меч не поднять. Никак, в три шеи его гнать?

Не ожидал такого от них Лучник, — даже озерная вода на глаза с волос скатилась. Боги, все же….

И вся троица — в кольчугах.

Он-то думал, для церемонии это, а они в поход собрались.

— Вы здесь нужны. — А они услышали: «Не нужны вы в походе», — обиделись.

— Вы мне Триаду новую выкуйте, — та-то источилась вся.

— И эти источатся. — Примирительно пообещал Симаргл. — Но мы твое решение принимаем, а, ежели совсем тяжко станет, кликай нас, — наша помощь не помешает.

— А это тебе от меня. — И Сварожич протянул Лучнику… нож десантный.

— Ну, десантный — не десантный. Только дала мне для него женка одна иглу заветную. И имя твое назвала, только я и не вспомнил, пока тебя не увидел. А против кого та иголка назначена, и вспоминать не буду, — чуднОе больно то имя.

Мужи подолгу не прощаются.

Разве что…?

— Может, возьмешь нас?

— Кумп четверых не вывезет. — Весомый аргумент.

— У нас свои кони есть. — А разве этот менее весом?

— У кумпа не простая иноходь. — Кто кого переборет?

— И у нас кони непростые. — Но каждый понимал, что их пути расходятся.

Глава пятая

ДЕЛА НАШИ ГРЕШНЫЕ

1.Стара

1.

«Зачастили, однако». — И совсем Даугратинье тоскливо стало. — «Эти ни перед чем не остановятся. Тут одной тоской дело не исправишь. Надо Стару искать».

Видно, хорошо тоска просматривалась, если Алексеевна сразу и ее, и еще неуверенные сборы заметила.

— Куда ты сейчас пойдешь? Время не прогулочное наступило. А обо мне много не думай, — пожила я свое. Грешно, конечно, но жизнь, когда всех детей своих похоронила, немилой становится.

— А внуки?

— И внуки недолго порадовали. А ты далеко ли собралась?

Глянула Даугратинья на хозяйку, — и, еще и вопроса не задав, догадалась, что именно совета Алексеевны и не хватает.

Так и получилось.

— Живет за Змеиным болотом отшельница с таким именем. Только болото-то на другом конце города. Найдешь ли ее? Велико болото-то, и топко. И змей полно, но их сейчас бояться нечего, хотя и говорят, что опасно сон змей тревожить.

— Знаю я это болото, Алексеевна, а путь сама Стара укажет.

*

Ожидала Даугратинья, что поселилась отшельница там, куда досужий люд и глаз не покажет, но тропка натоптанной оказалась, да и домуха вид не старый имела.

«Сама, — что ли? — тропинку вытоптала, или Дела ведовские практикует?

— Давненько ты ко мне не наведывалась. Где все время обреталась?

Ничего иного Даугратинья от Стары и не ждала. Голос все так же тих и бесцветен, но, как и в прежние времена, Даугратинью ознобец-то пронял.

— Завтра я тебя ждала.

«Завтра — так завтра. Ждала, значит?».

Наконец, вслед за голосом Стара и сама показалась.

— Тебе ли не знать, Стара? Путь мой ведом.

— Не совсем ведом, Даугратинья. На Земле-то давненько уже, а ко мне не наведывалась.

— Оправдываться не стану, давно. И в тебе много нуждалась, только не думала я, что ты здесь живешь. Севернее искала.

— Вижу, не лукавишь. — И Стара довольно усмехнулась. — Была и у меня нужда, — след свой таить.

— От кого, если не секрет? За тобой, кажись, и гоняться некому.

— А хотя бы и от тебя. — Не ожидала Даугратинья такого от Стары, даже обидеться не успела, а та продолжает. — Выведала, небось, что зуб у меня на тебя имеется?

— В наши-то годы зуб — редкая штука. — Думала, обидится, но Стара шутку приняла:

— Не ведаешь, значит? Имя-то ей не придумала еще?

— За Безыменную, что ли? — Догадка-то наверху лежала. — Знаю, не поддалась тебе, но она и мне не сильно потакает.

— А хотя бы и из-за нее. Ты ей лишку воли дала, а не Маурита. — Стара не сердилась, не выговаривала, все тем же печальным, кажется, голосом сказывала ведомую истину.

— Равную Силу не я придумала. — Но Даугратинья хорошо понимала, что это — не оправданье.

— Не ты, но сколько уже раз связать ее могла? Не напомнишь? Знаю, не откроешь ее имя.

— Пока не открою, Стара. Это имя и меня связать может. Когда ты Ариут хотела подчинить…. — Нужно ли дальше продолжать? Дело-то прошлое.

— Эвона как? Ариут попрекаешь? — Но голос, все одно, — тускл.

— Ох, Стара. Мне ли тебя попрекать?

Но Стара, все же, услышала обиду в голосе гостьи:

— Не скрыла попрек. И на том спасибо. Приму попрек. Просчиталась я тогда сильно. Надеялась навечно тарлатов в Бездну отбросить, да не увидела, что Лабиринт не разбужен.

— Это с каждым может случиться, но зачем кристалл, что Силы наши уравнял, предательнице подарила.

— Отнять могла, я не отказываюсь, но нашла Ариут его сама, а мне любопытно было, кристалл сам ей в руки пришел, или случай помог?

— Не подвело любопытство-то? — Кажется, останется сегодня Даугратинья без порошков?

— Не подвело. — А дальше уже Стара на шепот перешла. — Сомневалась я тогда, что все Кристаллы Джинджи между собой намертво связаны.

«Закончились сомнения?», — Даугратинья и сама-то не все сомнения в них разрешила, чего же Стару дразнить? Промолчала.

— Свой-то Кристалл еще не потеряла?

Даугратинья даже дар речи едва не потеряла, — долго ответ готовила.

— Мой Кристалл? Ты же ведаешь, что….

— Одно другому не мешает. А бочку с водой в кармане не унесешь.

— Зато, вернее.

— Вернее, но теперь мне понятно, почему Ариут связать не можешь?

— С Ариут я и не сталкивалась. — А сама-то уже увидела, почему это имя было Безыменной дадено, — спрячь на самом виду, — и никто не отыщет.

— Услышала я тебя, Даугратинья. Но не обессудь, если понадобится это имя. А тебя связывать мне не к чему, да и времени мало остается.

— Ты, никак, помирать собралась? — Излишне пристально посмотрела на Стару Даугратинья.

— Времена темные начинаются. — Уклончиво ответила Стара. Тоже излишне. Помолчала, а потом — словно обухом по голове. — Пообещай мне, подруга, что просьбу мою выполнишь?

— Что с тобой, Стара? — Под сердцем так кольнуло, что Даугратинья заполошно охнула.

— Пообещай, что и себя не пожалеешь, но защитишь Богиню одну непризнанную. Рожану.

Тут не только голова кругом пойдет:

— Ты что это такое удумала?

— Если догадалась, молодец. Признания не жди, — сама все понимаешь. Защити ее. Мечников своих на защиту поставь, а я уйти должна. Если беду от нее не отведу, то тайну навек спрячу, с собой унесу. — И уже громко. — Чаю-то со мной попьешь? Порошков я тебе вдосталь приготовила. И просьбу мою с ними исполнить сноровее будет.

2

— Что-то стряслось? — Даугратинья еще и от просьбы Стары не очухалась, а тут на тропе Алексеевна стоит.

— Велено мне тебя здесь ждать.

— Кем велено? — И Даугратинья остро ощутила, как начинает заходиться сердце.

— О-хо-хо, дела наши грешные. Сосед заезжал. Сказал, что на машине за нами подъедет. — Алексеевна утерла лицо концом платка, смущенно оглянулась. — А, вон, и он сюда катит.

А Даугратинья уже догадалась, что соседом окажется тот начальник со стройки.

Напрасно Даугратинья всякий шорох ловила, — больше за день ничего и не случилось. Знать, Стара постаралась.

2.Витязь на перепутье

1,

«Витязь на распутье, только вместо коня буланого кумп огненный, а так все по чести: меч, кольчуга. Щит. Его откуда-то молотобоец Гефестов притащил, а Гефест одобрил: «Верно решил, но кровью драконьей зря его отяжелил. А, может, и не зря. Неведомо, от какой напасти защищаться придется».

«Хорош витязь», — но и побранить себя успел, и за шею кумпа ухватиться, когда тот вдруг резко оттолкнулся от горы, и полетел в туман цвета топленого молока.

Если когда-то этот вариант существования человека признают формой сумасшествия, то Лучник супротив не выступит, ибо так оно и есть.

А кумпу — хоть бы что. От чего он отталкивался, совершая новый прыжок, куда приземлялся? Ни планет, ни астероидов, — один сплошной туман….

«А если промахнется?».

«Под руку не говорят, а под лапу?».

Ну, вот! Только подумал, и вдруг кумп, как-то, неестественно зачастил лапами, и, не успел Лучник испугаться, затормозил и пошел юзом.

А Лучник-то хватку давно ослабил, — ну, и перелетел через голову кумпа и в жижу зловонную лихо так въехал.

— Мечи свои не потерял?

«Нашел, о чем заботиться, когда я и себя уже обронил?».

Лучник уже давно приучен ничему не удивляться, но чтобы кумп человеческим голосом? Да при этом сквозь жижу…, — Кинжал-то десантный из ножен уже наполовину выскользнул, — немудрено было и потерять?

Хотя в том, что долго поднимался, и грязь вперемешку с водорослями с себя счищал, оторопь от новой реальности совсем не причем. Или от новой нереальности? (Ненужное зачеркнуть).

Фантастические свойства Мечей Лучник принимал, как должное? Возможно, чтобы выжить, так и надо было. Но сейчас все изменилось. Все! Приходится теперь каждый выпад Мечей с этой новой реальностью сверять. Особенно, когда понимаешь, что в Мече живая душа жила. А в Триаде?

Ну, на эти вопросы другое время надо выкраивать, а сейчас иной вопрос назрел.

— Где это мы?

«Понятно, что на планете, но на какой? И ответ сам напрашивается: на зловонной». Когда поднимался, водоросли расшевелил, склизкие, дурно пахнущие, — в нос так и шибает, — а лицо и вытереть нечем.

Нет, сухой островок у рукава нашел, — глаза хоть вытер. А глаза-то и ни к чему, оказывается: туман хоть и редким стал, молочным, но, все одно, марево, а не туман.

Огляделся, прислушался, — а толку что? Кабы знать, что искать надо?

«Жизнь — она разная бывает. И разумная — тоже разная. Кумп, например». С этого и надо было начинать. От вопроса о Мечах Вечность, поди-ка, прошла, а кумп… ушел. Он — пташка вольная, и у него — цель. Если обидчики тоже здесь?

Конец ознакомительного фрагмента.