Квест

Юрий Каранин

Так чаще и случается. Жил человек, жил, а прошлое шло следом, не торопясь и не подгоняя, зная, что не дано им разминуться в точке имя коей КВЕСТ.

КВЕСТ

Повесть

Глава первая. Не царское это дело

1

— Ой, бабушка, дождик — как зашумит: «Шу-шу, шу-шу, шу-шу, шу-шу!». — «Вот болтушка! Все буки забила».

— Страшно было?

— Не-а. А другой бабушке было страшно. — И Алинка-Калинка смешно сморщила нос, затем с серьезным тоном вздохнула. — Пришлось мне с другим дедушкой эту трусиху успокаивать.

— Неужели, не страшно было?

— Нет же, говорю. Я же взрослая, — в этом году в первый класс пойду. Скоро уже.

— Где же вы дождик нашли? — Мать, похоже, и на самом деле, запуталась. — На небе ни одного облачка. — И недоуменно посмотрела на Сергея.

— На мойку с Алексеем Королевым заезжали.

— Можно же было и в другой раз заехать.

— Ой, бабушка. — Всплеснула руками Алинка-Калинка. — Я же самое главное не сказала. Мы же в лужу заехали по самое «нельзя».

— Ишь, ты как говоришь? — Удивленно улыбнулась мать, она же бабушка, вернее, прабабушка.

— Мне бабушка…. — И Алинка-Калинка заморгала глазами. — А ты — точно, бабушка?

— Прабабушка. — Напомнил Сергей. — Но можешь смело называть ее просто бабушкой.

Новое осложнение. — А можно я буду ее называть не просто бабушкой, а, просто, бабушкой.

— Конечно. Я буду только рада.

— Я — тоже. — Весело рассмеялась Алинка-Калинка.

— Где же вы все-таки лужу-то нашли? Сухмень везде.

— На повороте, на бывшем Дворище. — Сергей, наконец, закончил приводить себя в порядок, повесил полотенце на веревку, с удовольствием потянулся и вернулся на веранду. — Хотел трактор объехать, — ну, и стащило в лужу.

— Вот видишь, совсем памяти не стало. Все за эту лужу ругаются, а засыпать некому. — За эти два года мать сильно сдала, и память, наверное, — не самое худшее. — Там ведь в июне коза Лиды Грибковой утонула.

— Ой, бабушка! — Вспомнила Алинка-Калинка. — Ужас-то какой. Там другой дедушка чуть не утонул. Его деревом вытаскивали.

— Как это — деревом?

2. Лужа

1

Не всегда и не все можно рассказывать.

Выход на финишную кривую должен, по идее, подкинуть сил, — остается почти ничего по вполне приличной трассе, но Сергей, вопреки всему, почувствовал, как наваливается неодолимая усталость. Сейчас бы свернуть куда-нибудь на полянку под кустик и соснуть хотя бы полчаса, но сначала обнаружилось то, что прежде не замечал. Полянки-то есть, а вот съездов к ним нет, — только через деревни, но тут — вилами на воде писано, — тут тоже сенокосы.

Сергей глянул на часы. Половина седьмого, — а значит, с минуты на минуту оживится дорога. И поднимется пыль.

Положа руку на сердце, он всю эту обратную дорогу боялся не сорваться. Особенно, в южных областях, когда Алинка-Калинка была еще слишком слаба, — и сердце заходилось от каждого ее хрипа, всхлипа, или кашля.

Сам-то он был даже рад этому бегству. При всем при том, что понимал, что капризам Валентины есть веские основания, и десять дней мужской «каторги» — не смертельный срок. Правда, он сомневался, что десять дней — панацея, но ему и такой-то отпуск — хорошо, что дали, — «И ни днем больше», хотя в отпуске не был уже три года. А это значило, что родителей снова не проведает. «Повезло», — вот, только, внучку жаль, — Алинка-Калинка всю зиму только и говорила о Черном море, а пришлось убегать, на него даже не глянув, — даже издали, «чтобы не травмировать».

Конечно, его самонадеянность могла дорого обойтись, но внучка стоически выдержала обратную дорогу, да, и аллергические приступы случились всего пару раз. С туалетами — да, были проблемы, но, тем не менее, справились. Сергей даже не ожидал, что повстречает столько участливых помощниц.

«Чего они так тащатся? Словно „не подоенные“. Пропустили бы, что ли?».

Эту пара «КамАЗов» и «Газель» он догнал, когда и обгонять уже не было смысла. Участок дороги был подготовлен к «ямочно-заплаточному» ремонту, но больно уж мозолили глаза эти, закрывающие окоем, борта, с которых из-под плохо привязанных тентов на каждом качке выбрасывались порции торфа.

Сергей решил-таки притормозить, но задний «КамАЗ» вдруг просигналил, мол, обгоняй, — путь свободен.

И это оказалось ошибкой. Едва Сергей обогнал тяжелогруженную машину, как она тут же двинулась следом, почти впритык, и по центру дороги, а первый «КамАЗ» и «Газель»….

«КамАЗ», — оно понятно, — «чешет» неспешно по своей стороне, — танки грязи не боятся, а вот «Газель» непонятно себя ведет, — ему-то какой резон плестись черепашьей скоростью?

Сергей нетерпеливо посигналил, — и «Газель» перестала метаться по дороге, выехала на «встречку», и… с той же «крейсерской» скоростью….

Тут-то и вспомнились рассказы бывалых водителей. «А что? Регион на номерах другой. Очистят за милую душу. Если только очистят, может, и машинами промышляют?», — Заныло под ложечкой, — и Сергей поглядел по сторонам. Места знакомые, но постольку — поскольку: на машине здесь только по большаку бывал.

Впереди — крайняя деревня, всего скорее, вся — за высокими заборами. Зажатая лесами да болотами, деревня была неперспективной, — сад, телятник, да под десяток домов, а сейчас, всего скорее, здесь СНТ, поскольку сад вымерзал, телята болели, — в общем, бесперспективная деревня.

Помнится, — перед деревней свернуть можно, но съезд слишком крут, да, и вряд ли позволят это сделать.

«Через деревню? Только у крайнего дома, но уже в последний приезд здесь стоял металлический забор, а дальше болото, так и не осушенное. А дальше? Не помню».

Сергей достал из бардачка пистолет, снял с предохранителя, и положил его рядом с собой.

«За деревней — моя отворотка, и далее — четыре километра — лес, и ни одного дома, — значит, все случится где-то там».

Дорога снова стала «цивильной», но «Газель» впереди так и продолжала плестись по «встречке».

2

Проглядел — таки. Правое колесо попало в выбоину, — машину подбросило, и внучка громко простонала. Простонала, но не проснулась. Это, конечно, не спасает, но стрелять придется «на поражение». Честно говоря, этот вариант он подсознательно обходил, но судьбу не обманешь.

Увы, вариант «свинтить» на грунтовку сразу же отпал, — на спуски перед деревней свалили снятый с дороги асфальт, — знать, решили сделать настоящие объезды. Хорош бы он был, метнувшись туда наобум Лазаря!

3

И все-таки справедливость еще существует.

В его состоянии заметить поднятый вверх шлагбаум, скрытый в кустах, — можно принять за чудо, но Сергей его увидел, и, с этого момента глаза — словно прилипли к мосту, робко выглядывавшему из зарослей тростника.

«ХМ! Робко? Нашел тоже время на лирику».

Сергей почувствовал, как мгновенно вспотел затылок, и испугался, что водитель «КамАЗа» может заметить его нетерпение. И тогда….

Справедливость — она, конечно, существует, но здесь все было против него. И, прежде всего, оно самое — нетерпение.

«Рано…, рано…, рано еще», — И, все равно, Сергей вывернул баранку на пару секунд раньше. Левое переднее колесо жестко наткнулось на бордюрный брус,… машину бросило вверх, и тут же вниз.

Заднее колесо обычно идет по внутреннему радиусу, а это значит….

Сергей потерял эти секунды.

Машину инерцией бросков уже несло к левому бордюру по оросившемуся за ночь мосту.

Разумеется, на мост уже навозили столько грязи, что от бордюра уже давно нет толку.

«ДАВИ НА ГАЗ!», — Ударил по ушам Славкин крик. «Его же здесь нет», — Растерялся Сергей, но нога опередила сознание.

За мостом, — напраслину возводил-таки, — похоже, следили, — машина мягко ткнулась в брус, жалостно завизжало колесо, и… ее буквально вынесло с моста.

«На крутых виражах машина, теряя скорость, входит в неуправляемый занос, а это — гарантированная смерть», — Все еще звучит в ушах голос друга, но не время отдавать должное знаменитому автогонщику Славке Демину. Тяжелая машина уже закрыла окоем.

Сергей ударил по тормозам, — естественно, и здесь не обошлось без юза, — и, не дожидаясь полной остановки, выскочил из машины. Вскинул пистолет. Но что это? — Сергей успел увидеть искаженное лицо водителя, затем оно вместе с кабиной осело вниз, и… пропало.

Странно. Кузов сначала тоже пропал, потом появился.

«А-А-А-А!».

Машина…. Он же видел ее напротив….

Перед ним дородная женщина пряталась за спиной мужчины.

Сергей встревоженно оглянулся назад.

Интересно. Чего это она?

Над кустами по-прежнему возвышается кузов «КамАЗа», перекрывая половину выезда. Из-за этого кричать? Или она увидела водителя «КамАЗа»? Где?

«Нет, ее взгляд направлен именно на меня. Пистолет?»

Да, пистолет. Наверное, хорош был его вид? Небритый, в спортивном костюме, и с пистолетом.

— Извините. Это не на вас. — Сергей смутился, но пистолет не убрал, — его время может наступить в любой момент.

— Да, прекрати ты верещать. — Одернул мужчина жену, и спросил. — Что тут происходит?

А что тут ответишь? — Похоже, попал под разделку.

— Эти?

— Эти. Зачем, не знаю.

— Совсем озверели. — Констатировал мужчина. — Тут к Григорию Алексеевичу брат приезжал. Уехал в лес и пропал. Вчера сорок дней отмечали, как его труп в лесу собака нашла. Ветками закидали ироды. Тоже на машине был. А пропал неделей раньше.

— Пока их не поймают, я — сюда ни ногой. — «Осмелела» его дородная половина, и вышла из-за спины. — Поехали, — на работу опоздаешь.

— Посмотреть надо, — сможем ли проехать.

— Так он посторонится. — Все, оказывается, решается просто. — Тут немного и надо-то.

— А в это время ты «КамАЗ» передвинешь. — Ого! Здесь, похоже, и шутники проживают.

Подействовало.

— Меня Владимиром зовут. — Мужчина протянул, было, руку.

— Сергей. — Он переложил пистолет в левую руку, но здоровкаться было уже не с кем.

— Трудно будет выехать. — Разочарованно резюмировал мужчина с моста. — Я только второй год, как за руль сел.

— Выедем, если… сможем. — И Сергей увидел, как мужчину всего перекосило.

— Может, не надо?

Сергей, не сводя глаз с окна, двинулся к машине.

Понятно, почему кузов сначала пропал, потом появился, — поднят, и оттого теперь расположен почти горизонтально.

— Может, не надо? — Почти всхлипывая, повторил Владимир, но Сергей уже был у «КамАЗа», и держался за ручку двери.

— Давай, Участковому позвоним?

— Это обязательно. — И Сергей нажал на ручку, и… еле-еле успел отскочить. Дверь с грохотом ударила по бревнам, а тело водителя упало под ноги.

— Звоните Участковому. — Сергей сочувственно посмотрел на Владимира. — Придется сегодня прогулять.

— Можно по грунтовке. — Владимир с мольбой посмотрел на Сергея.

— Придется прогулять. — Сергей, грешным делом, и сам был бы рад сбежать. — Звоните Участковому.

4

На радость нечаянных свидетелей, Участковый оказался рядом с деревней, — возвращался с неудачной «охоты» за каким-то Петровичем.

Правда, к его приезду водила «КамАЗа» успел очухаться. Почти. Он, судорожно цепляясь за колесо, уже поднялся на колени, еще одно усилие, и…. Сначала он увидел перед собой ноги, потом направленный на него ствол пистолета, осел на четвереньки, и забился в истерике.

Наверное, из-за его вопля и не заметили, как подкатил на козле Участковый.

— Здравствуйте, Владимир Семенович, но не Высоцкий. Что это у вас за монумент такой? Это из-за него вы меня потревожили? Кто его так? — Участковый так и сыпал вопросами. — А вы…? — Он увидел направленный на него пистолет. — Не понял, Владимир Семенович?

Сергей проследил взгляд Участкового:

— Документы — в машине. Разрешение на оружие — там же.

— Дело не в разрешении, а в том, что оно направлено на человека. При исполнении. — Начал Участковый, но Сергей усмехнулся:

— Вставшего на линии огня.

Подполковник нервозно оглянулся. Вовремя.

Водила «КамАЗа», увидев сбоку глаза фараона, перестал выть, и, — вдруг повезло ведь, — тихой сапой добрался до «УАЗика» и уже открывал его дверку.

Не зря, выходит, подполковник имел «вредную» привычку, не оставлять ключ в замке зажигания.

Попытка удрать не удалась. От одного взгляда на замок у него пристыли к асфальту ноги. И, наверно, что-то сделалось с мозгами, потому, что сначала он, словно, крадучись, побрел по дороге, и лишь после грубого окрика побежал.

Наверно, в него попали. Услышав выстрел, он сделал еще пяток шажков, а потом упал.

— Это куда тебе попали? — Участливо спросил милиционер, когда водилу водворили в машину.

— Я не понял. Травмат же. Но куда-то попали. Не мог я понять, ты-то же, гражданин начальник, понимаешь, что у меня и так все тело болит. — Ага, проговорился-таки задержанный, но Участковый не подал виду. — А бежал-то зачем?

— Так ведь нечасто фраера с волыной встретишь. Поневоле побежишь. — Задержанный продолжал гнуть свою линию.

— Не могу с этим не согласиться. — Усмехнулся подполковник, — И кто же это на тебя с волыной вышел?

5

— Они. — Водила кулаками растирал по лицу грязные слезы. — Это все они. — Он затравленно покосился на Сергея. — Думал, что толку порожняком машину гнать, — подзаработаю малек, а они… он волыну мне в ноздрю: «Пара косарей — и мы в расчете». Какая пара, если я за четыре купил. «Ладно», — говорю, а сам — по газам, и…. Не хотел я его давить, потому и решил виражнуть. Да вот, видишь, что вышло. — Врал задержанный напропалую.

*

— Ну, да, ну, да. — Усмехнулся Участковый. — Подельники-то, где залегли?

— Какие подельники? Один я был. — Но взгляд задержанного стал колючим-колючим. — Нет у вас ничего на меня. Прошлое — не в счет. Я за него отмотал сполна. — И он в отчаянии ударил кулаками по спинке сиденья. — Больше ничего не скажу.

— И не надо. — Подполковник выбрался из машины. Жарковато становится. — Видишь, над дорогой БПЛА висит?

— Что? А, это? — И, что интересно, задержанный успокоился. — Ну, и что?

— А то, что он за вами следил.

— А? Значит, на живца охотились? Ну, так промашка у вас вышла. Не было тут его. Не было. Дупель-пусто-пусто, — Сергей видел, как его лицо меняется от испуганного к торжествующему. Он уже понял, что дрон, по его уверенности, запоздал. — Так что не позорься, — отпускай меня, начальник.

Подполковник отошел от машины, и долго разговаривал с кем-то по телефону.

Вернулся он в подавленном состоянии. — Я тебя, все равно, задерживаю.

Сергей догадался, что, действительно, дубль-пусто-пусто:

— А записи с видеорегистраторов сгодятся?

Собирая его на Юга, друзья-соратники подогнали пару крутых видеорегистраторов. Лишними, — сказали, — не будут, — не в карманах нести.

— Пошли, посмотрим.

Лишними, регистраторы, действительно, не были. Все, конечно, надо будет доказывать, но их разместили так умело, что доказывать будет, чем. И, главное, номера хорошо читались.

— И все-таки мы не познакомились. — Выйдя на мост, Участковый заметил скамейку. — Присядем? Или нет. Зажрут, пожалуй. Ладно, коротенько. Кто, откуда и куда?

— Сергей Васильевич Калинин. Позвольте, документы достану.

Участковый долго «переваривал», потом расцвел в улыбке:

— Не к Василию Сергеевичу едете? Точно. Он сказывал о вас, когда мне мой «Феррари» подваривал.

«Ничего себе ныне Участковые живут?», но подполковник, заметив его удивление, только весело рассмеялся: «Наши пересмешники так „УАЗик“ назвали».

— Так, документы нужны?

— Нет. Коротко, если силы еще есть, что тут все-таки произошло?

Конечно, в его рассказе было больше догадок, нежели фактов.

Сергей развел руками:

— К моему стыду, регистраторы больше расскажут.

— Де, а мне надо…. — (И на ухо). — Вот это точно — к стыду, — забыл о внучке.

— Лен, сведи человека. — Моментально догадался Владимир. — Тут, все равно, — мужской разговор.

«Мужской» разговор затянулся надолго. И Сергей заволновался, что внучка долго не возвращается. Наконец, она показалась. Довольная и счастливая.

— Что так долго?

— Омлетик ела, потом ягоды, потом сок. — И сообщила. — Теперь можно с голодным бороться.

Можно, но сначала…. На дороге открылось движение. Потом прибыл микроавтобус с ОМОН.

— Опричники-то здесь зачем? Я бы и тобой проехался. Без проблем. — Недовольно прошипел теперь уже арестованный, переходя в автозак.

— Иди, не разговаривай. — Тут же его неучтиво подтолкнули в спину. — С эскортом поедешь.

Вслед за ОМОНом объявились «дорожники», покрутились-пошептались, и, опуская на место кузов, не без труда выдернули из канавы еще сильнее просевший самосвал.

Но и Сергею скучать не пришлось. Еще в Краснодарском крае добровольные помощники на одном из кемпингов соорудили для Алинки-Калинки добротный гамак. А теперь самое время прибрать его. Пришлось бы помучиться, если бы не Лена, а, оказалось, все просто, все вошло, еще и место осталось.

— Где Михаил Михайлович? — Сергей уже знал имя Участкового.

— По телефону с кем-то на дороге беседует.

Заметив Сергея, подполковник поманил его к себе. — Ну, у тебя — все? Тогда отключаемся. — Убрал телефон в карман. — На сегодня и с тобой — все. Завтра подъеду, — тогда и составим протокол. С регистраторами тоже завтра решим. Машин «твоих» нигде не нашли. Боюсь, теперь надолго залягут. Ну. — Он протянул руку. — Василию Сергеевичу огромный привет.

6

— Де, там бабушке плохо. — Не пришлось Алинке-Калинке заняться любимым делом, — оказалось, «весь Юг уже поставлен на уши».

— Не, ма, у нас — все хорошо. Все хорошо, говорю. Де, связь плохая.

Пришлось остановиться, выйти из машины.

— Да, ма, нет, еще не приехали, но подъезжаем. Не голодная, — меня омлетом накормили. Тетя Лена. Тетя Лена, говорю. Чужая. Да, не, мы…. — Вот ведь, шесть лет, а догадалась, что нельзя о происшествии говорить, — там совсем с ума сойдут. — Ладно, ма, от бабушки позвоню.

— Поехали? — Но Алинка-Калинка не ответила, из-под руки всматриваясь вдаль.

— Де, а там что?

В полукилометре на повороте к деревне стоял… МТЗ-50. «Жив, курилка?», — и Сергей почувствовал, как разлилось где-то под сердцем неожиданное тепло.

— Ну, ты даешь. Не узнала трактор? У соседа…

— Трактор я узнала. Как его не узнать? МТЗ-50. — Обиженно ответила внучка. — Нет, там, у леса… белое.

— Белое? — Ага, за засохшим деревом Сергей обнаружил это нелепое, — и даже неподобающее пятно, — «Одного из десяти миллионов людей в белых «подштанниках». — Грибник, наверное? Дачник.

— А почему в белом? — Конечно, если бы Алинка-Калинка дольше побыла на Юге…. Кстати сказать, она не видела его легкий костюм, так и не побывавший в употреблении.

— Пожалуй, от жары спасается. Доедем, — спросим. Поехали?

— А ремень безопасности? — Лукаво глянула на него Алинка-Калинка, — она-то уже успела «пришвартоваться».

— Слушаюсь, командир. — Какое там, слушаюсь, — когда к машине от куста бросаются люди? «Недалеко же уехали. А если бы мы не остановились?».

Однако ответ был, как на ладони. Вряд ли, случайно трактор стоит, перекрывая дорогу, и этот грибник в белом в лесу, где грибы всегда были редкостью. Если бы не внучка, ему удалось бы, возможно, выиграть время…. А так….

— Ой, спасибочки! Мы бы и сами добрались. — Взгляд никак не сфокусируется на лице. Ну, да. Видел его на остановке, когда проезжали мимо. Не узнал, однако, и сейчас.

— С рейсового? — Спросил на автомате.

— Ага, сегодня-то к нам в деревню автобус не заезжает, а у нас время на сегодня назначено.

«Значит, не дачники», — но, нет, не узнать….

Женщина полезла, было в салон, и вдруг попятилась назад. Выходит, точно, не дачники. Полковничьего кителя, повешенного на спинку сиденья, испугалась?

— Ну, что же вы? Устраивайтесь удобнее.

— Гляди, старая, нас домой генерал повезет. — Супруг, — надо полагать, — уже основательно утвердился на сиденье.

7

А «курилка» — то, — похоже, — не так и жив, коли заглох почти посередине дороги. И, надо же, именно здесь? Или? Слева обочина перелопачена так, что и трактор не всякий проедет, а справа — ничем не объяснимая лужа. И дорога…. По этой тяпушке на большой скорости не всякий рискнет. А теперь выяснилась еще одна пикантная деталь лужи. Сюда и планировали загнать? «Зачем? Вряд ли это связано с моей профессией?

Сергей остановился метрах в десяти от трактора, и лужи, как бы. Огляделся, не выключая мотора. Раньше это место было поскотиной. Оттого и Дворище. Справа. Увы, старый, читай, — древний, вечно затянутый ряской, пруд засыпан.

— А зачем пруд засыпали?

— Так, бис его знает. Сказывали, кто-то из горожан эту землю купил, — хотел рыбу здесь выращивать. Пруд чистить стали, да экскаватор чуть не утопили. — И, все же, кто это? Неужели, Валерка? — Потом ему сказали, что нельзя рыбу в таких местах выращивать. А он уже лес вырубил. Вот он лес продал, а все пеньки в пруд свалил, и землей засыпал. Теперь, ни пруда, ни леса, ни поля, даже сорняки не растут. Безобразие одно.

— Понятно. Лужа больно глубокая? — Не оглядываясь на спутников, и не сводя глаз с трактора, спросил Сергей.

— Не. Не очень. Митрей, правда, здесь трактор мыть умудряется. — И так и не расшифрованный попутчик со знанием дела подсказал. — Главное, чтобы лужа с откоса не пошла. Обочина — слабовата, — мужики говорят.

— А лужа откуда? Грунт-то насыпной.

— Загадка природы, говорят. Когда дорогу строили, грунт в этом месте пять раз полностью уходил.

— Ври боле. — Усмехнулась супруга. — Два раза уходило, — это правда. Хотели даже дорогу в другом месте проводить, но после второго раза успокоилась земля. — А Сергей такого и не помнит, хотя дорога строилась при нем. Правда, он и сам был мелковат в ту пору, чтобы помнить.

— Нет, пять раз было. — Упорствовал супруг. — У меня отец здесь на тракторе работал. — Это, конечно — «аргумент», с этим не поспоришь.

— И лужа сразу была?

— Не сразу. — (И все-таки кто же он?) — Пожалуй, когда здесь силосную яму капитальную соорудили. Точно, тогда лужа и появилась. Всегда маленькой была, но уже второй год — как наособицу. Лужа никогда не просыхает.

«Ну, вот все и разрешилось. Бетонные плиты перекрыли пути ключей, — а в этом месте, как помнится, всегда было мокро, — и воде пришлось искать выход верхом».

А глаз ведь не случайно зацепился за «безобразие». Из пруда даже зимой всегда вытекал ручей. Засыпав пруд, перекрыли отток воды, — и она пошла сюда.

— И что, лужа с откоса часто сходила?

— Так с этим трактором и сходила. Правда, он тогда не Митрея был. Аки языком слизнуло. Помяло сильно, но вытащили, выправили. А по весне тут легковушку смыло. Эту даже не помяло. Митрей и вытаскивал.

«Так. Становится все веселее и веселее».

— А Дмитрий что за человек?

— Митрей-то? Обнокновенный. — Пожал плечами пассажир. — Выпивает, конечно, но меру знает. Не хулиганит. Всегда помочь людям готов. И цену не сильно заламывает.

— Ага, не сильно. — Вскинулась супруга. — Тыщу за небольшой воз дров, — тебе, не сильно?

— Ну, тогда, сама дрова и привози. А может, мне в деревню сбегать?

— Сиди уж, бегун. Добегался уже. А Таня в поле, поди-ка.

«А сам-то не мог догадаться, позвонить?» — Увы, попытка дозвониться не удалась.

Что же делать?

Тихо кругом, ни тракториста, ни дачника того. Сергей оглянулся на попутчиков. — Откуда возвращаетесь, если не секрет?

— В областную больницу ездили. — Тут же разоткровенничалась словоохотливая попутчица. — Вчера туда из районной направили. А этот шалопут может и до полудня пропасть. Все трактора — при деле, один он, как в проруби.

Сергей заметил, как муж ткнул ее в бок. — Он — тоже при деле. Дров-то нам кто привезет?

— Ну, да, ну, да. — Покорно согласились попутчица. — А ничего, если мы тут подождем?

— Конечно, ничего. — Улыбнулся Сергей. — Только, кажется, долго ждать придется.

— А нам спешить некуда.

«Ну, тогда, помолясь». — Сергей трижды перекрестился, еще раз примерился. — «Нет, лучше выйти, пожалуй».

Он не полез в тяпушку из воды и глины, но расстояние от заднего колеса до лужи позволяет пролезть это «бутылочное горлышко», а дальше будет даже шире.

— Ну, что, командир, устала?

— Не, только телефон разряжается.

— Давай, подключим к машине.

— Ну, тронулись, помолясь.

Сергей, на всякий случай, тормознул у заднего колеса. «Все верно, — вписываемся».

Вписывались и дальше, но глина, — где только Митрея и носило? — лохмотьями лежала повсюду.

Он еще не знал, что зазор придется делить не на два, а на четыре, и ехать, как по стиральной доске. То, или иное колеса наезжало на комок, — машину тут же бросало вправо, либо влево, — и у Сергея от напряжения вспотели ладони. Они не достигли еще переднего колеса, а машина уже дважды застревала. Нужна бы скорость, но о ней и мечтать нечего.

И все-таки, хоть и медленно, но они продвигались. Вот уже и переднее колесо медленно проплывает мимо.

«Еще чуть-чуть».

«Еще…».

8

Он не понял, откуда прилетела эта птица, даже не прилетела, а упала на левое переднее колесо трактора. Упала, расщеперив крылья, Бел-свет не заслонила, но солнце померкло.

Почти все из детства забыто, а вот рассказы бабушки о птице Сирен закрепились в памяти. И хотя они в основе своей не совпадали с традиционным представлением о ней, но именно такой Сергей и по сей день иногда видит в своих снах. Лицо бабушки уже не помнится, а красивое, но ледяное, лицо птицы, — Сирен, ее бабушка называла, — остается почти неизменным. Часто она снится, — и Сергей уверовал давно, что когда-то она явится ему наяву.

«И худо будет тому человеку, кому явится Сирен-птица, свет, так, и померкнет в его глазах».

«А я ее палкой, вот так», — и Серенька, изо всей силы, стегал вицей ненавистную крапиву.

«Охо-хо», — качала головой бабушка, — «Сильна Сирен птица, — в когтях запросто быка уносит», — «А слона?», — «И слона».

Говорят, случается, что у человека перед глазами за доли секунды проносится вся жизнь. Можно верить этому, можно не верить, да и время сейчас не долями секунды измеряется.

А дальше, вообще, все за гранью разумного.

Сергей вдруг понял, что ищет-ищет его глаза чарующий взгляд Сирин-птицы, — И тут-то и испугался Сергей-Серенька, что поздновато вспомнил бабушкин наказ.

«Сирен-птицу встренешь когда, в глаза ей не вздумай смотреть, Серенька. Тело не унесет, а душу заберет, — тогда до конца своей жизни тоской маяться будешь».

А как ей в глаза не глянешь, если вот они. Прежде чем ослепнуть, он понял, что не холоден ее взгляд, а совсем даже наоборот, — горяч и жарок.

Жаром по глазам, — что тут скажешь? — полосонуло, но успел-таки от взгляда холодного оторваться. И уже не увидел, а только почувствовал, как на капот упало что-то тяжелое, и упало не просто так, а с накатом, бросившим машину в сторону лужи.

Только, знать, еще не пришло время ему ослепнуть, хотя он и увидел лицо Сирен-птицы. Искаженное от страха, оно совсем не было похоже на прекрасное лицо цыганки.

— Митрей? Он-то тут что делает?

Видимо, он все делал не так. «ДАВИ НА ГАЗ!», — наверно, в другой ситуации это и сработало бы, но сейчас левые колеса были на асфальте, а правые — в воздухе, — то есть, в воде. Оно и сработало против него. Вместо того, чтобы вытащить машину на дорогу, ее бросило еще дальше в лужу. А к тому же,…. Они могут слететь в кювет и без лужи, — и Сергей нажал на тормоза.

Он ожидал, что тормозной путь будет «бесконечным», но колеса на что-то наткнулись, — и, — это надо видеть, — Сирен-Митрея смахнуло с капота, аки….

Нет, это АКИ еще попыталось удержаться на капоте, но рухнуло под колеса, выбросив веер ярких брызг.

Немного для водителя вещей, страшнее, чем увидеть под колесами машины раздавленного человека, но Сергей рывком распахнул дверь, и одним рывком выскочил из машины.

И все-таки перед ним была птица, — мокрая курица, но птица. На лапы скоро вскочила, а взгляд неосмысленный, с перьев сплошными потоками грязь стекает.

— У… У…… У… — И рукой на лес показывает.

— Тебе, никак, жить надоело? — Чисто интуитивно Сергей понимал, что необходимо выплеснуть на кого-то, — хотя понятно, на кого, — накопленный за дорогу и многократно умноженный здесь стресс.

— У…. У…. У…. — Сумасшествие показывает? Деньги вымогать начнет? Ну-ну! Адекватный водитель «чистосердечное признание» на морде подставщика пишет. «Куда побежал?».

— Утонет же сейчас. Как пить дать, утонет. — И сам на обочине остановился, и руками машет. — Стой. Стой же, говорю.

Ну, эта-то силосная яма еще по прежним приездам помнится. Если и новая такая, то, без БУЛДЫ, не позавидуешь деревне.

— Чего тут у тебя?

Старая силосная яма по периметру уже обросла всем, чем можно, — полный «букет».

А вот и дачник! Не нашел ничего лучшего, как отправиться именно здесь. А впрочем, на этой янтарной зелени и позагорать можно.

— Утонет, — это и к бабке не ходи. — «Шаман, однако».

— Что? — Дачник остановился, и прокричал снова — Что?

И тут же по колено «провалился сквозь землю.

— ТОНУ! — Взвыл дачник, и рванулся изо всех сил. Но сколько уже зверья и птицы стали жертвами этой рукотворной трясины?

— Помогите! — Но чем больше он метался, тем глубже погружался в темнеющую на глазах янтарную зелень. — Помогите. — Он вдруг запнулся, уже понимая, что ему уже нечем помочь.

— Валим березку. — Удивительно, как проросло, поднялось, и, главное, уцелело это зеленое чудо в белом сарафанчике. Оно и им поддалось не сразу, — ну, конечно, ствол в обхват должны питать сильные корни. И все-таки она сдалась. Ну, не то, чтобы сдалась, — она еще цеплялась корнями за жизнь, Вдвоем-то они ее одолели, положили аккуратненько в руки «утопленника» и оставалось дело за малым, — выудить его.

— Сейчас топор принесу, — Дмитрий опрометью метнулся к трактору, но у трактора и застрял. — Нет нигде. В лесу, поди-ка, забыл.

Услышал ли его дачник, нет ли, но он вдруг взвыл, запаниковал, задергался, и проявил такую прыть, что березка, освобождаясь от гравия, вдруг вся начала неудержимо сползать вниз, — сейчас бы и самим туда не съехать.

— Замри. — Теряя остатки терпения, заорал тракторист, но окрик возымел обратное действие, — дачник плаксиво заскулил, и принялся еще поспешнее карабкаться по березе.

— А он прав. — Обрадовался Дмитрий. — Держим березу, а он сам пусть по ней лезет.

— Я же не смогу долезть. — Дачник «сменил пластинку», но тракторист был непреклонен. — Тогда жди, — сейчас, если успею, веревку принесу, — за шею и вытащим.

И ведь смог, и вытащили. У дачника щедрым потоком текли слезы благодарности, но они нисколько не разбавляли вонючую жижу, кою он растирал по нервно вздрагивающим щекам.

Он еще не отошел от шока:

— А корзинку?

— Угу! Сейчас вот только шнурки на кирзачах поглажу. — Хотя и этих слов, надо полагать, дачнику вполне хватило. — Утонула твоя корзинка. Ты вот лучше скажи, зачем в силосную яму полез?

— Так вокруг крапива, репей и колючки — с мой рост. А тут смотрю, лужок зелененький, мягонький, — хоть загорать ложись.

— Позагорал?

— Не успел. — И дачник такими наивными глазами посмотрел на спасителей, что даже тракторист дара речи лишился. На чуть-чуть.

— Ага, мягонький и зелененький. Голова-то должна быть? Образованиев наполучают, а ума не накопят, Лужок ему тут, а под ним полтора, а где — и два, метра трясины, в глубину, понимаешь ли. И из нее сам уже не выберешься. Поминай, как звали. — Разговорился Дмитрий, еще не поборов свою неловкость. — Костюму твоему, конечно, — хана, — даже на ветошь не сгодится. И в деревню не ходи. Ты прямиком на речку беги, там и будешь отмокать, а я супругу с другой одеждой пошлю. — Тракторист, наконец, оставил свои напрасные потуги, вернуть на место березку, и, зажимая пальцами нос, подошел к дачнику. — Очухался, наконец? Беги, — говорю, — отмокай.

Дачник, в конце концов, осознал, из какой беды его вызволили.

— Это — без шуток, про трясину-то?

— Хочешь промерить? Иди уж, пока следом за комарами птицы не стали падать.

Дачник согласно покивал головой, вздохнул и понуро добрел до следующей березки, и вдруг бегом вернулся назад.

— Я вечером рассчитаюсь. — И дачник снова направился к «лужку».

— Это — само собой. — Его лицо расплылось, было, довольной улыбкой, и вдруг исказилось страхом. — Ты куда опять поперся? — Изумился Дмитрий. — Понравилось, никак. Или в магазин пошел?

— У меня и дома есть. А куда идти?

— По-за деревней и иди. Мимо бань, а там тропа будет. Заметная такая.

— А если в баню? Кто-то тут вчера мылся?

— Во-во. Ума-то палата. За баню убить не убьют, но калекой сделают. — Дмитрий, конечно, сгущал краски, — и побить — не побьют, но в деревне уже не живать.

9

— Митька, — ты снова за старое? — И улыбку мигом сдуло с лица тракториста:

— Я что? Я ничего. Мы тут дачника московского спасали.

— Ну-ка, ну-ка, этого что ли? — Судя по тому, как сник тракторист, большой начальник прибыл на помощь.

— Говорю же, московского дачника спасали. Чуешь, какие ароматы вокруг? «Все ароматы Франции в одном флаконе».

— А машина — почему в луже?

— Петрович, побойся Бога. Ты же сам мойку запер. — Заюлил «хвостом» тракторист. — Вот и пришлось сюда ехать, а у трактора болт от тяги потерялся. Я увлекся, и не слышал, как он подъехал.

— Болт?

— Какой болт? Машина.

— В луже-то она почему?

«Начальник» заглянул в салон. — Здорово, Валерий Федорович. Здравствуйте, Антонина Николаевна. Из больницы? — И, получив утвердительный кивок, присел на корточки, и заглянул под машину, — что оказалось невозможным.

— Нам выйти? — И Антонина Николаевна нетерпеливо надавила на ручку.

— Сидеть. — Сергей увидел, как «начальник» всем телом прижал дверь. — Машину сломаете. Придется еще минут десять потерпеть. — А сам уже увидел, что машина висит на двери, и ни домкрат под днище не подведешь, ни….

«Начальник» легонько покачал дверь. — Димон, доска-сороковка найдется? И трос?

— Трос есть, а доска только полтинник. Даже две. В крапиве.

— Тащи обе. — Начальник поднял голову.

— Сашка? — Сергей и сейчас-то его едва узнал.

— Серега? — Присмотрелся «начальник. — Леха я. А брата убили в две тысячи первом. Что тут у вас случилось?

— Да вот, пока дачника спасали, машина на дверку села.

— Нам выходить? — Снова подала робкий голос нетерпеливая пассажирка, но Алексей переменился в лице:

— Сидеть. Говорю же, дверь можно повредить. — И к трактористу. — Куда ты с таким тросом? Это же не лес. Ладно, сейчас строп принесу. Не хотел мазать, но когда-то же надо начинать. А в лужу тебе лезть.

— А мне что делать? — Сергей, и на самом деле, не знал, куда руки приткнуть.

— Тебе? Как только дверь освободим, захлопнуть ее. Тягу-то снова на сопли приклеил?

— Ну, не совсем, — Замялся, — теперь Сергей уже и не знал, на какое имя тракторист чаше отзывается. — Резьбу-то я подправил, а болт загубил. — Он почесал за ухом. — Пришлось тоньше ставить.

— Ну, тогда запрягай свою Савраску.

И снова Сергей не у дел оказался.

— Ловко у вас. — Не думал — не гадал Сергей, что после высвобождения двери обойдутся практически без него. — Где так научился?

— А, ерунда. Когда машины из Европы перегоняли, еще и не такое случалось.

— Машины перегонял? А чего бросил? Доходное ведь дело.

— Брат это же говорил. — И Алексей простонал так тоскливо, что Сергей понял, — расспрашивать не лучшее время. — Да, поначалу так и было. Семеро нас было, а в живых осталось трое. Эх, да что сегодня вспоминать. — Он еще раз деловито заглянул под машину. — Заводи. Сейчас на мойку завернем, — наведем марафет. Главное, ничего не помяли и не поцарапали. Ты потом в проводку загляни, — может, где и попало?

— Петрович, я тут назвался московскому дачнику, что заеду к его жене, а, похоже, не успеваю. Заскочи, — будь ласка, — скажи, что он их на реке с одеждой ждет. Лады?

— Лады, Сейчас машину помоем, и заскочу.

— Нет, Петрович. Долго вы, поди-ка. Лучше я сам. Как бы, не простыл ненароком московский дачник.

— Тебе решать. А сам-то мыть трактор не будешь?

— Не. Я Толику обещал сегодня сено с Пади перевезти.

*Алерголог

— Димон, а ты чего здесь? Не хотел вроде колеса мыть?

— И сейчас не хочу. Вода, наверно, в шланге — горячая, — так ты меня окати. Не охота домой эту грязь тащить.

Удивительно, но, вроде, еще и солнце только-только поднялось над лесом, а вода, действительно, оказалась горячей. Димон довольно фыркал, подставляя тело под воду, потом вспомнил. — Московского дачника бы сюда. — Но поздно было крыльями махать.

10

— А батя где? — Наконец, Алинка-Калинка умаялась, помогая бабушке, и безудержно щебеча новости, ушла спать, и настал черед Сергея.

— И не спрашивай. С Лешкиными ребятами целые дни хороводится. Хвест какой-то сооружают, заодно Сашка сварке учит. Хорошо получается у того, — говорит. — Мать посмотрела на часы. — Скоро должен вернуться. Ты мне вот что скажи. Какая оказия там у вас приключилась? По телефону-то я, что не поняла, что не расслышала.

— Аллергию Алинка-Калинка подхватила.

— Это-то я поняла. А от чего?

— От цветка. Там его немерено, а Алинка-Калинка еще по дороге начала их собирать. Амброзией называется.

— Пища Богов?

— Врач-пульмонолог на прощание пошутила: «Из-за нее, наверное, Боги нашу Землю и оставили».

— А сейчас она как? Ее-то я тревожить расспросами не решилась.

— До Тулы временами покашливала еще, а после Тулы все — как рукой сняло. К цветам, правда, больше не подходит.

— Теперь и на наши цветы аллергия будет? — Встревожилась мать. Сергей хотел, было, успокоить, но ответил честно. — Пульмонолог надеется, что нет, но в Заключении потребовала поберечься и понаблюдать, и на Юг пару лет не ездить.

— Дай бы Бог. Ой, что же это я? Сын в гости приехал, а мать его голодом морит.

— Я лучше пройдусь-прогуляюсь, до Алексея дойду.

— А, может, перекусишь? Нет? Ну, тогда, прогуляйся. Ой! Он же в другом доме живет.

— Он мне показал.

*

Быстро, однако, прогулялся, — не успел и до соседнего дома дойти, — отец навстречу торопится. — Не дождался? Извини. Пришлось скелет срочно заканчивать. Время уходит. А вы как доехали? Про лужу уже знаю. В остальном?

— В пределах видимости значительных разрушений нет.

Они крепко обнялись.

— Мать на стол собирает? Тогда пошли. Вздрогнем «с приездом», а, — ты уж извини, — не мог я людям отказать, — в четыре — складчина у нас по старому обычаю.

— То-то, смотрю, в заулке столы стоят? Часто собираетесь?

— Складчину? Редко. Я уже и забыл, когда. А в заулке месяца еще не прошло, как свадьбу у Гришиных справляли. Тоже у нас.

«Складчины — вот это, наверное, до самой смерти не забудется. Конечно, те, — что в заулке. Готовились задолго, а собирались стихийно. Но в один и тот же день, — в Престольный праздник, хотя и обставлялось это, как Чествование передовиков страды. И главное, знали про это и в Обкоме, и в Облисполкоме, журили Управляющего, но ничего поделать не могли, а потому ни один Уполномоченный в этот день в деревне не показывался».

*

«Так-так. Интересно. Что они там придумали? КВЕСТ, скелет какой-то…».

— Ну, так и надо было заканчивать. Я, как раз, к вам шел.

— Закончили уже. Остальное Сашок сам доделает.

— Ну вот, сын в кой век приехал, так родители решили его голодом заморить. — Матери, похоже, надоело смотреть на напрасный спор двух здоровых мужиков. — Сам людей к скольким пригласил?

— Все понял. — Засуетился отец. — Вода горячая есть? Готовь стол, а я мигом.

— Де, тут телевизор сломался. — Быстро, однако, Алинка-Калинка отдохнула.

— Что с ним?

— Тут еще в мае нулевой провод на линии отгорел. Считай, половина деревни — в убытке. У кого — телевизор, у кого — холодильник. Завтра посмотришь.

— А сегодня? — Накуксилась, было, Алинка-Калинка, и Сергей, вспомнив, какой тут допотопный телевизор, решил:

— Час нас не устроит. До поселка доеду, — узнать бы только, где телевизоры продаются.

— Так, Таня Волкова, сестра Лексея, этим магазином заведует. Сейчас ему брякну.

Вопрос решился скоро: к их приезду телевизор был проверен и упакован, — на разговор, охи да ахи куда больше времени ушло.

Да, уже от выхода:

— А приставка-то у них есть?

Не те деньги, которые надо считать, — вернулись, конечно.

Хотя, когда вернулись, батя уже «копытом» бил.

*

Мать, разумеется, была абсолютно права. Время пролетело, как нормальное в «нашем» возрасте время. Да, и разговор тому располагал.

Поднимая вторую стопку, Сергей вспомнил:

— Чуть не забыл. Тебе Участковый привет передавал.

— А. Машину ему подваривал на днях. — Отец и не скрывал своей гордости. — Не могут еще без меня.

— А ты еще и с ребятами чем-то занимаешься? Придумали там что-то?

— Про Холм еще не забыл? — Отец пытливо посмотрел на Сергея.

— Как бы.

— И пруд кольцевой помнишь?

— Барский? — Уже не «догонял» сын.

— Да, нет же. — Честно говоря, отец удивился, что Сергей о барском пруде помнит. — Вокруг Холма который.

— А? Ну, да.

— В этом году Алексей наведался туда, — мох искали. А пруд-то ушел, и в Холме дыра больше человеческого роста, а за дырой — пещера кольцевая. Догадываешься теперь?

— Не совсем. Они, что? — решили там КВЕСТ устроить? Аттракцион?

— Пока только на День Рождения сына, а дальше, если удачно получится.

— Ну, не знаю, не знаю…. В пещере стол собирать? — Скептически проговорил Сергей. — Тут надо сто раз отмерить.

— Почему в пещере? — Отец, похоже, — целиком на их стороне. — Там позапрошлой весной у фермовских лесорубов балок оборвался. В нем стол и соберут, а в пещере — КВЕСТ. Всего, что они придумали, не знаю. Знаю только, что будут там одна, или две Бабы Яги, и Леший.

— Сколько же лет ребятам?

— Саньку и Леониду? Гостям? В выпускной перешли, — как знаю.

— И Баба Яга? Ну, не знаю, не знаю…. — Сергей покачал головой. — Кто такое придумал?

— Леня, кажется? — И заметив, что сын еще сомневается, пояснил. — Он на киношника учится, и КВЕСТ у него — курсовой проект, что ли. — Отец пытливо посмотрел на Сергея. — Помочь надо парню.

— Лене? А что с ним?

— Нет, меньшому. Сашку. Вбил он себе в голову, что презирают его ребята.

— За что?

— Две беды у него: боится высоты и не умеет плавать.

— А причем здесь КВЕСТ?

— Леня решил показать, что у каждого есть свои страхи.

— Спорное решение.

— Ладно, спорщики. Люди уже начали подходить. — Вернула их к действительности мать,

Столы расставляли вместе с гостями. Кстати сказать, в складчине нет гостей.

11

Все — так, как в детстве. Где-то, через полчаса столы ломились…. Деликатесов особых, как и прежде, на них не было. Правда, помнится, раньше колбасой так не шикарили. Сейчас же — на любой вкус. А главный деликатес на столе все тот же — картошка, — сегодня — свежая, — какая у кого вкуснее и рассыпчатее? Само собой разумеется, свежепросольные огурчики, — это еще одно, чем можно друг перед дружкой похвастаться. Горы котлет…, и, конечно, для «затравки» — «казенная».

Сергей скорбно смотрел на всю эту суету: «М-да, вымирает деревня. Раньше столы почти до огорода накрывали, а теперь и половины заулка не занял. Конечно, не свадьба, но все же…».

— Де, а телевизор? — Надо же? Покупка так и стоит не распакованная.

— Ну, это мы мигом.

Мигом — не мигом, но, все же, столы накрыли быстрее, чем он настроил телевизор. Правда, много времени потерял с видеомагнитофоном.

— Мы его после того вашего приезда и не включали ни разу. — Засуетился отец. — Мать погляди, красота-то какая.

— Увижу еще. За стол идите. Народ ждет. — А сама задержалась, потчуя внучку.

А еще она настояла, чтобы он надел форму, а теперь он «был не в своей тарелке».

— Чего такой невеселый? Устал? — Заметив его хмурый вид, склонился над столом Алексей.

— Пока нет. Смотрю, оскудела деревня.

— Не совсем, но есть такое. «Аксакалов» всего четверо осталось: твой отец, Николай Заботин….

— Чего-то не помню такого.

— «Коси-нога».

— А? Жив еще?

— Жив-живехонек. Не знаю, почему не пришел. «В окурках, наверно, уже спит?». Спился дед. Внуки споили. Кто еще? Гоголь-моголь совсем слепой, — дальше крыльца не выходит. Дед Никита — напротив сидит. Этот весной еще все гряды в огороде вскопал. Верно, дед?

— А чего я дожидаться горожан буду? Не торопясь, копай да копай. Дядя мой до восьмидесяти шести без молотобойца в кузне орудовал. На него равняюсь.

Их разговор не остался незамеченным.

— И мурцовку с водкой пьешь?

— Нет, этого мне не потянуть. Разок попробовал, — думал, что все — отгрешил свое.

Взрыв хохота заставил Алинку-Калинку от мультика оторваться и выглянуть в окно.

— Это верно, что он водку ложкой хлебал?

— Это кто? Не узнаю. — Сергей шепнул на ухо отцу.

— Коська Косарев. Из города в прошлом году вернулся. — Прошептал отец, и уже громко. — Верно, спрашиваешь? Так и было. Целый день в кузнице отбарабанит, и по пути домой в магазин завернет. Там для него всегда четвертинки держали. Больше одной он никогда не брал.

— Оно и понятно, если это не сказка. — Пробормотал Константин, всего скорее. — Тут и одна с ног собьет. — И поднял стакан. — Долго мы еще соловья баснями будем кормить?

Оно и верно, но, еще толком не закусив, кто-то из женщин пригрозила своему: «Я тебе попробую. Сказки все это». Потом тот же голос спросил: «Неужели верно?».

— Угу! Он придет домой. Водку — в блюдо, хлеба туда, соль, лук, пара ложек растительного масла. Мурцовка называется, кто не помнит. Правда, это с водой делается. Все это дед Митя ложкой выхлебает, половиной стакана рыбьего жира запьет, корзину в руки, — и на Холм.

— Зачем? Там же водит.

— А он грибов оттуда всегда полную корзину приносил.

— Весь год? — Сподобился Коська на ерничество, но отец на него не поддался. — Почему весь год? С июня и до конца сентября. Себе наносит, потом многодетным семьям, потом и другим, у кого родителям некогда в лес ходить. Принесет, в окно постучит: «Корзину до вечера на крыльцо принесете».

— Надо и мне попробовать, — водка больно слабой стала. — Коська ткнул под бок соседку, уже не раз порывающуюся то петь, то танцевать.

— Я тебе попробую. — Стукнула его кулачком по лбу другая соседка, — теперь Сергей вспомнил, его мать. — У него от этого, поди-ка, — что сын, что внук.

— Внук — да, этого не отнимешь. — Заупрямился Коська. — А сын — каждому бы так жить. Это вы целый день в поле горбатились, а он — в лесу, на природе. Зарплата — не меньше, чем у тебя была, плюс пару-тройку корзин за день сплетет. В итоге — больше управляющего выходило.

— Все равно, до внука дошло. — Поддержала свекровь его жена.

— Дядя Василий, ты тоже так думаешь? — «Тоже мне, нашел защитника?», — недовольно шепнул отец, но ответил честно. — Ты бы все-таки меньше пил, не позорил мать. А дядя Митя начал выпивать уже после того, как сын родился. Нутро в кузнице надсадил, на глазах чахнуть стал, а тут знахарка через деревню проходила, — она и присоветовала этот рецепт. Помирать готовился, уже и домовину заказал, а сам еще тридцать семь лет прожил.

— А верно, что он медведя голыми руками поборол?

— Не так немного. — И Сергею бросилось в глаза, как вздрогнул, и напрягся отец. — Толик-охотник сказывал, если бы медведь его раньше увидел, то, еще не известно, чем бы дело закончилось. А тут одновременно. И пока медведь в стойку вставал, дядя Митя его кулаком по носу и вдарил. А тот рявкнул и — наутек.

— Сергеич, а расскажи, как ты медведя рукой убил? — «Что-то поднапутал дед Никита?». Но отец как-то разом осел:

— Давайте лучше выпьем. — Но по шепоту и взглядам понял, что, все равно, не отвертеться. — Тут и рассказывать особо нечего. Да и давно это было. Гладите, какой у нас сын вырос, Полковник.

— Пусть покажется. Оценим. — От молодого, задорного девичьего голоса Сергею — хоть сквозь землю провались.

А бабенка не унимается:

— Красавец. Чур, я с ним первая танцую. У всех налито? За гостя. — И ловко опрокинула рюмку.

12

Как не хотелось, пришлось-таки отцу тайну открыть:

— Давно это было. Ну, из меня и раньше сборщик ягод, как из медведя балерун, был. Только, супруга пристала, словно банный лист: «Пошли, да пошли», — страшно одной ей, видите ли. Ну, пошли, а куда денешься?

Честно говоря, я и не знал, что зря себя недооценивал. Ягодка по ягодке, ягодка по ягодке — корзинку ведерную насобирал, а ягоды крупные, отборные, — самому любо.

Оглянулся, а супруги рядом нигде нет. Крикнул — не отзывается. Еще раз-другой, — не слышит. Потом присмотрелся, а она за кустом, — только куртка новомодная, с ворсом, — такая где-то еще сохранилась, — между листьями виднеется.

Ну, и взыграло детство в одном месте. Руку сквозь куст протянул, и — зарычал тихонько: «Ры-ы-ы».

А на меня морда медвежья, и тоже: «РА-А-А!».

— И тоже по носу кулаком? — Хихикнул Коська.

— Если бы. Оба развернулись, и в разные стороны бросились. Бегу, а в голове одна мысль: «Разодрал жену медведь, — раз она не отзывалась. Как же теперь жить-то?». И мимо дома — прямо к Толику-охотнику. «Так и так, мол, — слезами умываюсь, — съел медведь бабу».

Толик — ружье со стены сдернул, на плечо: «Пошли, пока совсем не стемнело — покажешь».

Дорого, похоже, стоило отцу это признание, — так и прячет глаза от стороннего взгляда. — Сначала корзинку мою нашли, целехонькую, а уже от нее — и след медвежий.

— А Ирина? — Кто, угодно, мог этот вопрос задать. Не разглядел-таки Сергей, чей этот вопрос. — Или не Ирина там была?

— Погоди. — Остановил ее отец. — Не мог же я Толика одного оставить. С километр, наверное, прошли. Сначала лепешки пошли, потом кровавые лепешки, а потом и сам медведь. Мертвый. Теплый еще.

— А говоришь, что не бил его. — И Коська огреб-таки от матери.

— Толик сказал: «Он от разрыва сердца умер».

— А Ирина-то как?

Конец ознакомительного фрагмента.