Куратор Истории

Юрий Иванович, 2017

Могут ли совмещаться в одном человеке склонность к групповому разврату и крайнее неприятие малейшей несправедливости? Может ли мужчина превозносить женщину как таковую, поднимая ее на вершину чувственного олимпа, и в то же время убивать безжалостно другую женщину? Да еще при этом обрекая ее перед смертью на самые жуткие, нечеловеческие мучения? Преклоняться и уничтожать? Одну целовать томно в шейку, а другой сворачивать голову? Таких людей не бывает. Тем более среди джентльменов. Но я и не собираюсь никому доказывать, что я человек. И не собираюсь объяснять: что или кто меня толкает на столь противоречивые поступки. В общем – история рассудит, тем более что я ее куратор!..

Оглавление

Глава 6

Иллюзия выбора

Наверное, меня можно и нужно называть метаморфом. Потому что данное прозвище Вампир мне страшно не нравится. Да и не соответствует действительности. Кровь я не пью и уж тем более ею не питаюсь. Ведь после моего укуса ни один человек не переродился до сих пор и не стал таким, как я. Хотя в этом, если положить руку на сердце и говорить откровенно, я бы ручаться не стал. Всё течёт, всё меняется, даже мои уникальные способности претерпевают изменения. Порой настолько резко, что мне самому становится страшно.

Ведь ещё совсем недавно я и лечить-то не умел, а сейчас вон какие таланты прорезались. Не только в лечении, но и в определении болезней стал лучше любого консилиума академиков. Могу не только в проходящем мимо меня человеке рассмотреть легкий насморк, но и от запущенного сифилиса вылечить страдальца, от цирроза печени спасти да и от раковой опухоли избавить. Не всегда и не каждого, ибо и тут для меня часто существуют определённые ограничения. Но… Очень приятственно ощущать себя иногда сродни некоей божественной сущности.

Другой вопрос, что вот так просто, по собственному хотению или по доброте душевной, взять и избавить любого человека от болезни мне запрещено. Этому должна предшествовать целая цепочка условий, подготовительных мероприятий, накопления информации, просмотр вариаций и получения сразу нескольких разрешений.

Ну и всю эту цепочку так долго и нудно разжёвывать надо, что сам стараюсь о ней вспоминать только в крайнем случае. Так что расскажу о ней подробней как-нибудь уже в самом процессе преодоления.

Что ещё меня в себе удивляет, так это постоянно растущая скорость передвижения. Пусть и не надолго, пусть и не на огромные расстояния, но у меня получается перемещаться со скоростью хорошо разогнавшегося гепарда. Для нормального человека, да ещё и в замкнутом помещении, все мои метания кажутся не более чем странным мельтешением воздуха.

Слух идеальный, позволяющий при определённой перенастройке услышать, как растёт трава. Зрение — дай бог каждому, в том числе и сказочному вампиру. Зрю в темноте без всякой навороченной техники в виде приборов ночного видения. При желании могу с расстояния ста метров читать газету. Или по отражению в зрачках стоящего напротив человека подсмотреть его карты, рассмотреть документы, а то и целую страничку сфотографировать в память, а потом неспешно разобраться с текстом.

Ну и ещё несколько ценнейших умений для комплекта.

Но самое главное, я умею меняться внешне. То есть становлюсь при необходимости молодым парнем, лет девятнадцати на вид, щуплым, даже излишне простецким и несолидным. Точнее — со стороны простецким. Потому как лицо моё настораживает каждого, кто его начинает рассматривать, а уж если мы встречаемся взглядами, любой человек начинает чувствовать себя неуютно.

Метаморфоза моего превращения лишает меня почти двадцати пяти килограммов веса и десяти сантиметров роста. Почему так происходит, понятия до сих пор не имею. Скорей всего мышцы и кости уплотняются, становясь многократно крепче, сильней и выносливей. Зато при этом я добавочно могу менять оттенок собственной кожи, цвет и длину волос, цвет глаз и структуру ногтей. Нет, в тигриные или медвежьи мои ногти не превращаются, но становятся на сантиметр-полтора длинней и приобретают при этом прочность пружинной стали. Стекло резать сложно, но зато ущипнуть, вырывая клок кожи, получится даже толстокожего бегемота или бронированного носорога.

Что ещё касается превращения, так это мои странные сны. Мне весьма часто в них видится, как я становлюсь иным человеком, иногда превращаюсь в птицу, совсем редко — в змея. Последнее — очень неприятно, противно, вызывает тошноту даже во сне, и я стараюсь вернуться как можно быстрей в действительность. То есть проснуться. Потом в продолжение всего дня у меня плохое настроение и пронзающая всё тело нервозность. При этом надо мной тяготеет чёткое ощущение (или предвидение с предчувствием?), что при желании и определённых тренировках я и в реале смогу превращаться в птицу или в змея. Или в человека с иной внешностью.

Но всё это следует делать комплексно, начав во сне именно с ипостаси холоднокровного, ползучего гада. А надо ли? Ведь стоит лишь вспомнить неприятные ощущения, как пропадает любое желание проводить над собой дальнейшие эксперименты. Умом как бы понимаю, что не зря оно мне снится, и для дела очень пригодились бы такие умения, но вот на уровне внутреннего естества ничего не могу с собой поделать. И так тошно кусать всяких уродов, слюнявя их при этом и делая вид удовлетворения от выполненной работы.

Мне хватает и тех бонусов, что уже имею. Гадом быть не желаю.

Всё остальное время остаюсь сорокалетним мужчиной, который выглядит на тридцать пять. Причём великолепно выглядит. Хоть и не записной красавчик. Зовут мужчину Валентин Ф. Годвори. «Ф» — это второе имя Финк, с которым я связываю себя в ином теле. Основная профессия — художник. Побочная, в виде хобби — музыкант и звукорежиссёр. Официальная работа — при холдинге нашего столичного кинопроката. Рисую, монтирую в фотошопе банальные плакаты с рекламами фильмов. Их потом вывешивают не только по всему нашему городу, но и по стране, и за её пределами.

Честно говоря, работа не бей лежачего. Главное, раз в два-три дня появиться до одиннадцати утра на глаза шефа и получить от него задание. Или отчитаться по сути ведущейся деятельности. Ну и когда-никогда сдавать уже готовый плакат. А там хоть трава не расти. Всё равно я на чистой сдельщине. Мог бы вообще дома сидеть и в нашем холдинге не появляться.

Но я обожаю общение. Боготворю живопись. Жить не могу без нашей тусовки. Млею от самого процесса коллективного подбора сюжета, обсуждений цветов, установки титров. Подобная атмосфера незаменима домашней индивидуальной работой. Ну и второй аспект — это знакомства. С кем я только не столкнулся в жизни благодаря своей работе, с кем только не познакомился и не подружился! И главное — каких только красоток я в нашем холдинге и вокруг него не встречал! Что есть для моей натуры прожжённого бабника — высшее жизненное удовольствие. Да и до сих пор лучший повод познакомиться с понравившейся нимфой — это наехать со строгим вопросом:

— Ну сколько можно вас ждать, принцесса?! Давайте проходите в студию, буду делать первые наброски!

Как бы женщина ни спешила и как бы презрительно ни относилась к нашей братии, шанс увековечить себя на портрете (и уж тем более на рекламе выходящего в прокат кинофильма!) её как минимум остановит на месте. Да и как не замереть в некотором раздумье после таких претензий? Женщина по природе своей теряется, когда незнакомый ей мужчина начинает пенять за опоздание на рабочее место.

Только жалкие несколько процентов после моих наглых притязаний проходят мимо с гордо поднятой головой. Ещё реже звучит нечто этакое:

— Ничего с тобой не случится! Ждал двадцать лет — и ещё восемьдесят подождёшь!

О! Таких дам, с юморком и особо строптивых, я готов на руках носить. Потому что чем больше они сопротивляются, строя из себя высокомерных недотрог, тем слаще потом кажется одержанная победа. За такими экземплярами я готов бегать и увиваться до посинения. Ну и бегаю… ну и увиваюсь. Слава богу, вроде ещё не посинел.

Сегодня в нашем холдинге почти никто не работал. Вначале все активно обсуждали вчерашнее событие: как Вампир укусил Рому Грэйхемцена. А уж сколько версий прозвучало о кровавом побоище в здании концерна «Пангирро» — только оставалось поражаться! И откуда только взялись такие цифры, подобные детали и вообще такие сведения?

— Все первые этажи концерна залиты кровью! — с круглыми от ужаса глазами утверждал смазливый Брикс Мелон, наш специалист по шрифтам и мой главный конкурент по совращению всего прекрасного, что заманчиво шевелится. — Всю ночь ошмётки тел специальными машинами вывозили!

— А внутренние переборки верхних этажей начисто сметены взрывами! — заявила Мэтт Бьюрни, технический редактор нашего отдела. — Там трупы несчастных вообще опознать не могут. Так ошмётки тел вкупе с каменным крошевом и сметают.

Тут я не выдержал и поинтересовался:

— Как же тогда сам Рома спасся, если там всё взорвалось?

— А он в бункере стальном прятался, — снисходительно, со знанием всех тайн мира пояснил Брикс. — Но Вампир его и там достал, выломав три бронированные двери.

Тут вмешалась, показав своё умение логично мыслить, и Юлия Санд:

— Так уж и выломал? Или всё-таки подорвал? — Это наша новенькая сотрудница, пришедшая только две недели назад на должность дизайнера.

Я старался на неё вообще не смотреть, ибо в противном случае начинал пялиться как на богиню, а мозги при этом сразу падали куда-то в паховую область. Кратко о её внешности следовало говорить, только сюсюкая и сглатывая после каждого слова слюну вожделения: Секс-бомба. Супердевочка. Синеглазка-дюймовочка. Сахаринка медовая. Сладкоголосая сирена. Соблазнительница-совратительница. И так далее, и тому подобное… Разве что в конце следовало добавить с шипением очевидное и самое неприятное: С-с-стерва.

Потому что, по пронёсшимся слухам, Юлия являлась личной подстилкой генерального директора.

Хотя тут я немного кривлю душой. Ибо стерва она — не потому что подстилка, а потому что в самом деле вреднющая, наглющая, с завышенным самомнением девица. Двадцать три года бабе, а так отвечает мужчинам на вполне невинные комплименты, словно сотню лет пробыла в элите общества феминисток. Или все эти сто лет развивала в себе ненависть к сильной половине человечества. Подобное для женщины вообще неприемлемо, а уж при такой ангельской да сексапильной внешности и подавно в голове не умещается. Уж на что я равнодушно и философски отношусь к отказам, но и то получил шок от первых минут общения. С тех пор стараюсь на неё не смотреть, не слышать и не думать о ней.

Наверное, какой-то во мне предохранительный механизм на эту Санд включился, раз она сразу оказалась вычеркнутой из списка объектов моего ухаживания.

Да и не только у меня. Вон Брикс Мелон, которому больше всех досталось вначале от стервочки, тоже отвернулся в сторону, шумно выдохнул через нос и проворчал:

— За что купил, за то и продал! — И тут же сменил тему, отводя внимание от себя: — Метт, а ты от кого про взрывы слышала? И что конкретно?

— Так у моей подружки брат в полиции работает, — пустилась в объяснения редактор Бьюрни, гордо поглядывая на нас, всех присутствующих. — Вот он и явился домой лишь под утро, а уж его сестра мне сразу же позвонила, как только сама всё выпытала. Взрывов было много, разбитые стёкла вылетали наружу со страшной силой. Есть пострадавшие среди прохожих. Хотя все сразу стали от здания разбегаться, но не все успели. Но зато многие навели на здание камеры, успев зафиксировать летящее с крыши тело Вампира. Всё снять не удалось, помешали здания по соседству с «Пангирро», но засекли его почти до самой земли. Он использовал вингсьют для полёта…

— И это неправда! — умудрилась Юлия проскрипеть своим ангельским голоском, словно какая-то престарелая ведьма. — «Костюм-крыло» будет мешать во время боя, и это во-первых. Во-вторых, для начала горизонтального полёта с вингсьютом надо набрать скорость семьдесят-девяносто километров в час. При свободном падении на это уйдёт несколько секунд. Как раз достаточно, чтобы с невысокого здания корпорации «Пангирро» приблизиться к земле, а то и приложиться об неё. Ну и в-третьих: в завершающей стадии прыжка нужен парашют. Иначе такой прыгун попросту разобьётся.

Изрекла и с видом крайнего превосходства улыбнулась.

Наши коллеги женского пола и прочие сотрудницы тоже эту «куклу» Санд невзлюбили, мягко говоря. А точнее — возненавидели с первого дня. Старались её вообще игнорировать и не обращать внимания. Но если уж приходилось заговаривать, то делали это с глубокой язвительностью и нескрываемой толикой презрения. И почему так происходило, сложно было понять, ведь с ними Юлия общалась в охотку и чуть ли не заискивала перед каждой в отдельности. Может, завидовали невероятной красоте дизайнера и её сексапильности?

Вот и сейчас наша сорокатрёхлетняя Бьюрни великолепно разыграла сценку, в которой вначале удивилась услышанному тексту, потом с недоумением стала искать источник звука, затем как бы не сразу узнала новенькую в коллективе. И только напоследок, после паузы с нахмуренными бровями и сморщенным лбом, её лицо разгладилось в озарении. Но первую фразу она явно произнесла про себя: «Ах, это ты тут вякаешь, овца стриженая?!» Начала со второй:

— Видите ли, милая… — ещё и сделала вид, что не может вспомнить имя любовницы главного нашего шефа. — Э-э… я всегда говорю только правду. Просто надо всегда выслушивать меня до конца. А я недоговорила… — вновь повернулась к нам с Бриксом, — …на записи отчётливо видно, что Вампир сиганул с края крыши, успев разогнаться до нужных ему ста километров в час. А?! Каково?! Вы только представьте его скорость передвижения, и сразу станет ясно, почему он неуловим.

Толстый Фрэд Куппо, наш лучший счетовод, бухгалтер, знаток всех цифр-значений и шахматный гений, умеющий считать в уме без всякого калькулятора, чуть ли не сразу поднял палец вверх, оглашая результаты:

— Ну да, при такой скорости, да учитывая высоту здания «Пангирро» свыше шестидесяти метров, прыгун мог пролететь расстояние в сторону более ста пятидесяти метров. Учитывая легендарную, уникальную личность прыгуна, не удивлюсь, если он и все триста преодолел.

— Можешь удивляться смело, — продолжила довольная Мэтт, — ибо точку приземления отыскали в трёхстах двадцати метрах от здания.

— И он не разбился? — Юлия кривила своё прекрасное личико в сомнении.

— Нет, милая, — тоном, которым обращаются к душевнобольным, ответила технический редактор. — Трупа на месте падения не нашли. Как и парашюта. Пуховых перин там тоже не отыскали, хоть и очень старались. Зато нашли в мусорном баке сам вингсьют и обувь, которую использовал Вампир. Так что теперь у полиции появились неплохие шансы отыскать виновного в смертельных укусах.

Брикс тоже не отставал в общих познаниях о нынешнем экстриме:

— Ну да, я слышал, что каждый подобный костюм номерной и создаётся индивидуально под каждого человека. И по этому следу…

— Не обязательно, — перебил его наш толстяк-всезнайка Фрэд. — Гораздо больше полиция определит по обуви. Сейчас научились синтезировать и консервировать любые запахи с образца. Уже не говорю о таком огромном и важном следе человека, как пот. Если его зафиксируют и если Вампир не является сюда из иного мира, то обязательно разыщут даже в условиях всей страны.

— Выдумал всё небось только что? — вставил свои пять центов в разговор Лентяй. Так прямо в глаза все называли моего коллегу-художника Саву Митчелла. Вторым прозвищем у него было Провокатор. Очень уж любил наш Митчелл Лентяй-Провокатор что-нибудь брякнуть этакое, от чего все спорщики могли перессориться между собой.

Вот и сейчас Фрэд Куппо завёлся с полоборота, начав сыпать ссылками, именами и названиями нужных статей. Он всегда болезненно относился к фактам недоверия к его знаниям.

Тогда как я мысленно себя озадачил:

«Напрасно я так с обувью поступил, теперь и в самом деле могут на «хвост» присесть. Конечно, следовало от неё избавиться из-за «трония-413», но зря оставил такую улику в лапах полиции. Надо было обувку куда-то в бензин макнуть да поджечь…»

Но это сейчас хорошо думается о бензине и легко сообразить, где его отыскать. А когда не знаешь, в какой именно точке приземлишься, да с погоней в тылах, все нюансы не просчитаешь, ведёрки с напалмом, где надо, не расставишь. А нужной подсказки по моим информканалам так и не поступило.

В то же время я вспомнил, точнее — очень надеялся, что запах мой после метаморфозы в иного человека меняется. Судил я по тому факту, что в данном моём состоянии знакомые собаки с кошками ко мне относились всегда ровно, спокойно, а то и дружественно. Зато при боевой трансформации моего тела что собаки, что коты всячески спешили убраться с моей дороги. А уж если не успевали это сделать, попросту замирали лёжа, да ещё и с закрытыми глазами.

Странно? Ещё как! И это ли не подтверждение тому, что наши ближайшие друзья человека обладают разумом? Пусть и на непонятном нам пока уровне.

Опять же, странное поведение собак и котов, которые пытаются вырваться от хозяев, а потом замирают, словно умерли, меня уже два раза чуть не привело к крупным неприятностям. Теперь приходится учитывать этот фактор постоянно, когда я нахожусь в облике Вампира. Стоит о нём выведать полиции или простым обывателям, как меня быстро вычислят. Один раз-то я сбегу, а вот на второй могут и нафаршировать свинцом. Или ещё какую пакость подстроят.

Теперь вот ещё надо будет проверить утверждения нашего толстяка. Запах — запахом, а вот капли пота и микрочастички тела в самом деле могут в будущем обернуться мне во вред.

Тогда как Фрэд закончил вываливать свои доказательства и напомнил очевидное:

— До «покаяния» осталось несколько минут, включаем визор! — Это он так неверно называл наш большой, настенный телевизор.

Вообще-то в рабочее время просмотр телепрограмм не приветствовался шефом нашего отдела. От более вышестоящего начальства тоже могло влететь, коль оно заметит нецелевое использование громадного экрана, занимающего полстены. Но мы никогда не злоупотребляли своими вольностями, тем более речь идёт о крайне исключительном случае. Вон ведь, в коридорах ни души не осталось, все сейчас пялятся в экраны, ожидая сенсационных заявлений от укушенного Грэйхемцена.

Только остальным легче, с ними рядом нет сейчас вреднющего соглядатая. Потому что мы все без исключения были уверены: Юлия докладывает своему любовнику обо всём, что творится в отделе. Иное поведение с её характером невозможно.

Поэтому Мэтт Бьюрни выразила сомнение вслух:

— Как бы нам не влетело…

— Как бы кто-то не улетел в окно без вингсьюта! — довольно жёстко пригрозил Сава Митчелл. — Если о нарушении узнает начальство, виновник стукачества известен заранее.

И безбоязненно посмотрел прямо в огромные глаза Юлии Санд. Он и в самом деле ничего не боялся. При своей лености да неуёмном ёрничестве он считался у нас гением от плакатной рекламы, рисовал лучше меня и считался незаменимым работником нашего холдинга. Ещё у него имелась иная беда: однолюб. А жена его бросила лет шесть назад. Вот с тех пор Сава и ненавидит всех женщин. Единственное исключение в данном списке имеют просто подруги, собутыльницы и коллеги по работе.

Уж не знаю, как он обходится со своими желаниями плоти? Скорей всего утром и на ночь занимается рукоблудием. Может, и в обед успевает?.. Потому как на вид мужик-то совершенно здоровый, либидо крепкое и с органами всё в порядке. Есть у меня такие данные, поступившие от его бывшей. Да и сам я его насквозь видел.

Угрозу в свой адрес Юлия проигнорировала, сделав вид, что не поняла, о ком речь. Зато весьма живо потребовала:

— В самом деле, включайте… визор! Давно пора!

Включили. Посмотрели. Оценили все последовавшие затем комментарии. Да и сами затеяли очередную дискуссию.

В самом деле, стоило увидеть весь этот сыр-бор. Тем более что информация о недругах, вброшенная Ромой в водоворот нарастающей бури, оказалась сенсационной. Если всё сказанное — правда и ничего нигде не напутано, мне придётся опять «выть на луну». Так я называю то своё состояние, когда приходится волей-неволей выполнять складывающееся задание по устранению «попутных пассажиров», идущих порой прицепом к приговорённой жертве. И все подобные задания, как правило, муторные, неприятные, кровавые. Что самое обидное: они меня сильно отвлекают от поклонения женскому полу.

А ведь сегодня, например, мне предстоит вторая ночь с Моникой Чамзини. Мне её почти удалось склонить к желаемому действу, потому что отказом она не ответила. Так как сегодняшним утром она с милым смущением прошептала просьбу:

— Не торопи меня, я должна всё обдумать… до вечера.

В девяноста девяти случаях из ста подобная просьба означала согласие. Надо будет только при встрече с красоткой сразу определиться, куда идти: в одну из компаний или пригласить кого-нибудь третьим к себе. Благо есть куда и кого.

Мысленно представив себе предстоящее блаженство, я чуть ли не застонал в предвкушении. Ещё и глаза прикрыл. Потому и был вырван из сладких грёз восклицанием Мэтт:

— Валентин! Дорогуша! Ты что, заснул?

— А?.. Что? — попытался я припомнить смысл последних предложений в споре. — Нет, просто задумался…

— Наверное, как всегда, думает о проститутках и о том, хватит ли ему денег на очередную подстилку, — скривился в презрении наш штатный Провокатор. Ну я и не стал его разочаровывать:

— Угадал, Сава. Можешь переводиться на работу оракула. Мне в самом деле предстоит свидание сегодня с такой цыпочкой, с такой лапочкой, с такой распрекрасной нимфой…

— Ну как всегда, — облизнулся завистливо Брикс Мелон. — Наш Годвори в своём репертуаре!

Тогда как престарелая Мэтт Бьюрни поджала недовольно губы:

— Доведут тебя девки до могилы, Валентин, на ваших оргиях! Вот попомнишь мои слова! Да и на работе мог бы к коллегам уважительнее относиться. Ведь серьёзный разговор ведётся, нас всех касающийся, а ты слюни распустил, мысленно уже развратом занимаешься.

— Ладно, виноват. Простите, уже исправился! — так проще, чем переть против коллектива. — Что за тема? И почему именно всех касается?

— Да вот тему подняли: «Алиби — каждому!» Прикинули на себя, оно у нас есть. А у тебя? Где ты вчера находился в 11.20? Ведь на работу ты заявился только к часу дня…

После этих слов нашего технического редактора все остальные уставились на меня взглядами прирождённых Пинкертонов. А я посматривал на них со снисходительной, саркастической улыбкой и задавал себе сакраментальный вопрос: «Если бы я сейчас находился в полицейском участке, какое алиби огласил бы?»

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я