Сибирские рассказы

Юрий Зобнин

Этот сборник рассказов создавался в течение многих лет. Рассказы основаны на реальных событиях, случившихся в Сибири в далеких теперь уже, двадцатых – шестидесятых годах двадцатого века. Книга содержит нецензурную брань.

МОТЬКА

Уже вечерело, когда Егор Степанович Кислов, председатель одном из таёжных колхозов, возвращался с дальней пасеки в горах. Тамошний пасечник Игнатьич давно жаловался на нехватку ульев, и Кислов ездил на пасеку, чтобы сказать, что ульи привезут к концу недели. Обрадованный Игнатьич налил туесок мёда, угостил председателя на славу. Была и несравненная медовуха. Егор был в хорошем настроении. Дела в колхозе пока шли неплохо. Почти в каждую поездку, будь то на ферму, на выпаса или пасеку, он всегда брал свою любимицу — собаку Мотьку, маленькую, чёрную как уголь, похожую на таксу. Это была верткая, умная собачонка. Иногда она выпрыгивала из ходка и бежала рядом с конём, а иногда и впереди коня, успевая при этом обнюхивать кустарники, лая на ей только известную живность. И на этот раз она бежала впереди лошади, оказавшись довольно далеко впереди. Все дороги она изучила уже давно. Егор слегка дремал в ходке.

Бурая, с черна, слегка горбатая, огромная медведица, оставив под широкой пихтой двух своих маленьких медвежат «пестунов», спустилась напиться вниз, где журчал горный ручей.

Медвежата катались под деревом, играли. То один нападал на другого, ударяя лапой, то другой валил своего собрата, как вдруг они услышали собачий лай, которого им никогда ранее слыхать не доводилось. Медвежата в испуге прижались друг к другу. Мотька — а это была она — подбежала к медвежатам и залилась таким звонким и злобным лаем, что Егор Степанович насторожился, привстал в ходке и стал смотреть через голову коня вперёд. Конь начал беспокоиться, тревожно фыркать и коситься в сторону журчащего внизу ручья.

Когда подъехал ходок к тому месту, где лютовала Мотька, Егор разглядел под пихтой двух маленьких медвежат, прижавшихся друг к другу и трясущихся от страха. Егор придержал коня. Конь проявлял беспокойство, которого Егор до этого за ним никогда не замечал. Не выпуская длинных вожжей из рук, он выпрыгнул с ходка и подошёл к медвежатам. Они прижались к стволу пихты и жалобно рычали. Егор Степанович присел на корточки и потянулся рукой, чтобы погладить медвежат, но Мотька, отбежав в сторону, залилась ещё более злобным лаем позади ходка, а конь тревожно заржал, стал бить копытами о землю, натянув, как струна, вожжи в руках у Егора так, что он невольно оглянулся и встал, как вкопанный: не мог ни двинуться с места, ни пошевелиться.

На него, метрах в десяти, шла огромная горбатая медведица. Егор Степанович, как загипнотизированный, смотрел на зверя, который почему-то встал на дыбы и страшно зарычал. А Мотька, всё заливаясь злобным лаем, сначала крутилась возле медведицы, а затем стала кидаться на неё, пытаясь укусить. Медведица отмахивалась лапой от собаки, но Мотька всё же умудрилась тяпнуть её за заднюю лапу, и медведица резко повернулась к собачонке. Это было мгновение, но этого хватило Егору, чтобы запрыгнуть в ходок, и конь, который всё ржал и вставал на дыбы, вихрем понёс по ухабам и кочкам подальше от разъярённого зверя.

Уже будучи далеко от этого места, Егор услышал отдалённый, предсмертный визг Мотьки.

Больше он своей любимой собачки не видел. Мотька погибла, спасая жизнь своему хозяину.