Запредельность

Юрий Дьяконов

Середина XIX века, Шотландия. Зажиточный кораблестроитель мечтал о сыне, но Бог подарил ему дочь. Придется тринадцатилетней девчонке обрядиться в мужской костюм и отправиться на верфь обучаться ремеслу. Надо же кому-то продолжить семейное дело?

Часть вторая

Имение расположилось на вершине острова и смотрело фасадом на юго-запад. Сидя на тиковой веранде, хозяин разглядывал верфь в морской телескоп «Dollond London». Пятнадцатикратного увеличения хватало, чтобы увидеть все в мельчайших подробностях.

Верфь находилась в южной части островка, по центру, укрытая ото всех ветров, кроме юго-восточного. На ней строилось три корабля, более пятисот тонн каждый, но ресурсы позволяли заложить еще два. К верфи примыкали кузница с четырьмя горнами, столярная мастерская в пятнадцать метров длинной, где выплавлялись детали для кораблей покрупнее, сарай и две распилочных ямы, паровой котел и все необходимые приспособления. Имение почти не зависело от внешнего мира. На территории в восемь акров много чего помещалось, включая лесные угодья, торговую пристань на реке, грузовой причал, где разгружали и загружали пятисот-шестисоттонные корабли. Двухэтажное здание у самой пристани служило складом и вмещало все необходимое, как то 300 тонн соли. Между пристанью и нижней оконечностью острова хранилось 700—800 тонн древесины, надежно защищенные бревенчатыми ограждениями. А неподалеку обязательная балластная пристань. Все достанется Фоллен, как и ответственность грамотно распорядиться наследством и сохранить его для будущих поколений. Ей столько предстояло узнать, а времени оставалось так мало. Почему Всевышний отнял жену и оставил с дочкой-младенцем? От этой мысли Локхид осекся и повторил про себя моление о прощении. Значит, суждено. Надо готовить Фоллен достойно принять дар, ей предназначенный.

А тут еще артрит. Так скрутил суставы, что не оставил шанса на плотное открытое взаимодействие с рабочими. Только жаловаться грех. Господь всегда дарует силы на общение, когда возникает нужда. Заметив, как приближается однолошадная повозка Беатрисы, Локхид удивился и глянул на хронометр. Фоллен возвращалась домой раньше положенного. Она устало прислонилась к мясистому плечу Беатрисы. Локхид сложил телескоп, закрыл Библию, с усилием поднялся на ноги и возблагодарил Бога за лауданум, благословение Небес. Только он давал возможность работать, когда боль становилась невыносимой. Да, славны дела твои, Господи. Не уразуметь грешному человеку, ослепленному жадностью и похотью, не видящему милости Твоей. Сейчас было чему возрадоваться.

— Заводи ее, Беатриса. Накормим Фоллен, почитаем Библию и отпустим для ночного упокоения. О повозке позаботятся слуги. И пожалуйста, лауданума. Мочи нет терпеть. Приму до ужина, что осталось.

Но желания исполняются не всегда. Фоллен отправилась прямиком в постель. Даже ванна не соблазнила тринадцатилетнего подмастерья. Беатриса отвела ее наверх, откинула одеяло, расстегнула толстый кожаный пояс и, предварительно высвободив стопы из ботинок, стянула брюки с длинных-предлинных ног. Надежная, незаменимая Беатриса стала всем для этой семьи: матерью, наставницей, личным поваром, а самое главное — распорядителем спасительного опиата, настоящим лауданумом для патрона.

Дом был в полном ее распоряжении, как не раз во всеуслышание признавал Локхид. Но заветное желание заменить прелестную жену по-прежнему таилось в сердце Беатрисы. Если б иметь тело, приятное мужскому взгляду, ноги чуть длиннее, чуть изящнее, рост немного выше. Она знала, что нужна Джей-Си. Но между нуждой и любовью пролегает пропасть. Сегодня они будут ужинать наедине. Но первым делом надо отмерить порцию лауданума. Из боязни пристраститься хозяин отказывался делать это сам.

Ночью Фоллен спала праведным сном, а за завтраком первым делом подумала о Грире. Вспоминала, как он пахнет табаком, кожей и загнанным жеребцом, и про себя посмеивалась, попивая чай. Отец и Беатриса посмотрели вопросительно.

— А, просто вспомнила Грира. Он воняет, как жеребец. Не заметили?

Скупая на слова Беатриса настаивала, чтобы Фоллен хорошенько поела дома, а не завтракала с рабочими в столовой. Но Джей-Си считал, что нужно общаться с командой, завоевывать уважение. Беатриса насупилась и, разливая чай, не удержалась от комментария.

— Ты привыкнешь к запаху, Фоллен. Все мужчины смердят, как жеребцы. Даже лучшие из них отвратительные животные. Кроме твоего отца, конечно.

Они опоздали совсем чуть-чуть. Предполагалось, что за завтраком Фоллен представят команде. В столовой и правда пахло не лучше, чем в конюшне. Отрывистые ругательства и изощренные непристойности вмиг стихли, стоило появиться Фоллен. Все быстро увидели или услышали, что малец по имени Фоллен поблизости, а значит, за дерзкий взгляд и распущенный язык можно лишиться работы на целый сезон. Парочку встретил Грир и быстро отвел за стол для важных персон. По здешним меркам завтрак был необычайно щедрым: горячий пирог, чай с черной патокой, печеный лук и картофель. Фоллен глядела во все глаза, во все уши слушала и не могла решить, на чем фокусироваться в первую очередь. Рядом сидел Грир. Нога его касалась тонкой ножки Фоллен. Пропахший бренди и табаком, он не вызывал отвращения. Хотелось задать кучу вопросов, но в окружении стольких мужчин Фоллен боялась раскрыть рот. Думала, голос выдаст истинный пол. Будто кто-то его не знал.

— Ешь досыта, Фоллен. Тебя ждет трудный день. Пойдешь на пристань к Главному кораблестроителю, посмотришь, где все начинается. Тут ничто не отдают на волю случая. Главное, как следует слушай. Карл Сторкс очень занятой человек. В этот сезон сразу три корабля строит. Однако отец все равно велел отвести тебя к Сторксу. Поднимайся малец, пирог возьмешь с собой.

Грир повернулся к Беатрисе и заботливо предложил доесть завтрак и следовать за ними, когда будет удобно. Сотня глаз наблюдала за Гриром с мальцом, но шеи слишком явно не выворачивались. Как только двое вышли из столовой, огромный колокол возвестил о начале рабочего дня.