Тайна школьного подвала

Юрий Вячеславович Ситников, 2021

Гарик учится в самой обычной школе, его любимое время – перемена. Ведь именно на переменках происходит масса интересного. Взять хотя бы подслушанный Гариком разговор о школьном подвале, о котором давно ходят самые немыслимые легенды. Ни Гарик, ни его друзья не верят, что там обитают подземные жители и неведомые звери. Но кто-то в нем определенно живет. Это и должны выяснить ребята. И вот, разбираясь с многочисленными делами, они оказываются в таинственном подвале…

Глава первая

Чучело

Я вышел из подъезда и, обходя лужи, потопал в школу. Вчера мне купили новые кроссовки, мама запретила надевать их в плохую погоду. Боится, испачкаю. Кроссовки-то белые. А чего, спрашивается, переживать, не смотреть же теперь на них как на музейный экспонат. С вечера я решил окончательно и бесповоротно, в школу пойду только в новой обуви. Перед самым выходом специально проканителился в прихожей, дожидаясь, когда мама уйдет на работу. И как только за ней закрылась дверь, метнулся в свою комнату, достал коробку и переобулся.

У пятого подъезда меня окрикнули:

— Гарик!

Я обернулся. У тополя стоял наш сосед. Дядя Сева почти никогда не бывает трезвым, но это не мешает ему помогать окружающим. Руки у него золотые. Починить сантехнику, водопровод, поменять розетки или прибить полку он может с закрытыми глазами. Без работы не сидит, почти ежедневно кому-нибудь из соседей нужна помощь дяди Севы. Два дня назад он был у нас, менял смеситель в ванной комнате, а вчера я видел его у Ковалевых, он подсоединял им стиральную машину. Хороший дядька.

У дяди Севы живет собака, дворняга, и мы с этим лохматым серо-буро-малиновым псом тезки. Я Гарик, и он тоже Гарик. Вообще-то меня зовут Игорь, но все, включая родителей и учителей, называют Гариком.

Во дворе частенько происходит неразбериха. Я никогда не могу угадать, к кому обращается дядя Сева, ко мне или к собаке. Вот и сейчас, услышав «Гарик», вопросительно уставился на соседа.

— Дядь Сев, вы меня звали?

— Не-е, — протянул он, улыбнувшись. — Своего хвостатого.

— Понятно.

Мимо меня промчался Гарик.

— Привет, тезка, — крикнул я.

Гарик мотнул головой, мол, не отвлекай, не до тебя сейчас, и, повиливая хвостом, подбежал к хозяину.

Матвей уже ждал меня у круглой башни. Рядом стояла его младшая сестра Вера.

— Чего опаздываешь? — Мотька выглядел недовольным.

— Ждал, пока мама на работу уйдет.

— Гарик, а ты в лужу наступил, — засмеялась Вера.

— Блин, — я был раздосадован.

Так и знал, что в первый же день испачкаю кроссовки. А с другой стороны, родители сами виноваты, раз купили белые кроссовки осенью.

— Нам в сад зарулить сначала надо, — сказал Матвей. — Верку закинем.

— Окей.

— Я не хочу, — заныла Вера.

— Чего ты не хочешь?

— Чтобы меня закидывали. Я же не мячик. Ты что, через забор будешь меня кидать?

— Помолчи, — отмахнулся Мотька.

— Нет, — Вера остановилась и топнула ногой. — Мама сказала, чтобы ты отвел меня в сад, а не кидал в него.

— Вер, никто не собирается тебя закидывать, — миролюбиво произнес я. — Мотька пошутил.

— Сколько раз давал себе слово, не связываться с Веркой, — бурчал Мотька. — Из-за нее на урок опоздаем. Она сто лет канителиться будет.

— Мне тоже с тобой не нравится в сад ходить, — всхлипывала Вера. — Скорее бы бабушка выздоровела. Она меня никогда не закидывает.

Оставив Веру на попечение воспитателя, мы поспешили в школу. Первым уроком у нас биология. И насколько я помню, сегодня нам предстоит изучать внешнее строение и образ жизни птиц. Только бы урок прошел без сюрпризов, в противном случае я опять влипну в историю. Дело в том, что вчера биологичка попросила нас с Тоськой убраться в лаборантской. А там у нее хранится самое ценное сокровище — два чучела. Ворона и утка. Раньше был еще заяц, но он куда-то делся. Не удивлюсь, если длинноухий превратился в труху. Чучелам на вид лет сто, по ним можно изучать только археологию, а не биологию.

Так вот, Екатерина Гавриловна трясется над чучелами, как над маленькими детьми. Считает их главной ценностью школы. Я не преувеличиваю. Помню, однажды в подвале что-то загорелось, и нас попросили, без паники, покинуть школу. Разумеется, мы, как стадо взбесившихся слонов, сшибая всё на своем пути, понеслись по коридору. А Екатерина Гавриловна бросилась спасать чучел. Схватила их, прижала к себе и выскочила на улицу. Честное слово, в тот момент она сама напоминала чучело огромной совы. Глаза вытаращены, волосы всклокочены — вылитая птица отряда совообразные.

Во время уборки мне катастрофически не повезло. Я взял с полки чучело утки, и в этот самый момент ей захотелось полетать. Приземлившись на пол, утка крякнула — я отчетливо услышал громкое — хрясь! — и у нее отвалилась голова. Мы с Тоськой сели на корточки и стали соображать, как выйти сухими из воды. Признаваться в содеянном не решились. Да и не поверила бы Екатерина Гавриловна нашим признаниям. Наверняка решила бы, что мы специально угробили утку, совершив заранее спланированный акт вандализма. Пришлось искать другие ходы.

— Слушай, — Тоська взяла голову утки и скривилась. — Надо ее как-нибудь присобачить на место.

— Как?

— Может, попробуем склеить?

— Не вариант, Тось.

— А если пластилином соединить? Нормально получится, Екатерина Гавриловна не заметит. Недельку-другую утка простоит, а потом, когда голова отвалится, на нас уже никто стрелку не переведет.

— На пластилин, говоришь, — я задумался. — Хм, давай рискнем. Где пластилин возьмем?

— Не проблема. Жди меня здесь. Класс закрой, никого не пускай. Даже если директриса будет стучать, не реагируй. Мне откроешь после того, как произнесу пароль: оторванная голова.

— Иди уже, — засмеялся я.

Тоська ещё та приколистка. Но об этом я расскажу позже.

Когда она убежала, я с сочувствием посмотрел на утку. Жалко, конечно, птичку. Не одно поколение школьников изучало ее строение и образ жизни. А из-за меня, утка-долгожительница осталась без головы.

Вздохнув, я достал телефон, сфотографировал безголовое чучело и выложил фотографию в инстаграм. А чего такого? Отличный кадр. Не пропадать же добру. Я оказался прав, прошло десять минут, а мою обезглавленную утку лайкнуло сто человек. Круто! Может, и вороне что-нибудь оторвать, мелькнула в голове шальная мысль. Но я передумал. Ворона и так выглядела настолько удручающе, что создавалось впечатление, от нее в детстве несколько раз отказывались родители, выталкивая насильно из гнезда.

Тоська вернулась с куском пластилина. Мы размяли его в руках и присоединили голову к туловищу. По-моему, получилось очень даже симпатичненько.

— Комар носа не подточит, — сказала Тоська, и мы поспешили закончить с уборкой лаборантской.

…Урок биологии начался с пламенной речи Екатерины Гавриловны.

Она говорила, что птицы — это удивительные животные, трепетно смотрела на два чучела и улыбалась настолько широко, что кончики губ доходили до ушей.

По всем законам подлости к доске вызвали Ярика. Ответив на пару вопросов биологички, ему было дано задание, внимательно рассмотреть чучело птицы и найти на нем отделы тела: голову, шею, туловище и хвост. Я знаком показывал Ярославу, чтобы он выбрал чучело вороны, но Ярик моих намеков не понял и замер у чучела утки. С отделами тела проблем не возникло, Ярик продемонстрировал их классу и остался собой доволен. Но Екатерине Гавриловне этого оказалось недостаточно. Она сказала:

— Ярослав, а теперь объясни, как отделы тела соединены между собой.

Ярик сник.

— Ну… у птиц есть позвоночник… они… Екатерина Гавриловна, можно мне взять чучело в руки?

— Конечно. Оно для этого здесь и стоит.

Ярик взял утку, начал ее вертеть.

— Голова соединена с шеей… — занервничав, Ярик дотронулся до головы утки, и она осталась у него в левой руке. Тогда как шея, туловище и хвост находись в правой.

От неожиданности он присвистнул. А увидев пластилин, радостно выпалил:

— Голова соединяется с шеей при помощи зеленого пластилина.

В классе раздался взрыв смеха. Я тоже засмеялся, но не так радостно, как остальные.

Екатерина Гавриловна чуть с ума не сошла. Глядя на голову утки, она заохала, запричитала и почему-то, скорее, без злого умысла, посмотрела на Тоську. Тоська, истолковав этот взгляд по-своему, возмущенно прокричала:

— А я здесь при чем? Я не виновата! Мы убирались, голова нечаянно оторвалась.

Биологичка была готова взвыть от отчаяния. У меня не оставалось выбора, пришлось признаться во вчерашнем инциденте. Надо до ли говорить, что моих родителей вызвали в школу. На перемене я попросил Екатерину Гавриловну не звонить мне домой, пообещав лично передать родителям ее просьбу.

— Мама точно не сможет прийти, у нее сейчас аврал на работе, — самозабвенно врал я. — На днях в школу придет папа.

— Влип ты, Гарик, — подкалывал меня Мотька. — Достанется тебе от отца.

— Не-а.

— Не гони.

— Я ничего не скажу своим.

— Глупо. Она позвонит домой, будет ещё хуже.

— Ты плохо меня знаешь, Моть, — я похлопал друга по плечу. — Надо сделать так, чтобы дома ни о чем не догадались, а в школе были уверены, что переговорили с моим отцом.

— И как ты себе это представляешь?

— Попрошу кого-нибудь выдать себя за моего папу.

— Гарик, тебя заносит. Какой взрослый пойдет на такое?

— Пока не знаю. Но у меня есть несколько дней в запасе.

— Ну-ну, — смеялся Мотька. — Утешай себя.

Сегодня я решил не думать на эту тему. И так дел было достаточно. После уроков я отправился к своей тете, она жила в двух остановках от нас, и мама просила забрать у нее какую-то квитанцию.

Тети Лиды дома не было, зато меня встретили бабушка и Наташка, моя двоюродная сестра.

— Гарик, — сказала бабушка, едва я зашел в квартиру. — Квитанцию сразу в рюкзак положи, чтобы не забыть.

— Хорошо, ба.

— Раздевайся, мой руки. Я пирогов напекла.

Наташка махнула мне рукой и прошла на кухню.

— А что толку от пирогов, — сказала она обреченно. — Ты все равно не разрешаешь их есть.

— Один ты уже съела. Еще один можешь съесть за чаем.

— Я не наемся двумя пирожками.

В ванной я усмехнулся. У родственников все без изменений, продолжают морить Натку голодом. Нет, только не подумайте, что они садисты и держат единственную дочь на воде и хлебе. Кстати, хлеб Наташке тоже запрещается есть. Она моя ровесница, а весит в два раза больше. С детства Натка ест за троих. До определенного момента родителей это не напрягало.

Они ни в чем не отказывали Наташке, называя ту пампушкой, пышкой, булочкой и прочими хлебобулочными изделиями. Но год назад вес Наташки подкрался к критической отметке. Начались проблемы со здоровьем, врачи забили тревогу. Натке следовало сбросить лишний вес, ее посадили на строжайшую диету.

Первым пунктом в ней стоял категорический запрет на все сладкое, жирное и мучное. А если учесть, что Наташка всю жизнь питалась исключительно сладким, жирным и мучным, то представьте ее состояние. Когда родители вместо привычных пирожков и конфет, начали кормить дочь гречкой, геркулесом, отварными овощами и свежими фруктами. Наташка не наедалась, ходила вечно голодная, злилась на всех и худела черепашьими темпами.

На ночь буфет, где хранились сладости и сдоба, закрывался на ключ. В холодильнике лежала только здоровая пища. У Наташки была привычка, просыпаться ночью и опустошать полки. Она прятала продукты под подушкой, в шкафу, в столе. За ней установили тотальную слежку. Перестали давать карманные деньги, зная, что те будут потрачены на шоколад и булки.

Все подруги, как и их родители, были предупреждены: Наташку нельзя ни кормить, ни даже угощать. Для ее же блага. А с лучшей подругой Зинкой родители нашли общий язык, и теперь та сообщала о каждой съеденной Наткой булке или конфете вне дома.

За чаем я умял четыре пирожка. Натка откусывала от своего пирожка маленькие кусочки и долго их пережёвывала.

— Совсем не чувствую вкус, — плаксиво говорила она. — Зачем ты вообще испекла пироги? Чтобы меня соблазнять?

— Для Гарика.

— Нужны они ему, — Наташка допила чай и выбежала их кухни.

Поговорив немного с бабушкой, я засобирался домой.

— Гарик, я тебе все пирожки с собой положу. Дома поедите.

— Клади, ба.

Из комнаты вышла Наташка.

— Провожу тебя до метро.

— Пошли.

— Наташа, только туда и обратно, — сказала бабушка. — В магазин не заходи. Помни, что сказал врач.

— Да помню я!

— Гарик, — бабушка отвела меня в сторону и зашептала: — Наташка будет просить деньги, не давай. Подумай о ее здоровье.

Я кивнул.

На улице, стоило нам отойти от дома, Наташка сказала:

— Давай.

— Что давать? — не понял я.

— Не придуривайся, Гарик. Пирожки давай.

— Но тебе ведь нельзя.

— Нельзя переедать. А два-три пирожка раз в месяц можно. Посмотри на меня. Я исхудала, кожа да кости.

— По тебе не скажешь, — улыбнулся я.

— Ты мне брат или нет?

— Брат.

— Тогда не вредничай. Дай хоть пару пирожков. Гарик, клянусь, с завтрашнего дня я сажусь на строгую диету. Ем только солянку, овощи и фрукты.

— Ты сама себе веришь?

— Дай пирожки! — рявкнула Наташка, схватив мой рюкзак.

— Эй, полегче. Ловлю тебя на слове, даю два пирожка, а завтра ты на диете. Если обманешь, я тебе больше не брат.

— Я не подведу, — Наташка потерла ладони. — Так… один пирожок съем прямо сейчас, второй в подъезде, третий вечером и два перед сном. Итого восемь штук.

— У тебя с математикой большие проблемы.

— Гарик, не зли меня.

Спорить с Наташкой мне сегодня не хотелось. В конце концов, это ее жизнь и ее здоровье. Хочет его гробить — флаг в руки. Отдав ей половину пирожков, я спустился в метро. В вагоне меня разморило, я заснул и прокатился до конечной остановки. Но настроение все равно было приподнятым.

Глава вторая

Деньги для Сальвадора

Виолетта и Тоська — сестры-близнецы. Прикольные девчонки, мы учимся вместе с первого класса. Как и любых близнецов их не отличишь друг от друга. А если учесть, что они одинаково одеваются, говорят, ходят и смеются, редкому человеку удается угадать, кто перед ним стоит Тоська или Виолетта. Хотя есть одна отличительная способность — характер.

Виолетта отличница, тихая, спокойная, в свободное время любит читать или мечтать. Тоська твердая троечница, взрывная, эмоциональная выдумщица, которую так и тянет совершить какую-нибудь аферу. Тоська прекрасно понимает, до добра ее выходки не доведут, но ничего не может с собой поделать. Когда ее посещают безумные идеи, она идет у них на поводу, и в эти моменты не принадлежит сама себе.

Возможно, такие разные характеры сестры унаследовали от своих дедушек, отцов родителей. Ведь именно из-за дедушек у Тоськи и Виолетты с рождения разные фамилии. Нет, изначально девчонкам планировалось дать фамилию отца, как и полагается по правилам. То есть Милавины. Но тут ни с того ни с сего взбунтовался дед с материнской стороны. Как так, негодовал старик, внучки буду Милавины, а наша славная фамилия Кобылины исчезнет с лица земли. Не годится. Пусть девчонки унаследует знаменитую фамилию.

Пришел черед возмущаться второму деду. Тот запел песню, что дети должны носить фамилию отца, а не матери. И обе внучки по закону Милавины. Старики долго спороли, пока не нашли выхода из положения. Одну записывают на фамилию отца, а вторую на фамилию матери. Родители спорить со стариками не стали, согласились. Заодно и имена, выбранные дедушками, одобрили. Так и живут с тех пор сестры-близняшки Тоська Кобылина и Виолетта Милавина.

Тоське жутко не нравится собственное имя, про фамилию я вообще молчу. Она завидует Виолетте, постоянно над ней подтрунивает, хотя серьезных конфликтов между ними не случается. Друг за друга они горой. Сколько раз Виолетта выручала Тоську на уроках, выходя вместо нее к доске. И учителя ничего сделать не могут. Вроде понимают, что перед ним стоит Виолетта, а доказательств-то нет. Виолетта перенимает повадки сестры, начинает разговаривать чуть быстрее, и тут даже у самых подозрительных особ отпадают всякие сомнение — Тоська.

А Тоська выручает сестру на уроках физкультуры. Виолетта ненавидит физру, Тоська за нее и бегает, и прыгает, и лазает по канату, и даже подтягивается. Такое вот взаимовыгодное сестринское сотрудничество.

Не так давно я совершенно случайно обнаружил, что могу безошибочно определить, с кем из сестер разговариваю. Оказывается, если внимательно присмотреться, у Тоськи над переносицей есть маленькая веснушка, у Виолетты такой веснушки нет. Узнав об этом, я почувствовал себя человеком, сделавшим важное открытие, хотел незамедлительно поделиться им с ребятами, но передумал. Пусть это останется моей тайной. Зато так прикольно видеть удивленные лица близняшек, когда я обращаюсь к ним по именам и всегда попадаю в точку. Правда, прежде приходится внимательно посмотреть на переносицу.

Сегодня у нас первым уроком была история, я усиленно читал параграф, потому как был уверен, меня обязательно спросят. Когда в класс забежала Тоська, я понял, что ничего не запомнил из прочитанного. Надо бы еще раз перечитать.

— Ребят, — Тоська встала у доски с видом профессорши. — Прослушайте объявление. У Игната Евгеньевича юбилей — шестьдесят лет. Решено преподнести от каждого класса сувенир. Я собираю деньги.

— Не жирно ему будет столько сувениров? — спросил Ярослав.

— Ярик, Игнат Евгеньевич тридцать лет работает в школе дворником. Тебе что, жалко для старика денег?

— Не жалко, я просто спросил.

— Давайте, — торопила ребят Тоська. — Сдавайте, кто сколько сможет.

— А сколько надо, Тось?

— Как совесть подскажет, — выпалила Тоська. — В параллельном классе приличную сумму собрали. Если мы не ударим в грязь лицом, то соберем больше. Лично я сто рублей сдать собираюсь.

Ребята полезли в рюкзаки и карманы. Тоська подходила к каждому со списком, брала деньги и ставила напротив фамилии галочку.

Когда Мотька протянул десять рублей, Тоська поморщилась.

— И это все?

— Я сегодня пустой.

— Блин, Моть, Игнат Евгеньевич сорок лет в школе оттрубил…

— Ты говорила, тридцать, — удивилась Вика.

— Ну да, — смутилась Тоська. — Десять лет в другой школе, и тридцать в нашей.

— Могу одолжить, — сказать я Мотьке. — Пятьдесят рублей достаточно?

— Сойдет, — махнула рукой Тоська.

Собрав деньги, она выскочила из класса.

А на большой перемене, когда мы сидели в столовке, к нам присоединилась Римма из параллельного класса. Поболтав о том, о сем, Вика спросила:

— Рим, вы сколько денег на подарок Игнату Евгеньевичу собрали?

— На подарок?! Вик, ты чего? Игната Евгеньевича ограбили. Из квартиры вынесли все ценные вещи. Мы ему материальную помощь собирали.

Вот тут мы и занервничали. Начав громко переговариваться, привлекли внимание других ребят, они присоединились к нашему разговору. И выяснилось, Тоська успела собрать деньги для дворника у пяти классов, и в каждом классе она озвучила разную причину. Мы скидывались на подарок к юбилею, класс Риммы на помощь дворнику, третьи сбрасывались на свадьбу его дочери (а у него детей вообще не было), четвертые собрали сумму для жены Игната Евгеньевича, которой требовалась незамедлительная операция по пересадке ногтя на большом пальце левой ноги.

В очередной раз Тоська провернула грандиозную аферу, оставив нас в дураках. Кто-то пообещал рассказать об этом директору, мы уговорили этого не делать. Решили сначала услышать версию Тоськи.

Она не отпиралась. Призналась, что сильно сглупила.

— Надо было со всех на юбилей собирать.

— Как ты могла? — недоумевала Виолетта. — Если родители узнают, тебя на улицу несколько месяцев не выпустят.

— Я не специально, — Тоська надула губы и изо всех сил пыталась пустить слезу. Расплакаться не получилось, ей пришлось закрыть глаза ладонями и громко всхлипывать.

— Кобылина, за такие дела можно и из школы вылететь, — сказал Ярик.

— Я действовала из благих побуждений.

— Ага, ещё скажи, тебе надо вручить орден.

— Не для себя деньги собирала. Я помогаю одной старушенции.

— Не ври.

— Это правда!

— Что за старушенция?

— Ее зовут Ирина Вадимовна. Ей сто пять лет…

— Тоська, ведь врешь и не краснеешь, — прикрикнула Виолетта.

— Ну не сто пять, а девяносто восемь.

— Кхе-кхе, — кашлянул Мотька.

— Девяносто, — призналась Тоська. — Но какая разница, девяносто или сто пять. Бабка долгожительница. Еле ходит, денег хватает только на еду и лекарства.

— А что еще ей надо? Музыкальный центр?

— У Ирины Вадимовны живет кот — Сальвадор. Красивый котяра. Она кормит его всякой гадостью, а ему нельзя дешевый корм есть. Вот я и взяла шефство над Сальвадором.

— Я ей не верю, — сказала Вика.

— И я тоже, — закивала Виолетта.

— Могу доказать. После школы ломанемся к Ирине Вадимовне. Сами во всем убедитесь.

— Подожди, Тось, — Ярик как всегда пытался все разложить по полочкам. — Если ты действительно помогаешь пенсионерке и ее коту, почему не сказала это открытым текстом. Мы бы помогли. Зачем приплела сюда дворника?

— Не знаю, — Тося пожала плечами. — С Игнатом Евгеньевичем прикольней было.

— Ты неисправима, — сказал я.

— Идете со мной к старухе?

Многие ребята отказались, потребовав вернуть им деньги. Другие, в число которых вхожу я, согласились посмотреть на Сальвадора.

Но поход пришлось отложить. К концу учебного дня завучу доложили о Тоськиной махинации. Близняшек вызвали в кабинет директора. Их всегда вызывали вместе, на всякий, так сказать, случай. Чтобы не перепутать.

В присутствии директора Тоська разрыдалась по-настоящему. Клялась, что все осознала и готова прилюдно попросить прощения у всех обманутых вкладчиков. Да, именно так и ляпнула.

Их отпустили минут через тридцать. А директриса прямо из своего кабинета связалась с матерью и вызвала ту в школу для серьезного разговора.

Мы ждали девчонок на школьном крыльце.

— Ну, — спросил Ярик. — Обошлось?

— Разбежался, — ответила Виолетта, сердито глядя на сестру. — Маме звонили. Представляю, что теперь будет. А самое ужасное, что и меня в аферистки записали.

— Ты здесь не при чем, — буркнула Тоська.

— А кто в это поверит. Нас с тобой воспринимают как одно целое. Ты накосячишь, а косо смотрят и на меня тоже.

— Прости, Виолка.

— Я с тобой не разговариваю, — Виолетта сбежала по ступенькам и направилась к воротам.

— Виол, а как же Ирина Вадимовна и Сальвадор?

— Идите к ней сами. Если она вообще существует.

— Существует! — прокричала Тоська. — Стартуем, ребят.

Ирина Вадимовна действительно оказалась долгожительницей, жившей в пяти минутах ходьбы от школы. И у неё был сибирский кот Сальвадор. Надо же, Тоська не соврала. Мы пробыли у пенсионерки недолго, а выйдя из подъезда дали себе слово, что с сегодняшнего дня берем под контроль питание Сальвадора.

— Зачетный кот, — сказал я Мотьке, когда мы подходили к его дому. — Тоська, конечно, сумасшедшая, но в чем-то я ее понимаю.

— Главное, чтобы ваши родители вас поняли, — съязвил Мотька. — Твоих тоже в школу вызвали, не забыл?

— Мотька! — я замер. — Хорошо, что напомнил, совсем из головы вылетело.

— Тогда желаю удачи, — мы ударили по рукам, и я поспешил домой.

Навстречу мне бежал Гарик.

— Привет, тезка.

Пес гавкнул, завиляв хвостом.

— Здрасти, дядя Сев, — крикнул я, подойдя к подъезду.

Дядя Сева как обычно был весел и нетвердо стоял на ногах.

— Здорово, Гарик. Из школы?

— Ага.

— Как учеба продвигается?

— Так себе, — я скривился.

— Это ты зря. Учиться надо. Вот я в свое время не послушал родителей, закончил девятилетку и привет. А доучился бы, в институт поступил. Эх, — он зевнул. — Чего теперь говорить, упустил я свой шанс. Котелок-то у меня варил. Мог физиком стать. Веришь?

— Верю. Дядь Сев, а почему Гарик на переднюю лапу хромает?

— Сам виноват. Мешался ночью под ногами, не заметил я его.

— Понятно.

Заметив стайку голубей, Гарик рванул в их сторону.

— Гарик, место! — крикнул дядя Сева.

Куда там! Гарику доставляло огромное удовольствие гонять голубей.

— Никак не отучу на птиц внимания не обращать. Что характерно, на кошек не реагирует, а птиц гоняет.

Улыбнувшись, я поднялся на крыльцо и вдруг меня осенило. Птицы. Утка со сломанной головой! Отца ждут в школе.

Понимая, что это не совсем удачная мысль, вернее, она совсем неудачная, я, тем не менее, подбежал к дяде Севе.

— Дядь Сев, нужна ваша помощь.

— Дома что-то сломалось?

— Не, там порядок. У меня в школе небольшая проблемка нарисовалась.

— Валяй.

— Короче, есть у нас в классе биологии чучело утки…

Десять минут дядя Сева внимательно меня слушал, кивал и хмурил брови. А когда я предложил ему пойти в школу и выдать себя за отца, округлил глаза.

— Они что, отца твоего ни разу не видели?

— В школу всегда мама ходит.

— Раскусят, — с сомнением сказал дядя Сева.

— Не должны. Вы представитесь моим отцом, биологичка с вами переговорит и отпустит. Поддакивайте ей, потом скажите, что обязательно проведете со мной воспитательную беседу. Выручите, дядя Сев.

— Уговорил. Когда идти?

— Можно завтра.

— Завтра не могу, у Семеныча день рождения. А послезавтра, так и быть, сгоняю в школу.

— Договорились. Я забегу к вам завтра, скажу точное время. Только, дядя Сев, — я замялся. — Вы это… побрейтесь и…

— Не боись, Гарик, все путем будет. Лучший костюм надену, туфли новые есть. Не подведу.

Воодушевленный, я пришел домой. Вечером мне позвонил Мотька, просил зайти. Я рванул в коридор, но мама запротестовала.

— Уже поздно. Завтра увидитесь.

— Мам, здесь иди полторы минуты.

— Все равно.

Я обиделся.

— Почему я не могу сходить к Мотьке? Что со мной случится, украдут, что ли?

— Не дорос ты еще, чтобы по ночам по улицам шляться, — хмыкнул Пашка.

— Можно подумать, ты дорос, — огрызнулся я.

— Мне шестнадцать, — продолжал издеваться старший брат. — А ты еще мелкий.

— Конечно, раз Пашке шестнадцать и он учится в колледже, ему все можно, — негодовал я. — Он и домой возвращается, когда захочет, и с Алкой целуется в подъезде, а я…

— Что ты сказал? — насторожилась мама.

— Ма, не слушай его, — Пашка затолкал меня в мою комнату.

— Целуется, — крикнул я. — Сам видел.

— Кто такая Алла? — спросила мама. — Насколько я знаю, ты дружишь с Леной.

— Во-во, — поддакивал я. — А целуется с Алкой. Она учится не в колледже, а в соседней школе, в одиннадцатом классе.

Пашка хлопнул дверью перед самым моим носом. Я слышал, как они разговаривают с мамой, и в конце разговора она сказала:

— Нагуляешься еще. А по вечерам налегай на учебу.

Пашка возмутился, но мама была непреклонна.

— На следующий год в институт поступать!

Брат зашел в мою комнату с воинственным видом.

— Стукач!

— Ты первый начал.

— Кто тебя за язык тянул? Зачем про Алку сказал?

— Сам виноват.

— Попал ты, Гарик.

— Не запугивай. Это ты попал. Между прочим, я могу рассказать родителям много интересного про тебя. Например, как ты вечером взял ключи от папиной машины, и вы с Алкой там целовались.

— Только скажи, голову оторву.

У меня перед глазами замелькала оторванная утиная голова, от этого мне сделалось смешно.

— Не оторвешь. Сначала подумай, как папа отреагирует. Хочешь, прямо сейчас проверим, — я подошел к двери.

— Стой.

— Стою.

— Считай, мы квиты.

— Нет. У меня много информации. Прикинь, что начнется, если я вдруг заговорю.

— Лучше держи рот на замке.

— А сколько дашь за молчание?

— Один раз, но больно.

— Мне нужна тысяча рублей. Тут одна старуха нарисовалась с котом. Мы покупаем ему корм. Окажи материальную помощь Сальвадору, и я держу язык за зубами.

Пашка сжал кулаки и прошелся по комнате.

— Это шантаж, Гарик.

— Угу.

— Я тебе припомню.

— Угу. А тысячу положи на комод. И папа никогда не узнает, что ты берешь ключи от его тачки.

Пашка вышел, а вернувшись, протянул деньги.

— Это первый и последний раз, — предупредил он.

— Окей, — ответил я.

А когда Пашка ушел, я порадовался за Сальвадора. Теперь кот явно не останется без корма. Учитывая, сколько Пашкиных секретов мне известно, Сальвадору хватит корма лет на сто.

Глава третья

Букет белых лилий

Ярослав проснулся на десять минут раньше, чем зазвонил будильник. В соседней комнате кричали родители. Опять они выясняют отношения с утра пораньше. Это уже какой-то ритуал.

Ярик перевернулся на спину и закрыл глаза. Прислушался. Слов, не разобрать, но по интонациям мамы он понял, что сегодня она разозлилась сильнее обычного. Что-то крикнула папе, тот ответил спокойно, а затем не сдержался и тоже повысил голос.

На втором ярусе заворочался Димка.

— Не спишь? — спросил Ярик у младшего брата.

— Заснешь здесь, как же, — недовольно проурчал Димка.

— И меня разбудили. Давно они ругаются?

— Минут двадцать.

— Интересно, что случилось на этот раз?

Димка свесил голову и шепотом спросил:

— Как думаешь, они не разведутся?

Прежде чем ответить, Ярик выдержал длинную паузу. Он и сам в последнее время часто задавался этим вопросом. Каждодневные скандалы родителей сильно его тревожили, появились нехорошие мысли и предчувствия.

— Нет, — ответил он Димке, свесив ноги с кровати.

— Чего встал, нам еще пять минут спать.

— Тогда спи, — раздраженно сказал Ярик.

— Не засну, — вздохнул Димка и спустился по лестнице вниз.

— У Витьки мать с отцом постоянно ругались, — говорил он, одеваясь. — А в прошлом году развелись.

Ярослав прислушался.

— Вроде уже не кричат.

— Выйди из комнаты первый, — попросил Димка.

В коридоре Ярослав столкнулся с отцом.

— Привет, пап.

— Доброе утро.

— Ты уже уходишь?

Надев туфли, отец кивнул.

— Да, пора.

— Вечером позанимаемся немецким?

— Вряд ли, я вернусь поздно. Попроси маму.

— Мама не знает немецкого языка. Ты же обещал мне помочь.

— Раз обещал, значит, помогу. Но не сегодня. Все, я ушел.

Как только хлопнула входная дверь, из комнаты вышла мама.

— Проснулись?

— Вы слишком громко разговаривали, — сказал выбежавший из спальни Димка.

— Умывайтесь, — мама сделала вид, что не услышала его слов. — Я приготовлю завтрак.

— Видел? — спросил Димка. — Крепко поругались.

Завтракали в тишине. Димка с аппетитом поедал яичницу, мама, отрешенно глядя в одну точку, пила кофе, я Ярик судорожно соображал, чего бы такое сказать, чтобы разрядить обстановку. В голову ничего не приходило.

Когда мама ушла на работу, Ярослав крикнул брату, чтобы тот поторопился.

— В школу опоздаем, Дим.

— Я уже готов.

— Ничего не забыл, учебники, тетради положил?

— С вечера.

— Знаю я твое «с вечера». Проверь.

Димка открыл рюкзак, показал его Ярику.

— Сам смотри, все на месте.

На уроках Ярик был задумчив и рассеян. По алгебре умудрился получить три, хотя знал ее на пять.

На большой перемене мы с ребятами подошли к нему и спросили в лоб:

— У тебя неприятности?

Ярик сначала отнекивался, пытался выглядеть беззаботным, а потом сдался. Рассказал, что его тревожат ссоры родителей.

— Забей, — сказала Тоська. — Все ругаются. Наши тоже иногда орать друг на друга начинают. Да, Виол?

— Конечно, — кивнула Виолетта.

— И мои время от времени воюют, — признался Мотька.

— Вы не понимаете, — быстро проговорил Ярик. — Они не просто ругаются, такое впечатление, что мама с папой собираются разводиться.

— Фигово, — протянул Тоська. — Наверное, у твоего отца появилась другая женщина.

— Помолчи.

— А что? Из-за чего они еще развестись могут?

— Причин много, — сказал я. — И не обязательно здесь замешана другая женщина.

— Я не настаиваю, — пожала плечами Тоська. — Просто выдвинула предположение. Слушай, Ярик, а вдруг у твоей мамы появился другой мужчина, а?

— Тось! — одернула сестру Виолетта. — Прекрати.

— Я хочу помочь Ярику, а для этого мне необходимо знать подробности.

— Мои родители не изменяют друг другу.

— Значит, надо сделать так, чтобы изменили, — выпалила Тоська.

Все уставились на нее.

— Кобылина, ты себя хорошо чувствуешь?

— Дослушайте сначала. Короче, Ярик, твоих родителей надо помирить. Для этого требуется толчок. Расскажу вам историю нашей родной тетки. Они с мужем постоянно выясняли отношения, уже были готовы развестись, как вдруг… тетке на работе подарили букет цветов. Она принесла его домой, и муж ей такой скандал закатил. Прикиньте, он решил, что букет подарил мужчина и жутко приревновал ее. И прикиньте, с того дня скандалы почти прекратились. Клянусь! Виол, подтверди.

— Я не уверена, что дело в букете…

— Вечно ты неуверенна, — перебила сестру Тоська. — Говорю вам, ревность — великая вещь. Ярик, нужно сделать так, чтобы твои родители начали ревновать друг друга. Допустим, покупаешь букет цветов, оставляешь его на пороге квартиры и ждешь.

— Чего?

— Блин, ну и тормоз ты. Реакции ждешь! В цветах будет карточка с текстом. Именно текст и вызовет ревность. Ну, как вам моя идея?

— Дурацкая идея, — сказала Виолетта.

— Ярик, что скажешь?

Ярослав посмотрел на меня, потом на Мотьку.

— Ребят, а вдруг Тоська права?

— Ярик, тебе решать, — признался я. — Но сразу оговорюсь, сам бы так не поступил.

— А я бы рискнул, — сказал Мотька.

— Вот! — орала Тоська. — Слушай, что тебе умные люди говорят. — Ярик, можем уже сегодня все устроить. Деньги у тебя на букет есть?

— Я коплю на новый телефон…

— Забей на телефон. Потом купишь. Или хочешь, чтобы родители развелись, твоя мать от горя сошла с ума и вас с Димкой отдали в детский дом особого режима.

— Тось, заткнись, — рассердилась Виолетта.

— Я просто озвучила один из вариантов.

Ярослав колебался.

— Наверное, я попробую. Да, куплю букет.

— Отлично! А кому букет покупаем, отцу или маме?

— Лучше отцу. Мне кажется, мама более ревнивая.

— Карточку с текстом я беру на себя, — заявила Тоська, хлопнув в ладоши.

Прозвенел звонок. Мы пошли в класс. По дороге Виолетта шепнула Ярику, чтобы он сто раз подумал, прежде чем принял решение. Но Ярослав уже загорелся безумной Тоськиной идеей. Виолетте оставалось лишь вздохнуть и промолчать.

После уроков Ярик сходил домой за деньгами, и мы отправились за цветами. Главным экспертов в области флористики выступала Тоська. Она критически осматривала букеты и браковала один за другим.

— Не годится. Слишком маленький! Этот дорогой. Тот вообще на веник смахивает.

— Тось, какая разница, какой букет, главное, сам факт.

Продавщица пыталась нам помочь, но Тоська от помощи отказалась.

— Сами справимся.

В итоге мы купили букет белых лилий.

— Теперь займемся карточкой. У кого самый красивый почерк?

— У Виолетты, — заявили мы в один голос.

— Виолка, пиши.

— А что писать?

— Так, тут надо подумать. Давай так «Скучаю! Жду новой встречи. Целую! Твоя Изабелла!».

— Кто такая Изабелла? — удивилась Виолетта.

— Никто! Выдуманный персонаж. Пиши.

— Нет, — запротестовал Ярик. — Текст нужен другой. Можно просто написать: «Сергею с любовью».

— И подпись. «Твоя Изабелла», — настаивала Тоська.

— Оставь в покое Изабеллу. Это перебор.

— Какие вы нудные.

Когда карточка была готова, Виолетта спросила, кто принесет букет в квартиру.

— Я! — Тоське уже не терпелось выступить в качестве курьера. — Мы живем в одном подъезде. Ярик, сейчас я заберу букет себе, а вечером, когда родители вернуться с работы, ты мне позвонишь, и я оставлю цветы на пороге.

— Договорились.

— Ну и замутили мы, — радовалась Тоська. — Жаль, нельзя будет на камеру снять лицо твоей мамы, когда она цветочки увидит.

До десяти вечера Ярослав промаялся в ожидании. Мама давно вернулась с работы. Отца все не было. В начале одиннадцатого открылась дверь. Выждав для верности пять минут, Ярослав позвонил Тоське.

— Папа дома.

— Поняла. Через десять минут спускаюсь к вам.

— Позвони в дверь два раза и делай ноги, — предупредил Ярик.

— Не учи, сама знаю.

Повесив трубку, Тоська достала из ящика стола новую карточку, и заменила ее. Старую, ту самую, где было написано «Сергею с любовью», скомкала и сунула в карман.

В комнату заглянула Виолетта.

— Мама в ванной, папа смотрит телевизор. Выходи.

Кивнув, Тоська взяла букет и посеменила к входной двери. Спустившись на восьмой этаж, она, довольная собой, положила букет на коврик и дважды надавила на кнопку звонка.

Домой она примчалась раскрасневшаяся от волнения.

Прошло полчаса после разговора с Тоськой, а звонка в дверь так и не последовало. Ярик нервно мерил шагами комнату, поглядывая на часы. Чего она копается, думал он.

Димка сидел на втором ярусе кровати, читал книгу.

— Ярик, хватит ходить, мешаешь сосредоточиться.

— Не ври. Оттуда меня не видно.

— Зато слышны шаги, они меня бесят.

— Заткни уши.

— Сам заткни. У меня важное задание.

— Какое у тебя может быть важное задание во втором классе.

— Да?! — вспыхнул Димка. — Училка просила прочитать дома какой-нибудь рассказ или сказку за выходные, а потом пересказать в письменной форме о прочитанном.

— А в чем проблема? У нас много рассказов, выбирай любой.

— Я читаю медленно, — протянул Димка. — И поэтому плохо запоминаю сюжет. Ярик, помоги. Прочитай мне рассказ, я его запомню и перепишу содержание своими словами.

— Уже выбрал рассказ?

— Пока нет.

Взгляд Ярика наткнулся на книгу сказок Пушкина.

— Можно взять «Сказку о рыбаке и рыбке».

— Давай.

— Не сегодня, — Ярик подошел к двери, приоткрыл ее и выглянул в коридор. — В выходные прочитаю.

— Обещаешь?

— Да.

Родители сидели на кухне. Разговаривали. Ярослав позвонил Тоське.

Трубку сняла Виолетта.

— Где Тоська?

— В ванной.

— Почему она не спустилась?

— Ты чего, Ярик, Тоська полчаса назад букет отнесла.

— Но звонка не было.

— Она сказала, что позвонила. Вы, наверное, звонка не слышали.

Стараясь не создавать лишнего шума, Ярослав открыл входную дверь. Букета цветов не было. Растерянный он вернулся в комнату.

Утром, наспех позавтракав, помчался к Тоське.

— Ты куда букет положила?

— На коврик.

— Он пропал.

— Коврик?

— Букет!

— Кто его мог взять?

— Ты меня спрашиваешь?

Ярик спустился на свой этаж, и нажал на звонок. Тишина.

— Мам, у нас что, звонок не работает?

— Вчера сломался. Сегодня мастера вызвать надо. Позвонишь, когда из школы вернешься? Тебе придется дома вечером посидеть, мы с папой идем в театр.

Обрадовавшись, что, оказывается, у родителей не все так плохо, Ярик помчался в школу.

У подъезда встретил дядю Олега. Он с женой и пятью детьми жил в соседней квартире. Забавный мужичек. Маленький, щуплый, вечно витавший в своих мыслях. Его жена, тетя Надя, рядом с ним казалась великаншей. Рост под два метра, и весила килограммов сто двадцать. Суровая тетка! Как гаркнет, так стены в квартире трясутся.

Сегодня дядя Олег на приветствие Ярослава ответил кивков головы, поспешив отвести взгляд в сторону. Ярик присмотрелся и с шумом выдохнул.

— Дядя Олег, что с вами?

— Упал я. Видишь, синячище какой под глазом.

Ярик прищурился. Некоторые соседи поговаривали, что тетя Надя изредка поколачивает мужа. Ярик сплетням не верил, но сейчас почему-то в душу закрались сомнения. Ведь вчера вечером, пока он ждал звонка в дверь, слышал, как через стенку ругались соседи. Неужели оно поставила мужу фингал? Интересно, за что?

Пока Ярик размышлял, дядя Олег внезапно засмеялся и похлопал его по плечу.

— Шутку со мной вчера вечером злую сыграли. Представляешь, Надюшка пошла выносить мусор, а вернулась с букетом белых лилий. Ага. Они прямо у входной двери лежали.

Ярик сглотнул.

— А в цветах, — продолжал дядя Олег. — Карточка.

— И? — еле шевеля губами, спросил Ярик.

— Надюшка мне такой скандал закатила. Да ты небось слышал. Байкот мне на неделю объявила.

— А почему вам? Ведь в карточке… — Ярик осекся.

— Кто так развлекается, ума не приложу.

— А что в карточке было? — Ярик почувствовал, как спина покрывается потом.

Дядя Олег сунул руку в карман и протянул Ярославу мятую карточку.

Пробежавшись глазами по тексту, Ярик едва устоял на ногах. Корявым почерком было выведено: «Брось свою корову и женись на мне. Твоя Изабелла».

Перед началом урока Тоська с пеной у рта доказывала Ярославу, что впервые слышит о подмене карточек. Потом, сообразив, что деваться ей некуда, и, как ни крути, она единственная подозреваемая, сдалась.

— Твой текст был банальным. Я хотела его чуть-чуть разнообразить.

— Даже думать страшно, что было с мамой, прочти она твою ахинею, — кричал Ярик.

— Но ведь твоя мама ничего не читала. Все сложилось тип-топ.

— А о дяде Олеге ты подумала? У него синяк в пол-лица.

— Произошло форс-мажорное обстоятельство, — оправдывалась Тоська. — Главное, все живы. Ярик, прости. Как мне загладить свою вину?

— Зафиксироваться на месте и ничего не делать.

— Обещаю! — сказала Тоська, и незаметно для всех, скрестила пальцы.

Глава четвертая

Гарик + Гарик = неразбериха

Кое-как выдержав шесть уроков, я, отказавшись зайти к Мотьке, пришел домой и подбежал к холодильнику. Есть хотелось настолько сильно, что, казалось, запросто могу проглотить целого быка. Достав сковородку с котлетами, я поставил ее на стол, и проглотил одну котлетину с большим удовольствием. Конечно, холодные котлеты не такие вкусные, но я, наверное, особенный — ненавижу разогревать еду. Понимаю, что поставить тарелку в микроволновку — пара пустяков, но меня все равно одолевает лень.

Расправившись со второй котлетой, я услышал в коридоре шум шагов.

— Чего так рано приперся? — спросил Пашка.

— Шесть уроков сегодня, — ответил я с набитым ртом. — А ты почему дома?

— По кочану.

— Понятно, — я потянулся за третьей котлетой, но Пашка ударил меня по руке.

— Харе из сковородки есть. Положи на тарелку, ты же не свинья.

— Я руки мыл.

— А я не видел.

Закрыв крышку, я отправился к себе.

— А сковородку в холодильник положить?

— Сам положишь.

— Гарик, вернись.

Ага, разбежался. Вечно Пашка мне настроение портит. Повезло мне с братом, ничего не скажешь. У всех друзей братья как братья, а у меня…

Домыслить до конца я не успел, дверь открылась, Пашка бесцеремонно прошел в мою комнату. Вот, еще одна привилегия старшего братца. Он может заходить ко мне без стука в любое время суток, может открыть мой шкаф, взять что-нибудь на столе. А если я зайду к нему, то мне грозят оторвать голову. Лучше бы у меня сестра была. Младшая.

— Гарик, миролюбиво сказал Пашка. — Сходи, погуляй.

— Не хочу.

— Тогда из комнаты не выходи, у меня гости.

— Кто?

— Не твое дело.

— Алка пришла?

— Тише ты! — шикнул Пашка. — Забудь Алку, не упоминай ее имени.

Снедаемый любопытством, я взял со стола недоеденное с утра яблоко и прошел в большую комнату. На диване сидела Ленка, Пашкина девушка. Типа официальная. Родители Лены и наши мама с папой полагали, что Пашка с Ленкой встречаются и все у них в шоколаде.

— Привет, — кивнул я.

— Привет, Гарик. Как дела?

— Нормально. У тебя как?

— Тоже, — Лена встала с дивана. — Паш, я пойду.

— Подожди. Гарик уже уходит, ему к Матвею надо.

— Но… — начал я, и осекся, когда увидел в руке брата пятьсот рублей. — А-а, ну да, Мотька меня ждет.

Прежде чем выйти из квартиры, я положил в карман несколько карамелек и грушу.

К дяде Севе планировал зайти через час, но если так сложились обстоятельства, и у меня вытурили из родного дома, решил не тянуть. Сегодня дядя Сева, под видом моего отца, идет в школу. Волновался ли я? Трудно сказать. В принципе, волнения не было, единственное, что напрягало, так это состояние соседа. Он хоть и обещал быть в полной боевой готовности, но меня продолжали терзать сомнения.

И я не ошибся. Дядя Сева действительно был в полной готовности, правда, не боевой. Облачившись в новый костюм и причесавшись, он выглядел вполне пристойно, если бы не одно «но». Его слегка пошатывало, и подводила речь, язык заплетался, с лица не сходила блаженная улыбка.

— Я готов, Гарик, — крикнул дядя Сева.

И сразу же из комнаты выскочил Гарик.

— Гарик, сидеть! Не с тобой сейчас разговариваю.

Пес заскулил, просясь на улицу.

— Позже проветримся.

— Дядь Сев, хотите, я с Гариком погуляю, пока вы в школу пойдете?

— Лады. Как тебе мой вид?

— Зачетно. Только… может, вам кофейку крепкого выпить. Чтобы быть в тонусе.

Дядя Сева засмеялся.

— Я сегодня в ударе, мне не нужен кофе. Кстати, как меня зовут?

— Всеволод Юрьевич.

— Я — твой отец, — нахмурил брови дядя Сева. — И у меня должно быть его мя. Он Сергей. А отчество?

— Сергей Дмитриевич.

— Нормуль. Запомню. Ну что, выходим?

Мы с Гариком проводили дядю Севу до школьных ворот, где я ему в подробностях объяснил, как найти кабинет биологии. Дядя Сева заверил, что с памятью у него полный порядок, правда, попросил напомнить имя биологички. Когда он зашел в школу, я с беспокойством посмотрел на Гарика.

— Как считаешь, мы не влипнем?

Гарик склонил голову набок и высунул язык.

Пока мы бесцельно бродили с ним по близлежащим дворам, дядя Сева, чувствуя себя главным героем театральной постановки, вышагивал к кабинету биологии.

Екатерина Гавриловна проверяла тетради, стук в дверь заставил ее отложить ручку и крикнуть:

— Входите.

Дядя Сева прошел в класс, галантно поклонился (все-таки в нем погиб гениальный актер) и с жаром произнес:

— Мое почтение, мадам.

— Вы кто?

— Позвольте представиться, Сазонов Сергей Дмитриевич.

— Вы — отец Гарика?! — биологичка улыбнулась и встала из-за стола.

— Он самый.

— Рада с вами познакомиться. Прошу вас, присаживайтесь.

Дядя Сева сел за первую парту. Биологичка хотела тоже сесть, но в этот момент в класс забежала секретарь школы.

— Екатерина Гавриловна, зайдите в учительскую. Это срочно.

— Извините меня, Сергей Дмитриевич, я ненадолго отлучусь.

— Без проблем, — кивнул дядя Сева.

Ненадолго растянулось на пятнадцать минут. За это время дядя Сева успел дважды достать из нагрудного кармана свою фляжку, с которой он был неразлучен, и выпить, как он это называл, свою микстуру. Когда Екатерина Гавриловна вернулась в класс, дядя Сева дремал.

— Тысячу извинений. Меня завуч задержала.

Открыв глаза и осмотревшись по сторонам, дядя Сева напрягся. Соображая, где он находится и как сюда попал, он с трудом вспомнил, что вроде бы отправился из дома по какому-то важному делу. А что за дело, хоть убей, не помнил. Тут еще тетка какая-то перед глазами маячит. Кто она такая?

Екатерина Гавриловна заговорила. Поговорить она любит, особенно, когда ее слушают и не перебивают. А дядя Сева, напившись микстуры, любит послушать. Вот и сейчас, она говорила, он слушал, совершенно не понимая, почему Екатерина Гавриловна обвиняет его Гарика в каких-то немыслимых вещах.

— Он мальчик живой, — тараторила биологичка. — На месте усидеть не может, и постоянно впутывается в истории. Взять, к примеру, последнюю выходку — чучело. Вы поймите, чучелу более тридцати лет. Это раритет. Я понимаю, всякое может случиться, но Гарик должен был честно признаться в поступке, а он промолчал. Испортил птицу!

Дядя Сева откашлялся.

— Да, — задумчиво протянул он. — Птиц Гарик ненавидит. Это у него с детства. Как увидит на улице голубя или ворону — звереет. Честное слово.

Екатерина Гавриловна округлила глаза.

— А с чем это связано?

— Сам не пойму. И ведь к кошкам равнодушен, а птиц гоняет. Я ему сколько раз говорил, Гарик, не трогай птиц. Бесполезно. — Дядя Сева понизил голос и подался чуть вперед: — Между нами говоря, он летом воробья поймал и…

— И что? — вскрикнула биологичка.

— И того. Капут настал воробью.

На лбу биологички выступили капельки пота. Она схватила со стола тетрадь и начала обмахиваться.

— Я извиняюсь, — улыбнулся дядя Сева. — Запамятовал, как к вам обращаться.

— Екатерина Гавриловна.

— Ты не думай, Гавриловна, Гарик свое получил. Я его в строгости держу. Наказываю часто. Чуть что не так — кулаком по столу. Он уже понимает, напакостил. Посмотрит на меня глазищами своими и молчит. Потом уходит в другую комнату, сидит там, тише воды, ниже травы.

— Кулаком по столу — это не метод воспитания, согласитесь.

— По-другому не понимает. Не-е… Его надо в строгости держать. Ну как ты без строгости отучишь его выть по ночам? Тут одними словами не обойтись.

— Простите, что значит, выть?

— То и значит. Заснуть не может, ходит по коридору и воет. Как волк, ей Богу.

— Господи! — Екатерина Гавриловна едва не прослезилась. — Он болен.

— Ничего подобного! Активный он чересчур, энергию не знает, куда деть. Голова-то у него соображает. Вот спроси меня, Гавриловна, как я отучил Гарика провода грызть.

— Гарик грыз провода?! — биологичка не верила ушам.

— А то! — воскликнул дядя Сева. — Он и занавески все изорвал. Сидит спокойно, потом на него найдет, и давай по квартире носиться. Все на пути сшибает.

— Вы отводи его к специалистам?

— К каким?

— К психологу.

— Не, не пробовал. А что, такие уже есть?

— В нашей школе работает замечательный психолог. Я настоятельно вас прошу, нет, требую, чтобы Гарик начал посещать кабинет Анны Владимировны.

— Хорошая мысль, возьму на вооружение, — дядя Сева достал фляжку и пояснил: — Надо принять гомеопатию, хвораю я. Простуда вторую неделю не отпускает.

Екатерина Гавриловна была настолько взволнована и ошарашена услышанным, что создавалось впечатление, ей самой требуется помощь психолога.

А дядя Сева, развеселившись после очередной порции «гомеопатии», вдруг громко рассмеялся.

— А вообще мой Гарик — отличный парень. Он же мне жизнь спас. Да! Вечером гулять вышли, забрели в парк, а там два амбала на рожон полезли. Если бы не Гарик, не сидел бы я здесь с тобой, Гавриловна.

— А что сделал Гарик?

— Вцепился одному зубами в плечо…

— Не может быть! — биологичка схватилась за сердце.

— Ты дослушай. Повалил, значит, его на землю, и давай таскать. Еле оттащил. Они потом улепетывали, только пятки сверкали. Я Гарику на следующий день праздник устроил, купил в магазине килограмм говядины. Он наелся от пуза. Так-то я его мясом не кормлю.

— Почему? В его возрасте мясо необходимо для нормального роста организма.

— Дорого мясом баловать. В основном кашу варю, иногда с пельмешками смешиваю. Гарику нравится. Ест, аж щеки трещат.

Екатерина Гавриловна встала, прошлась по классу, потом взяла указку и начала изучать ее, словно видит впервые в жизни.

— Я догадывалась, что у Гарика сложная ситуация. Но мне и в голову не приходило, что все настолько плохо.

Конец ознакомительного фрагмента.