Место для мести

Юрий Вячеславович Ситников, 2021

Иногда обычный поход в магазин может обернуться множеством неприятностей. Глеба угораздило купить в бутике рубашку, на которой Люська обнаружила пятно, похожее на засохшую кровь. Разумеется, рубашку было решено отнести обратно. Но продавщица, услышав о пятне, повела себя довольно странно: попросила Глеба подождать ее в кафе. И не пришла. Глеб вернулся в бутик и застал там полицейских, которые сообщили, что продавщица только что была убита в женском туалете. Остаться в стороне невозможно, и Глеб с друзьями во что бы то ни стало стараются найти убийцу. Но расследование заводит их в такие дебри, что впору самим просить о помощи…

Глава первая

Неудачная покупка

Я никогда не был шмточником. Скорее, наоборот, я — антишмоточник. Часами шляться по магазинам, выбирая себе одежду — не моя тема. Да и за модой я как-то не слежу. На фиг она мне сдалась? Считаю, что вкус у меня есть, вещи покупаю в первую очередь удобные, а не модные. И ещё я заметил такую особенность, то, что модно, на мне смотрится отвратительно. Не любит меня мода, как впрочем, и я её.

А тут вдруг решил я купить себе рубашку. Ну как решил, Люська практически заставила. Насела, и твердила с утра до вечера, что пора бы мне обновить гардероб. Потом к ней присоединилась Алиса. Под их напором я сдался. Весь гардероб, разумеется, обновлять не собирался, а вот купить новую рубашку согласился.

Сказано, сделано. Сегодня договорились с Алисой пойти в магазин. Но в самый последний момент у неё возникли неотложные дела, её срочно вызвали в школу актерского мастерства. И она, подобно МЧСникам, забыв обо всем на свете, включая меня с моей рубашкой, понеслась на зов.

Придется тащиться одному. Можно, конечно, взять с собой Люську. Но! Во-первых, у нас с ней разные вкусы, во-вторых, Люська занята. У моей сестры появился новый бзик, хотя она предпочитает называть это увлечением.

Не так давно Люська сообщила, что собирается заняться бисероплетением. Типа была у какой-то знакомой, и увидела, какие классные вещи делает из простого бисера ее мать. Что-то оставляет себе, но в большинстве случаев выставляет изделия на продажу. Цены кусаются, но вещи распродаются на удивление быстро. Люська загорелась бисероплетением.

Мы с ребятами посмеялись. Бисероплетение — это в первую очередь кропотливый труд. Здесь необходимы усидчивость, внимание и терпение. Ничего из вышеперечисленного у Люськи нет, никогда не было, и вряд ли будет. Да ей самой через пару дней наскучит эта тягомотина и она переключится на что-то более подвижное.

Но мы ошиблись. Люська всерьез решила стал крутым бисероплетологом. Слова такого нет, она сама его придумала. Записалась на курсы, целый месяц посещала занятия, накупила всевозможной литературы, и каждую свободную минуту смотрела на ноуте видеоуроки. Крепко её затянуло. Увязла, так сказать, по самые брови.

Хотя, справедливости ради, должен заметить, Люська мастерила довольно сносные вещички. Лично мне очень понравился гном и фигура собаки. А так же она успела сделать сумочку из бисера, брошь в форме лилии и ящерицу.

Бисера в нашей квартире было больше, чем песка в Сахаре. Я натыкался на маленькие бисеринки всюду. У себя в кровати (вот как они там оказались?), в ванной комнате, на полках холодильника, в обуви и даже в сахарнице. Вообще жесть! Вот так выпьешь чайку с бисером вместо сахара и склеишь ласты.

Кричал на Люську, чтобы не разбрасывала бисер по квартире, или хотя бы пылесосила дважды в день. Бесполезно. Заявив, что она натура творческая, а я, невежда, не понимаю её порывов (какие на фиг порывы), она продолжала метать бисер, засоряя квартиру.

Самомнение появилось — выше крыши. Блин, даже смешно. Смастерила сумку и, причислила себя к великим мастерам. Как-то во время очередной ссоры я в сердцах ляпнул, что её поделки никому не нужны, и выставлять их на продажу глупо. Люська психанула. Начался затяжной спор. В итоге мы поспорили. Если в течение десяти дней Люська умудрится продать три вещи из бисера, я исполню любое ее желание. Если же спор выиграю я, желание исполняет она.

— Как именно я должна их продать? — уточнила Люська.

— Не столь важно, главное, чтобы купили.

— Отлично! Тогда ты проиграл. Сумочку купит Алиска, ящерицу…

— Стоп! Купить вещи должны незнакомые люди. Таков уговор.

Люська сникла. Вечером она разместила фотки на различных сайтах, сопроводив их красочным описанием. Прошла неделя, никто не заинтересовался изделиями из бисера. До окончания спора оставалось три дня, я потирал ладони.

— Не радуйся раньше времени, — говорила Люська. — Я их продам. Вот увидишь.

— Надежда умирает последней, — смеялся я.

— Моя надежда не умрет.

Сегодня восьмой день, а воз и ныне там. Чувствую себя практически победителем.

Собравшись в магазин, я на всякий случай заглянул к Люське в комнату.

— Чего тебе? Ты мешаешь!

— За рубашкой иду.

— Топай.

— Хотел предложить сходить вместе.

— Сейчас все брошу, и пойду выбирать тебе шмотки. Один сходишь.

В принципе другого ответа я не ждал.

За рубашкой решил отправиться в магазин, в который обычно не хожу. Там типа все эксклюзивное, потому и стоит в десять раз дороже. Продавцы под стать товару, тоже эксклюзивные и напыщенные до ужаса. Стоят возле вещей с таким видом, будто сами приложили руку к созданию брендовой шмотке.

Деньги у меня были, и я захотел себя побаловать именно в этом магазине. На прошлой неделе Иннокентий Иванович выплатил мне гонорар и премию. Я, можно сказать, был богатым. Шучу, конечно, но рубашку куплю приличную.

Продавцы, их было двое, парень и девушка, встретили меня с приторно сладким выражением лица, но во взгляде я отчетливо прочитал недоумение и ехидство. Глядя на меня, они наверняка недоумевали, мол, что в их магазине забыл обычный парень, облаченный в простые джинсы, кроссовки и футболку. Несмотря на минутное замешательство, оба пошли ко мне, поинтересовавшись, чем могут помочь.

— Ищу рубашку, — сказал я, осматриваясь по сторонам.

— Вероятно, ты имел в виду сорочку, — с видом модного эксперта сказал парень, дотронувшись до козлиной бородки. Кстати, эта бородка совсем не вписывалась в интерьер бутика.

Девушка усмехнулась.

Не люблю таких кадров. Чего, спрашивается, ты строишь из себя знатока? Ладно, и не таких обламывали. Сунув руки в карманы джинс и по-хозяйски пройдясь по бутику, я лениво ответил:

— Я в курсе, чем отличается мужская сорочка от мужской рубашки. Меня интересуют рубашки.

И выяснилось, рубашек здесь нет, одни сорочки. Пришлось топать в торговый центр. Там в одном из многочисленных бутиков, я присмотрел отличную рубашку. В примерочной наспех примерил, осмотрел себя со всех сторон, расплатился и стартанул домой.

Люська пекла оладьи.

— Купил? — крикнула она из кухни.

— Да. Иди, зацени.

— Через пять минут подойду.

Я тем временем уселся за ноут. Когда Люська зашла в комнату, кивнул на кровать.

— Смотри.

Люська взяла рубашку, повертела её на вытянутых руках и осталась довольна.

— Брошу в стирку.

— Зачем? Она же новая.

— Глеб, ты как маленький. Новые вещи необходимо стирать. Откуда ты знаешь, где она валялась. Прям удивляешь меня.

— Окей, тогда постирай.

— А ты не засиживайся, сейчас чай будем пить с оладьями. И открой банку с джемом, я не смогла крышку открутить.

— Сейчас приду.

День прошёл более-менее спокойно. Я сидел за ноутом, Люська плела из бисера очередной шедевр. В десять вечера она отправилась в ванную комнату, загрузить стиралку бельем.

— Глеб, — услышал я ее недовольный голос. — Иди сюда.

— Стиралка сломалась? — спросил я, заглянув в ванную.

— Как мы днем не заметили? Смотри, на рубашке с внутренней стороны засохшее пятно.

Я пригляделся. И действительно увидел коричневатое пятнышко в районе нижнего правого ребра.

— Откуда оно там появилось?

— Ты меня спрашиваешь? Не мог рубашку в магазине получше разглядеть.

— Я вроде смотрел…

— Вроде, — передразнила Люська. — Я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, это засохшая кровь.

— Да нет.

— Присмотрись получше.

— Я был в бутике, рубашка с ценником, она новая… ничего не понимаю.

— Короче, Глеб, рубашку не стираем. Завтра смотайся в магазин и покажи пятно продавщице. Пусть заменят. А начнут возникать, скажи, что позвонишь в союз прав потребителей. Или куда там ещё жалуются?

— Эта рубашка была в единственном экземпляре.

— Тогда пусть деньги возвращают.

— Люсь, может, постираешь, и забьем на пятно, а?

— Глеб, зачем тебе вещь, испачканная чужой кровью?

— Да не кровь это.

— Кровь!

— Ладно, дай сюда.

— И чек не забудь захватить.

— Не учи, — я закрылся в комнате, бросив рубашку на кровать.

Нашел себе занятия, по магазинам таскаться. Сначала купил, теперь обратно сдавать придется.

Настроение поднимала мысль, что завтра предпоследний день спора. Пора бы подумать о желании, которое исполнит Люська. В голову ничего не лезло. Не беда, придумаю. Точно знаю одно, это будет такое желание, которое Люська запомнит надолго.

Люська той ночью спала плохо. Думая о споре и уже видя себя на скамье проигравших, она ворочалась с боку на бок, судорожно соображая, как бы продать три вещи. Кому бы их всучить? Проигрывать она не любила, и тем более не могла допустить проиграть спор мне.

А утром, едва я умылся, она сообщила:

— Глеб, сегодня у нас с тобой запланировано одно дело.

— Помню — рубашку вернуть.

— Рубашка подождет. Отнесешь чуть позже. Сейчас ты позавтракаешь, и мы кое-куда пойдем.

— Кое-куда — это куда?

— Увидишь.

— А все-таки?

— Про спор помнишь?

— А то. Считаю дни, отсчитываю минуты, — засмеялся я.

— Ты проиграешь.

— Посмотрим.

— Очень скоро я, в твоем присутствии, чтобы впоследствии ты не смог обвинить меня в нечестном споре, продам сумочку, ящерицу и брошь.

— Покупатель объявился?

— Пока нет.

— Собираешься встать на улице и развернуть бурную деятельность?

— А тебе какое дело?! Главное — продать, ты сам сказал. Просто будь при мне, дыши через нос и помалкивай.

— Договорились.

Час спустя мы вышли из дома.

Глава вторая

Выиграть любой ценой

Пока шли до метро, Люська упорно делала вид, что меня нет рядом. На мои вопросы не отвечала, шептала что-то себе под нос и была взволнованна.

— Кончай шифроваться, — не выдержал я. — Колись, куда едем?

— Глеб, когда зайдем в вагон, тебе лучше держаться от меня подальше.

— С чего вдруг?

— Просто отойди в сторону и все. Обещаешь?

— Как хочешь.

Проехав пару остановок, мы сделали пересадку и вновь очутились в полупустом вагоне. Я сел, Люська садиться отказалась. Полагая, что мы направляемся на встречу с покупателем Люськиных изделий, я больше не донимал ее вопросами. Достал смартфон и начал играть, краем глаза поглядывая на сестру. Выглядела она забавно. Вот бы фотку сделать. А что, собственно, мне мешает? Я незаметно сфотографировал Люську и снова увлекся игрой.

Вскоре состав выехал на улицу. Я обратил внимание, что парень, который зашел на предыдущей остановке, открыл вместительную сумку, достав оттуда терку и большую морковь. Все ясно, сейчас начнет впаривать чудо-терку.

Так и вышло. Не прошло и пяти секунд, парень заголосил:

— Уважаемые пассажиры, прошу минуту вашего внимания…

Я повернул голову. На том месте, где совсем недавно стояла Люська, расположился тучный мужчина. Осмотревшись, я увидел Люську в другом конце вагона. Выудив из пакета сумку, брошь и ящерицу, она выкрикнула:

— Граждане пассажиры! Обращаюсь к вам не по собственной воле. Меня вынудила нужда.

Пот прошиб меня моментально. Он выступил на лбу, висках, градом скатывался по спине. Вскочив с места, я ринулся к Люське.

— Что ты делаешь? — спросил, чувствуя себя идиотом.

— Отвали от меня, — шикнула Люська.

Пока я отходил от шока, Люська, нацепив на лицо страдальческую мину, продолжила:

— Наш приют для бездомных животных «Умирающие комочки» испытывает небывалые трудности. Тридцать щенков, сорок два котенка, кролик, инвалид третьей группы, морская свинка, привезенная из горячей точки и много других бедных и несчастных пушистиков. Им необходима экстренная медицинская помощь…

Я сел и закрыл глаза. Такого позора мне еще никогда не приходилось испытывать. Главное, не паниковать.

–…порван хвост, — слышался Люськин голос.

Досчитав до трех, я попытался отключить слух.

–…четыре инфаркта…

Я делал глубокий вдох и быстрый выдох.

–…лапка не сгибается, а головка не поворачивается…

Вдох-выдох.

–…страшная аллергия на собственное ухо…

И снова вдох и выдох.

–…денег на корм не хватает, приходится кормить котят сеном…

Тем временем к Люське приближался парень с теркой.

— Если вы планируете нашинковать капусту, вам потребуется всего пара минут, — долетели до меня его громкие слова.

— Животные — братья наши меньшие, — кричала Люська.

— Чистка картошки, редьки, свеклы больше будут причинять вам неудобств.

— Я не прошу милостыню, — с придыханием говорила Люська. — Я предлагаю вам купить изделия из бисера, которые сделали своими руками воспитанники интерната номер двадцать семь дробь пятнадцать. Вырученные деньги пойдут на содержание и лечение питомцев нашего приюта.

Поравнявшись с Люськой, парень прогудел:

— Ты кто такая?

— А ты кто такой?

— Прикрывай свою лавку и вали из вагона.

— Ага, щаз! Из окна вниз сигану. Сам скройся.

— Проблемы ищешь?

— Отстань от меня.

Я попытался встать, Люська знаком показала, чтобы не вмешивался.

— Приобретя терку… — завопил парень.

— Мы в ответе за тех, кого приручили, — Люська старалась его перекричать.

Люди с интересом наблюдали за этой сценой. Практически все улыбались, у меня сложилось впечатление, они думали, что эта перепалка была срежессирована и запланирована.

Состав въехал в тоннель. Шум и грохот помешали мне услышать, о чем разговаривал парень с Люськой. Но по ее лицу, я догадался, ничего приятного он ей не говорил. А едва двери открылись, парень поднял сумку и, схватив Люську за локоть, поволок к выходу.

— Пусти.

— Эй, ты, — я подбежал к ним. — Полегче.

— Не суйся не в свое дело.

— Это моя сестра.

— А-а, значит, промышляете на пару.

Парень вытолкал Люську из вагона. Я тоже успел выскочить на перрон, прежде чем закрылись двери.

— Короче, — с издевкой сказал парень. — Ушли отсюда, и чтобы больше я вас здесь не видел.

— А не свалил бы ты сам со своими кочерыжками, — пошла в наступление Люська.

— Люсь, давай отойдем.

— Глеб, почему я не имею права продать свои вещи?

— Метро — не магазин.

— Первая здравая мысль, — хмыкнул парень.

— А он? Ему почему можно продавать терки?

— Мне можно, — парень посмотрел на меня и снисходительно проговорил: — Объясни сестре.

Встав за колонну, я постучал кулаком себе по лбу.

— Зачем нарываешься? Что ты вообще творишь? Лучше ничего придумать не могла?

— Не могла. Это мой единственный шанс выиграть спор. И растолкуй мне, наконец, почему ему можно, а нам нет?

— А то ты не догадываешься. У них здесь все поделено и распределено.

— Ой, Глеб, перестань. Это раньше в метро промышляла мафия нищих. Сейчас такого нет.

— Я не говорю про мафию. Просто ты влезла не туда, куда надо, и из-за тебя парень теряет свой заработок.

— Он целыми днями со своими гнилыми овощами в вагонах тусит, мог бы войти в мое положение.

— Ты несла откровенную чушь. Какое приют бездомных животных? Какие воспитанники интерната?

— Что я должна была сказать? Признаться, что мне надо продать эти чертовы изделия!

— Едем обратно.

Мы пересекли платформу и забежали в подошедший состав. Люська села, скрестив руки на груди, пакет положила на колени. Я остался стоять возле дверей. Напрасно полагал, что обратная дорога будет намного приятней. Не тут-то было. Стоило поезду выехать на улицу, Люська резко поднялась и закричала:

— Попрошу минуточку внимания! Мужчины и парни могут меня не слушать, в первую очередь я обращаюсь к девушкам и женщинам. Те, у кого есть старшие браться, должны меня понять. Это мой родной брат — Глеб. — Кивок в мою сторону. — Иногда он классный парень, а иногда я готова его убить.

— Знакомая ситуация, — хохотнула девушка.

— Недавно мы с ним поспорили, что я не смогу продать изделия из бисера, которые сама сделала. Глеб уверяет, они никому не нужны. Последняя надежда на вас. Купите у меня сумочку, брошь и ящерицу. Купите за чисто символическую плату.

Я разинул рот. Язык прирос к небу.

А Люське уже махала рукой миловидная блондинка.

— Покажи сумочку, — попросила она. — Сколько ты за неё хочешь?

— Хочу пять тысяч, отдам за триста рублей.

— Я куплю.

— А мне ящерицу можно посмотреть? — попросила женщина с кудряшками.

— Брошь я бы взяла, — подала голос дама в шляпе.

В итоге Люська продала, точнее, избавилась от своих изделий за рекордно короткие сроки, заработав при этом семьсот рублей. Вещи, конечно, стоили дороже, но что не сделаешь ради желанного выигрыша.

— Ну ты и актриса, — сказал я не то с восхищением, не то с тоской.

— Лишний раз убедилась, что людям необходимо говорить правду.

Я промолчал. Выйдя из метро, Люська сказала:

— Готовься! Ты должен мне желание. Какое — еще не придумала.

— Мне уже начинать бояться?

— Язви-язви, недолго тебе смеяться осталось.

— Звучит как угроза.

— Кто знает, — Люська достала телефон и отошла. — Глеб, я к Алисе иду. А ты рубашкой займись.

Пока шел домой, снова и снова прокручивал в голове спектакль, устроенный Люськой в метро. До сегодняшнего дня мне казалось, я знаю сестру как облупленную. Она вздорная, взрывная, импульсивная, иногда эмоции бьют через край, но представить, что Люська способна устроить подобное представление… Н-да, похоже, мне известны далеко не все ее таланты.

Дома я схватил из холодильника два куска колбасы, взял пакет с рубашкой и отправился в бутик. По дороге позвонил Димону, договорившись встретиться через час на футбольной поле. Он обещал связаться с ребятами. Давно мы не гоняли мяч, и сегодня я планирую оттянуться по полной. И пусть спор Люське я проиграл, но в футболе наша команда обязательно возьмет реванш. По определению должны выиграть. Раз проигрыш на счету уже имеется, второго не будет. Как известно, снаряд в одну воронку дважды не попадает.

…В бутике было немноголюдно. Едва я прошел внутрь, ко мне, улыбаясь, пошла девушка-продавец. Я мотнул головой, мол, помощь не нужна, и направился к продавщице, у которой купил рубашку. Она стояла рядом с высокой женщиной в брючном костюме. Не знаю, кем та приходилась, но девушка явно перед ней робела.

— Добрый день, — поздоровался я, намериваясь достать из пакета рубашку.

Женщина посмотрела на меня сурово, промолчала. Продавщица виновато улыбнулась.

— Можно вас на минутку?

Девушка отошла.

— Я купил у вас рубашку. Вечером увидел, что на ней пятно. Похоже на кровь, но я не утверждаю…

После моих слов, девушку словно ударило током. Она вытаращила глаза, губы задрожали и, как мне показалось, у неё затряслась голова. Вцепившись в мою руку, она буквально силой отвела меня к выходу и проговорила свистящим шепотом:

— Прошу тебя, тихо! — и бросив быстрый взгляд на женщину в брючном костюме, пояснила: — Это хозяйка бутика. Она уйдет через десять минут. Я возьму рубашку и верну тебе деньги. Только, пожалуйста, подожди меня где-нибудь. На втором этаже есть кафе, иди туда.

Ее умоляющий взгляд и нарастающая нервозность заставили меня напрячься. Не подозревал, что она так отреагирует на услышанное. Что ж, если настаивает на кафе, пусть будет кафе.

Пока я спускался по лестнице, в голове рождались разнообразные мысли. Все оказалось намного проще, чем я думал. Были опасения, что в бутике, услышав про пятно, начнут гнуть свою линию, типа, ничего не знаем, пятно ты поставил дома, деньги не вернем. Я даже был внутренне к этому готов, на всякий случай заготовил пламенную речь, намериваясь отстаивать свои права потребителя. Мне повезло, продавщица оказалась на удивление сговорчивой. Ладно, подожду ее, заберу деньги и ломанусь играть в футбол. Правда, сначала придется заскочить домой, переодеться.

В кафе я купил кофе и сел за крайний столик, чтобы видеть вход.

Прошло двадцать минут. Мне позвонил Димон.

— Глебыч, ты где?

— В кафе сижу. Я скоро приду.

— Можешь не торопиться, никто из наших не захотел играть.

— Блин, как всегда.

— Забей. Ты в какой кафешке, у дома?

— В торговом центре.

— Я сейчас приду.

Когда Димон подошел к столику, я в очередной раз посмотрел на часы.

— Сорок пять минут прошло, она про меня забыла.

— Кто она?

Введя Димона в курс дела, я услышал:

— Подойди снова, иначе можешь здесь до вечера промариноваться.

Мы поднялись на третий этаж. Возле бутика заметили сотрудника полиции. Подошли ближе. Вторая продавщица, белая словно полотно, сидела на стуле, раскачиваясь из стороны в сторону. С ней беседовал другой полицейский.

В бутик нас не пустили. Выяснилось, сегодня он закрыт.

Заметив через стекло меня, продавщица оживилась, ткнула пальцем, и полицейский сразу же направился к выходу. Открыв дверь, он сходу спросил:

— Ты пришел к Елене Алисовой?

— Не знаю такую. Я здесь, чтобы вернуть рубашку.

— Некоторое время назад, ты появлялся в бутике и разговаривал с Еленой Алисовой. Все верно?

— Если так зовут продавщицу, то да.

— Почему ушел? И зачем вернулся снова?

— Я…

Димон толкнул меня в бок. Я увидел, как несколько полицейских зашли в женский туалет.

— А что случилось?

Осмотрев меня с ног до головы, полицейский начал задавать мне вопросы, на которые я отвечал невпопад. До сознания постепенно дошло — случилось страшное. Я оказался прав. Продавщицу Лену Алисову задушили около двадцати минут назад в женском туалете.

У второй продавщицы Оли началась истерика. Когда интерес ко мне был потерян, мы с Димоном спустились вниз.

— Измена! — сказал он.

Глава третья

К расследованию приступить

С девчонками мы столкнулись возле подъезда. Настолько бурно с Димоном обсуждали убийство Лены, что прошли мимо Люськи и Алисы.

— Смотри, Алис, они нас уже не замечают.

— Увлеклись, — сказал Димон.

— Интересно чем?

— Или кем, — у Алисы было хорошее настроение, она вся светилась. — Глеб, у меня новость.

— У меня тоже, — быстро проговорил я. — Продавщицу бутика задушили в туалете.

— Давайте отойдем, — предложила Люська.

Переместившись на детскую площадку, мы с Люськой сели на качели, Димон присел на корточки, Алиса, пораженная услышанным, продолжала стоять и хмурить брови. Мой рассказ занял не более пяти минут. Подробности мне неизвестны, потому и рассказывать особо было нечего.

— Но знаете, — я на миг запнулся. — Когда Лена услышала о пятне и безропотно согласилась вернуть деньги, у меня сложилось впечатление, она ждала моего появления.

— То есть, Глеб.

— Как будто знала о существовании пятна. Это, конечно, не так, но она, определенно, занервничала.

— Ты сам сказал, рядом стояла хозяйка бутика. Запросто могла устроить Лене скандал. Потому она и испугалась.

— Возможно, ты права, — я посмотрел на Люську и оттолкнулся ногами от земли. Качели издали противный скрип. — Теперь уже не узнаем.

— Кто мог ее задушить, — Алиса подошла к горке и обернулась. — Она молодая?

— На вид, лет двадцать пять.

— А вторая продавщица, как ты ее назвал?

— Оля.

— С ней необходимо поговорить.

— Люсь, ты чего? — Димон достал из кармана леденец. — У нас каникулы, вспомни, о чем договаривались — никаких расследований. Хотя бы раз хочется по-человечески отдохнуть.

— Димка, но это дело нельзя пускать на самотек.

— Полиция разберется. Да и что удастся выяснить, мы с этой Леной даже знакомы не были. С чего начинать, где искать зацепки?

— Раньше ты рвался заняться каким-нибудь расследованием, а сейчас, видите ли, устал. Каникулы длинные, успеем и отдохнуть. Глеб, ты меня поддерживаешь?

— С Ольгой поговорить можно. Думаю, дня через два я схожу в бутик.

— Вместе пойдем.

— Эх, — Димон встал, пнул маленький камешек и сунул руки в карманы. — Если я в меньшинстве, мне не остается ничего другого, как повиноваться. Окей, расследование так расследование. Алис, чего молчишь?

— Да так, — растеряно ответила она. — Но я согласна с Люсей, расследованию — быть. У вас обязательно все получится.

Я напрягся.

— У вас? Что-то не улавливаю ход твоих мыслей.

— Скажи ему, — засмеялась Люська. — Обрадуй.

— Глеб, я хотела поделиться с тобой новостью.

— Да, помню. Говори.

— Через несколько дней я начинаю сниматься в кино.

— О как! — воскликнул Димон. — Нежданчик.

— А почему молчала? — я изо всех сил старался удержать лицо, пытаясь придать ему выражение неприступности.

— Диана советовала не распространяться раньше времени.

— При чем здесь Диана?

— Глеб, — не выдержала Люська. — В кино Алиску сосватала Диана. Ага, ты не ослышался. Им нужна была девушка на второстепенную роль, Диана посоветовала режиссеру посмотреть Алису. Ему понравились ее пробы, Алиску утвердили на роль.

— Я хотела с тобой поделиться, но побоялась из суеверия. Знаешь, как бывает, расскажешь всем, а потом тебя забракуют.

— Понятно, — я встал с качелей. — Поздравляю тебя.

— И это все, что ты в состоянии из себя выдавить? — скривилась Люська. — Алис, ты такой реакции ждала?

— Глеб, все в порядке? — Алиса подошла ко мне, положила руку на плечо.

— Алис, я на самом деле рад. И вдвойне рад, что ты будешь сниматься с Дианой.

Меня так и подмывало сказать: «будешь под присмотром Дианы», но я сдержался.

— На мой вид внимания не обращай. Не выходит у меня из головы убийство Лены.

До вечера мы проторчали на улице. Сначала гуляли, бесцельно шатаясь по улицам, выслушивая пламенные Люськины речи о достоинствах бисероплетения. Потом посидели в открытой кафешке недалеко от набережной, а когда стал накрапывать дождик, решили зарулить в киноцентр. Люська, она ж у нас сегодня разбогатела на целых семьсот рублей, купила всем по упаковке чипсов и воду.

После фильма, к слову сказать, он оказался довольно нудным, решили разбиться на пары. Димон с Люськой потопали по набережной, я предложил Алисе свернуть в сторону парка. Шли молча, изредка беря друг друга за руки, улыбались, но почему-то никак не решались заговорить.

— О чем ты думаешь? — не выдержала Алиса.

— Честно? Мыслей сейчас никаких. Мне хорошо с тобой даже молчать. Главное, ты рядом.

Алиса остановилась, повернулась ко мне и посмотрела прямо в глаза.

— Глеб, твое состояние никак не связано с предстоящими съемками?

Отвечать я не хотел. Да и нечего мне было сказать. Состояние у меня действительно было не ахти. И дело не только в съемках (разумеется, я не в восторге от новости, что Алиса будет целыми днями пропадать на съемочной площадке), упорно терзала мысль, что если бы я не послушал Лену и не отправился бы в кафе, убийство могло не произойти. Понимаю, это всего лишь мои предположения, они ничем не подкреплены, но меня периодически мучило чувство вины.

— Глеб, не молчи.

Вместо ответа, я притянул Алису к себе и поцеловал. Больше она мне вопросов не задавала. А чуть погодя, мне наконец удалось отбросить сомненья и взять себя в руки. Я разговорился, начал шутить и со стороны казался вполне счастливым.

…Через несколько дней у Алисы начались съемки. Сделалось сразу грустно и одиноко, я чувствовал себя как собака, которую хозяева выбросили на улицу, а она, продолжая надеяться на чудо, сутки напролет просиживала возле подъезда.

Мне требовалось отвлечься, и утром в четверг мы с Люськой отправились в бутик. Ольга меня узнала, а когда я спросил, почему в день убийство указала на меня следователю, пояснила:

— Меня спрашивали, не замечала ли я странностей в поведении Лены. Кто приходил, с кем она разговаривала. А разве всех покупателей упомнишь. Но тебя я запомнила, поэтому, когда увидела снова, сообщила об этом следователю.

— Не думал, что у меня столь примечательная внешность, — с усмешкой сказал я.

— Дело не во внешности. Сразу после твоего ухода, ко мне подошла Лена и прошептала, что как только ведьма уйдет, ей надо ненадолго отлучиться. Я поняла, дело в тебе. Кстати, что ты ей сказал, на Лене лица не было.

— Ничего особенного, — пришлось упомянуть ту злополучную рубашку и пятно.

— Странно. Вещи все новые, может, пятно ты сам поставил и не заметил этого?

— Пятно было старым, — сказала Люська.

— Как вариант, пятно мог оставить тот, кто примерял рубашку до тебя.

— Оля, а ведьма это хозяйка бутика?

— Да.

— Злая?

— Как бультерьер. Состояние Лены я отлично понимаю. Если бы ведьма услышала про пятно, она нас в порошок стерла бы.

— Долго она находилась в бутике после моего ухода?

— Минут пять.

— И Лена сразу…

— Нет, — мотнула головой Оля. — Ведьма ушла, к Лене обратился за помощью покупатель. Он брюки выбирал. Минут через десять Лена взяла сумочку и вышла.

— Зачем ей сумочка? — удивилась Люська.

— Мы договорились встретиться в кафе, — ответил я. — Наверняка Лена планировала заодно и перекусить.

— Сомнительно как-то.

— Лена постоянно ходила с сумочкой. У нее была астма, в сумке лежал ингалятор.

— Оль, в бутике ведь есть камеры наблюдения?

— Две.

— На них ничего интересного увидеть не удалось?

— Я не в курсе. Записи просматривала полиция. А что они могут там увидеть, кроме нас и покупателей.

— Как вариант, убийца мог зайти к вам в бутик, поговорить с Леной…

— Люсь, — я толкнул сестру в бок. — Договорились же.

Дома у нас был уговор, в присутствии Ольги мы ничего не обсуждаем, не строим гипотез и предположений. Наша задача — получить информацию, не более того.

— Мне кажется, — сказала Оля, теребя в руках телефон. — Лену задушили с целью поживиться.

— Почему ты так думаешь? — вздохнула Люська.

— Сумочка пропала. В туалете ее не обнаружили. Вывод напрашивается сам собой.

— Оля, у Лены были враги?

— Скорее нет, чем да. Насколько мне известно, она была незлобивой, доброй. Хотя… кто знает.

— Вы дружили?

— Нет. Во всяком случае, потаенными тайнами друг с другом не делились.

— А у Лены был муж или парень?

— Мужа нет, а парень… — Оля задумалась. — Скорее всего, был. Лена шифровалась. Когда я спрашивала о личной жизни, постоянно отшучивалась, мол, будет свадьба, позову, а пока не доставай вопросами. Но я видела, она часто с кем-то переписывалась, когда телефон звонил, заходила в подсобное помещение, или отходила к двери. Лена не выглядела одинокой, у неё горели глаза, это указывает на наличие рядом любящего мужчины. Однажды Лена обмолвилась, что счастье наконец ее нашло. Но быстро смутилась и переменила тему разговора. Она была суеверна, боялась, что ей позавидуют, сглазят, оттого и не любила распространяться о личной жизни.

— А с кем она жила?

— То одна, то с братом. Я видела его всего один раз, когда Лена меня домой пригласила. Дождь был сильный, а она в двух шагах от магазина живет. Заскочили к ней, и на Романа наткнулись. Неприятный парень. Лена говорила, когда он приходит, они постоянно ругаются.

— Давно Лена в бутике работает?

— Около года. Ее сюда подруга пристроила — Женя. Вместо себя. А сама Женька на четвертом этаже в парфюмерном бутике работает.

Люська направилась к выходу.

— Глеб, встречаемся внизу.

— Хорошо.

Поговорив немного с Ольгой, я вышел из бутика. Внизу Люська сообщила, что по всем законам подлости у Жени отпуск. Она улетела отдыхать за день до убийства Лены. Назад вернется через две недели.

— Подождем.

— Ты адрес Лены взял?

— А как ты думаешь.

— Под каким предлогом заявимся к ее брату?

— Надо обмозговать.

— Глеб, у Патрика орехи закончились. Зайдем в магазин?

— Без меня, Люсь. Сегодня в футбол с ребятами играем.

— Блин, значит, Димка до вечера будет занят. После вашего футбола, он уставший и скучный. Можно подумать, вы не мяч гоняете, а вагоны разгружаете.

— Ничего, переживешь.

— Попробуй только про Алиску заикнись, я тебе так же отвечу.

— Купи в магазине чего-нибудь вкусненького к чаю, — попросил я.

— Посмотрим на твое поведение.

Этот ответ означал, что с вкусненьким я обломаюсь.

Глава четвертая

Дела квартирные

Вечером я позвонил Алисе, хотел поинтересоваться, как прошел день. Ее телефон был отключен, пришлось набрать домашний. Сестра Дашка сказала, Алиса уже спит, очень устала.

Диана с Люськой пили на кухне чай.

— Колись, — сказал я. — Что с Алисой? Время десять, она спит.

— Был трудный день, — Диана развернула шоколадную конфету. — Алиса перенервничала, но в целом, съемки прошли неплохо.

— Подает надежды Алиска-то? — хохотнула Люська.

— Если будет над собой работать, из нее получится достойная актриса, — повертев в руках конфету, Диана снова завернула ее в фантик.

— За весь день мне ни разу не позвонила.

— Глеб, ты прекрасно знаешь, что творится на площадке. О каких звонках говоришь?

— Ему кажется, пока Алиска снимается в кино, ее там обхаживает каждый второй.

Диана улыбнулась и вновь потянулась к конфетам. Эта ее привычка меня иногда выводит из себя. Шоколад она не ест, бережет фигуру, но всегда разворачивает конфеты. Типа, подержит в руках и наедается.

— От ревности необходимо избавляться. Отношения строятся на полном доверии друг к другу.

— Общие слова, — отмахнулся я, потопав в коридор.

— Люсьена, у Глеба проблемы?

— Боюсь, пока Алиска не перестанет ездить на съемки, он будет изображать из себя жертву.

— Весь в деда. Тот постоянно подозревал меня в измене. Ничего хорошего из этого не вышло, — Диана встала. — Поэтому актриса должна понимать, она либо будет звездой, но с неустроенной личной жизнью, либо обретет счастливую семью, но, увы, это повлияет на карьеру.

— Диан, есть же исключения из правил.

— Конечно, есть. К сожалению, их можно пересчитать по пальцам одной руки. Люсьена, не в службу, а в дружбу, приготовь мне ванну с маслами. Я опустошена.

Люська закатила глаза.

— А еще Алиску надо будет предупредить, что те актрисы, которые стали звездами, ничего не умеют делать. И им постоянно требуется нянька.

— Люсьена!

— Да я шучу, Диан. Уже и пошутить над тобой нельзя.

— Иногда я не понимаю твоих шуток. И еще, детка, в ванной я проведу около часа, приготовишь мне к выходу кофе без сахара?

— Само собой, Ваше Величество. К выходу из ванной кофе будет готов.

Изобразив на лице нечто среднее между печалью и усталостью, Диана покинула кухню.

— Мне и готовить, и посуду мыть, и ванну с маслами организовывать. А не оборзели ли вы все?

Ко мне в комнату Люська влетела ураганом.

— Так, секи фишку.

— Тебя стучать не учили?

— Учили. Но я тот урок прогуляла.

— Чего надо?

— Давай-ка ты тоже будешь принимать участие в домашних делах. А то, я смотрю, хорошо устроились, сели мне на шею, ножки свесили, и давай погонять. Принеси то, сбегай за этим, мне кофе, мне вкусненького к чаю. Глеб, у тебя есть совесть?

— Говори без наездов, что случилось?

— Я не могу одна выполнять домашние обязанности. С завтрашнего дня ты будешь не только по магазинам ходить, но и мыть посуду, пылесосить и… — Люська задумалась. — Вытирать везде пыль.

— Хорошо.

— Что значит, не буду?! — закричала Люська. Она почему-то полагала, я встану в позу, начну отбрыкиваться.

— Ты слышала меня? Я сказал, договорились.

— То есть? — Люська села на кровать. — И ты так просто согласился? С тобой действительно не все в порядке. Может, температура поднялась, — она приложила ладонь к моему лбу. — Вроде холодный. А-а, ясно, ты такой покладистый, потому что об Алиске все время думаешь.

— Вовсе нет.

— Да-да, не отрицай. Но мне это на руку. Ладно, сиди за своим ноутом, я пошла готовить ванну для королевы. И еще ты обещал подумать, под каким предлогом прийти к Роману. Не затягивай.

Встретиться с братом Лены нам удалось со второй попытки. Утром его не было дома, а вечером он соизволил открыть дверь лишь после третьего звонка. Нарисовался на пороге в одних шортах, лицо помятое, со следами заживающих синяков и ссадин. Так же были ссадины на теле. Очевидно, не так давно Романа кто-то изрядно поколотил.

Я представился, сказал, что был знаком с Леной (соврал про постоянного покупателя) и сообщил, что незадолго до убийства, разговаривал с ней в бутике. Мои слова не произвели на него впечатления.

— Убийцу не нашли? — спросила Люська.

— Не-а, — мотнул головой Роман.

— А вы кого-нибудь подозреваете?

— Мне что, больше всех надо. У Ленки сумочку сперли, пошла в туалет, там ее и грабанули. Старо как мир.

Мы переглянулись. Роман не походил на человека в трауре.

— Роман, а у Лены был парень?

— Не знаю.

— Вы же живете вместе.

— Кто вам такое сказал? Это она хозяйка двухкомнатной квартиры, а мы все по коммуналкам ошиваемся, — по его тону я понял, отношения между братом и сестрой были натянуты.

— Даже с ее подругами незнакомы?

— Витку Лопатину знаю. Одногруппница Ленкина. Ей она все свои секреты доверяла.

— Не подскажете, как ее найти?

— Слушайте, я похож на справочное бюро?

— Хотя бы можете сказать, в каком институте сестра училась?

— В строительном, — назвав институт, Роман закрыл дверь.

— Мутный он, — призналась Люська. — Мог бы ради приличия изобразить убитого горем брата.

— Судя по всему, не посчитал нужным.

— Что у нас есть, Глеб? Подруга Женя, которая сейчас в отъезде, и подруга Вита. Но как ее найти?

— Попытаемся через социальные сети.

— Мне Роман не понравился, — сказала Люська, едва мы вышли из подъезда. — Похож на побитую собаку.

— О! Люсь, смотри, кто идет.

— Баба Катя. Давно я ее не видела.

Баба Катя считалась в нашем районе местной достопримечательностью. В пошлом гимнастка, она исколесила всю страну, потом получила травму и, как часто бывает в спорте, была списана со счетов. Говорили, она работала в магазине продавщицей, уборщицей, консьержкой. Но в один момент бабе Кате надоело однообразие, она решила заняться собственным бизнесом. Кстати, вроде бы он процветает. Высокая, гибкая, она при желании могла согнуться пополам. Вот и стала баба Катя промышлять тем, что ходила по району, сгорбившись в три погибели, и просила милостыню.

То руку себе «загипсует», то каким-то невероятным образом подвяжет ногу так, что со стороны кажется безногой. Прыгает на костылях, взывая к жалости окружающих. Деятельная старушенция. Ее знает вся округа, помогают деньгами. Я всегда даю ей мелочь. А что, разве она не заслужила? Попробуйте поскакать весь день на одной ноге в восемьдесят лет. Это вам не хухры-мухры.

Единственное, о чем я не догадывался, что баба Катя с Леной Алисовой соседки. Более того, как выяснилось позже, жили они в одном подъезде.

Поприветствовав нас с Люськой как старых знакомых, баба Катя по привычке спросила:

— Мелочи не найдется?

Люська протянула монеты.

— Мерси, — поблагодарила старуха. — Будет на что пакет молока и булку с маслом купить. А то в холодильнике шаром покати.

— Баб Кать, а вы живете в этом подъезде?

— Ну. На пятом этаже.

— Лену Алисову и ее брата Романа знаете?

— С детства.

— В курсе, что Лена умерла? — спросил я.

Баба Катя округлила глаза. Ее реакция говорила сама за себя.

Выслушав меня, она замотала головой.

— Ленка-Ленка, кому ж ты помешала. Хорошая девка была. Не жадная. Мне денежку всегда давала. Иной раз встречались, я даже не просила, а она сумку откроет, это, говорит, вам, баба Катя. Ромка не такой. Хоть и двойняшки они…

— Разве? — удивилась Люська.

— В детстве похожи были, с возрастом внешность изменилась. Так вот, Ромка жмотяра. Хоть бы копейку когда подал. Один раз столкнулись, попросила, так он мне через плечо бросил, иди, работай, старая. Поганец!

— Баба Кать, а что вам про Лену известно?

Последующие полчаса на нас была вывалена совершенно ненужная информация. В основном баба Катя вспоминала детство Лены и Ромы, их родителей. О жизни взрослых брата и сестры рассказать было нечего.

— Когда у них мать умерла, они стали жить втроем, отец еще был. А на окраине Москвы в коммуналке жил дед. Болел часто, не жилец, короче. Как ребятам восемнадцать исполнилось, отец предложил Роману к деду в комнату прописаться, чтобы после смерти старика не пропала комнатушка. Так и сделали. Ромка отсюда выписался, через месяц старик помер, а еще через полгода отец от инфаркта скончался. Ленка сразу подсуетилась, квартиру приватизировала и стала полноправной хозяйкой. На этой почве повздорили они сильно. Прям до ненависти друг к другу. Потом вроде оттаяли, Роман здесь время от времени жил. А несколько лет назад Лена вдруг исчезла. Года два не появлялась, квартиру сдавала. Где была, не знаю, она эту тему затрагивать не любила. А как воротилась, и Ромка захаживать начал. Неделю поживет, разругаются в пух и прах, она его в коммуналку гонит, месяц одна хозяйничает. Затем мирятся. Ромка парень с гнильцой, скажу я вам. Нахальный! Все бедного из себя изображает, пожалейте его, несчастного, сестра квартиры лишила.

— С одной стороны понять его можно, — сказала Люська. — С рождение прожил в двушке, а потом оказался в коммуналке.

— Хорошо, что в коммуналке, а не в тюрьме. Он же настоящим бандюганом рос. Весь двор от него плакал. А сколько отец по полициям ходил, Ромка оттуда не вылезал. В пятнадцать лет машину угнал, еле от суда откупились. Пропащий человек! Я Лене говорила, не вздумай пойти у него на поводу, не продавай квартиру.

— А она собиралась?

— Ромка на мозги давил. Продай да продай, а деньги пополам поделим. Угрожал ей, сама слышала. Кричал, не хочешь по-хорошему, будем разговаривать по-плохому.

— А теперь квартира полностью досталась ему, — задумчиво проговорил я.

— Ой, Ленка, — запричитала баба Катя. — Ой, жалко-то как девку.

— Глеб, — тараторила Люська, когда мы шли домой. — Ты понимаешь, что слова бабы Кати это почти обвинение. Роман угрожал сестре. Ему нужна была квартира. Теперь Лена убита, и он полноправный хозяин.

— Люсь, только не включай воображение.

— При чем здесь воображение. Все и так ясно! Он требовал, она отказала, в ход пошли открытые угрозы. И когда до Романа дошло, что Лена не собирается продавать квартиру, он…

— Стоп! Не разбрасывайся словами. Нельзя делать выводы только потому, что баба Катя стала свидетельницей их ссоры. Мы с тобой по пять раз за день ругаемся, и в сердцах такого друг другу говорим — капец полный. Это же не значит, что надо понимать каждую фразу буквально.

— Глеб, не сравнивай. Это разные вещи.

— Нет. Мне Роман тоже не понравился, но личная неприязнь не повод обвинять человека в убийстве.

— Согласись, мотив у него был.

— Вряд ли.

— Глеб! А квартира?

— Квартира это всего лишь квартира.

Психанув, Люська пошла в другую сторону.

— С тобой невозможно говорить.

— Обязательно истерить? Куда пошла? Люсь!

— Я иду к Димке.

— Мы недоговорили.

— Сам с собой договори, Шерлок Холмс недоделанный

— Чем ты недовольна?

— Любую мою версию ты ставишь под сомнение. Прав ты один, остальные заблуждаются.

— Ошибаешься…

— Вот! Опять я ошибаюсь.

— Согласись, твои версии основаны на эмоциях. Ты не умеешь, точнее, у тебя не получается мыслить глубоко. Услышала про скандал, сразу причислила романа к убийцам. Так нельзя.

Скрестив руки на груди, Люська спросила:

— Все сказал?

— Пока да.

— Теперь я могу идти к Димке?

— Иди. Кстати, я тоже к нему собираюсь.

— Пойдем разными дорогами, — сверкнув глазами, Люська побежала по газону, наплевав на табличку «По газонам не ходить».

Глава пятая

Цветы от незнакомки

Первым делом Люська попросила у Димона воды.

— Глеб меня вывел! Умеет он это делать.

— Почему сам не пришел? — спросил Димон, зайдя на кухню.

— Сейчас припрется. Здрасти, тетя Надь, — Люська поздоровалась с Надеждой Валентиновной и уставилась на красивый букет бордовых роз в вазе. — Шикарные цветы.

— Да, — кивнула Надежда Валентиновна. — Представляешь…

— Я маме букет подарил, — перебил Димон.

Надежда Валентиновна отвернулась. Люське показалось, она смутилась.

— У вас дата? Юбилей свадьбы?

— Нет, — Димон протянул Люське стакан сока. — Решил подарить цветы без повода. Пошли в мою комнату.

— Ты меня успокоил, — прошептала Люська в коридоре. — Я подумала, пропустила событие, не поздравила.

В дверь позвонили.

— Это Глеб, — Люська юркнула в комнату Димона.

— Привет, — улыбнулся я. — Эта уже здесь?

— В комнате, — прыснул Димон.

— Между прочим, — раздалось из-за закрытой двери, — у этой есть имя. И хороший слух!

— Предлагаю заключить временное перемирие. Люсь, мир?

— Очень скоро ты убедишься, что у Романа рыльце в пушку, и я была права.

— Посмотрим. Димон, надо найти в соцсетях Виту Лопатину. У тебя это лучше получается.

Я нисколько не лукавил. Димон на «ты» с инетом, он способен с закрытыми глазами отыскать там что угодно. Я в принципе тоже могу воспользоваться поисковиком, но: во-первых, на поиски у меня уйдет втрое больше времени, во-вторых, Димона не покидает везение. Меня же любит закон подлости, и если Виту начну искать я, то будьте уверены, ни в жизнь не наткнусь на ее страницу.

Димон зашел на все сайты, где был зарегистрирован. Таких оказалось, ни много ни мало, шесть.

Ни на одном не удалось найти Виталину Лопатину.

— Попробуй написать Вита.

— И Виты нет. И Витки.

— Блин, — злилась Люська. — Ненавижу когда некоторые, регистрируясь на сайте, придумывают себе клички или коверкают собственные имена. Нутром чувствую, Лопатина здесь есть, но наверняка под каким-нибудь замысловатым имечком. Типа «Витусик».

Димон начал отстукивать по клавиатуре.

— И Витусика нигде нет, — весело сказал он.

— Чего радуешься-то? Дим, а глянь Лену Алисову.

— И с Леной полный облом, — чуть погодя сообщил Димон. — Ладно, действуем по другой схеме. Нахожу институт, год выпуска и пишу каждому личное сообщение. Кто-нибудь стопудово должен знать Виту Лопатину.

— На это уйдет время, — протянула Люська.

— Ничего. Зато результативно. Увидишь, одногруппники откликнутся.

Прошел час, Димон откинулся на спинку крутящегося стула.

— Все! Выдохся.

— И ждали они ответа тридцать лет и три года, — съязвила Люська. — Но шутки в сторону. Не находите странным, что Роман, зная о краже сумочки Лены, не соизволил поменять замки на входной двери?

— Мог и поменять.

— Я обратила внимание, замки старые.

— Люсь, достаточно поменять саму «личинку», а не весь замок.

— Да? Хм… — Люська была разочарована. — И все равно, за Романом необходимо установить слежку. Узнать, чем и как он живет.

— Я — за, — сказал Димон и нахмурил лоб.

В коридоре хлопнула дверь.

— Отец вернулся.

— Давайте на улицу выйдем. Дим, бери Марса и пошли.

Не успел Димон встать, как в комнате появился его отец. В руках он держал букет белых лилий.

— Привет, молодежь.

— Здрасти, дядя Сереж.

— Дим, принимай цветы.

Димон изменился в лице. Зрачки расширились, на шее вздулась и начала пульсировать вена. Еще у него вспотели ладони, он быстро вытер их о бока и рывком вскочил со стула.

— Пап, мы вообще-то заняты.

— Ну извини, я не знал.

— Димка, что это за цветы?

— Да так, — уклончиво ответил Димон, взяв букет и закрыв за отцом дверь.

— Смотри, там карточка.

— Плевать на карточку, Люсь. Мы вроде на улицу собирались.

— Но от кого цветы-то?

— Понятия не имею, — Димон сел на край кровати и посмотрел на меня взглядом пойманного за проделкой ребенка.

— Прочитай карточку, — настаивала Люська.

— Ребят, тут такое дело… короче… я в непонятках.

— Выкладывай, — я напрягся и попросил Люську не мельтешить.

— В общем, эти цветы предназначаются мне.

— Мы уже поняли.

— Но от кого они, я даже не догадываюсь.

Люська взяла карточку, пробежавшись глазами по тексту.

— «Димка, ты самый лучший. Я тебя люблю!»

— Ох ты! — не удержался я.

— Уже пятый букет приносят.

— Постой, а те розы на кухне…

— Их принесли позавчера. Мама наткнулась на букет на пороге. Лежал на коврике.

— Ты сказал, что сам купил его для мамы.

— Люсь, просто не хотел заострять на этом внимания.

— Зачем ты соврал, Димка?

Он пожал плечами.

— А может, ты и сейчас врешь? — Люська вернула ему карточку и насупилась. — Морочишь мне голову, а в действительности тебе прекрасно известно, кто присылает цветы.

— Люсь, притормози.

— Глеб, не вмешивайся, это тебя не касается. Дим, ответь.

— Я сказал правду.

— Так я и поверила. Я похожа на дурру?! Какая-то девчонка задаривает тебя дорогими букетами, а ты хочешь внушить мне, что вы незнакомы.

— Началось, — я встал и подошел к двери. — Надеваю на Марса поводок, и ждем вас в коридоре.

— Люсь, — Димон попытался ее обнять. — Согласен, ситуация комичная…

— Лично я ничего комичного не вижу. Попахивает трагедией.

— Хочешь, я выброшу букет?

— А смысл? Что это изменит. Димка, скажи прямо, у тебя появилась другая?

— Да ты что?!

— Скажи! Я не буду устраивать истерик, я все пойму.

— Люсь, никто у меня не появился, мне вообще никто не нужен.

— А! Вот ты и выдал себя. Значит, и я тебе не нужна. Понятно, — Люська подлетела к двери.

— Постой.

— Не трогай меня! С сегодняшнего дня обнимай свою незнакомку.

Димон рассмеялся. Люська, не ожидавшая подобной реакции, растерялась.

— Люсь, честное слово, ну не представляю я, кто покупает эти цветы. Клянусь!

— На карточке твое имя. И признание в любви, — Люська шмыгнула носом.

— Допускаю, что у меня появилась тайная поклонница. Но моей вины в этом нет. Я никому не давал повода.

— Обычно цветы от тайных поклонников получают девушки, — чуть не плача шептала Люська. — В тебя влюбилась какая-нибудь уродка. Не может себя рассекретить, потому и цветами забрасывает. Слушай, а вдруг она больная на голову? Шизофреничка, а?

— Пусть так. Инцидент исчерпан?

Я приоткрыл дверь.

— Мы с Марсом готовы.

— Мы тоже, — Димон положил букет на стол и взял Люську за руку. — Идем.

— Да… нет, подожди. Собираешься оставить цветы здесь?

— А как с ними поступить?

— Отдай лучше маме. В свою комнату не вздумай приносить букеты, подаренные шизофреничками.

На улице Люська перебирала всевозможные варианты, касательно доставки букетов.

— Раз их оставляют на пороге, значит, доставляет не курьерская служба. Звонок игнорируется, рассчитано на эффект неожиданности. Спрашивается, какую цель преследует неизвестный? Точнее, неизвестная.

— Тебе не надоело? — спросил я.

— Представь себе, нет. Я злюсь. Меня распирает от обиды.

— Димон ни в чем не виноват, это не его косяк.

— Какой ты умный, я смотрю, когда дело не касается тебя самого. Представь на минуту, что такие букеты с признаниями в любви получала бы Алиска. Ты бы с катушек съехал. Дим, разве я не права?

— Да, — Димон похлопал меня по плечу. — Глебыч бы весь мозг себе вынес.

— Не только себе, но и окружающим.

— О расследовании никто не хочет поговорить? — я постарался перевести тему.

— Чего мусолить по сто раз. Решили следить за Романом. Завтра начнем. Нет, ну все-таки кто отправляет букеты? Причем букеты дорогие. Девчонки из вашего класса явно не потянут.

— Почему? Маринка запросто потянет, — ляпнул я.

— А тебе нравится Маринка? — насторожилась Люська.

— Это вообще Глебыч сказал, я молчал.

— М-м-м… Не нравятся мне эти цветочные дела, Димка.

Всю дальнейшую прогулку Люська хранила молчание. Шла, о чем-то размышляла, загибала пальцы, морщилась, мотала головой. Короче говоря, ушла в астрал. В себя пришла, только когда я толкнул ее в бок.

— Проснись и пой, мы у подъезда.

— У какого подъезда?

— У нашего.

— А где Димка?

— Попрощался с нами минуту назад, домой пошел.

— Я не слышала.

— Ты ему кивнула и снова впала в транс.

— А ты рад без памяти. Чего стоишь, открывай дверь, я ключи дома забыла.

Я набрал код домофона, пропустил Люську вперед и лишь сейчас понял, как сильно проголодался.

— Что у нас на ужин? — спросил в лифте.

— Плов.

— Плов я днем доел.

— Молодец. Тогда сделай себе яичницу.

— Яичницей не наемся.

— И бутерброды, — Люська сжала кулаки, она была на грани.

— Чёрт, у нас хлеб закончился.

— Отрежешь колбасу и съешь без хлеба.

— Не-е, я лучше в магазин смотаюсь.

— Мотай куда хочешь, — Люську прорвало. — Эгоист. У меня жизнь рушиться, а тебе бы только пожрать!

Закрывшись в ванной комнате, Люське включила воду, села на пол и тихо заплакала. На самом деле я ее не понимал. Чего, спрашивается, плачет, в каком месте у нее жизнь рушиться? Паникерша. Понапридумывала себе, теперь страдает. Все-таки людям с богатым воображением живется сложнее.

Из магазина я вернулся с батоном белого хлеба и шоколадными пирожными. Люська продолжала сидеть в ванной.

— Люсь, купил тебе к чаю любимых…

— Уйди с глаз долой! — рявкнула она.

Дважды меня просить не пришлось. Попросили уйти, я и ушел. Сел за стол, открыл ноут, услышав шаги в коридоре. Они стихли рядом с моей дверью.

— Долго стоять собираешься? Заходи.

— Пирожные мне купил? — у Люськи было мокрое лицо и красные глаза.

— Тебе.

— Спасибо, — она села в кресло, поджав под себя ноги. — Что делать собираешься?

— Фильм посмотрю. Можем вместе.

— У нас с тобой разные вкусы. Тебе нравятся боевики, мне ужасы. Глеб, а ты ничего нового не написал?

— Есть кое-что.

— Прочитай.

Несколько лет назад я писал короткие страшилки. Для себя. Считал это баловством. Но Люське мои страшилки нравились, однажды она даже обмолвилась, что у меня талант. Из ее уст такие слова — наивысшая похвала. Не так давно, я совершенно случайно наткнулся на тетрадь с рассказами. Перечитал, посмеялся (все-таки такие наивные рассказы), и вдруг решил начать писать снова. А что, очень даже прикольно получается. Люська — первый слушатель. И единственный. Димон к ужастикам равнодушен, а Алиса… с Алисой и так все понятно.

— Глеб, — снова попросила Люська. — Прочитай.

— Выключи основной свет.

Улыбнувшись, Люська закивала.

— Погодь, я пирожные принесу.

Пару минут спустя, поедая шоколадные пирожные, Люська, глядя на меня во все глаза, услышала историю «Тёзка».

***

Лёха был не робкого десятка: увлекался боксом, борьбой, имел разряд по стрельбе. С нервами у парня всегда был полный порядок. Студент-медик, он десятки раз побывал в анатомичке, и в отличие от многих одногруппников, которые закатывали глаза и падали в обморок, вел себя вполне достойно. Трупов не страшился, от вида крови не цепенел, а если говорить начистоту, Лёха вообще ничего и никого не боялся.

Но приключившаяся однажды с ним история лишний раз доказала, нет такого человека, которого невозможно было бы напугать.

Некоторое время назад Алексей переехал в новый район, поселившись на двенадцатом этаже серой многоэтажки. В подъезде было два лифта: грузовой и пассажирский, впрочем, последний практически всегда находился в неисправном состоянии, приходилось пользоваться грузовым.

В тот ноябрьский вечер Лёха возвращался из института позднее обычного, вызвал лифт, зашел в кабину, нажал на кнопку, прислонившись спиной к коричневой стенке. Дверцы закрылись, кабинка, немного раскачиваясь, загудела, начав поднимать Алексея на нужный этаж. Но секунд через семь погас свет, стих шум, кабина замерла.

— Ё-моё! — Лёха достал телефон, включил фонарь, поднеся луч к кнопкам.

Уже собираясь нажать на «вызов», он ощутил чье-то прикосновение и тихий голосок:

— Дяденька, мне восьмой.

От неожиданности Лёха выронил телефон, в звенящей темноте он обернулся, и едва ворочая зыком, спросил:

— Кто здесь?

В ответ тишина. Померещилось? Послышалось? А может, это прикалываются дети на лестничной площадке? Хотя, он же почувствовал прикосновение.

Нагнувшись, Алексей начал шарить ладонями по грязному полу. Отыскав телефон, схватил его и сразу же выронил вновь. Заработал лифт, кабинка качнулась, сидевший на корточках Лёха упал вперед.

Включился свет. В грузовом лифте кроме него никого не оказалось. Алексей чувствовал себя намного некомфортней, чем в день, когда студентов впервые привели в анатомичку.

История в точности повторилась спустя месяц. Лифт замер между этажами, в кабине стало темно, и четкий детский голосок снова обратился к Алексею:

— Дяденька, мне восьмой.

— Кто ты? — вопрос скорее напоминал стон.

— Алеша, — ответили из темноты.

— Я тоже Алексей.

— А я знаю.

— Откуда?

— Я вас вижу в лифте каждый день.

Лёха отступил назад, надавив всей пятернёй по планке с кнопками.

Зажегся желтоватый свет, кабинка кашлянула и, закряхтев, стала подниматься на двенадцатый этаж.

Из лифта Лёха выскочил как ошпаренный. До двадцати двух лет он ничего не боялся, и вдруг превратился в неврастеника, стал вздрагивать по ночам, не смотрел фильмы ужасов, но главное, появился страх перед покойниками в анатомичке.

Разумеется, грузовой лифт начал игнорироваться, Алексей пользовался только пассажирским, а когда тот в очередной раз оказывался на ремонте, спускался и поднимался по ступенькам. Не очень удобно, зато для здоровья полезно.

В конце марта Лёха встретил на первом этаже соседку. Бабка как раз ждала, когда спустится грузовой лифт, и Алексей, чтобы не подниматься пешком, решил сесть в лифт вместе с пенсионеркой. Вдвоем не так страшно, успел подумать он, прежде чем ступил в спустившуюся кабину.

Поехали. И сразу же погас свет. Лифт встал.

— Ой, батюшки! — пробормотала бабка. — Опять застряли. Алеша, ты здесь?

— Здесь, — ответил Лёха, удивившись, что старухе известно его имя.

— Да я не с тобой разговариваю, — сказала из темноты старуха.

— А с кем?

Повисла пауза, а потом послышался детский голос:

— Мне восьмой этаж.

— Сейчас, миленький, сейчас поедем, — засюсюкала бабка.

Лёха стоял, ни жив, ни мертв. Как будущий медик он сразу сообразил, у старухи не в порядке с головой.

В темноте бабка начала шуршать полиэтиленом, а когда зажегся свет, Алексей увидел, как старуха достала из сумки два печенья. Не обращая на него внимания, она наклонилась, положила печенье на пол, перекрестилась и, как ни в чем ни бывало, уставилась на коричневые створки лифта.

— Зачем вы это сделали? — спросил Лёха. — И с кем разговаривали?

Бабка жестом показала, чтобы он вышел за ней на её этаже. Лифт открылся на седьмом, они вышли, а как только дверцы закрылись, старуха зашептала:

— В лифте душа Алешеньки осталась. Как грузовой застрянет, он сразу там появляется, просит на восьмой этаж его отвезти.

Лёха молчал, он ждал продолжения.

— Четырнадцать лет прошло, как Алешку пьяные изверги в лифте задушили. Ты на будущее знай, если в лифте часто застревать стал и голос Алешеньки слышишь, оставь ему что-нибудь вкусненькое: конфету, печенье, яблоко. Худого он тебе не сделает, одиноко ему там, скучно, вот и останавливает изредка лифт, — с этими словами старуха потопала к своей квартире.

На следующий день Лёха зашел в лифт, нажал на двенадцатый этаж, приготовившись к встрече с призраком. Лифт остановился приблизительно между четвертым и пятым этажами.

— Дяденька, мне восьмой, — попросил детский голосок.

— Как скажешь, — нарочито весело ответил Лёха, достав из кармана два шоколадных батончика. — Я тебе тут кое-что принес, тезка.

Стоило Алексею положить шоколад на пол, как заработал лифт.

На своём этаже он вышел, но вместо того, чтобы подойти к двери, стоял минут пять на площадке, облокотившись о лестничные перила. За это время лифт никто не вызывал, кабинка до сих пор находилась на двенадцатом этаже.

До конца не понимая, зачем он это делает, Лёха нажал кнопку вызова. Дверцы открылись.

Двух шоколадных батончиков на полу грузового лифта уже не было…

***

После моей истории Люська повеселела. Мы посидели немного, поговорили о мистических событиях, которые довольно часто случаются с людьми, поспорили — куда ж без этого. Думать о девчонке, что присылает Димону букеты цветов, Люська перестала. Во всяком случае, сегодня.

Глава шестая

За двумя зайцами

Мы вели слежку за Романом всего три дня, а уже удалось выяснить много интересного. Во-первых, он явно косил под шпиона. От Лены Роман ездил домой, коммуналка располагалась в районе Измайлово, в пяти минутах от метро. Выходя из метро, Роман начинал озираться по сторонам, подходил к киоску с газетами, покупал журнал, стрелял глазами вправо-влево и пружинистой походкой перебегал дорогу. Прежде чем зайти в подъезд, оборачивался, щурился и лишь после открывал дверь. Согласитесь, довольно странное поведение для человека, которому нечего скрывать и бояться.

Во-вторых, Роман косил и под донжуана, два вечера подряд он встречался с разными женщинами, которые наверняка не догадывались о существовании друг друга. Женщины обеспеченные, это было видно и по их холеному виду, и по дорогим иномаркам и, наконец, по местам, куда парочка направлялась, едва Роман садился в машину.

С высокой широкоплечей блондинкой, Димон почему-то прозвал ее фрекен Бок в молодости, Роман отправился в один из самых дорогих ресторанов города. Пробыли там около двух часов, после чего машина покатила за город. На территорию коттеджного поселка нас, разумеется, не пропустили, охрана оказалась серьезной. Мы вернулись домой. На следующий день брат Лены встретился с рыжеволосой девушкой, явно неравнодушной к сладостям. Если бы не излишний вес, ее можно было назвать красивой. И снова ресторан, затем поездка в гости к рыжеволосой. Она жила в центре города.

Шустрый оказался кадр, пудрил мозги сразу нескольким дамочкам.

Третье открытие, которое мы сделали, было намного интересней первых двух. Помимо нас за Романом следил кто-то еще. Серебристую иномарку в первый день слежки заметил Димон. Стоило Роману сесть в тачку фрекен Бок, а мне надеть шлем и завести скутер, как Димон краем глаза увидел, отъезжавшую машину. Сперва не придал этому значения, но двадцать минут спустя машина остановилась у того самого ресторана, куда зашла сладкая парочка.

Мы слезли со скутера, Димон прошептал:

— За Романом еще один хвост.

— Может, совпадение?

— Тогда почему никто не выходит из машины? Нет, Глебыч, по его душу приехали. Ждут, когда выйдет.

Димон оказался прав. До коттеджного поселка мы ехали втроем, впереди машина фрекен Бок, за ними на значительном расстоянии мчалась серебристая иномарка, и замыкал шествие мой скутер.

Когда Роман встречался с рыжей толстушкой, серебристая машина вновь села им на хвост.

Сегодня нам удалось увидеть хозяина иномарки. Эта была женщина. И вот как это случилось.

Роман находился в квартире Лены. В восемь вечера вышел в магазин, на обратном пути, у самого подъезда, вздрогнул от сигнала клаксона. Сигналила серебристая машина. Стоило Роману обернуться, как из салона выскочила низкорослая женщина лет сорока. Она подбежала к опешившему Роману и начала бить его по щекам.

— О как! — воскликнул Димон. — Не слабо.

— Удар у тетки не хилый.

Первые секунды Роман стоял, не двигаясь, потом поставил пакеты на землю, схватив женщину за руки. Она громко кричала, называла его негодяем, подлецом, сдабривая слова нецензурной лексикой. Прохожие с любопытством наблюдали за этой сценой, Роман впал в бешенство. Оттолкнув женщину, рявкнул на нее, взял пакеты и поднялся на крыльцо. Она рванула за ним. Там опять ударила по щеке, по плечу, затем кулаком в грудь. Не выдержав, Роман отвесил ей пощечину. Женщина вскрикнула и отступила назад. Воспользовавшись ее замешательством, он прошмыгнул в подъезд. Металлическая дверь с шумом захлопнулась.

Придя в себя, женщина стала тарабанить кулаками по двери.

— Она плачет, — сказал я Димону.

— Глебыч, нельзя упустить шанс. Предлагаю подойти.

— Пошли.

Незнакомка сидела на скамейке. Не плакала, хотя глаза были воспалены.

— За что вы его так? — спросил Димон.

Она метнула на нас презрительный взгляд.

— За дело.

— У вас кровь идет из губы, — я протянул носовой платок. — Возьмите. Он чистый.

— Спасибо, — женщина поднесла платок к губе, прижала, потом посмотрела на него, увидела каплю крови и скривилась. — Мерзавец! Поднять руку на женщину. Впрочем, от такого урода можно ожидать чего угодно.

— А с виду не скажешь, что он способен поднять руку на женщину, — сказал Димон. — Всегда такой спокойный, даже затюканный.

— Вы знакомы? — в ее глазах появился интерес.

— Живем в одном доме.

— Здесь? — она с сомнением смотрела на Димона.

— Ну да. Я в последнем подъезде живу.

— Но он же прописан в Измайлово. Я разузнала. Думала, сюда приехал к очередной девке.

— Нет, — мотнул головой Димон, покосившись на меня. — Точнее, да. Роман живет в Измайлово, а здесь квартира его сестры.

— Роман, — хмыкнула женщина. — Я слишком поздно это узнала.

— Что именно?

— Его настоящее имя. Когда мы познакомились, он представился Игнатом.

Конец ознакомительного фрагмента.