Легенды Львова. Том 1

Юрий Винничук

Писатель, переводчик, краевед Юрий Винничук впервые собрал под одной обложкой все, что удалось разыскать об уникальном городе в фольклорных записях прошлого. Фантастический мир Львова, населенный духами, чертями, ведьмами, тесно переплетается в легендах с миром реальным, в котором живут исторические лица – короли, бургомистры, чернокнижники и батяры. Старинный Львов предстает перед нами как уникальное явление мировой культуры, источник богатейшего городского фольклора и жизнерадостного юмора.

Король Данило и его шут Олелько

Книги Олелька

В летний день, когда солнце разливало по всему городу своё тепло, Олелько никак не мог усидеть в хмурых стенах замка. Но король, решая важные государственные дела, желал, чтобы он всегда был при нём, чтобы развлекал шутками его отяжелевшую голову.

Однажды Олелько не выдержал духоты в замке и сказал:

— Августейший король, позволь мне хоть сегодня отлучиться, ведь у меня есть срочное дело.

— Какое же? — удивился Данило.

— Да вот, нужно книги просушить, чтобы не зацвели.

Король решился отпустить Олелька, а тот, прихватив дерюжку, постелил её в саду да и задремал сладенько брюхом кверху.

Где-то под вечер вышел в сад и король, а с ним вместе и бояре гуртом. Тут видят — лежит Олелько, даже похрапывает.

— Эй, Олелько! — окликнул его король. — Ну как, просушил уже свои книги?

— Ага, вот сушу как раз.

— А где же они?

— Так вот где! — хлопнул себя по голове Олелько.

Королевский подарок

Пасхальное воскресенье выдалось солнечным и тёплым. Олелько, закончив завтракать, вышел на улицу и сразу же лоб в лоб встретился со своим кумом Андрушком, который был боярским челядинцем. Тот плёлся так понуро и печально, будто был только что с похорон. В руках он держал что-то завёрнутое в платок.

— Кум! — схватил его за плечи Олелько. — Что с тобой?

Кум молча развернул платок и показал раздавленное пасхальное яйцо. По оставшимся скорлупкам можно было догадаться, что узоры на крашанке были необычайно красивые, но что теперь это просто скорлупа.

— Так ты из-за этого яйца расстроился?

— Знал бы ты, что это за яйцо! — вздохнул кум. — Рисовала его моя боярыня. А боярин вот послал меня, чтоб я королю отнёс. Вот несу я, несу, как вдруг откуда ни возьмись выбежала ребятня — и на меня. Я споткнулся… и вот… сам видишь…

— Так куда же ты идёшь?

— А куда глаза глядят. Что мне боярину говорить? Он ведь у меня знаешь какой? Сразу по морде и даст, не посмотрит, что воскресенье святое.

— Ну, кум, не горюй. Пойдём вместе к королю, может, что и придумаем.

Пришли они в замок, и Олелько сказал:

— Давай мне свою крашанку, а сам тут подожди.

Взял он свёрток и осторожненько его понёс, высоко поднимая ноги и обходя лужи, а когда ступил на ступеньки, то и вовсе пошёл, как цапля по болоту.

Стража на дверях уставилась на него и не могла понять, что это Олелько вытворяет.

— Эй, Олелько! Что за клад несёшь?

— А таки клад, таки клад, брат. Несу королю яйцо пасхальное от боярина.

— Красивое, наверное!

— Не то слово! Чудо, а не яйцо!

— Так ты, наверное, что-то за него в ответ получишь?

— Скорее всего, получу.

Но тут стража скрестила алебарды.

— Придётся, Олелько, подождать. Королевская семья ещё завтракать не закончила и никого чужого видеть не желает.

— Так разве ж я чужой? — удивился Олелько. — Да я, можно сказать, королю самый родной человек. Вот увидите, что он вам ещё по золотому даст за то, что впустили.

— А ты нам что дашь?

— А я вам отдам то, чем меня король наградит.

— Ну смотри! С нами шутки плохи. Иди, но помни, что пообещал.

Олелько прошёл в замок, но около дверей, ведущих в королевскую столовую, стояло ещё двое охранников.

— Стой! — остановили они Олелька. — Ещё завтрак не закончился.

— Но я не могу долго ждать. Несу очень ценный подарок.

— А нам что с того? Велено не пускать — мы и не пускаем.

Но Олелько упёрся, как осёл, и двинулся всё-таки к дверям.

— Куда прёшь? — преградили дорогу воины. — Говорят тебе, подожди!

— Какое там подожди? Вы что, забыли, с кем дело имеете?

И тут, когда стража начала его отталкивать, Олелько притворился, будто его невесть как сильно толкнули, и рухнул как подкошенный на пол.

В ту минуту распахнулись двери, и на шум вышел король:

— Олелько! Да что с тобой, бедняга?

Олелько со слезами на глазах развернул платок, а там — мелкие скорлупки.

— Ай-ай-ай! — запричитал он. — Что я своему куму скажу? Да боярин же забьёт его! Ай-ай-ай!

Стража испугалась:

— Он сам упал, мы его едва толкнули. Кто же знал…

— Ну, ну, успокойся, — сказал король. — Ничего страшного не случилось. Ты же не виноват. Давай мне эти скорлупки. Никто и не узнает об этом приключении. Так ведь? — обратился он к страже.

— Да чтоб нам Перун головы снёс, если что-то произошло! — в один голос ответили воины. — Ничего мы не видели и не слышали.

— Ну вот и хорошо. На, Олелько, передай своему куму вот эти деньги от короля и скажи, пусть от меня боярина поблагодарит. А тебе же, бедолаге, тоже надо что-то дать, чтобы праздник испорченным не оказался?

— А можно, я сам себе награду выберу? — обрадовался Олелько.

— Ну выбирай, — махнул рукой король.

— Ничего мне не надо, только десять ударов плети по голому заду.

— Вот выдумал! Да никогда в жизни!

— Так вы ж обещали!

— Да где ж мне было твой каприз угадать! Да ещё на Пасху!

— Ну, тогда я всем расскажу, что король слова на ветер бросает, — настаивал Олелько.

— Так вот ты как! — кивнул король. — Ладно. Получишь своё вознаграждение. Ну-ка, стража, влепите-ка ему десять горячих.

— Эй! Тпру! — вдруг остановил Олелько воинов, которые уже было бросились на него. — Не мне эта награда, а тем, кто за дверями. Я пообещал им, что если меня пропустят, то получат всё, чем меня король наградит. Ну так пожалуйста — они там от нетерпения уже сами яйцо снесли.

— Что? — спросил король. — Мою стражу удалось подкупить? Дайте им десять плетей от Олелька и ещё десять от меня, чтобы помнили. Но не сейчас. После праздников.

Конкурс художников

Как-то при королевском дворе пребывал один очень талантливый маляр с земли лядской. Рисовал он портреты бояр и князей, а те охотно ему платили. Но самым занимательным было то, что рисовал он быстро и живо, как никто другой. Сам король, увидев его работу, удивился и похвалил.

Услышав это, Олелько сразу же надулся:

— Пфф, было бы чему удивляться. Если б я захотел, я б ещё не такое нарисовал, и к тому же быстрее, чем он.

Король поймал его на слове:

— Неужели? Ну, тогда мне следует убедиться в твоих способностях. Готов ли ты с лядским художников посоревноваться?

— Да хоть сейчас.

Приказал король принести дощечки. Одну для маляра, другую — для Олелька.

— С портретами долго возиться, — сказал король. — Что бы вы такого нарисовали, чтобы побыстрей?

— Я могу нарисовать любого зверя быстрее, чем ты, король, пять глотков пива сделаешь, — с вызовом заявил художник.

— Да ну! А я не одного, а целых пять зверей нарисую, — буркнул Олелько.

Король взял кубок с пивом, сделал первый глоток, и художник сразу же начал рисовать. Олелько тем временем и сам пива опрокинул, и когда король из кубка надпивал, то и он себе хлебал.

— Не бойтесь, сейчас и я работать начну. Должен же я обдумать, что мне рисовать… а, уже знаю.

И тут Олелько макнул все пять пальцев в красную краску и вывел на дощечке пять волнистых линий. Сделал он это как раз вовремя, ведь как только король в последний раз поднёс кубок ко рту, художник закончил вепря рисовать.

— Я выиграл, — сказал Олелько.

Король так и замер, рот раскрыв. Такого нахальства он не ожидал.

— Ты выиграл? А что ж ты накалякал?

— Как и обещал, целых пять зверей.

Все присутствующие обступили Олелька и его рисунок

— Каких зверей? — спросил король.

— Пять дождевых червей.

Хохот прокатился по залу. Смеялся даже лядский живописец. Ведь и ему пришлось признать, что Олелько его перехитрил.

Данило в гневе

Король Данило разозлился на боярина, который не послал своих воинов в поход на ятвягов, и велел его казнить.

Перед самой казнью примчали на конях боярыня с сыновьями и бросились просить у короля милосердия. Но тот был в гневе и слушать ничего не хотел.

Тогда боярыня припала к Олельковым ногам с надеждой, что, возможно, хоть королевский любимец сумеет спасти мужа.

Олелько не выдержал этого плача и обратился к королю:

— О, светлейший король…

— Замолчи! — оборвал его тот на полуслове.

— Умоляю!

— Олелько! — снова гаркнул король. — Что бы ты ни попросил — обещаю, что не выполню твоей просьбы!

— Да я лишь хотел сказать, что вы, как всегда, справедливы. И я прошу вас на коленях, казните этого негодяя. Он этого заслужил.

Данило грозно сверкнул глазами, но ему пришлось признать, что Олелько его обхитрил, и он лишь рукой махнул. Боярина помиловали, и он счастливо вернулся домой.

Слепые и зрячие

Как-то король в шутку спросил Олелька:

— Олелько, скажи мне, при нашем дворе кого больше — слепых или зрячих?

— Слепых, — не раздумывая выпалил Олелько.

— Как же так, слепых? — удивился король. — А можешь это доказать?

— Конечно, могу. Только дай мне писаря в помощь. Пусть стоит около меня и записывает, как я ему продиктую.

На следующий день посреди двора замка Олелько расстелил полотнище, положил себе между ног гуся и принялся его общипывать. За спиной у него стоял писарь с воловьей кожей, поделенной на две половины. Слева следовало вписывать слепых, а справа — всех зрячих.

Не долго и ждать пришлось, как во дворе появился король, очень удивлённый этой картиной.

— Олелько, а что это ты делаешь с самого утра?

— Гуся ощипываю, — невозмутимо ответил тот.

Король покачал головой и отошёл. Проводив его глазами, Олелько велел писарю:

— Запиши его величество к слепцам.

В течение дня во дворе появлялись бояре и боярыни, воеводы и посадники, князья и княжны, королевны и королевичи, и редко кто из них не останавливался и не интересовался у Олелька, чем же таким он занимается. И на все эти вопросы Олелько терпеливо отвечал:

— Гуся ощипываю.

Когда начало смеркаться, и король со свитой сели ужинать, появился Олелько с ощипанным гусем и писарем.

— Ну что, Олелько, составил ли ты уже список слепых и зрячих?

— А как же, всё у меня готово. Вот, прошу послушать.

И первым слепцом писарь зачитал самого короля.

— Олелько, ты меня в слепцы записал? Как же это возможно?

— А припомните-ка, как утром я сидел и гуся ощипывал, а вы меня спросили, что я делаю.

— Ну?

— Если вы не видели, что я делаю, то как вам можно зрячим считать? Всех, кто меня об этом спрашивал, я велел в слепцы записать. А зрячих оказалось совсем мало. И я рад, что среди них также наш королевич Левко. Только он и крикнул мне: «Бог в помощь!»

Королевский конь

У коpоля Данила был любимый конь Ветер, который в боях не раз служил ему верой и правдой. Когда же тот конь постарел и не мог больше со всадником мчать, как ветер, король отдал его доживать век в конюшне. При этом он сурово приказал, чтобы коня берегли как зеницу ока. А тот, кто сообщит о смерти коня, попадёт в руки палача.

Но смерть на приказы внимания не обращает. Пришёл тот чёрный день, когда конь таки издох. И каждого охватил такой страх, что он уже мысленно с семьёй прощался.

Как раз в ту пору там очутился Олелько.

— Эй, Грыць! Ты чего так насупился? — спросил он главного конюха.

— А ты не знаешь, какой приказ король мне отдал? Должен я был коню как своему пану служить. А кто о смерти коня сообщит, того к палачу отправят. Сегодня тот конь ноги протянул, а я сижу и думаю, что же мне дальше делать. То ли сначала с семьёй попрощаться, то ли в замок пойти и всё как есть рассказать. Ведь никто за меня этого не сделает.

— Плохо ты, Грыць, друзей своих знаешь. Я пойду к королю и сообщу ему новость. А ты можешь больше не сушить головы.

И действительно направился Олелько к королю, стал перед ним и говорит:

— Милостивый государь, слышали новость?

— Какую же?

— Любимый ваш конь есть не ест, пить не пьёт, дышать не дышит и не шевелится.

— Так он, наверное, сдох! — воскликнул король.

— Вы правы, но это не я сказал, а вы. И можете с палачом сами договориться. А то я в этом не очень-то понимаю.

Король рассмеялся и наградил Олелька за такую остроумную проделку.

Пари

Иногда, шутя над королём, Олелько не знал меры, а потому и не удивительно, что однажды Данило выгнал его со двора.

Прошёл месяц, и король заскучал по своему шуту. Возвращаясь с охоты, он заехал к Олельку. Уже издалека услышал он шум и пение. Оказалось, что у того были гости. Каково же было удивление короля, когда он увидел стол, уставленный едой и напитками.

— О-о, а ты неплохо живёшь! — воскликнул король. — А я тут всё думаю, не умираешь ли ты с голоду с тех пор, как мой хлеб потерял, вот и везу тебе дичи с охоты.

— Такие, как я, не пропадут. Садитесь к нашему столу и угощайтесь.

— Откуда же ты берёшь деньги на банкеты?

— А я спорю на деньги.

— И выигрываешь?

— Когда как.

— Поспорь-ка со мной.

— Ваша воля. Можем поспорить на десять золотых, что вы станете на стол, а я ладонью трижды по столу хлопну, и вы сразу же на землю спрыгнете.

— Только потому, что ты по столу хлопнешь? — рассмеялся король. — Ну давай.

Данило залез на стол и с насмешкой посмотрел сверху на Олелька. Шут хлопнул по столу и сказал:

— Вот это раз! А во второй раз я может под вечер хлопну. А третий — может, завтра, а может, послезавтра. А вы не грустите, пейте, ешьте. — И, подняв кубок, крикнул: — Здоровье нашего короля!

Данило рассмеялся и спрыгнул на земляной пол.

— Ты выиграл. Вот твоя десятка. А теперь я хочу, чтобы ты ещё с моим воеводой пари заключил.

— Ну, я уж знаю, чего от него ждать, — сказал воевода. — Меня он так легко не проведёт.

— Ладно, — согласился Олелько. — Но я хочу обсудить это дело только с паном воеводой и с вами, яснейший король.

Они вышли во двор, и Олелько сказал:

— Держу пари, что завтра в полдень у пана воеводы на заду чирей выскочит. Ставлю пять золотых.

И король, и воевода чуть со смеху не попадали.

— Хорошо, мы принимаем пари и завтра в полдень будем тут.

На следующий день король со все свитой прибыл в дом Олелька.

Сияющий вид воеводы говорил о его вере в победу. Король тоже радовался, что наконец удастся Олелька высмеять. Войдя в дом, они увидели целую толпу гостей. Все, очевидно, с нетерпением ждали, кто выиграет.

— Ты проиграл! — с порога выкрикнул воевода. — Нет у меня никакого чирея.

— Ну что ж, такая моя судьба, — вздохнул Олелько. — Но я хотел бы удостовериться.

Воевода нерешительно затоптался на месте:

— Тут полно народу.

— Это свидетели. Когда имеешь дело с такими значительными людьми, лучше обеспечить себя свидетелями.

Одним словом, воевода сбросил штаны и выставил свой зад. Чирея не было.

— Я проиграл, вот ваши пять золотых, — сказал Олелько.

Но при этом он казался удивительно радостным.

— Не понимаю, чему ты радуешься? — не понимал король. — Ведь ты проиграл!

— Наоборот — выиграл! С вами я поспорил на пять золотых, что у воеводы выскочит чирей. А со всеми присутствующими — на целую сотню, что воевода снимет перед ними штаны.

Смеялись все, кроме воеводы. Ну, оно и понятно.

Как Олелько яйца делил

Однажды, когда король Данило обедал у боярина Недана, тот решил поиздеваться над Олельком. Он положил перед ним семь яиц и сказал:

— Ну-ка, покажи, какой ты хват. Если разделишь семь яиц так, чтобы я, моя жена, оба моих сына и ты получили поровну, я дам тебе сотню червонцев. А если не сможешь, отработаешь у меня семь дней на конюшне.

Олелько притворился, что сомневается, а тем временем за столом поднялся шум — каждый его подначивал и подтрунивал над ним, ведь это задание казалось невозможным.

— Ага, боишься, — смеялся боярин. — Ума не хватает! Это тебе не дурака валять.

— Постойте-ка, не спешите, — сказал Олелько. — Сейчас я поделю так, что всем поровну будет.

С этими словами положил он одно яйцо перед боярином, два перед сыновьями, три перед боярыней, а одно — перед собой.

И снова гости загалдели, а боярин аж подскочил от радости.

— Ага, попался на крючок! Как же ты поделил, что всем не поровну? Ну, не миновать тебе моей конюшни.

— Ну уж нет, готовьте свои червонцы, — возразил Олелько. — Я всё поровну поделил.

— Это как же?

— Одно яйцо я дал тебе, и у тебя их стало три. Два дал твоим сыновьям — и у них стало по три. Одно я взял себе — вместе снова три. А ещё три я дал твоей жене, чтоб и у неё три было. Чем не поровну?

Гости громким смехом признали остроумие Олелька, и боярину пришлось заплатить заклад.

Вокруг носа

Как-то у короля Данила гостил ятвяжский князь Анкад, у которого был очень длинный нос. Как только все сели за стол, уставленный яствами, то Олелько примостился напротив князя и так нахально уставился на его нос, что Анкаду аж не по себе стало.

Наконец шут сказал ему:

— Какой у вас длинный нос! Впервые вижу нечто подобное!

Анкад побагровел от гнева, а король зарычал:

— Ну-ка убирайся отсюда, болван!

Олелька словно ветром сдуло, но ненадолго. Решив загладить свою невежливость, он через некоторое время вернулся. Так, будто бы ничего и не случилось, примостился он снова за столом и вздохнул:

— Господи, ну какой же у вас крохотный носик! Как же вы им сморкаетесь, даже представить не могу.

Анкад не на шутку вскипел и так сжал в руке кубок, что пальцы побелели. Король схватил со стола кости и запустил в Олелька:

— Гоните его к чёртовой матери! А ты, — повернулся он к Анкаду, — не сердись. Что с дурака возьмёшь?

Обед подошёл к концу. Гостям подали миски с водой руки сполоснуть. Но тут вновь появился Олелько. Подкрался он к столу, положил себе на тарелку немного мяса и говорит:

— Бог мне свидетель! Есть у тебя нос или нет носа — меня это уже не волнует!

И после этих слов он бросился из зала наутёк. А вслед ему полетела нога вепря, которую метнул князь Анкад.

Чудодейственное зелье

Желающих посмотреть на новые проделки Олелька всегда было хоть отбавляй. А потому, когда он однажды с чрезвычайно озабоченным видом семенил через весь Рынок, со всех сторон посыпались вопросы.

— Эй, Олелько! Куда так спешишь?

— Да вот, говорят, на лугах растёт такое зелье, что им только тронешь кого — он будет за тобой, как щенок, бегать.

— А что ж это за зелье?

— Иду посмотреть.

— А нам посмотреть можно?

— Почему бы и нет? Пойдём

Вот и пошло за ним десятка два зевак.

Олелько вывел их за город и начал слоняться по лугам, выбирая, где побольше репейника да чертополоха.

— Где же то зелье, Олелько? — допытывались они.

— Сейчас, сейчас. Дайте осмотреться только, я его мигом узнаю.

— Так мы же за тобой уже неизвестно сколько канителимся.

— Разве я вас держу? Разве тяну?

— Нет, мы сами идём.

— Ага! Вот видите! Вы ещё того зелья и не видели, а оно уже действует: ходите за мной, как цыплята! А когда я его найду, так вы и не отвяжетесь. Нет, пойдёмте лучше обратно в город, чтоб ему, этому зелью.

И Олелько отправился в город.

Весь Рынок смеялся над зеваками, когда те вернулись в репейнике, заляпанные и с кислыми лицами.

Учёные гуси

Когда Олелько оказывался в опале, ему приходилось нелегко, вот и брался он за любую работу. Жаль только, что она сама ему в руки не шла. А жена ругается — есть нечего. Идёт Олелько грустный, тут видит — в Полтве чьи-то гуси барахтаются. И такие крупные да откормленные.

— А чьи это гуси? — спрашивает у пастушка.

— Боярина Недана.

Олелько знал, что все бояре с королём в поход подались, и сказал:

— Передай боярыне, что я мог бы её гусей научить по-человечьи говорить.

Да и поспешил себе домой, усмехаясь. Глянь-ка, под вечер прибежал пастушок:

— Боярыня согласна. Хватит ли двух месяцев на науку?

Олелько секунду подумал и кивнул:

— Хватит.

— Ну, тогда завтра я вам гусей пригоню.

Но Олелько гусей учить и не думал, а потихоньку резал их по одному да и ел с женой.

— Ох, нам это с рук не сойдёт, — вздыхала жена, но Олелько лишь смеялся.

Прошло два месяца, и пастушок за гусями пришёл:

— Ну что, научились гуси говорить?

— А как же, галдят так, что хоть уши затыкай. Ну, скажу я тебе, беды не миновать, когда хозяин вернётся.

— А что такое? А то боярин как раз вернулся.

— Спроси у боярыни, что мне делать, а то гуси сговорились, что когда боярин приедет, то расскажут, как боярыня с оруженосцем шуры-муры водят. Да и не только это, ведь они, оказывается, много чего знают и о челяди: кто, с кем, когда…

Пастушок что было сил помчался к боярыне и всё ей передал. А та, выслушав его, не захотела про учёных гусей и слышать:

— Передай Олельку — пусть их к чёрту порежет и забудет, что брался когда-то учить. Проклятые гуси! Ты их корми, ухаживай, а они смотри какую пакость затеяли!

Олелько лакомится гусём

Собрались как-то за королевским столом разные высокие вельможи. Один галицкий боярин решил над Олельком подшутить и, показывая на выпеченного до золотистой корочки гуся, сказал:

— Ну-ка, Олелько, начни гуся есть. Но при условии! Вставишь в него нож, я тебе его в то же место вставлю. Оторвёшь ему ногу — я тебе оторву. Отломаешь крыло — я руку оторву. Шею скрутишь — тебе скручу. Шкуру сдерёшь — тебе сдеру. Куда его укусишь — туда я тебя укушу. Что с гусём сделаешь, то и я с тобой сделаю.

Весь стол с интересом стал ждать, как же выкрутится Олелько. Смолкли разговоры, стихло чавканье, было слышно, как пролетает муха.

А Олелько подступил спокойно к гусю, выставил указательный палец, всем его с улыбкой показал и, засунув гусю в зад, с аппетитом облизнул.

Хохот сотряс стены, а Олелько то палец засунет, то оближет. Боярин вскипел не на шутку и не знал, что ему делать. Присутствующие подстрекали Олелька, чтобы боярину задок подставлял. И Олелько уже начал пояс расстёгивать, как вмешался король:

— Не будем, панове, портить себе вечер такой комедией. Думаю, достаточно будет, если боярин заплатит Олельку сотню червонцев. Если только он не хочет…

— Нет-нет, — ухватился за королевские слова боярин и бросил Олельку кошелёк с деньгами.

Сон

Один боярин за столом решил выставить Олелька на посмешище и говорит:

— Снился мне сон, будто бы мы с Олельком летали под облаками. Летали, летали, пока на землю не попадали. Только я в мёд упал, а Олелько — в навоз.

— Боже мой! — подхватил его речь Олелько, не дав никому рассмеяться. — Я видел такой же сон. Но вы не договорили, что дальше было. Когда мы выбрались — вы из мёда, а я из навоза, — то принялись друг друга облизывать. И мне, ей-богу, вкуснее было!

Тут уже прозвучал такой громкий хохот, аж тарелки запрыгали, а кубки зазвенели.

Каждому своё

За Краковскими воротами находился тир, где скромные львовские мещане, купцы и цеховые ремесленники превращались в храбрых рыцарей и охранников города. Каждый мещанин или гость города должен был под страхом наказания прибыть на тренировку по стрельбе из лука, метанию копья, а позже — по стрельбе из винтовки, ружья, пушки. И всё это, чтобы быть готовым стать на оборону города.

Однажды собрались в тире простые ремесленники. Кто-то пришёл сюда, как был, в фартуке, а кто-то, идя с рынка, принёс с собой то, чем торговал. И вот, когда очередь дошла до торговца подсолнечным маслом, он сбросил с плеча большой кувшин и взял лук. Пустил три стрелы, и все мимо щита. Несколько боярских сыновей начали над ним подшучивать, а маслобойщик чуть не плакал от обиды. Как вдруг откуда-то появился Олелько.

— Что вы насмехаетесь над человеком? — обратился он к барчукам. — Каждый в своём деле мастер. Он не умеет того, что умеете вы, а вы не способны на то, на что способен он.

— А что ж такое может быть, что он может, а мы нет? Масло бить? Так на это много ума не надо, — отвечали те.

— Хорошо, сейчас он покажет, на что способен.

— Ну-ка, ну-ка, — продолжали насмехаться барчуки, — пусть утрёт нам нос!

Маслобойщик растерянно поглядывал на Олелька, потому что не имел ни малейшего представления, к чему тот клонит. А Олелько снял с шеи цепочку с крестиком и показал всем:

— Вот как этот человек утрёт вам нос! Давайте-ка, уважаемый, — с этими словами он наклонился к маслобойщику и шепнул что-то на ухо, а тот закивал головой.

Толпа любопытных окружила их со всех сторон.

— Согласны ли вы поставить по пять золотых на то, что этот маслобойщик сейчас сделает такое, чего вы никогда не повторите? — спросил шут боярских сыновей.

— Согласны. А если вы проиграете, то ровно столько же заплатите нам! — сказали те и положили в шапку по пять золотых, а Олелько бросил в шапку свой кошелёк.

Маслобойщик заметно оживился. Он поставил посередине кувшин, зачерпнул масла, и в этот момент над черпаком появилась рука Олелька с цепочкой в пальцах. Маслобойщик наклонил черпак и тонюсенькая, как ниточка, струйка масла начала литься сквозь одно из маленьких звеньев обратно в кувшин. Все затаили дыхание. Струйка вытекла до капли. Олелько показал цепочку, и все удостоверились, что на нее не упало ни одной капли.

— Ну, хочет ли кто-то посоревноваться с маслобойщиком?

Пристыженные боярские сыновья покачали головами.

Олелько свой кошёлёк спрятал, а выигранные деньги маслобойщику отдал:

— Берите, отец, вы честно их заработали.

Цена бороды

Олелько, хоть был и шутом, но и в походы с королём ходил. После одного такого похода он получил арабского жеребца в полном обмундировании — молодого и горячего, как огонь.

Но жеребец оказался слишком уж резвым для спокойного и рассудительного Олелька, и он решил от него избавиться.

Тем временем на жеребца уже положил глаз боярин Струмило, который славился своей скупостью и только о том и думал, как бы выманить жеребца даром.

Встретил боярин Олелька и говорит:

— Слушай, Олелько, а давай меняться! Ты мне жеребца, а я тебе… я тебе…

–…свою бороду! — ляпнул Олелько.

А надо сказать, что боярин очень гордился своей бородой — была она косматая и чёрная, словно смолой измазанная, да ещё и кудрявая и густая-прегустая. Боярин часто гладил её, щурясь от удовольствия и становясь похожим на кота.

— Ну, Олелько, ты попался! — обрадовался боярин, и они ударили по рукам. — Давай сюда своего жеребца.

Но только боярский конюх забрал коня, а Олелько напомнил о том, что борода уже принадлежит ему, боярин сказал:

— Э-э, мой дорогой, такого условия не было. Заберёшь её, когда я её сбрею.

И, весело смеясь, пошёл своим путём. Но Олелько не очень-то переживал, ведь он знал, что рано или поздно боярин попадётся ему и уже не отвертится. А потому с улыбкой выслушивал все насмешки и шутки, которые сыпались из уст других бояр и челяди.

Где-то через неделю после того обмена устроил король Данило банкет и созвал бояр и знатных рыцарей. Был там, ясное дело, и наш Олелько, который только и ждал повода поквитаться.

Боярин Струмило по привычке удобно уселся и гладил свою косматую бороду, посмеиваясь в усы. Вдруг к нему подскочил Олелько, схватил его за руку и крикнул:

— Не смейте гладить мою бороду!

Боярин оторопел и растерялся.

— Ах, да-да, — отозвался король, — борода принадлежит Олельку. Гладить её права не имеете.

— Ну, ладно уж, — буркнул боярин и отнял руку.

Не беда, решил он для себя, зато теперь с большим удовольствием буду гладить её дома.

Но и Олелько не собирался так просто отступать:

— Яснейший король, эта борода моя, но не могу же я день и ночь следить, чтобы боярин её не трогал. Не мог бы я попросить о милости спрятать мою бороду в деревянную шкатулочку и закрыть на замок? Вот тогда я был бы уверен, что она в безопасности.

Всем, кто присутствовал за столом, эта идея очень понравилась, и они принялись наперебой советовать, как та шкатулочка должна бы выглядеть, да из какого дерева, и как её носить. А король только челяди подмигнул — ещё жаркого не подавали, а уже футляр для боярской бороды был готов.

Растерянный боярин позволил себе ту шкатулку на шею повесить и бороду закрыть. А закрыли её на защёлочку и ключик Олельку отдали. Вот потеха была!

Особенно тогда, когда принесли печёного вепря, а к нему лебедей, жаренных в яблоках, и целое блюдо поджаристых жаворонков. Весь стол себя не помнил от смеха, желая увидеть, как боярин будет со своей шкатулочкой есть.

Теперь только боярин смекнул, в какую попал беду, и хотя очень хотелось есть, не ел, а лишь, насупившись, глядел, как исчезают все эти лакомства. Но хуже всего было то, что он и пить не мог, а ему так хотелось попробовать роскошной македонской мальвазии!

Дома ещё полбеды — там он как-то приловчится. Но как же теперь быть? Всю жизнь с этой коробкой ходить? Это ведь и боярыню не поцелуешь! Вот горе-то!

А за столом веселье, какого давно не было.

— Что вам, друг мой, еда не по вкусу? — допытывался король. — Попробуйте-ка вот этого лебедя, которого я поймал. Тает во рту. Даже жевать не нужно.

Король говорит, а все чуть не лопаются со смеху. Наконец боярин не вытерпел и позвал Олелька.

— Слушай, я хочу свою бороду назад выкупить.

Он это сказал тихонечко, а Олелько — на весь стол:

— Слыхали? Боярин Струмило хочет выкупить свою бороду! Посоветуйте мне, панове, какую цену назначить!

Ну, тут посыпались советы со всех сторон. Всего и не перечислить, что выкрикивали находчивые гости. Наконец Олелько согласился:

— Дадите тысячу золотых — борода ваша.

Боярину в зобу дыханье спёрло. Ничего себе сделочка! Да за такие деньги сколько бы он жеребцов купить мог!

— Восемьсот! — выпалил боярин.

— Ну, знайте моё сердце доброе, — согласился Олелько, — идёт!

И вот так боярин вернул свою бороду назад, а королевский шут заработал кучу денег.

Поцелуй за плащ

Говорят, нигде нет таких хитроумных женщин, как во Львове. Но Олелько плевать на это хотел.

Король подарил Олельку очень красивый плащ, и тот любил гордо прогуливаться в нём по городу. Проходя мимо дома тысяцкого, Олелько увидал в окне его молодую жену.

— Какой у тебя роскошный плащ! — восхитилась женщина.

— Ещё бы, мне его подарил сам король. Но если ты позволишь себя поцеловать, я тебе отдам этот плащ.

— Шутишь! — не поверила та.

— Отчего же шучу? Целуй да забирай.

Молодица глянула направо, налево, высунулась в окно и чмокнула шута в губы. Потом сорвала с его плеч плащ и исчезла.

Но Олелько и не думал так легко отдавать плащ. Он позвал её и попросил воды. Молодая женщина подала ему воды в глиняной кружке. Шут напился и разбил кружку об землю. После этого он уселся на завалинке и стал ждать хозяина. Когда тысяцкий вернулся домой, то крайне удивился, увидев у дома Олелька.

— Ты чего тут сидишь? У тебя ко мне дело?

— Да нет. Просто я проходил мимо вашего дома и попросил напиться. Ваша жена подала мне воды, но я упустил кружку и разбил. Тогда она забрала у меня плащ, подаренный королём.

— Зачем?

— В залог.

— Что за глупости! Чёрт с ней, с этой кружкой. Эй, Настя! А ну-ка верни Олельку плащ! За какую-то дурацкую кружку плащ забрать! Да ещё и у кого — у королевского шута! Хочешь, чтоб над нами весь двор смеялся?

Вот так Олелько и вернул свой плащ.

Последняя выходка шута

После смерти короля Данила на престол сел молодой король Лев. Олелько в ту пору уже состарился, и для него начались тяжёлые времена. Жил он с женой бедно, а пойти снова скоморошничать при королевском дворе в преклонном возрасте уже не представлялось возможным.

Как-то утром сидели они с женой у печи да горевали, а в доме — ни рисового зёрнышка, ни маковой росинки.

— А ведь на нашей свадьбе сам король гулял! — вздыхала его жена.

— И вино рекой лилось! Целых два быка запекли! — облизнулся Олелько.

— Вряд ли ещё перед смертью так хорошо наедимся.

Упоминание о смерти пронеслось бабочкой в голове Олелька и закружилось вихрем.

— Есть! — шлёпнул он себя ладонью по голове.

— Что есть? — удивилась жена.

— Способ, как деньги достать! Пойду к королю и скажу, что ты умерла, а денег на похороны нет. Пусть даст мне сто талеров. Что ты на это скажешь?

— Ну если иначе никак, то пусть так. Только ж ты плачь да убивайся, а то не поверят тебе.

— Вот горе-то. Что-что, а плакать я не умею. Всю жизнь только то и делал, что смешил кого-то.

— А вот сейчас научился, — сказала жена и внезапно бросила пеплом прямо мужу в глаза.

Олелько вскрикнул и бросился к воде. Когда он наконец промыл глаза, они были красными, как свёкла, и слезились.

— Ну, теперь мне и самой плакать хочется, как только взгляну на тебя, — сказала жена, и старый шут поплёлся в королевский замок.

Всю дорогу тёр он глаза и носом шмыгал. Когда наконец он предстал перед королём, который как раз осматривал на конюшне жеребцов, вид у него был донельзя жалкий.

— О, кто к нам пришёл! — воскликнул король. — А что ты такой заплаканный? Что за горе у тебя?

— О, ваше высочество! Такое горе! Такое горе! Жена моя, царство ей небесное, умерла, а мне не за что ни похоронить её, ни поминки устроить.

— Да что ты говоришь? — покачал головой король. — Горе у тебя и впрямь большое. Одним сочувствием я тебе не помогу, зато могу денег дать. Сто талеров хватит?

— Ой, хватит, пан, хватит.

Взял Олелько деньги, пришёл домой, а жена и говорит:

— Послушай, благоверный. Если тебе удалось, то и мне удастся. Пойду-ка я к королеве Констанции и скажу, что ты умер, должна и она меня пожалеть.

Олельку эта идея понравилась, и он согласился.

Женщина пришла в королевский замок, рыдая так, что все псы во дворе заскулили. От горя она рвала на себе волосы. Констанция подстригала во дворе розы. Она не знала жены Олелька, но служанки объяснили ей, кто это. Королева сочувственно выслушала историю смерти Олелька и сама прослезилась.

— Хватит ли вам сотни талеров? — несмело спросила она.

— Хватит, ваше высочество, храни вас Бог!

Вернулась жена шута с деньгами домой, и принялись они обед готовить, потому что ещё до её прихода Олелько накупил мяса и овощей и доброго пива да вина.

Настала обедняя пора и в королевском замке. Как только за столом собралась вся семья, король тяжко вздохнул и сказал:

— Бедный Олелько, такое с ним горе приключилось — умерла у него жена!

— Что вы говорите! — всплеснула в ладони королева. — Так я же её недавно видела! Пришла ко мне сказать, что Олелько умер.

— Это невозможно! — возразил король. — Олелько не умер, это его жена умерла!

— Что-то вы напутали. Жена его жива, а вот Олелько как раз таки умер! — стояла на своём королева.

— Да я утром его видел! С напухшими глазами пришёл и носом шмыгал!

— То же самое и жена его делала.

Наконец король послал кого-то из прислуги выяснить, что из этого правда.

— Ваше высочество, — произнёс, вернувшись, посланник. — Олелько сидит на пороге и горько плачет, а жена его лежит на столе.

— Ну, ясно, это же твой слуга, вот он в твою пользу и говорит, — сказала королева и послала в свою очередь к шуту служанку.

Та вскоре вернулась и говорит:

— Моя пани! Я видела опечаленную жену Олелька возле его тела на столе. Бедный Олелько утром умер.

Ну, это было уже слишком. Король и королева прервали обед и направились вдвоём в дом Олелька. Войдя внутрь, они увидали на столе обоих: Олелька и его жену. Оба выглядели такими мёртвыми, что мертвее, казалось, не бывает.

— Дам пятьсот талеров тому, кто мне правду скажет! — воскликнул король Лев.

В тот же миг Олелько вскочил как ошпаренный:

— Слава яснейшему королю! Ваши слова и мёртвого на ноги поставят. Дайте эти деньги мне, ведь я один знаю всю правду, а никому эти деньги так не нужны, как мне и моей жене!

— Ей-богу, правду говорит, — подтвердила его жена и тоже встала со стола.

Король какой-то миг смотрел на них сердито, и казалось, что уже вот-вот грянет гром, но когда первой рассмеялась королева, то и он не сдержался. Заплатил Олельку пятьсот талеров и назначил содержание до конца дней.