Штурмовая группа

Юрий Валин, 2012

Сбылись самые мрачные пророчества, худшие страхи стали явью. Наш мир катится в тартарары. Наша реальность трещит по швам. Из прорех лезут хищные твари, населяющие Окраины сознания; в Москве свирепствует эпидемия неизвестной болезни, превращающей людей в безумных убийц; счет пропавших без вести идет на тысячи. То, что поначалу казалось чередой природных катаклизмов, приобрело осмысленность вражеского вторжения – мало кто уже сомневается, что человечество атаковано извне и что от нашествия не спасут ни защитные кордоны, ни военное положение, ни усиленные патрули – обнаружив на Окраине базу противника, придется не просто брать ее штурмом, а стереть с лица земли ядерными фугасами… Новый фантастический боевик от автора бестселлеров «Самый младший лейтенант» и «Окраина. «“Штрафники”»! Если судьба человечества висит на волоске, когда сталкиваются параллельные реальности и гибнут целые миры, штурмовая группа принимает последний бой.

Глава 2

Где-то на белом свете

Интерфакс. «Связь между катастрофами в Смоленске, Минске и Калининграде еще не подтверждена».

Reuters. «Это не крах Credit Suisse, это первый круг ада»

«Московский кроманьонец». «Да, нашего корреспондента выдворили из Останкино. Вышвырнули самым отвратительным образом! Но если отдельные чиновники, имена которых мы ПОКА называть не будем, надеются таким образом избавиться от…»

Из сводки ФСПП

Поисковая служба

Отделение «Боспор-29»

6–12 мая

День рождения Мариэтты отметили неожиданно широко. Андрей подарил кобуру для «смит-вессона», самолично выточенную и обтянутую кожей. Пришлось повозиться, рассчитывая возможность установки кобуры в качестве быстросъемного приклада. Револьверный дедушка был все-таки тяжеловат для Мариэтты. Пусть уж монстр считается легким карабином. Генка, тоже поучаствовавший в изготовлении шедевра оружейной модернизации, приволок здоровенный торт.

Днем Андрея вызвали в Центральный офис. Заехал Михалыч, поздравил «самого красивого оперативника службы», подарил громадную хризантему и необыкновенные многоцелевые спортивно-боевые перчатки. По пути на Красносельскую завезли Мариэтту к родителям. Андрей представился, но остаться на застолье, естественно, не смог. Дела. Нежная подруга только бессильно погрозила кулаком.

В офисе Андрей очередной раз поразился изменениям. Здесь устанавливали новую систему безопасности, периметр забора прихватил и еще одно здание, из которого уже выселили фабрику обоев. Когда начальник «КП-29» был у координаторов, туда влетел крайне энергичный мужик в камуфляже без погон, — оказалось, новый начальник обеспечения, переведенный из МВД. Говорили, жутко толковый. Пришлось еще зайти в отдел кадров, здесь, в новом кабинете, сняли биометрические данные, и через двадцать минут Андрей получил новое удостоверение. ФСПП меняло название: отныне аббревиатура расшифровывалась как Федеральная служба поиска пропавших. Обещали ввести звания, но проект пока утверждался наверху, так же, как и статус новой силовой вооруженной структуры. Андрей уже собирался ехать забирать объевшуюся домашних пирогов Капчагу, как подлетела девчонка в строгой блузке и полевых брюках и пропищала, что «Наталья Юрьевна просит зайти». Девчонка умчалась, топоча берцами. Похоже, дурной имидж осквернительницы могил входил в моду.

У кабинета главного психолога у Андрея отобрали пистолет. Охрана здесь была серьезной, даже у секретарши красовалась открытая кобура с ГШ-18^[8].

Правда, сама Наталья оставалась прежней — свежей, красивой, сугубо штатской. Приложилась душистой щекой к щеке:

— Привет. Жив, здоров? Отлично. Мы совсем захлебываемся. Извини, абсолютно времени нет.

— Само собой, как всегда полундра. — Разговаривать под взглядами четверых незнакомых мужчин, двое из которых были с думскими значками, было неловко. — Но выглядишь отлично.

— Спасибо. Еще спасибо за мальчугана. Очень вы помогли конторе. У вас там сегодня праздник? Поздравляю. Передавай поздравления девушке. Сан Саныч присоединяется. — Наталья ухватила гостя за локоть, отвела к окну. — Мы не афишируем, но Сашу немножко подстрелили. Пару дней дома отдохнет.

— Ни фига себе! Кто?

— Я. В смысле, мой двойник. Имейте в виду, так сейчас тоже бывает.

— Черт, а я думаю, что меня твоя секретарша про ваш прежний кабинет настойчиво пытает?

— Простенькая проверка, но действенная. Ладно, хорошо, что «та» я так же плохо палит из пистолета, как «эта». Еще обнадеживает, что, когда я начальника окончательно доведу, Саныч сможет меня так же блистательно и мгновенно пристрелить.

— По-моему, он далек от мысли стрелять «эту», — пробормотал Андрей.

— Благодарю, — Наталья улыбнулась. — Вижу, и у тебя с личным благополучно. Вот, передай вместе с поздравлениями, — психолог подхватила со стола конверт. — Утвердят, скорее всего, этот вариант.

В конверте лежала пара черно-алых погон с нашивками младшего сержанта и новенький шеврон ФСПП.

— Обалдеть, — сказал Андрей. — Думаешь, она потянет?

— С тобой-то в связке? Она еще тебя обгонит. Да, Геннадию передай, пусть не вздумает на водочку налегать. Не поможет. Пора ему проваливать в отпуск. Мне почему-то кажется, он вернется. К самому фестивалю.

Андрей глянул в прекрасные глаза главного психолога, но спрашивать ничего не стал.

В секретариате ему всучили огромный букет для Мариэтты.

Поехали забирать новорожденную. Цветы Капчага вроде бы оценила, но на фоне погон они померкли.

— Абздольц, я что, солдафон теперь? — польщено возмутилась девица.

— Служащая ФСПП. Приказ будет, всё как положено. Когда наконец родят наш перевод в силовые структуры, получишь штатный ствол. Если забудешь его где-нибудь в кафешке, схлопочешь полноценный тюремный срок. Прежнее дело закрыто официально.

— Мерси. Я как-то про него и забыла.

— Тогда поехали. Ты-то наелась, а нас торт ждет.

— Сейчас. Старый, я про срок забыла, а про то, что ты меня осквернительницей могил обозвал, помню.

— Извини. Я тебя так про себя называл. Раньше. В «Хуфу» случайно выскочило.

— Обзывал, значит? Ну и ладно. Называй. Мне нравится, как звучит. И не жалею ни о чем. Сумасшедшая?

— Естественно. Кто об этом еще не знает?

— Абзац! Это то, о чем я мечтала. Слава, цветы, солдатское жалование и любовник-командир. — Мариэтта задрала голову и помахала букетом окну на третьем этаже. Оказывается, родичи встречу коллег наблюдали.

Вечером празднество завершилось в «Боспоре». Кабинет для банкетов был тесноват, но все поместились. Водки поставили символически, зато присутствовало настоящее французское шампанское. Генку отсадили подальше от метиски, и он с комиссаром обсуждал неудачную весеннюю игру «Спартака». Хеш-Ке сидела мрачная, осторожно ела кильку пряного посола, запивала «Кровавой Мери», разведенной до состояния безалкогольного сока. Горгон, ко всеобщему удивлению, преподнесший новорожденной миниатюрный, но истинно золотой кулон, видимо, и сам был шокирован столь щедрым подношением — собравшимся пришлось выслушивать пространную лекцию о чудодейственных свойствах золота и несравненной силе сего солнечного металла. Потом Генка выставил торт, и разговор перешел на сугубо гастрономические темы.

Когда в пищеблоке что-то с грохотом рухнуло, Андрей с ужасом сообразил, что непростительно расслабился. И Генка, балбес, — ему же говорили дверь закрывать!

Кот, воспользовавшись праздничной атмосферой, провел блистательную диверсию и все-таки свалил на пол СВЧ-печку.

— Достал, — зловеще сказала Хеш-Ке, слизывая с губ крем.

— Только не сегодня! — взмолилась Мариэтта. — Это я виновата, про молоко забыла. Он обиделся и…

— Нет, это мы обиделись, — проскрежетал Генка. — Вот сейчас снаряжу пяток патронов — нарублю гвоздей вместо дроби, соли крупной…

— Кайенский перец подойдет, — подсказал комиссар.

— Мрак! Так он же специально нам на стол подыхать приползет, — заныла Мариэтта. — Отсрочку котику дайте.

— Ладно, пусть сегодня дышит, — сказал Горгон. — Но завтра, господа охотнички, на облаву.

— Договорились, — кивнул Генка.

За холодильником зашуршало, и оттуда выбрался всклокоченный диверсант. С ненавистью глянул на мужчин и довольно независимо, но не задерживаясь, проскользнул между ног.

— Хм, и нету уже, — сообщил Андрей, выглядывая в коридор.

— Как он там мог поместиться? — заинтересованный комиссар присел на корточки перед холодильником.

— Дух, — с некоторым уважением сказала Хеш-Ке. — Мертвый дух-разрушитель.

— Ага, иногда они возвращаются, — вспомнила Мариэтта. — Дайте я его умилостивлю. Хотя бы на сегодня.

Прихватив пакет молока и приличный кусок салями, Капчага ускакала приносить жертву.

— Нет, обкормить его до смерти тоже не удастся, — с сожалением заметил Генка.

* * *

Убирать посуду — не злодейское и не комиссарское дело, поэтому уборкой занялись начальник и новорожденная. Слегка помогла Хеш-Ке — долго изучала-запоминала этикетку на коробке торта, потом зверски запихала картонку в мусорное ведро и исчезла. Генка клялся, что поможет попозже, а пока у него полуфинал Лиги чемпионов.

С посудой и мусором справились быстро. Убрали заодно и побитый терактом кафель. Андрей собрался вынести на помойку, Мариэтта сказала:

— Знаешь, я с тобой прогуляюсь. Мне одной как-то хило. Я и у мамы ерзала, даже неудобно было. Старый, я без тебя совсем не могу. Ты так и знай.

— Я, наверное, уже знаю. Ты только куртку накинь. И пушку свою, если без кобуры, под левый бок прячь. Ствол длинноват, оттуда легче выхватывать будет. Тебя бы на стрельбище нормальное сводить.

— Заботливый папочка.

Они спустились вниз, выбросили пакеты. Постояли под моросящим дождем на пустынной детской площадке.

— Теперь, наверное, всегда так будет, — зябко поежилась Мариэтта.

— Вполне могет быть. У Генки было жарко, у нас наоборот. Мань, ты про папочку сказала. Не может так получиться, что тебе именно отец нужен?

— Может! Все может. — Мариэтта ухватила начальника за ворот куртки. — Можешь меня хоть удочерить, хоть увнучить, только будь рядом. Пожалуйста! Мне без тебя никак нельзя. И раз рядом, то уж и удовлетворяй. Мне жуть как нравится. Но могу и без этого…

— Без этого?

Мариэтта с готовностью повисла, обхватила крепкими ногами. Целовались, пока мимо не прошаркали в неодобрительном молчании старушки из соседней двенадцатиэтажки.

Перед запертым пищеблоком Мариэтту ждал последний на сегодня подарок. Крыса была рекордная: огромная, с рыжими подпалинами по спине, — лежала, задрав лапки, саркастически ухмылялась мертвой пастью.

Мариэтту передернуло:

— Слушай, я их не боюсь, но этот дохляк — нечто.

— Презент должен запоминаться.

— Этот уж точно запомниться. Хотя зверек, конечно, хотел порадовать.

— Так в морозилку кладем? Или сейчас приготовим?

— Еще раз на прогулку сходим. Неси сюда пакет. Только незаметно. Еще обидится животное.

— Бедная, ранимая зверюшка.

— Абзац, не издевайся над маленьким. Кстати, Старый, ты уверен, что Пуштун — кот?

— Нет. Он идейный международный террорист.

— Я насчет пола.

— Ну, ты даешь! Ты что, не смотрела?

— У меня пальцы лишние? Я его и гладила два раза. Строгий зверек.

* * *

— Выезд, — печально объявил Андрей, возвращаясь в столовую.

— Абзац, потерпеть не могли! — обозлилась Мариэтта. Она приготовила какое-то необыкновенное итальянское рагу и собиралась принимать заслуженные комплименты. Запах был и правда чудесный, порции уже разложены по тарелкам и, судя по тому, как восторженно облизывался успевший произвести дегустацию Генка, яство удалось. Из конца коридора доносились вопросительные мявы Пуштуна — приближаться кот не решался, но был не прочь получить свою долю.

— Придется подкопить аппетит, — пробормотал Андрей. — Собирайтесь, Михалыч уже на подлете.

Загрузились. Мариэтта что-то запаздывала, Андрей шагнул было в дверь, но подруга уже скатывалась по лестнице. В полной полевой форме, только под мышкой кастрюля, завернутая в куртку.

— Ну ты даешь, Капчага.

— Не бейте меня, дяденька, — взмолилась кулинарша. — В вашем-то возрасте нужно питаться аккуратно. Гастрит, запоры, а там и до язвы недалеко.

— Точно-точно, — радостно завопил из машины Генка. — У меня уже в желудке похоронные марши гундят. И это в моем цветущем возрасте!

Пообедали на ходу. Михалыч принюхивался, потом потребовал оставить на пробу. Взамен выдал термос с чаем. Андрей прихлебывал из стаканчика и вслух зачитывал предварительную ориентировку:

— Батюшко Филипп Гавриилович. 38 лет. Инженер-конструктор систем кондиционирования. Разведен уже 10 лет, детей нет. Алкоголь — средне. Наркотики — нет сведений. Интимные связи — нет сведений. Склонен к депрессиям. Обращался к психологам и психоаналитикам. Отсутствует около 48 часов. Пропал из дома. Обеспокоились на работе — он ведущий специалист. На момент исчезновения — состояние 4–6В. Интересы — библиофил, велосипедный спорт.

— Ну, вряд ли он сейчас укатил по Золотому кольцу, — проворчала Мариэтта, глядя на залитую ледяным дождем дорогу.

— Кто его знает, он вроде бы еще и член каких-то туристических клубов. Но это предположительно. — Андрей сунул факс в рюкзак. — Похоже, о жизни нашего Филиппа Гаврииловича никто ничего толком не знал. Только о том, что наш инженер весьма склонен впадать в мрачное состояние духа.

Улица Ферсмана, дом 60-х годов. Район Андрей знал: дома когда-то принадлежали ведомству Академии наук, сейчас академиков плотно обступили новостройки-высотки.

В квартире участковый и координатор с оператором мирно пили кофе. Кухня была ничего себе: небольшая, но со следами недавнего ремонта. Мойка, правда, завалена грязной посудой.

— Тут с нами коллега пропавшего сидел, но его на работу вызвали, — пояснил координатор. — Собственно, о Батюшко Ф.Г. сей товарищ ничего путного сказать не мог. Разве что подтверждает, что инженером пропавший был отличным. Но квартирка любопытная.

Обиталище Батюшко действительно удивляло. Убирали здесь нечасто, но меньшая из двух комнат представляла собой чуть ли не идеальную библиотеку. И картотека здесь имелась, и свой компьютер. Стеллажи высотой до потолка занимали все свободное место. Тысячи томов по истории, биологии, но больше всего по географии.

— Интересно, наследники у него имеются? — пробормотал Андрей, листая огромный альбом карт издания 1906 года.

— Вот они — рыбки. — Мариэтта постучала лиловым ногтем по стеклу аквариума. Рыбье обиталище, в отличие от книжных полок, казалось весьма загаженным.

— Покормить бы нужно, — сказал координатор.

Они с Мариэттой под руководством оказавшегося знатоком участкового принялись кормить обитателей аквариума. Андрей с Генкой стояли в дверях большей комнаты. Здесь интересного было поменьше: диван-кровать, огромный шкаф-купе, большой новый телевизор, боксы с дисками фильмов. Слегка оживляли дизайн два велосипеда, пристроенных в углу, да какие-то обрывки фирменных пластиковых пакетов на диване.

Андрей машинально посмотрел диски — в основном документальные фильмы типа «Дикой природы» и «Мир земли». Попадались и исторические — «Открытие Австралии», «Русская Америка».

— Он еще и коллекционер-шмоточник был, — заметил Генка, открывший дверь шкафа-купе. Содержимое гардероба господина Батюшко строго делилось на две неравные части. В меньшей висели безликие деловые костюмы и скучные галстуки. Большую часть занимала походная и экспедиционная одежда: комбинезоны, куртки, ботинки шипованные, ботинки трекинговые, ботинки тропические — хватило бы на небольшой магазинчик.

— Круто, — Генка повертел шорты, отягощенные немыслимыми карманами, застежками и связками карабинов. — Такие натяни — и вперед, любая спортсменка твоя.

— Геннадий, будь добр, верни ход мыслей в надлежащее русло. Отлежался, понимаешь ли, — пробурчал Андрей, вертя в руках невесомый ледоруб — обрезиненная рукоять, великолепный баланс, на хищном «клюве» чуть ли не золотое напыление.

— Мрачное у него хобби было. — Мариэтта, усевшись на диване, копалась в ворохе изодранной упаковки. — Дядя готовился к Большому Путешествию всей своей жизни. Из Канады прикид выписывал. «Куртка-парка… последнее поколение мембран… непревзойденный уют и удобство…»

— Это он правильно, — одобрил Генка. — Погодка ныне того…

— Ага, но не настолько «того». — Мариэтта продолжила переводить этикетку: — «Комфорт от + 8 до — 72 градусов Цельсия».

— Во дают, — восхитился Генка. — Значит, при плюс 10 тепловой удар схлопочешь, а при минус 73 зазвенишь?

— Нет, тебе просто станет некомфортно. Хм, абзац какой-то, да мне уже не комфортно, — возмутилась Капчага. — Эта куртяшка стоит 1990 евро.

— Так вот чем она греет. Это же по сколько «евров» на градус Цельсия приходится? — Генка закатил в глаза. — Уф, меня в жар бросило.

— Эту парку нужно носить с теми шортами, — сказал Андрей. — Может, поработаем, коллеги?

* * *

— Натуральный баклажан этот Батюшко. — Мариэтта торопливо застегивала «молнию» куртки. — Это надо же, куда занесло.

— Зато воздух какой чистый, — бодро восхитился Генка, нахлобучивая кепи пониже.

Группа стояла на склоне заснеженного холма. Подобные сопки-холмы громоздились до горизонта. По левую руку тянулся берег моря: стометровая полоса ледяного припая, а дальше водяной простор бутылочного цвета. С моря дул ветер, хватал ледяной лапой за лицо, насмешливо и грубо мял, морозил щеки. Андрей и не помнил, когда доводилось прочувствовать такую настоящую, морозную зиму. Не выше минус 20. Судя по всему, вечер. Нет, не зима — нормальная заполярная весна. На западе еще видно бледное пятно от зашедшего солнца. Одуреть, до чего просторный и прозрачный мир. Обзор километров на пятьдесят: сопки, торосы, море, редкие пятна низкорослых деревьев. Почти веришь этому морозному горизонту. Но все-таки «Фата» — чуть меньше запахов, чуть перехлестывает неправдоподобностью красота заката. Все чуть-чуть. Но мороз-то самый натуральный.

— Двигаемся, командир? Стоять околеем. — Генка чуть подпрыгивал на месте от нетерпения.

Андрей с сомнением смотрел на цепочку следов — они уводили по склону. Похоже, пропавший Батюшко не слишком-то колебался — немного потоптался на месте и двинулся вдоль морского берега. Смысл искать инженера? Время в «Фате» — понятие относительное, но прошло более пятидесяти часов. Мог уйти далеко, тем более ночь ему как-то нужно было пережить. Замерз? Выжил? Вышел к людям или убежищу? В любом случае Отделению придется несладко. К ночи температура запросто упадет до минус 30. Полевая форма к столь экстремальным условиям не приспособлена. Померзнет воинство. С другой стороны, время еще есть, уйти можно в любой момент.

— Прогуляемся дотемна, гражданин начальник?

Андрей глянул на подругу:

— Мысли читаем, Капчага?

Мариэтта радостно кивнула: из приподнятого капюшона куртки торчала только макушка, повязанная вишневым платком, да сияли раскосые глаза.

— Знаете, коллеги, когда вы друг другу так улыбаетесь, мне хреново, — жалобно сказал Генка. — У меня депрессия к единице подкатывает. Я завистливый.

— Не ври, — сказала Мариэтта. — Тебе одной девчонки всегда мало будет. Ты — енот-потаскун, Геночка.

— Я же не виноват. Это гормоны. Я если влюблюсь, одну-единственную любить буду. С остальными только так… чтобы не обижались. Я добрый.

— Так, идите-ка вы лесом, в смысле тундрой, с такими разговорами, — сказал Андрей. — Дотемна хорошо прогуляемся. Может, инженер где-то здесь и лежит?

Снег был не такой уж глубокий. Шагалось нормально. От ходьбы агенты согрелись. Андрей только беспокоили Мариэттины «мародеры» — обувь на мороз уж точно рассчитана не была. Но подруга заверили, что, как только ноги промерзнут, она начнет «скулить и проситься на ручки».

— Слушайте, а здесь живности полно, — сказал Генка, рассматривая то и дело попадающиеся следы. — Вот бы поохотиться. Я всю жизнь мечтал. Чтобы не на двуногих и не на бешеных собак. Этих я настрелялся. Чтобы для пищи. Чтобы костер, шашлычок, супчик. Хвосты на шапку. Чтобы не просто так живой твари башку сносить.

— Понимаю, только смотри, чтобы тебе самому «котелок» не огрызли, — Андрей показал на крупные отпечатки. — Это уже не песцы.

— Ой, а там еще крупнее, — сказала Мариэтта.

Агенты полюбовались на следы. Если это и были волки, то весьма эксклюзивные. Андрей пытался прикинуть — до каких же размеров дорастают здешние хищники?

— Заповедник, блин, — констатировал Генка и достал из рюкзака «Фермера».

Андрей передвинул под курткой кобуру и помог Мариэтте с ее ненаглядным «смит-вессоном». Закрепили кобуру-приклад.

— Руки в тепле держи.

— Не волнуйтесь. Я разумно, — пообещала девица.

— Разумно будет, если я их сразу картечью угощу, — проворчал Генка.

— Еще разумнее, если мы с представителями здешней фауны вообще разминемся, — заметил Андрей.

Следы уводили вверх по склону — прошедший здесь Батюшко намеревался миновать низины, выходящие к морю. Логично, там наверняка снега по грудь. Вот только куда так уверенно двигался турист-инженер?

— Слышь, Сергеич, а эти, которые волки, похоже, его пасли, — прошептал Генка. — Вон, по обе стороны следом шли.

— Может, это позже было?

— Вряд ли. Зверюги солидные, чего им по холодным следам бегать? Как бы Маня не огорчилась.

— Вы чего перешептываетесь? — возмутилась осквернительница могил. — Я дура, да? Абзац какой-то! Думаете, если я то, что от нашего Беркута осталось, воочию не видела, так и не догадываюсь, как обгрызенные мослы выглядят?

— Мы тебя корректно подготовить хотели. Как истинную леди.

— Если как леди, тогда ладно. Я подготовилась. Сожрали его, да?

— Есть такая вероятность. Но, может быть, и ушел. Вон он как целеустремленно шагал.

Батюшко не ушел. По следам можно было отчетливо прочесть, как он угодил в западню, устроенную хищниками. Очевидно, двое волков неторопливо подгоняли человека, остальная стая поджидала у распадка. Батюшко успел догадаться, но путь у него оставался лишь в долинку, в глубокий снег. Человек пытался бежать, увязая в снегу, все понял и у невысокой скальной стены принял бой.

— Черт, храбрые у нас инженеры, — сказал Андрей, стаскивая с головы кепи. — Я и не думал.

— Значит, у него нож был, — Генка оглядывал пятачок, истоптанный следами и розовыми пятнами. — Эх, вот она, судьба!

— Мань, ты бы все-таки не подходила, — тоскливо предупредил Андрей. — Нам сфотографировать нужно, собрать, что осталось.

— Я леди, а не кисейная барышня. И вообще мне в стороне торчать не по кайфу.

Все трое агентов одновременно вздрогнули — на сопке, что осталась за спиной, раздался басовитый вой.

— Твою дивизию, прямо мамонт какой-то, — пробормотал Генка.

— Делаем дело и сваливаем, — приказал Андрей. — Маня, присмотри за тылом.

Поскрипывал под подошвами снег, сверкала вспышка фотоаппарата. Андрей складывал в мешок разбросанные кости. Хотелось найти и череп, но на окрашенном снегу остались лишь оранжевые обрывки ткани. Куртка, та самая за две тысячи евро.

— Голову, наверное, разгрызли, — сказал Андрей.

— Хреново. Слушай, считаешь, он о волках думал или они сами пришли? — Генка рылся в снегу у подножья скалы.

— Не важно… — Андрей осекся.

Снова взвыли звери, сразу в двух местах. В сгущающейся темноте зов производил гнетущее впечатление. К счастью, угрожающий вой слышался за сопкой, что высилась чуть дальше от берега.

— Уходим. Все равно у Батюшко близких родственников нет. Похоронят в закрытом гробу и без головы. Он не обидится.

— Андрюш, там, по-моему, собаки, — вздрагивающим голосом сказала Мариэтта.

Андрей скинул капюшон, — дуновения морозного воздуха доносили отдаленный собачий лай. Оттуда же, из-за сопки.

— Собаки так собаки. Они местные, а мы нет. Собираемся.

— Начальник, ты что?! А если волчары охотятся на кого?

— У них своя охота, у нас своя. Мы работаем. По заданию, между прочим.

— Ну и что, задание? — заворчал Генка. — Давай глянем. У нас три ствола — риска никакого. А там сожрут кого-нибудь.

— Так нас и сожрут. Мы же не егеря и даже не охотники-любители. И вообще у нас лицензии нет.

— Не шути! — Глаза Мариэтты сузились. — Мы люди. По принципу надо. Если из-за меня боишься…

— Всё, дискуссия окончена, — Андрей глубоко вздохнул. — Генка, мы хоть на сопку подняться успеем? Они же движутся.

— Так успеем! Мы живо! Давай сюда мужика, — Генка подхватил мешок с останками, запрыгал через снег.

Лезли на склон: Генка впереди, отыскивая путь поудобнее. Хвататься за обледеневшие уступы было страшно. Андрей чувствовал, как лопнула тонкая перчатка.

— Как коленка? — Мариэтта резво поднималась рядом.

— Что коленка, ты озирайся. Сдается, за нами тоже приглядывают.

— Уловила. Лапы всем перебьем.

Собственные лапы пока не подводили. Колено скрипело, но работало. Еще пару месяцев назад такой спуск по крутому склону живо уложил бы на койку. Ничего, еще скрипим.

Ближе к гребню в лицо дохнул ледяной ветер, а вместе с ним донесся отчаянный собачий лай. И человеческий крик. У подошв сопок совсем стемнело, но еще можно было различить двое нарт, сбившихся в кучу собак, копошащиеся у упряжек человеческие фигурки.

— Чего они застряли? — недоуменно спросил Генка. — Дождутся…

— Кажется, уже дождались, — прохрипел Андрей. — Выход-то из долинки того…

Внизу разнесся наводящий ужас вой — волки пели в десяток глоток. Совсем рядом, но ничего не разглядеть.

— Где они, чтоб им… — Генка пытался разглядеть что-то в сумраке, ориентируясь на поведение перепуганных собак.

— Ой, они собак освобождают, — сообразила Мариэтта.

Действительно, фигурка у нарт спешно полосовала ножом постромки, освободившиеся собаки отскакивали, но недалеко, — сбиваясь в кучку за спиной человека, панически визжали и скулили. Человек у вторых нарт что-то предостерегающе крикнул.

— Надо бы спуститься, но… — неуверенно начал Андрей, но в этот миг звери атаковали упряжки. Можно было разглядеть лишь бледные тени, скользящие по снегу. У начальника отделения «КП-29» мелькнула суеверная мысль о духах-демонах, но внизу были все-таки плотские создания, малозаметные в пышных дымчато-белых шкурах. Правда, размеры четвероногих хищников ужасали.

Фигурка у нарт разогнулась — мелькнул огонь, грохнул раскатистый выстрел. Один из волков, взвизгнув, покатился по снегу. Но звери атаковали с разных сторон. Стрелок, не дожидаясь их приближения, отскочил ко второй упряжке.

— В тыл волчарам ударим! — Генка, забыв о скорбном мешке, в снежном вихре покатился по склону к месту схватки.

Остальные силы Отделения устремились следом. Андрей скользил словно на лыжах, получалось довольно ловко, подошвы ботинок оставляли колеи, лишь колено изумленно возмущалось.

— С жопы! — в ужасе взвыла Мариэтта.

Андрей обернулся и тут же, потеряв равновесие, шмякнулся на спину. Группу длинными прыжками настигал огромный белый зверь. Андрей беспомощно скользил на спине — под куртку набивался пронзительно холодный снег. Начальник Отделения катился и понимал, что в жизни не попадет в цель из такого положения. ТТ целил стволом то в звездное небо, то в белое месиво снега. Рюкзак крепко ударило о камень — скольжение резко прервалось, начальника «КП-29» развернуло на девяносто градусов. Зверь безмолвно прыгнул — Андрей машинально выставил согнутую левую руку. «Господи, да не бывает таких здоровенных!» Челюсти сомкнулись на предплечье, волк рванул, едва не выдернув руку из сустава. Андрей завопил, упер дуло пистолета в пушистое брюхо, начал лихорадочно нажимать на спуск. Зверь дергался. Оба, и человек и волк, все еще скользили по склону, возможно, поэтому рука оставалась относительно цела, хотя кости скрипели. Грохнуло, в лицо Андрею ударил клуб дыма. Это Мариэтта бабахнула из своего раритета, вложив ствол в ухо зверя.

— Старый! Старый!

— Нормально. — Андрей кашлял от вонючего дымного пороха.

Вместе отвалили отяжелевшего зверя. Вытянувшийся снежно-седой волчище был чуть ли не вдвое крупнее человека. Мариэтта злобно саданула рукоятью револьвера промеж гаснущих глаз:

— Абзац, паскуда!

— Приклад сломаешь.

— Да, мы Генке помогаем. — Мариэтта откатилась в сторону, поднялась на колено, упирая приклад в плечо.

— А мне кто поможет? — прохрипел Андрей, торопливо меняя в пистолете магазин.

— Так я и… — Слова раскосой осквернительницы могил заглушил грохот выстрелов, и девушку заволокло пороховым дымом.

Вокруг нарт шла драка. Местные вдвоем отбивались от зверей, шустро прыгая через упряжки. Мелькало короткое копье, второй абориген отмахивался крошечным топориком. Собаки в отчаянии набросились на огромного волка и теперь разлетались в стороны с перекушенными хребтами. Чуть левее Генка, встав у крупного валуна, расчетливо расстреливал волков. Грохал «Фермер» — картечь не знала пощады, удачные выстрелы валили сразу несколько зверей.

— Старый, бей их! — завопила из дыма Мариэтта, пытаясь попасть в верткую серую волчицу.

— Ага, а потом просто отплевываться будем, — пробормотал Андрей, следя за ходом схватки.

Волки, встретив столь активное сопротивление, пришли в замешательство. Светлые тени кружили в темноте. Андрей, удерживая пистолет двумя руками, подбил зверя, уже ухватившего за кухлянку мелкого шустрого аборигена. Волк, схлопотавший пулю в ногу, отскочил: местный воитель с воинственным воплем еще и успел достать хищника копьецом в бок. Волчара, взвизгнув, скрылся во тьме. Мариэтта возилась, заряжая револьвер. Генка снес череп матерому гиганту и потом слегка сплоховал. До сих пор он успевал дозаряжать «Фермера» на ходу, но тут патрон упал на снег. Два волка, словно поняв, устремились на парня. Генка сообразил, что не успевает, перехватил ружье как дубинку, другой рукой нашаривал нож…

Андрей, с опозданием крикнув: «Мань, присматривай!» — кинулся вперед. Не успевал. Генка отбил одного хищника ружьем, но второй сбил парня с ног. На рычание, мат и вихри снега словно с неба свалилась небольшая фигурка, махнула топориком. Андрей выстрелил в морду другому волку, Мариэтта, присев рядом, бабахнула и наконец свалила неуязвимую волчицу. Андрей, улучив момент, сдернул с рычащей кучи фигурку в мехах, — человечек заверещал и, не глядя, чуть не срубил начальнику «КП-29» руку своим окровавленным топориком. Андрей выругался, отбросил воителя и два раза выстрелил в висок волку. Из-под вытянувшегося зверя забарахтался, выбираясь, Генка:

— Живучие. Хуже чертей, честное слово.

— Ты отдышись, — посоветовал Андрей. — Перерыв.

Действительно, уцелевшие волки исчезли. Догадавшаяся наконец включить фонарь Мариэтта шарила мощным лучом по заснеженным склонам. Луч выхватывал трупы волков и собак, темные пятна крови и разбросанную поклажу с нарт. Уцелевшие собаки, возбужденно повизгивая, жались к людям. Человечек, которому Андрей чуть не оторвал капюшон кухлянки, что-то залопотал.

— Виноват, не понимаю. — Андрей попытался интеллигентно вытряхнуть из-под подола куртки набившийся снег. — Мань, чего хотят?

— Не разумею. Это ж не инглиш.

— Чего тут понимать. — Генка старательно вычищал затвор «Фермера». — Извиняется. За топорик. Махала сгоряча, не подумавши.

— Махала?!

— Девушки. Обе, — с удовольствием подтвердил потрепанный Иванов.

— Генка, да ты откуда знаешь? — застонала Мариэтта. — Темно же как в…

— А ты посвети.

Луч фонарика скользнул по невысокой фигурке. Рожица, несколько более раскосая, чем у доблестной воительницы ФСПП, смущенно улыбнулась и загородилась от яркого света окровавленной ладошкой.

— Определенно, девчонка, — сказал Андрей. — То-то наш Геночка так на выручку летел.

— Енот-полетун, — мрачно констатировала Капчага и осеклась.

Издали донесся бой барабанов и лай.

— Что, теперь еще и черти? — осведомилась Мариэтта и принялась проверять барабан своего «смит-вессона».

— Не, это подмога, — Генка ухмыльнулся, косясь на щебечущих местных амазонок.

Подмога торопилась изо всех сил, но все равно наверняка бы опоздала: несколько факелов, с десяток бойцов и три десятка настроенных рвать и терзать псов. Собаки с воем и лаем встретились с уцелевшими собратьями из упряжек, люди обнимались, со сдержанным изумлением поглядывая на незнакомцев и яркий фонарик в руках Мариэтты. При ближайшем рассмотрении воины в мехах оказались сплошь молодыми девчонками. Две амазонки, принявшие бой с волками, махали руками, с восторгом показывая на героя Иванова.

— Сергеич, нам бы обсушиться, чаю попить, — намекнул Генка.

— Ладно, пойдем, если приглашают. Ты ж без славы помрешь.

— Не помру, но как-то невежливо будет.

Поднялась страшная суета — аборигенки возились с нартами, стаскивали в кучу волков и погибших собак, собирали поклажу. Даже гильзы были разысканы в снегу. Материальными ценностями племя швыряться явно не собиралось. Генка был в гуще работы.

Андрей с Мариэттой стащили со склона убитого волка. Зверюга был тяжел, как молодой бычок.

— Гражданин начальник, если я хвост этому монстру отрублю, это будет живодерство?

— Это будет трофей. Только учти, хвостище еще обрабатывать придется. — Андрей протянул свой «экспедиционный».

До стойбища оказалось довольно далеко. Люди и собаки впряглись в нарты. Волокли поклажу с криком и смехом. Пухлая амазонка непрерывно колотила в бубен. Андрей помогал двум смешливым девчонкам нести подвешенную на короткую жердь волчицу. Вообще-то было тяжеловато. Мариэтта тоже согрелась — волокла собаку с переломанными передними лапами. Псина оказалась понятливой: не дергалась, лишь благодарно поскуливала.

Четыре яранги, лай возбужденных собак. Тепло. Маленький, но удивительно приятный огонь в примитивном очаге. Суета хозяек, доброжелательность, от которой совершенно невозможно уклониться. Андрею пытались развязать шнурки ботинок, неуверенно брались за мудреную одежду. Сами хозяйки уже были обнажены по пояс, — в теплой части яранги было действительно жарко. Молодые тела, кожа, отливающая бронзой, темные соски, костяные украшения…

— Скромный ты, начальник, — ехидно заметила Мариэтта. — Смотри, обидишь девушек.

— У меня правильное советское воспитание, — с достоинством заметил Андрей, разоблачаясь самостоятельно.

Вообще-то туземцы вели себя тактично. В стойбище обитали девятнадцать человек, из них всего двое мужчин — косолапый старикан и мальчишка лет восьми. Остальное население состояло из девушек 14–18 лет. Были две женщины постарше и совсем маленький карапуз, изумленно взирающий на суету пуговками-глазами.

Наконец все умудрились рассесться, хотя и в тесноте, но с некоторым удобством. Подали деревянные корытца с вареным мясом, жидким благоухающим жиром и иными яствами. Девчонка, сидевшая справа от Андрея, макнула кусочек мяса в жир, отправила в рот, приглашающе подпихнула гостя в локоть. Все улыбались и мило чавкали. Мясо было ничего, особенно если не думать, в каком именно виде оно бегало при жизни. Генка, сидящий напротив, наворачивал вовсю. Вокруг него щебетали черноволосые красавицы.

— Сергеич, Мань, вы кушайте. Народ обижается, может, невкусно? Жир нерпичий, вполне свежий. А вот то, что прэрэм зовется, — колбаска оленья.

— Ген, ты как их понимаешь? — поинтересовалась Мариэтта, обгрызая полоски кожи с подвяленным мясом. — Я ни слова не улавливаю.

— Так они же красноречивые, — удивился Иванов. — Как не понять? Сергеич, ты зелень попробовал?

Андрей утвердительно промычал — квашеная зелень с мясом шла неплохо.

— Генка, а ты не можешь спросить — их не сильно обидит, если я выйду посмотреть на раненую собачку? — неуверенно поинтересовалась Мариэтта. — Ну, на ту, что я тащила? Мне ее абзац как жалко.

Генка после бурного обсуждения с соседками и стариком сказал:

— Они не против. Даже наоборот. Им тоже жалко, но собачка того… Все равно хромая не выживет.

— Живодерские времена, — заворчала Мариэтта, выбираясь к пологу. Андрей и две девчонки, накидывая одежду, полезли следом.

Собачкой занялись в соседней яранге. Андрей подсвечивал фонарем — огня двух крошечных светильников было маловато. Пес скулил, Мариэтта шепотом ругалась. Девчонки переговаривались, в костоправстве они кое-что понимали. Андрей тоже подключился, шины пришлось изготавливать из чьих-то хорошо обглоданных и очищенных ребер. Псина взвизгивала от боли, но терпела. Кости вправили, зафиксировали.

— Вот, будешь какое-то время прямоходящим, — сказала Мариэтта псу, поглаживая пышный загривок.

— Эректусом, значит, — подсказал Андрей.

— Пошленько, гражданин начальник.

— Еще бы. Хомо эректус — человек прямоходящий. А твой дружок, стало быть, канис эректус — собак прямоходящий.

— И откуда вы такой умный, гражданин начальник? Ладно, пусть Эректус. Хотя он, в отличие от всех эректусов, смотри какой умный.

Аборигенки дружно хихикали, словно все понимали. Андрей несколько смутился — раскосые красотки смотрели откровенно.

— Похоже, вы, Андрей Сергеевич, можете выбрать, — небрежно сказала Мариэтта. — Девы здесь истосковавшиеся, а я вполне понятливая. Они вообще-то обе симпатичные. Так что…

— Нет уж, это по Генкиной части. Пошли прэрэм доедать.

Пес на своих «костыликах» благодарно запрыгал за людьми, но в тепло его не пустили. В яранге и так было тесно — голый по пояс Генка демонстрировал народу достоинства «Фермера». Девчонки благоговейно внимали, разглядывали патроны. С огнестрельным оружием здесь были неплохо знакомы — имелось два до изумления разболтанных однозарядных ружья.

— Толковый народ, — с удовольствием сказал Генка. — На лету все схватывают. И совсем не суеверные. В луну и солнце только верят.

Девушки по очереди мерили футболку гостя и хохотали. Старик грозил кривым пальцем. Тихо постукивал бубен. Почему-то было удивительно уютно.

— Старый, если бы мне кто сказал, что я моржовой колбасы обожрусь, — в жизни бы не поверила, — заявила Мариэтта, облизывая пальцы.

— Колбаса оленья. Вот тот рулет — моржовый. Кажется, кымчыт называется.

— Я смотрю, вы местных леди с полуслова понимаете. Ты себе парочку подружек выбрал? Все к тому идет. Никто не против. И я в том числе. Я девушка продвинутая, без предрассудков.

— Мерси. Только ты меня окончательно не развращай. Можно я целиком и полностью на тебя сосредоточусь?

— Ну, сильно возражать не буду. — Мариэтта улыбнулась. — Плохая из меня развратительница.

Бубен тихо постукивал в соседней яранге, оттуда доносились приглушенные взрывы хохота. Андрей пил чай со стариком. Мариэтта свернулась, положив голову на колени начальника. Чай был крепкий, пили с крошечными кусочками пайкового шоколада. Старик покачивал головой, рассказывал, аккуратно прихлебывая из щербатой чашки. Общую суть Андрей ухватывал — жесты старика были доходчивы. У рода наступили тяжелые времена: охотники погибли, детей мало. У соседей на заходе так же. На восходе вообще люди кончились. Плохие времена.

Рядом со стариком сидел мальчишка, с восторгом рассматривал Генкин вороненый инструментальный нож. Утомленный карапуз, раскинувшись, посапывал с другой стороны.

— Что ж они так? — сонно сказала Мариэтта. — Мужиков порастеряли. Так и совсем вымереть можно.

Старик снисходительно улыбнулся, показал пальцами в шрамах.

— Говорит, у моей подружки красивые глаза. Как у настоящих людей, — перевел Андрей.

— По-моему, он сказал — у твоей жены. Я, между прочим, не совсем еще сплю. Старый, как мы их понимаем?

— Все мы люди, все мы человеки.

Старик еще шире улыбнулся, показывая беззубые десны, и принялся подливать чай.

Бубен в соседней яранге все еще постукивал — отгонял злых духов. А может быть, призывал луну не спешить.

Андрей обнимал девчонку, осторожно дышал ей в затылок. Лежать на мехах было удобно, никаких диких запахов Андрей уже давно не чувствовал. Вот только волосы Мариэтты упрямо пахли далекими солнечными травами. Капчага лежала неподвижно, но не спала.

— Мань, а ты знаешь… — прошептал Андрей, едва ощутимо касаясь губами теплой шеи.

— Знаю. Ты меня любишь. Я давно знаю. Мне не обязательно говорить. Я тебя всего знаю, Старый.

Тишина. Только потрескивание огня, рокот бубна. Далеко взвыл волк, немедленно ответили собаки — это тоже тишина. В эту ночь ничего не случится.

— Знаешь, мы могли бы здесь остаться.

— Ага. Только у нас дела. Генка останется.

— Думаешь?

— Ты и сам так думаешь. Самое место здесь Иванову. Он здесь нужен. Если, конечно, сегодня пополам не перетрется. Кобелище ужасный. Они его обожать будут.

— Все к лучшему. Мань, я тебя хочу. Только не сейчас.

— Ой, расстроил. Конечно, не сейчас. Старый, я с тобой как сто лет живу. И, что прикольно, не надоело. Обними покрепче…

* * *

Генка слегка осунулся, но выглядел бодрым.

— Сергеич, тут такое дело…

— Хм, дай угадаю. Оставить тебе инструмент и передать привет Хеш-Ке?

— Ну, типа того. Она самая прекрасная из всех распрекрасных, но тут дело в другом…

— Да не мнись ты. И так понятно.

Разговаривали на свежем воздухе. Воздух казался хрустальным от мороза, но солнце сияло и летели по снегу веселые тени. Стойбище взялось за утренние хлопоты, только две девчонки, скобя нарты, не сводили тревожных взглядов с молодого пришельца.

— Сергеич, я им вправду нужен, — нервно пробормотал Генка.

— Да что ты заладил? Ты человек свободный. Жаль такого бойца оставлять, но тебе «добро» свыше дали. Значит, имеются основания.

— Да что там «основания», главное, вы с Манькой на меня не обижайтесь.

Андрей обхватил парня за плечи:

— Оставайся, дурак. Решил, так оставайся. ФСПП — организация мощная, замена бойцу найдется. Мы, конечно, заскучаем. Так что нам мешает в гости заглянуть? Уж чтобы кружка чая и кусок прэгрэма всегда имелись.

— А то! НЗ всегда будет. — Генка засмеялся, махнул рукой сердечным подружкам. Те, взвизгнув, побежали к слегка оторопевшему Андрею. В следующий миг барышни неумело трясли руки начальнику «КП-29» и хохотали. Андрей не удержался, прыснул. Мариэтта обхватила девчонок:

— Эй, смотрите, мы его бодрым и работящим оставляем! Не заморите стервеца.

Оказалось, что стойбище не работает, а дожидается решения пришельцев. Генка здесь действительно был нужен. Гости мгновенно оказались окружены, все смеялись, осторожно трогали за одежду. Андрею мгновенно презентовали искусно сплетенную подвеску непонятного назначения.

— Ай, — сказала хохочущая Мариэтта, — этак они и тебя уведут. Может, это любовный амулет? Приворожат даже без бубна.

— Вряд ли, меня уже жуткая осквернительница могил захомутала.

* * *

Настоять, чтобы не провожали, было трудно. Солнце уже сияло над сопками, казалось, даже на заснеженные склоны лег намек на весну. Остатки «КП-29» уходили налегке — все раздарили, кроме личных стволов и фотоаппарата. Андрей пощупал живот и покачал головой:

— Я столько чаю в жизни не пил.

— Хороший народ. — Мариэтта вздохнула и сказала увязавшемуся за гостями Эректусу: — Всё, поворачивай, тебе вообще лежать нужно.

Пес насторожил уши — левое было порядком порвано. Восторженно гавкнул.

— Да я тебе все скормила, — с сожалением сказала Капчага. — Одни патроны в кармане болтаются. Иди домой.

Пес дал почесать себя за ушами, развернулся и бодро поковылял к стойбищу.

— Вот ни слова не понимают, а всё всем понятно, — печально сказала Мариэтта. — А у нас объясняешь, объясняешь — как глухие.

— Пойдем, осквернительница. Нам еще отчет писать. Хорошо, что глухие читать умеют.

— Идем. — Мариэтта обернулась. Эректус сидел на вершинке, увидев, что на него смотрят, коротко взвыл.

— Провожают!.. — Капчага всхлипнула. — А встречать нас некому. Вот жизнь, а, Старый?

— Жизнь, она такая. Только встречать нас будут. И координаторская группа, и милиция. И еще одно хвостатое. Небось уже орет-ругается, что утренним молоком и сосиской не обеспечили. Склочное животное, между прочим.

— Ох, пойдем. Я, кажется, дверь в пищеблок плохо захлопнула.

Примечания

8

ГШ-18 — 9-мм пистолет Грязева — Шипунова.