Бидон Ньютона

Юрий Валериевич Мороз, 2020

Занимательные, увлекательные и, конечно же, выдуманные истории о трёх лучших друзьях – Ньютоне, Гоголе и Вольтере. На страницах этой книги великий учёный сэр Исаак Ньютон – капитан пиратского судна, дуэлянт и изобретатель самогонного аппарата, Николай Васильевич притворяется младшим научным сотрудником, а Вольтер ловко рубит ливерную колбасу казачьей шашкой. Их мир полон необычайных приключений, безудержного кутежа и настоящей мужской дружбы. А вы знаете, в чём смысл борща и как избавиться от налетевшего на душу коршуна грусти? Ответы на эти и другие насущные вопросы перед вами, нужно только прочесть.

Хренль

Как известно, роскошная фазенда Ньютона была обнесена прямо таки исполинским забором и даже напоминала Кремль. Малоразвитые местные мужики, услышав однажды диковинное слово, переврали его и стали называть барскую усадьбу не иначе, как Хренль.

"Ладный у барина нашего Хренль" — болтали промеж себя крестьяне и уважительно топорщили вверх указательные пальцы, гордясь, что хозяин у них не чёрти что такое, а уважаемый человек. Но забор был возведён не для мужицких похвал, отнюдь. Причиной его тотальной монументальности стало воровство, шальным герпесом поразившее приусадебный участок великого учёного сэра. Пропадал драгоценнейший научный материал, к тому же вкусный и полезный. Кто-то безнаказанно тибрил яблоки! Кто это делал и для чего, это была тайна, покрытая мраком.

— Вот, чёрти космате! — ругал Ньютон своих крепостных по чём зря, — сады не сторожат, тайны мраком покрывают. Надо бы старосте сказать, чтоб кого-нибудь наказал. Будут знать, как мрак на всякую ерунду тратить.

Примечательный факт: тайну, покрытую мраком, разгадать практически невозможно. Вот за это"практически"и уцепился великий учёный, направив туда всю когтистую мощь своего интеллекта. Сначала он с ювелирной точностью соскоблил мрак, не задев при этом самой тайны. Но там было очередное препятствие в виде завесы, которую следовало очень аккуратно приоткрыть. Великий учёный взмок, как сапёр в сауне. Наконец, пред ясны очи сэра Исаака Ньютона предстала правда в одной набедренной повязке, из которой то там, то сям вываливался всякий срам. Это была, что называется, голая правда, похожая на неказистого рябого мужичёнку без амбиций и стремлений.

— Всё ясно, — сказал Ньютон, пинком выставив рябого за калитку, — тайна разгадана. Яблоки ворует Гук, мой вечный оппонент на почве всех наук. А я и думаю, чего это он по моему саду с мешком для яблок бродит среди ночи.

— Но что за сила движет лиходеем, каков мотив его деяний? — не унимался рябой Правда, выкрикивая риторику откуда-то из темноты, — ведь я могу всё объяснить, открою истину во всей его красе. Вы только, гражданин учёный сэр, швырните мне бутылочку сюда, на голос мой швыряйте в темноту, и я всё сразу выложу по пьяной лавочке. А то уж больно трубы греются внутри, горят огнём практически священным.

Отточенным движением дискобола Ньютон зашвырнул бутылку точно в центр голоса. Послышался глухой звон, звонкий мат и, наконец, жадный глот.

— Благодарствую, сэр, — донеслось из темноты, — теперь слушайте.

Надо сказать, что рябой Правда, всандаливший залпом всю бутылку, постепенно хмелел. Речь его стала обильно перемежаться бранью и вульгаризмами самого залихвацкого толка. Поэтому Ньютон решил фильтровать историю на крупном сите, в которое проскакивают только пристойные слова. Картина вырисовалась такая: Гук понял, что любое упавшее яблоко может сподвигнуть Ньютона на новое открытие. Недаром же, когда великому сэру прилетело по голове клубнем картофеля, они оба, и Ньютон, и картофель, поставили новую веху в развитии науки. И Гук, между прочим, считал себя чуть ли не музой Исаака Ньютона, ведь именно он, Гук, этим клубнем прицельно поразил вместилище разума великого учёного сэра. И Гуку обидно было, что Ньютон в одно так называемое лицо пожинает плоды славы, беззастенчиво купаясь в её лучах. Ему, Гуку, тоже хотелось пожинать и купаться, поэтому он и ликвидировал все яблоки в саду. Каждую ночь, набив мешок сочными созревшими несостоявшимися открытиями, он тёр одну ладонь о другую и улыбался в предвкушениях пожинания и купания.

— Теперича поглядим, дорогой сэр, — бормотал фруктовый вор, набивая свою торбу до отказа, — кому из нас придётся купаться и пожинать.

Когда Ньютон узнал, наконец, всю правду, в его великую голову без всяких яблок пришла очередная гениальная мысль. Всё-таки Роберт Гук был не прав, отдавая такую дань почёта никчёмным, с точки зрения науки, плодам. Так и появился вокруг фазенды Исаакиевский забор, который ещё называли Великой Ньютонской стеной. Это сам Ньютон придумал, для поэтичности биографии. Естественно, ни то, ни другое название в народе не прижилось, слишком уж величаво и надуманно они звучали. А вот Хренль так и остался, извините, в анналах истории как истинно сермяжное название. Потому что народ, как известно, ошибаться не может.

— Особенно, если ему подсказать, — добавлял Гук, улыбаясь во всю ширь своего рта.