Парабеллум. СССР, XXII век. Война в космосе

Юрий Бурносов, 2014

XXII век. СССР не погиб на пике своего могущества. Великая социалистическая держава триумфально вышла в космос и вот уже два столетия несет увенчанное серпом и молотом знамя в отдаленные уголки марсианских пустошей и астероидного Пояса. Но не дремлют и могущественные враги – Космический Рейх, Европейский Альянс, Сфера Сопроцветания и Соединенные Штаты. По расчетным орбитам движутся Звезды Смерти, крошат гусеницами марсианский грунт бронеходы Гудериана, вгрызаются в изъеденную метеоритами лунную поверхность мехкомплексы артиллерийской поддержки… И все же нет таких крепостей, которых не смогли бы взять десантники в силовой броне с алыми звездами, простые советские парни и девчонки, бойцы Ракетно-Космической Красной Армии. Маститые писатели и начинающие таланты с ностальгией о неслучившемся советском будущем в новой антологии от Сергея Чекмаева и «Снежного Кома М»!

Юрий Бурносов

Черные звёзды, золотое небо

— Это был кусок жизни, — сказал я.

— Да, кусок жизни, — подтвердил он.

Джек Лондон. Тропой ложных солнц

Караван, шедший к Марсу, был невелик. Шесть советских грузовых транспортов, малый крейсер «Маршал Ахромеев» в качестве флагмана плюс сборный конвой — пара кубинских корветов, гэдээровский фрегат «Роза Люксембург» и старенькая база истребителей «Партизан Джурич» под флагом Югославии.

Лейтенант Вентухов следовал на Марс на «Ахромееве». С Плесецка туда вскоре должен был отправляться армейский челнок. Точно из такого же челнока сейчас выносили раненых, доставленных с госпитального корабля «Академик Вишневский». Вентухов сидел за столиком в небольшом ресторанчике, пил индийский растворимый кофе и хорошо видел сквозь панорамное окно, как их перегружают на санитарные платформы. По идее, каждому раненому полагалась специальная капсула — герметичная, с системой жизнеобеспечения и абсолютной стерильностью внутри, но сейчас их попросту перетаскивали на носилках. Многие ковыляли сами, поддерживаемые медиками. Раненых было много.

— Не хватает, — громко сказал капитан-десантник, присаживаясь за столик.

— Простите?! — не понял Вентухов.

— Не хватает, говорю, капсул, ля, — повторил капитан, с треском сворачивая пробку с бутылки «Столичной». — Я же вижу, о чем ты задумался. Водку будешь?

Вентухов пить не хотел, потому что и без того не слишком хорошо переносил челночные перелеты, но отказываться не решился — уж больно дружелюбным и в то же время угрожающим выглядел капитан.

— Буду, — кивнул Вентухов.

— Молоток, — обрадовался капитан и налил по половине стакана. — А твое пиво, ля, на запивку пойдет.

Вентухов с сомнением посмотрел на ополовиненный бокал «Жигулевского». Без закуски, значит.

— Давай за знакомство, — предложил капитан, поднимая свой стаканчик. — Меня Витя зовут. Витя Глухов, ля.

— Сергей, — представился Вентухов.

Они беззвучно чокнулись, капитан умело проглотил водку, фыркнул и заметил:

— На Марсе наркомовские хуже, ля. Или тыловики бодяжат. Эти крысы, ля, на всё способны. Отливают себе в канистры, потом продают или меняются друг с другом на барахло…

— А вы… А ты давно оттуда? — осторожно спросил Вентухов, только сейчас разглядевший на груди Глухова ленточки ордена Красного Знамени, двух «Звездочек» и медали «За отвагу».

— Позавчера, — мрачно сказал капитан и отхлебнул глоток из пивного бокала. — В отпуске, ля. Отдыхаю. Воин, бывший на часах, отдыхает, сняв мундир, в неглиже.

Видимо, Вентухов посмотрел на него несколько странно, потому что капитан добавил:

— Козьма Прутков, ля. Был такой поэт лет двести назад.

— А-а… — Вентухов помолчал. — А чего здесь застрял?

— Я сам-то из Чернигова. А тут у меня баба, ля. Врачиха, специалист по регенерации конечностей. Сейчас на дежурстве в транзитном госпитале, ля, вот я и вышел освежиться. Ну и позырить, вдруг кто знакомый попадется, туда-сюда постоянно летают. А ты, видать, шаттл ждешь?

Шаттлом космические челноки называли теперь редко, гнушаясь враждебного американского слова.

— Ага, челнок, — не став играть в конспирацию, сказал Вентухов. Не шпион же, в самом деле, этот симпатичный капитан. — Я после училища.

— По роже видно салабона, — заметил Глухов, вновь разливая водку. — Пехота, ля… Да ты не обижайся, Серый. Я ж по-доброму. Какое училище?

— Минское.

— У меня кореш был из Минского, — оживился капитан. — Саня Богораз, ля… Не знаешь такого?

— Не знаю, — развел руками Вентухов. — Он же, наверно, раньше меня закончил?

— Наверно, раньше. Его два года назад убили при штурме Инкермана, ля.

Инкерманом называлась большая база сепаратистов, которую два года назад так и не взяли, понеся огромные потери. Вентухов помнил, как на занятиях подполковник Шереметьев объяснял, почему это произошло и какие ошибки допустило командование. Он же сказал, что генерал-полковник Цховребов, руководивший операцией, застрелился. После этого на Шереметьева наехал училищный замполит Носов, обвиняя в пораженчестве и дискредитации линии партии. Шереметьев — Герой Советского Союза, инвалид с пересаженными ногами — удержался на должности, но откровенничать с курсантами больше себе не позволял.

— Назначение куда получил? — продолжал тем временем капитан.

— Новый Ярославль.

— А, ля, седьмая мотострелковая… На взвод?

— На взвод.

— Тяжеловато тебе придется, Серый, — заключил капитан. — Взводный нынче, как в Великую Отечественную, недолго живет… Выпьем за удачу, ля, чего водка греется… Мне на Марс еще через две недели, может, встретимся, ля, если бог так рассудит.

Они выпили. Лейтенант, понимая, что хмелеет, посмотрел на часы. До регистрации на челнок оставалось меньше часа.

— Давай по третьей, — сказал бдительный Глухов, — и вали на посадку, ля. Пока обшмонают, пока то да се… Достали, суки, ля. Как будто я туда «Мону Лизу» хочу отвезти. У тебя, кстати, бухло с собой есть?

— Есть немного в чемоданчике.

— Сколько?

— Бутылка бренди. «Слнчев бряг», болгарское.

— А, это можно. У летех и капитанов не изымают до литра, ля.

Капитан разлил «Столичную», они выпили по третьей, попрощались. Вентухов пошел регистрироваться, а Глухов остался сидеть за столиком, мрачно глядя на продолжавшуюся разгрузку раненых.

Вопреки ожиданиям, регистрация на челнок прошла быстро — даже не осматривали личные вещи, только спросили, нет ли чего запрещенного. Рядом куда серьезнее проверяли солдат-стройбатовцев, изымая запрятанное спиртное и вообще всё, что не входило в список разрешенного к провозу на Марс в солдатских вещмешках. Лейтенант обратил внимание на то, что большинство солдат были откуда-то из Средней Азии. Командовал ими полноватый старлей, излишне суетившийся, шумевший и раздающий налево и направо подзатыльники и поджопники. Солдаты не особенно сетовали, лопоча по-своему и озираясь. Наверное, в первый раз в космопорту…

— Проходите, товарищ лейтенант, — сказал контролер. — Вон туда, где мозаика над дверьми, там посидите на диванчике, пока объявят посадку. Кстати, там и бар неплохой.

Лейтенант поблагодарил, хотя после глуховской «Столичной» бар Вентухову был совсем уже ни к чему. Впрочем, бутылку лимонада «Буратино» он всё же взял.

Кроме Сергея, в зале ожидания для офицеров сидели двое в штатском — из КГБ, что ли? — а также три молодых лейтенанта военно-космических сил, немолодой майор-военврач и шумная компания танкистов в звании от прапорщика до капитана. Танкисты, косясь на людей в штатском, что-то пили, передавая по кругу бутылку. Крякнув, к ним присоединился не выдержавший медик.

Вентухов сел на диванчик, закрыл глаза и попробовал задремать, пока танкисты не пригласили и его. В бутылке, точнее, в бутылках оказался вполне приличный азербайджанский коньяк. Лейтенант старался отпивать совсем по чуть-чуть, но в кресле челнока его сразу же накрыло, стоило пристегнуться ремнями. Он увидел, как замигал красный огонек, потом челнок задрожал, лейтенанта на несколько долгих секунд вжало в кресло, затем отпустило. Кто-то из танкистов громко сказал:

— Слава богу, взлетели. Месяц назад шаттл на «Рокоссовского» прямо на взлете навернулся.

Вентухов об этом раньше не слыхал. Впрочем, о потерях в Киммерийской войне официальная информация практически не поступала. «Красная звезда», разумеется, публиковала сухие ежедневные сводки, иногда так же сухо и плакатно писала о героях, совершавших подвиги, взятых или оставленных городах-базах, поярче — о преступлениях сепаратистов или американской военщины, тайно и явно поддерживающей Киммерию.

Тревожно вслушиваясь в гул двигателей, лейтенант заснул и потом едва не проспал стыковку с «Ахромеевым». Вентухова тряс за плечо давешний майор-медик.

— Что же вы, товарищ лейтенант?! Вставайте!

— Ох… — очнулся лейтенант. — Простите, товарищ майор, уснул.

— Бывает, — махнул рукой майор. — Идемте, а то крейсерские поторапливают.

Вентухов подхватил свой чемоданчик и поспешил за майором.

Через посадочный рукав они прошли в пассажирский салон челнока, где равнодушная стюардесса усадила всех в кресла, велела пристегнуться и объяснила, что делать в случае перегрузок или сигнала о разгерметизации. Крашенный в серо-стальной цвет салон выглядел обшарпанным, сильно пахло табачным дымом, хотя везде висели предупреждения о том, что курить запрещено, причем на нескольких языках стран Варшавского Договора.

Сразу же включились информационные экраны и пошел ролик — виды марсианских лимонитовых пустынь, сопровождаемые бесстрастным голосом диктора: «Марс — четвертая по расстоянию от Солнца планета Солнечной системы. Принадлежит к планетам земной группы, обладает сравнительно малой массой, размерами и довольно высокой средней плотностью. Движется вокруг Солнца по эллиптической орбите на среднем расстоянии 1,524 астрономической единицы. Линейный диаметр — 6 800 км, то есть лишь немногим больше половины диаметра Земли. Терраформирование не закончено, поэтому находиться на поверхности можно только в скафандре. Основные базы…»

Всё это Вентухов прекрасно знал еще по училищному инструктажу. Остальные пассажиры тоже не обращали внимания на ролик, к тому же изрядно устаревший: к примеру, после провозглашения независимости сепаратисты называли базы городами, и тот же принцип незаметно перешел и в официальные документы СССР, стран Варшавского Договора и других союзников. На одну из таких баз-городов, принадлежащую СССР — Новый Ярославль, — и летел сейчас лейтенант Вентухов.

Путешествие на «Маршале Ахромееве» было скучным и однообразным. Крейсер есть крейсер, развлечений здесь негусто… Небольшой бассейн с белесой, остро пахнущей дезинфекцией водой да офицерская столовая, по вечерам превращавшаяся в кают-компанию, куда допускались и пассажиры со звездочками на погонах. Еще имелся кинозал, где крутили старую дилогию о покорении Луны и пару кубинских военных фильмов. И то, и другое Вентухов смотрел еще в бытность курсантом.

В кают-компании Вентухов познакомился с пухлым старлеем, который вез на Марс пополнение. Звали пухлого Миша Бецкой; в челноке он вынужден был лететь вместе с солдатами во временно переоборудованном грузовом отсеке и до сих пор матерился, вспоминая:

— Прикинь, обезы эти там всё заблевали! Верещат по-своему, молятся, вонища…

Пополнение следовало из Фрунзе, что-то там строить. Бецкой сетовал:

— Что они им там понастроят?! Хрен они им понастроят! Ладно на Земле, котлован он еще выроет, а там? Скафандры же, техника безопасности другая совсем, инженерно-строительные машины тоже другие… Гребанулись они в своем Генштабе!

Сам Миша на Марсе уже бывал, и не раз, но с базы практически не вылезал. Он вообще был кабинетным работником, а строителей под свою команду получил совершенно случайно, будучи по делам в штабе округа. Узнав, что Бецкой «всё равно летит», ему и подсунули «блевунов». Конечно, там были еще два сержанта, но в полете толку от них оказалось ни на грош.

— Слушай, Серега, а давай я тебя с назначения вытащу, — доверительно произнес Бецкой, вернувшись к их столику с бутылкой молдавского белого портвейна.

— В смысле?! — не понял лейтенант.

— Ну, устрою так, что тебя со взвода переведут в штаб, например. Целее будешь. Не видал ты, что там творится…

— Нет, не пойдет, — решительно ответил Вентухов. — Взвод так взвод. И потом, не люблю я такие махинации, уж прости. Ты в итоге кому-то чего-то за это должен будешь, я соответственно — тебе… И понеслась.

— И хрен с тобой, — не обиделся Миша. — Хочешь воевать — значит будешь воевать. Еще и орден схлопочешь, если не убьют. Главное — в плен не попасть.

— Что, правду про плен говорят?

— Ты знаешь… — Бецкой помолчал, царапая ногтем бутылочную этикетку с веселым вислоусым селянином, поднимающим бокал. — То, что говорят, это полправды. Раньше-то ничего, плен так плен. А потом наши Грин-Олимп расстреляли орбитальными, а там — гражданского населения две трети. Никто не выжил. Ну и… разозлились они, короче… А, ладно.

Бецкой махнул рукой и разлил портвейн.

В кают-компании в основном сидели пассажиры. Свободные от вахт члены команды «Ахромеева», очевидно, предпочитали отдыхать в своих каютах. Те же, кто оставался или приходил после ужина, держались обособленно, в разговоры не встревали. «Марсиане» относились к офицерам ВКС несколько свысока: еще бы, космических сил у сепаратистов практически не было, и «Ахромееву», по сути, не грозила никакая опасность. То ли дело на поверхности, где шла безжалостная кровопролитная война. Правда, ходили слухи, что вот-вот те же Штаты тайно передадут Киммерии несколько боевых кораблей — вдобавок к довольно большому количеству истребителей, захваченных сепаратистами прямо в ангарах. Получив пару суборбитальных авиабаз, таких как шедший в караване «Партизан Джурич», они могли доставить серьезные неприятности.

— А знаешь, Серега… — начал было Бецкой, и тут «Маршал Ахромеев» вздрогнул всем своим полукилометровым телом, словно огромное животное, которого укусил овод.

Со столов посыпалась посуда, не укрепленная в держателях. Кто-то громко вскрикнул, один из танкистов возмутился:

— Эй, дрова везете, что ли?!

Никто ответить ему не успел. Истошно взвыла сирена, и механический голос с пугающим спокойствием заладил:

— Боевая тревога! Боевая тревога! Всем занять места согласно боевому расписанию! Боевая тревога! Боевая тревога! Всем занять места…

Члены экипажа крейсера тут же покинули кают-компанию, а пассажиры недоуменно переглядывались. «Ахромеев» снова вздрогнул, на этот раз более ощутимо. Молоденький вестовой, цепляясь за барную стойку, закричал:

— Авария!

— Чего нам делать-то?! — крикнул в ответ Бецкой, пытаясь спасти остатки портвейна.

— Товарищи, я полагаю, нам нужно вернуться в свои каюты, — побледнев, сказал майор-военврач. — Пусть военно-космические силы сами разбираются.

— Дело, — согласился с майором смуглый танкист. — Только горючку с собой заберу.

С этими словами он принялся вынимать из держателей бутылки, но не успел. Монотонный голос сменил пластинку. То ли бортовой компьютер просчитал ситуацию, то ли капитан сделал это и запустил соответствующую программу вручную, но динамики заговорили:

— Ракетная атака. Корабль поврежден. Всем пройти в спасательные модули согласно плану эвакуации. Ракетная атака. Корабль поврежден…

— Какая, к херам, ракетная атака?! — изумленно пробормотал Миша. — Какие модули?!

— Здесь должны быть спасательные модули. Такие капсулы.

— Где их искать?! Где этот хренов план эвакуации?! Ты его видел?

— В каюте, наверное, висит… Или в коридоре…

Вентухов отметил, что танкисты уже покинули кают-компанию, унося притом спиртное. Майор-медик держался за сердце. Один из чекистов в штатском поймал взгляд Вентухова и махнул рукой в сторону выхода:

— Модули на палубу выше, налево от подъемника! Давайте за нами!

Повторять ему не пришлось. Через минуту они уже были у подъемника, промчавшись по пустым коридорам под гулкий аккомпанемент: «Ракетная атака. Корабль поврежден…»

Подъемник не работал, и пришлось подниматься по трапам. Вентухов и Миша тащили майора, которому стало совсем худо. Чекист с размаху ударил кулаком по прозрачному щитку рядом с овальным люком; щиток разбился, чекист нажал красную кнопку, люк зашипел и мягко ушел в стену.

— Товарищи, товарищи… — слабо запротестовал майор. — Там ведь сказано было — согласно плану эвакуации. Может быть, это совсем не наш модуль…

— Перестаньте, майор! — скривился чекист, заглядывая внутрь модуля. — Пока мы будем согласовывать свои перемещения, крейсер взорвется.

— Может, всё еще обойдется? — нерешительно спросил Бецкой.

Чекист покачал головой и полез внутрь. За ним последовал майор. «Ахромеева» снова тряхнуло, пол под ногами поехал куда-то влево, постепенно становясь стеной, и Вентухов тоже поспешил занять место в модуле.

— Все здесь?! — крикнул чекист, озираясь. — Больше никого не ждем!

С этими словами он разбил точно такой же щиток, как снаружи. Люк закрылся, на небольшом табло побежали цифры от десяти к нулю. Потом модуль задрожал, всех прижало к полу, майор что-то жалобно закричал.

Вырвавшись из шахты, модуль оказался в космическом пространстве. Через небольшой иллюминатор видно было, как такие же спасательные модули отстреливаются от крейсера и разлетаются в стороны. В борту «Ахромеева» зиял огромный пролом, осыпаясь яркими искрами, неподалеку неуклюже маневрировал один из кубинских корветов. Вокруг мелькали хищные силуэты космических истребителей — МиГи, Яки и «Локхиды». Одни с югославскими красными звездами в синем круге — с «Партизана Джурича», другие — с красными кругами сепаратистов. Впрочем, долго разглядывать баталию Вентухов был не в силах: в ушах звенело от перегрузки. Он кое-как пристегнулся, найдя на стенке модуля фиксаторы, и закрыл глаза. Наверное, пилотам истребителей сейчас не до какого-то одиночного спасательного модуля… Но что дальше? Вроде бы модуль должен сориентироваться и сесть на Марс, а там их найдут… Или не найдут? Да нет, там же есть маячки, системы экстренного вызова… А если они разобьются при посадке? А если попадут в плен? Хотя если засекут сигнал, то модуль могут подцепить еще на орбите, а там только наши и американцы. Стоп, уже не только — раз появились истребители Киммерии…

Перегрузки не снижались. Перед глазами запрыгали разноцветные звездочки, в ушах свистело, и лейтенант почти потерял сознание, когда неожиданно вдруг стало тихо и легко. Тело сделалось невесомым, чтобы почти сразу снова вернуться в привычное состояние — включились компенсаторы. Вентухов перестал размышлять насчет возможной судьбы модуля и открыл глаза.

— Пронесло, — с небольшим акцентом сказал второй чекист, который до сих пор молчал.

— Во избежание неясностей — командование я беру на себя, — произнес первый чекист. — Подполковник Львов, КГБ СССР. Это майор Гжеляк, Служба безопасности Министерства внутренних дел Польши.

Гжеляк коротко кивнул и обвел взглядом присутствующих, пристегнутых к фиксаторам. Модуль был рассчитан на двенадцать человек, соответственно занято было всего пять мест. А ведь кому-то могло не хватить места в другом модуле, подумал Вентухов, но тут же отогнал эту мысль. Да и всё равно перед стартом рядом никого не было.

— Игнатович, Леонид Павлович, — пыхтя, сказал военврач.

— Старший лейтенант Бецкой.

— Лейтенант Вентухов.

— Отлично, — почему-то обрадовался Львов и потер руки.

Он освободился от фиксатора и принялся шарить по полу, что-то отыскивая. Вентухов тем временем осмотрелся. Модуль представлял собой довольно тесное помещение круглого сечения, потолок, стены и пол которого были обтянуты пористой синтетической резиной оливкового цвета. Лейтенант отстегнулся и сел прямо на пол. Ничего, удобно…

— Вот он, — с удовлетворением произнес Львов и открыл квадратную крышку. — НЗ.

Он принялся вынимать из ниши банки и контейнеры. К подполковнику присоединился Бецкой.

— Так… — бормотал Миша, вертя пластиковый цилиндр, чтобы найти этикетку. — Вода питьевая, три литра. Это опять вода… А вот консервы саморазогревающиеся, «Каша рисовая с говядиной», Вильнюсский консервный завод имени Ленина… ого, двенадцать лет уже!

— Да кто их меняет, — отозвался майор. — Как заложили при постройке, так и лежат.

— Менять не меняют, а воруют — дай боже, — сердито сказал Миша. — Вон список: каши должно быть двадцать четыре банки, супа горохового с копченостями — тоже двадцать четыре, а тут каши десять и супа тринадцать. Сперли, суки. А спирта вообще нету, хотя положено один литр.

— Не век же нам тут болтаться, — успокоил Игнатович. — Вода есть, это самое главное. Без еды человек может прожить и две недели, и три. А вот без воды…

— Тут еще витаминный гель в тюбиках есть. И сухари. Так, а вот я не понял, товарищ майор. Это всё еда, а как же обратный процесс, товарищ майор? Туалет здесь имеется?

— Имеется, — ответил вместо майора Львов. — Здесь всё в полу.

— Это, что ли?! — Бецкой открыл указанный майором лючок. — И как сюда?!

— Садишься на корточки и гадишь, — пожал плечами подполковник. — Словно на природе. Хорошо в деревне летом… Там химические патроны, нейтрализуют запах. Но советую особенно часто не пользоваться, старлей, емкость невелика, насколько я помню. Да и вообще лучше лечь спать. И кислорода меньше расходуется, а он тут не бесконечный, и есть не так хочется.

— Это кому как, — проворчал Миша, но спорить не стал и улегся на пол поближе к кладовке с НЗ.

Кое-как расположились и остальные. Вентухов осторожно выглянул в иллюминатор, но увидел только черное небо с яркими точками звезд. Видимо, Марс был где-то с другой стороны модуля. Если только всё работает правильно и их не несет куда-нибудь в открытый космос.

— Не мельтеши, лейтенант. Ложись спать, — не открывая глаз, велел Львов.

И Вентухов послушно исполнил приказ.

«Подцепили» их на второй день.

Сидя на полу кружком, товарищи по несчастью выскребали из банок жирный «суп гороховый с копченостями», когда негаснущий свет под потолком мигнул и громко запищал зуммер. Подполковник отшвырнул банку и метнулся к стене, откинул очередной лючок и ткнул пальцем в сенсор.

–… Мы вас видим, отзовитесь. Модуль три-двенадцать, вы живы?

— Живы, живы! — торопливо отозвался Львов.

— Нашли! — заорал Миша. — Ура, товарищи!

— Три-двенадцать, это сторожевой фрегат «Николай Кузнецов», мы вас давно засекли, но не могли выйти на связь. Сейчас постараемся вас подцепить и втянуть в шлюз. Может немного потрясти.

— Фигня! — крикнул неугомонный Миша. — Тяните скорее.

— Слава богу, — вздохнул военврач. — Я, если честно, очень волновался, товарищи. Нет, конечно, я верил, что нас ищут и скоро найдут, но все-таки, знаете…

— Советские Военно-космические силы своих не бросают! Эх, жаль, спирта нету…

— Сейчас вам спасители нальют, — с улыбкой сказал поляк. — Святое дело.

Снаружи что-то заскрежетало по корпусу, потом модуль задергался. В иллюминаторе всё так же чернело звездное небо, фрегат в поле зрения не попадал. После нескольких долгих минут тряски и подергиваний звездное небо сменилось металлической обшарпанной стенкой шлюза. На мгновение стало темно, потом в шлюзе зажегся свет.

— Ура! — снова завопил Бецкой. — Ура, товарищи!!!

— Поздравляю, — сдержанно сказал подполковник. — Кажется, для нас всё сложилось удачно.

Вентухову хотелось поскорее покинуть осточертевший всего за полтора дня модуль, но снаружи не торопились. То и дело что-то постукивало, потом снова ожил динамик:

— Разблокируйте входной люк, мы снаружи не можем.

— Секунду! — сказал Львов, повозился и доложил: — Готово!

Люк начал открываться. Подполковник одернул измятый костюм и приготовился докладывать, но в модуль тут же всунулись двое автоматчиков в непонятной форме. Между ними протиснулся коротко стриженный седой человек и приветливо произнес по-русски:

— Добро пожаловать на борт фрегата ВВС США «Оди Мерфи», господа.

— Н-не понял… — пробормотал Бецкой. — А как же…

— «Николай Кузнецов»? Не более чем маленькая военная хитрость. Да, меня зовут Джозеф Стейнбоу. Полковник Джозеф Стейнбоу. Я…

Договорить полковник не успел: сухо треснул выстрел, потом почти бесшумно прошелестела автоматная очередь. Майор Гжеляк осел на губчатый пол, оплывая кровью и роняя небольшой пистолет. Стейнбоу с интересом покосился на пулевую отметину над верхней кромкой люка.

— Напрасно, — заметил он. — А вы лучше не трогайте оружие, сэр.

Последнее относилось к Львову, который нагнулся над товарищем. Поляк, несомненно, был мертв. Вентухову казалось, что всё это происходит не здесь и не с ним.

— Вы нарушаете все международные соглашения, — стоя на коленях, сказал подполковник. — Какое вы имеете право?!

— Насколько вы знаете, правительство Соединенных Штатов не поддерживает интервенцию Советского Союза на Марс.

— Но мы не находимся в состоянии войны! — выкрикнул Львов. — А вы только что убили офицера!

— Но ведь об этом никто не узнает, не правда ли? — всё с той же улыбкой сказал полковник. — Я сожалею об этом небольшом инциденте, но надеюсь, что он подтолкнет вас к разумному сотрудничеству.

Стейнбоу повернулся к кому-то и велел:

— Обыщите их, Дорган, разместите, и затем по одному — ко мне. Начнем с самого молодого.

Лейтенант Вентухов понял, что самый молодой здесь — он.

В сопровождении автоматчиков их обыскали, забрав из карманов все документы и личные вещи, и распределили по двухместным камерам. Точнее, это были специально освобожденные членами экипажа каюты — на переборках висели яркие голографические картинки с обнаженными красотками, спортивными глайдерами, видами морских курортов.

— Вот же с-суки! — процедил Миша Бецкой, которого заперли вместе с Вентуховым, и тут же принялся злобно сдирать картинки со стен.

Лейтенант не стал ему мешать — сел на аккуратно застеленную койку и некоторое время молча наблюдал за буйством сокамерника. Наконец Бецкой устал и уселся рядом.

— Чего с нами теперь будет? Как думаешь, Серега?

— Не знаю. Про нас ведь никто не знает.

— Не съедят же. Тоже люди.

— А кто меня пленом пугал?!

— Так то марсиане. А тут — америкосы.

— А если они нас им передадут?

Миша почесал затылок.

— Черт. Твою мать! Вот же попали! А я, дурак, обрадовался! «Ура, товарищи!» — орал… И они, падаль, так по-русски чисто болтали. «Николай Кузнецов», ты слыхал?!

Дверь каюты неожиданно открылась, вошел улыбающийся негр в чистенькой белой форме. Он поставил на столик закрытый поднос и сказал (тоже на русском! все они тут, что ли, обучены?!):

— Это от полковника. Кушайте. Приятного аппетита.

Вентухов прикинул было, не огреть ли негра подносом, но в коридоре бдительно стояли автоматчики. Негр коротко поклонился и вышел, дверь снова закрылась. Бецкой тут же снял крышку и присвистнул:

— Фигасе! И даже пиво баночное… холодное! «Шлитц». Не пил такого.

Кроме пива, на подносе стояли тарелки с бифштексами, пюре и зеленым горошком, капустный салат, два маленьких кирпичика черного хлеба.

— Слушай, а если они туда чего-нибудь намешали? — заволновался Миша, почти уже собравшийся откупоривать пиво. — Просремся еще.

— А смысл? Данные они из нас и так вытянут, какие им нужно… Это у чекистов блоки стоят, кто-то мне рассказывал. А нам подсоединил к голове клеммы — и считывай. Другое дело, что мы не знаем ничего. Я только что из училища, ты — тоже не генерал…

— Тоже верно, — задумчиво сказал Бецкой. — Тогда зачем мы им?! Ладно, давай жрать, а то скоро на допрос потащат.

— С меня и начнут, — уныло кивнул лейтенант.

С него и начали, как и обещал Стейнбоу. Дождались, пока вся еда будет съедена (следили, видимо), и только тогда явились.

— Идемте со мной, сэр, — сказал давешний Дорган, первый лейтенант.

— Ни пуха, Серега! — напутствовал Бецкой.

— К черту, — буркнул Вентухов.

Стейнбоу ждал его в своем кабинете, или как он там называется на военном корабле. Радушно усадил в мягкое кресло. Помимо полковника, здесь находились еще двое, сидели на диванчике. Представлять их полковник не стал, да и не требовалось: оба капитаны, и нагрудные нашивки налицо — «Фрист» и «Браунбэк». В углу стоял звездно-полосатый флаг, на стене — портрет президента Нельсона, какие-то фотографии в рамочках, закрытая книжная полка.

— Я так понял, господин лейтенант, вы едва-едва окончили училище, — мягко сказал Стейнбоу, сложив руки на столе. — И поучаствовать в этой преступной военной операции не успели.

— Я следовал к месту службы, — не стал скрывать очевидного Вентухов.

— А как вы относитесь к вторжению Советского Союза на Марс?

— Советский Союз всего лишь пытается вернуть свою законную территорию, захваченную сепаратистами. Военные действия являются ответом на провокации и террористические акты. Прошу также учесть, что СССР и Соединенные Штаты не находятся в состоянии войны, и захват военнослужащих Вооруженных Сил СССР американским боевым кораблем является вопиющим нарушением всех международных договоренностей.

Училищный замполит Носов был бы доволен своим питомцем. Полковник Стейнбоу понимающе кивнул.

— А теперь попробуйте взглянуть на происходящее, временно забыв всю ту коммунистическую пропаганду, которой вас пичкали в Минске. На Марсе живут такие же граждане СССР и других государств Земли, как и вы. Живут и работают, причем уже много лет, там родилось целое поколение. И когда эти люди захотели независимости, причем вполне резонно, Советский Союз начал операцию вторжения.

— Во-первых, ее начал не Советский Союз, а те, кто был против вашей «независимости», — Вентухов уселся поудобнее, чтобы видеть всех троих американцев. — Во-вторых, сначала были теракты в Новом Подольске, Гагарине, Звездочке. По сути, сепаратисты и те, кто за ними стоит, — тут лейтенант многозначительно взглянул на Стейнбоу, — развязали преступную войну против своего же народа. Советский Союз и страны Варшавского Договора не могли остаться в стороне.

Капитан Фрист картинно зааплодировал. Тоже знает русский, собака, подумал Вентухов. Подготовились.

— Хорошо, допустим, — сказал полковник. — Сами понимаете, господин лейтенант, что ваше положение — хуже некуда. Но это ваши похороны, как говорят в Америке. В том смысле, что вам решать, как быть дальше. Никто не знает о судьбе спасательного модуля с крейсера «Ахромеев». Вы можете или глупо погибнуть — к примеру, если мы передадим вас киммерийской контрразведке, — или сохранить себе жизнь, всего-то подписав некое обращение и выступив для средств массовой информации.

— Какое именно обращение? — спросил Вентухов, понимая, куда клонит полковник.

— Обращение к гражданам Советского Союза, к вашим друзьям-военнослужащим. О том, что вы сознательно отказываетесь принимать участие в бессмысленной бойне, призвать их поступить так же, всё разъяснить. Взамен мы предоставим вам политическое убежище и работу на правительство Соединенных Штатов, скажем, в качестве консультанта Министерства обороны. Или какой-то другой структуры, если угодно. Хорошие деньги, дом, машина, глайдер.

— И жвачка.

— Что? — не понял полковник, а потом расхохотался.

Фрист молча поднялся и бросил на стол перед лейтенантом продолговатую разноцветную упаковку. На ней было написано «Орбит» и нарисован апельсин.

— Считайте, что это аванс, — сказал капитан.

Стейнбоу снова рассмеялся.

Вентухов сгреб со стола жевательную резинку и сунул в нагрудный карман.

— Я подумаю.

— Подумайте, господин лейтенант. Хорошенько подумайте.

Его привели обратно, а Бецкого увели те же автоматчики во главе с Дорганом, поэтому даже переброситься парой слов они с Мишей не успели. Оставшись один, Вентухов сорвал упаковку и сунул в рот пару ароматных белых подушечек. Ничего особенного, советская жвачка завода «Калев» почти ничем не отличалась. У американской даже вкус, казалось, теряется куда быстрее…

А ведь полковник прав, скотина такая, подумал Вентухов. Их всех, по сути, не существует. Сколько там погибло на «Ахромееве» — тысяча, две? Плюс-минус еще пять человек, кому это интересно. Модуль не нашли, явно не только с ними такая история приключилась. Впишут в потери, пришлют домой соболезнования, маме пенсию назначат за утерю кормильца… При мыслях о маме у лейтенанта навернулись на глаза слезы, и он сердито смахнул их рукавом, вспомнив, что где-то тут, скорее всего, есть камеры слежения.

Если его передадут марсианской контрразведке, это будет очень плохо. И очень больно.

Если он согласится… Что скажет мама?! Что скажут друзья, преподаватели в училище? Тот же подполковник Шереметьев, герой, в свое время выбиравшийся шесть дней с чужой территории, кое-как латая поврежденный скафандр, с перемолотыми в кашу ногами?! Это ведь не просто подписать бумажку — подпись можно и подделать. Это постоянное присутствие на экранах, вживую, это не подделаешь.

Интересно, кто-то согласится?

Львов — чекист, с ним они ничего не смогут поделать.

Майор? Тоже вроде человек старой закалки, хотя черт его знает.

Миша Бецкой? Старлей очень боится плена да и вообще какой-то скользковатый, хоть и симпатичный мужик… Обещал из действующей армии в штаб перевести…

Вентухов сидел в раздумьях и жевал ставшую совершенно безвкусной резинку, пока не привели сокамерника. Миша выглядел испуганным, даже как-то исхудал за прошедшие полчаса. Он сел на койку напротив, дождался, пока Дорган выйдет, и жалобно спросил:

— Серега, они тебя тоже вербовали?

— Ага.

— Слушай, я не хочу в шпионы…

— А я хочу?

— Так убьют же. Ты же слышал, что про сепаратистов говорят. А у меня жена в Кемерове, двое детей. Вовочка и Людка…

— А если ты всё сделаешь, как америкосы велят, то они тебя сразу к детям и жене в Кемерово отпустят?

— Не… — дошло до старлея. — Не отпустят.

— Я сам не знаю, что делать, Миш, — честно сказал Вентухов. — Пока тебя не было, сидел и думал.

— Тебе тоже дом предлагали и работу?

Лейтенант через силу улыбнулся:

— Я даже жвачку взял в качестве аванса. Угощайся.

Бецкой осторожно взял подушечку, осмотрел и сунул в рот. Жевнул пару раз.

— Говно какое-то, — буркнул он. — Таллинская лучше, которая «Калев».

Их вызывали к полковнику ежедневно в течение недели.

Разговор шел всё о том же: дом, машина, глайдер. Глайдер, машина, дом. Пообещали капитанский чин в армии США, Бецкому — майорский. Миша поднял вопрос о жене и детях, Стейнбоу пообещал приложить все усилия, чтобы тех не отправили в ГУЛАГ, а впоследствии отправили в Штаты.

— И ведь убедительно так брешут! — жаловался Миша. — Я в ГУЛАГ этот сам едва не поверил. И в то, что в самом деле потом ко мне привезут.

Однажды в коридоре Вентухов столкнулся с подполковником Львовым. Тот незаметно подмигнул лейтенанту. Подмигнул правым глазом — левый заплыл сплошным кровоподтеком. Видимо, хитрые научные штучки чекиста не брали, и американцы применили старые добрые средства.

— Послушайте, — сказал Стейнбоу, в очередной раз беседуя с Вентуховым, — время не ждет. Знаете такой роман Джека Лондона? Я в курсе, у вас его всегда переводили и издавали… Так вот, мое начальство недовольно и требует передать вас Киммерии. Разумеется, всё будет обставлено так, что модуль опустился на киммерийской территории, они-то и взяли вас в плен. Со всеми вытекающими последствиями. Как вы полагаете, Сергей (полковник давно уже звал лейтенанта по имени), вашей матери будет приятнее увидеть вас живым и здоровым? Или же сцену вашей публичной казни?

— В СССР мама меня всё равно увидеть не сможет.

— Мы можем это организовать. В обоих случаях.

— Хорошо, — неожиданно для себя сказал Вентухов. — Как всё это произойдет, если я соглашусь на ваши предложения?

— «Оди Мерфи», о чем вы, конечно, не знаете, давно уже пристыкован к орбитальной базе США «Иводзима», — с оживлением сообщил Стейнбоу. — Если вы согласитесь, с Земли срочно прибудет шаттл с журналистами и необходимой техникой. Сами понимаете, вся процедура должна быть тщательно зафиксирована.

— Понимаю.

— Вы спрашиваете из праздного любопытства или же в самом деле разум восторжествовал? — уточнил полковник.

— Да, — со вздохом сказал Вентухов. — Разум восторжествовал, сэр.

— Отлично! — обрадовался полковник. — Признаюсь, вы с самого начала производили на меня впечатление умного человека, лейтенант. Секундочку…

Стейнбоу нагнулся куда-то под стол и извлек бутылку с янтарного цвета напитком и два квадратных стакана с толстыми стенками.

— «Четыре розы». Кентуккийский виски. Я сам из Кентукки, знаете ли… Лед?

— Нет, не нужно, — ответил Вентухов, хотя читал в книгах, что виски обычно пьют со льдом.

— Правильно, — одобрил полковник. — Так лучше чувствуется вкус.

Он налил понемногу в стаканы и подтолкнул один к лейтенанту.

— За ваш мудрый поступок. Уверяю вас, вы не пожалеете.

Вентухов чокнулся с полковником и выпил одним глотком содержимое стакана. Выдохнул, поморщился.

— Непривычно? — с интересом спросил Стейнбоу. — Ничего, привыкнете. Хотя у нас в Штатах есть и русская водка. И местного производства, и ваша «Столичная».

— С этим я уж как-нибудь разберусь, — сказал Вентухов.

Как обычно, Мишу Бецкого вывели из камеры-каюты сразу же. Вернулся старший лейтенант ошарашенным.

— Ты что, Серега?! Серьезно?! — спросил он с некоторым испугом, плюхнувшись на койку. — А присяга как же… Тебя ж дома все проклянут. Родину предал…

— Я так решил, — сухо ответил Вентухов и лег ничком, уткнувшись в подушку.

Миша что-то тихо бормотал, недоумевая, но вопросами больше не донимал. Так, не разговаривая, они съели ужин, проспали до утра, а утром, после завтрака, Бецкого опять увели. На сей раз он отсутствовал куда дольше, чем всегда, и пришел обратно вместе со Стейнбоу. Полковник сиял.

— Поздравляю, — сказал он поднявшемуся ему навстречу лейтенанту. — Вы и господин Бецкой проявили похвальное благоразумие.

Вентухов мельком взглянул на старлея. Тот стоял с каменным лицом.

— Что ж, отдыхайте, сейчас вам принесут кое-что особенное, так сказать, подарок от меня лично… Чтобы отпраздновать скорую свободу.

— Разрешите вопрос, сэр.

— Да, господин Вентухов.

— Что с… с нашими товарищами?

— С вашими товарищами? — Полковник помрачнел. — Майор Игнатович скончался. Сердце. Наши врачи не смогли ему помочь, увы.

— А подполковник Львов?

— Подполковник с самого начала повел себя неправильно. Вчера вечером мы отправили его к киммерийцам. Что ж, человек сам волен выбирать свою судьбу.

Вентухов вспомнил, как Львов подмигнул ему в коридоре. Если бы только подполковник знал… А что, если ему успели вчера сказать, что лейтенант Вентухов стал предателем?! Скорее всего, сказали. Чтобы добить. Если такого человека можно вообще добить…

— Я вас оставляю, господа, — Стейнбоу вышел из каюты. Щелкнул замок.

— Согласился, значит, — Вентухов внимательно посмотрел на старлея.

— А чем я хуже?! Может, и не врут америкосы. И семью привезут.

— Надеюсь, ты всё правильно понял, Миша. Поступай, как я, и не ошибешься.

Бецкой, нахмурившись, посмотрел на лейтенанта.

— Ты… — начал было он, но Вентухов перебил:

— Сейчас нам принесут подарок от полковника, скорее всего, выпиваемый. За выпивкой и поговорим детально. Да, Миша?

— Д-да… — промямлил начинающий что-то подозревать старлей.

В каюту вошел радостно улыбающийся негр Майк, который обычно приносил еду. Он был в целом приятный, учтивый человек, иногда задерживался поболтать и посовершенствовать свой русский. Всерьез верил в белых медведей на улицах советских городов, спрашивал, умеют ли Бецкой и Вентухов играть на балалайках и чем они отличаются от банджо. Сейчас Майк принес бутылку виски «Четыре розы», как и ожидал лейтенант, а также лед и мясные закуски.

— Вот, — торжественно произнес он, ставя поднос на стол. — Угощение, господа офицеры.

— Передайте нашу благодарность полковнику Стейнбоу, — учтиво сказал Вентухов.

Взяв в руки бутылку, он сделал вид, что рассматривает этикетку, а сам краем глаза выглянул в коридор. Там никого не было — по крайней мере, в пределах видимости.

— Обязательно, сэр, — всё так же лучезарно улыбаясь, кивнул Майк.

Больше негр ничего сказать не успел, потому что лейтенант огрел его бутылкой по голове. Майк осел на пол, Вентухов бросил виски и крикнул Бецкому:

— Чего сидишь?! Уходим, пока они не прочухались!

— Но ты же… Как же… — залопотал старлей.

Вентухов схватил его за плечи и буквально вытолкал в коридор. Там по-прежнему было пусто — американцы явно расслабились, когда пленные согласились на сотрудничество.

— Тут где-то должны быть катера или спасательные шлюпки, фрегаты ими оборудованы.

— Серега, ты с ума сошел?! Они же нас… они же…

— Пошли, придурок! — рявкнул Вентухов и побежал по коридору.

Помедлив, старший лейтенант бросился за ним.

Схем американских военных кораблей Вентухов, естественно, не знал. В ВКС их, конечно, тщательно изучали, но он-то был простым пехотинцем… Попытался сориентироваться по указателям — не получилось. Возможно, ангар находился на другой палубе. Размышлять было некогда, и Вентухов сориентировался по стрелке с надписью «Шлюз № 1». Постанывая и пыхтя, Миша бежал за ним.

— Зачем ты?! — увещевал он на бегу. — Мы же договорились!

— Ты что, поверил?!

— А почему нет?! — удивился Бецкой. — В самом деле, другого выхода ведь нету. Или ты хочешь, как Львов? Куда мы отсюда сбежим?! Стой!

Вентухов резко остановился, развернулся и схватил Бецкого за грудки.

— Ну?! Стою! Что?!

— Серега, давай вернемся… Извинимся… Ну, негра стукнули, за негра нам небось ничего не будет…

— Валяй, — Вентухов оттолкнул старлея. — Иуда.

Больше он не оглядывался и не видел, как Бецкой вздохнул, покачал головой и медленно пошел назад.

Лейтенанту везло — по пути ему никто не встретился. Видимо, пристыкованный к базе «Оди Мерфи» распустил часть команды в увольнения, а остальные были заняты на вахте. Но у самого шлюза везение изменило Вентухову — он наткнулся на капитана Фриста. Того самого, что вручил ему апельсиновую жвачку в качестве аванса за предательство.

Фрист удивился, никак не ожидая увидеть здесь сговорчивого русского. Лейтенант тоже не стал вступать в полемику, с разбегу врезав Фристу головой в переносицу, как учили старшие пацаны в уличных драках дома, в Витебске. Всхрапнув, капитан отлетел к переборке, стукнулся затылком о металл и сполз на пол. Из носа ручьем хлынула кровь.

Вентухов быстро обшарил тело и снял с пояса кобуру с пистолетом. Мощная машинка, реактивные пули, запасная обойма… Часового у шлюза она впечатлила — автомат брякнулся на решетчатую поверхность пандуса, рыжий малый выпучил глаза и забормотал по-английски, прося пощады. Вентухов ударил его рукоятью пистолета по голове — часовой упал. И тут взвыла сирена, почти так же, как на получившем пробоину «Ахромееве». Несомненно, побег был обнаружен. Или Бецкой, сволочь, доложил, или сами очухались…

Лейтенант и сам толком не представлял, что собирается делать дальше. В шлюзе могло находиться какое-то транспортное средство, на худой конец — скафандр с двигателем, на котором можно удрать довольно далеко. А там как получится. Хотя бы не плен, в конце концов… Поэтому Вентухов решительно нажал на пульте «Open», и тяжелая дверь медленно поползла вверх.

В коридоре загомонили, и лейтенант для острастки выпустил туда короткую очередь. Перестрелка на космическом корабле — вещь малопредсказуемая из-за обилия рикошетов, и американцы на рожон не полезли. Затихли, потом раздался голос полковника Стейнбоу:

— Сергей! Остановитесь! Это бесполезно!

Вентухов в ответ выматерился.

— Это бесполезно! — повторил полковник. — Сдавайтесь! Вы не понесете никакого наказания, все наши договоренности остаются в силе! Я понимаю: нервный срыв…

Не обращая внимания на слова Стейнбоу, лейтенант на четвереньках пролез под дверью, поднялся и сразу нажал «Close». Дверь пошла вниз, опустилась, и Вентухов несколько раз выстрелил в пульт управления. Тот заискрил, защелкал. Скорее всего, теперь дверь нельзя было открыть снаружи. В любом случае какое-то время у лейтенанта имелось. Вентухов обернулся и увидел, что шлюз совершенно пуст.

— Фигня война… — пробормотал лейтенант и направился к шкафу для скафандров.

В самом деле, там стояли сразу два: желтый ремонтный и белый дальнего действия. Вентухов потащил белый и тут же обнаружил, что кислородные баллоны пусты. Схватил желтый — то же самое. Запасных баллонов в шкафу не было.

— Лейтенант Вентухов! — ожил динамик у двери. — Лейтенант, ваши действия бесполезны и бессмысленны! Сдавайтесь!

— Пошел ты… — Вентухов поискал динамик, нашел его и пристрелил.

Потом сел на пол у внешней двери шлюза, положив рядом пистолет.

— Вот и повоевал…

Неожиданно где-то вверху ожили моторы. Американцы, не став возиться с внутренним входом, решили проблему просто — открыли наружный. Можно было надеть скафандр и некоторое время продержаться на системе регенерации. Минут двадцать, полчаса… Но зачем? Вентухов дернулся было к шкафу и тут же снова сел. Он знал, что погибнет практически мгновенно, и жалел сейчас только об одном — он так и не увидел Марс.

Хотя, когда внешняя дверь шлюза открылась, лейтенанту показалось, что он успел увидеть огромный красный шар. А вокруг него — почему-то золотое небо и черные, немигающие звёзды.