Венец Афродиты. Фантазия с намеком на достоверность

Юрий Борисович Кривошеин

Человеку свойственно мечтать. Особенно в юности и молодости, когда всё впереди. Но со временем проза жизни побеждает поэзию мечты и всё забывается. Однажды мечта вдруг может напомнить о себе и даже осуществиться. А нужно ли это? И какую понадобится заплатить цену? Не будет ли мечта стоить слишком дорого? Книга содержит нецензурную брань.

Кому нужна эта смерть?

О три дороги, тесное ущелье,

Вы кровь мою горячую испили…

Софокл⁴

Утром в полицию Пафоса позвонили из гостиницы «Баффо» и сообщили о смерти постояльца. Вероятно, огнестрел. Жертва — турист из России. Старший инспектор следственного отдела Сизиф Хаджипулос сразу собрал группу, чтобы выдвинуться на место преступления. В Пафосе убийства происходят редко, и ему хотелось бы думать, что это разборки среди русских, а не что-нибудь другое. Новость не вызвала большого энтузиазма у подчиненных, и как всегда они не торопились: пусть сначала во всем разберутся врачи. Инспектору пришлось подгонять своих людей.

Медицинская бригада действительно приехала раньше полицейских и, осмотрев тело, преподнесла первый сюрприз: человек жив, хотя пульс у него едва прощупывался. Пулевое ранение в спину, пониже левой лопатки, задето легкое и, возможно, сердце. Фотографы по-быстрому сделали необходимые снимки, и Хаджипулос разрешил отвезти раненого в Генеральный госпиталь. Он здесь как раз неподалеку. Может быть, удастся беднягу спасти…

Своему заместителю дал задание сделать полный осмотр номера и составить протокол. Остальных отправил на сбор информации и вскоре имел общую картину происшедшего.

Ночной дежурный на рецепции ничего особенного не заметил. Этот жилец часто возвращался ночью или под утро. И сегодня вежливо поздоровался, попросил ключи от номера и поднялся на свой второй этаж. Разве что двигался как-то скованно, медленнее обычного. Портье был заспанный и особо к постояльцу не присматривался. «Ах, да, мне показалось, что он очень тяжело дышал. Но ни на что не жаловался».

Горничная утром пришла убираться и уже на первом этаже в холле увидела на полу пенистую жидкость светло-красного цвета, похожую на кровь. Прошла по следу до номера, где и обнаружила мужчину, сидевшего в кресле. Голова его была откинута назад, глаза полуоткрыты, на губах застыла едва заметная улыбка. Кровь едва заметным ручейком стекала с сиденья по ножке стула на пол. Горничная сразу же бросилась вызывать полицию.

Когда-то «Баффо» считался приличным отелем, он находился недалеко от административных зданий и был удобным местом проживания малочисленных командировочных, редко наезжавших в скромную деревушку. Но после того как Пафос превратился в курорт мирового значения и побережье застроили звездочными отелями, здесь перестали селиться состоятельные клиенты. Непрестижно.

Отель превратился почти в мотель. Никаких звезд. Однокомнатные номера с минимумом удобств, из плюсов разве что балкон с видом на соседние дома. Нет ни CПА-салона, ни своей парикмахерской, ни бассейна. Море очень далеко, если идти пешком. Селятся здесь в основном совсем бедные приезжие и бомж-туристы. Которым после скитаний по окрестностям вечерком нужна только дешевая еда и сносный отдых. Без претензий на изысканный сервис.

Фамилия туриста оказалась сложной для произношения — Приезжий. Странное сочетание двух букв «з» (z) — в паспорте русское «ж» пишется по-английски как zh: Priezzhiy. С какими-то только иностранными фамилиями тут не приходилось сталкиваться. «Надо узнать, что она означает», — полюбопытствовал Хаджипулос.

Этот турист не бронировал номер. Набрел на эту гостиницу случайно. Заселился, потому что были свободные номера. На неопределенный срок. Платил за все услуги вовремя и даже заранее. Совсем не богач, но тратил лишние деньги, если считал нужным. Не отличался общительностью, хотя с персоналом иногда разговаривал. Рассказал, что проехался почти по всей Греции, осматривал древности. Особенно те места, что были связаны с какими-то значимыми мифическими или историческими событиями. Одно дело читать, другое — увидеть всё собственными глазами. А завершить свое одиночное путешествие решил на Кипре. В Пафосе хотел немного отдохнуть и улететь на родину.

Почему-то не захотел ехать ни в Турцию, ни даже на север Кипра, оккупированный турками. «На севере, наверное, слишком холодно?» — своеобразно отшучивался русский. А ведь там античных объектов много, вон в Саламине какой отличный амфитеатр сохранился. Впрочем, это пока ничего не значит. Турист уже совершил длительную поездку и, может быть, просто устал или экономил деньги.

Важное дополнение: Приезжий жил в этой гостинице около месяца, но в последнее время, пару последних недель, стал исчезать, оставляя номер за собой. Мог отсутствовать день-два, потом всё равно возвращался. Никто не интересовался причиной его отсутствия, сам он не говорил. Перед последним возвращением его не было дня три. Это тоже пока ни о чем. Мало ли куда может отлучаться турист? Осматривал отдаленные достопримечательности, там и ночевал. Или находил новых друзей, с которыми не хотел расставаться?

Все вещи постояльца умещались в одной старомодной дорожной сумке: одежда, документы, кредитные карты, наличные, туристические путеводители, наборы открыток. Ничего особенного. Странно только, что он доверял персоналу, оставляя деньги в номере. Подозрительная бесхитростность. Любопытно и другое: Приезжий не взял с собой паспорт, который также покоился в сумке вместе с другими вещами. Он несколько дней отсутствовал здесь, передвигался по острову, не имея при себе паспорта? Рискованное поведение для иностранца.

Зато нет мобильного телефона, портмоне и какой-нибудь записной книжки. Потерял, украли, выбросил по какой-то причине? На то, что блокнот был, указывали несколько вырванных листков, оставленных на столе, с непонятными записями. Среди его бумаг не обнаружено обратного билета, хотя вроде бы уже собирался домой. Нужно будет поинтересоваться в авиакомпаниях: заказывал ли билеты в Россию.

На всякий случай обыскали весь номер, душевую, туалет — где могли быть тайники, но ничего не нашли. Криминалистам делать было почти нечего. Газовый анализатор не обнаружил следов пороха. Стреляли в человека совсем в другом месте. Здесь можно исследовать только кровь на полу.

Вряд ли этот постоялец схватил пулю случайно. А может быть, предположил Хаджипулос, он не обратился за помощью на рецепции, потому что так и не понял, что ранен. Был в шоке, хотел поскорее добраться до своего номера и лечь в постель. Хотя такое поведение тоже странное, но и его как-то можно объяснить…

О случившемся сообщили в российское консульство. Там вяло заверили, что их представитель подъедет. Связан ли Приезжий с мафией? Богатые русские — то ли бандиты, то ли бизнесмены, то ли коллеги-полицейские — селились как минимум в пятизвездочных отелях, снимали роскошные апартаменты или виллы. Но это не значило, что этот турист с ними не знался. Хаджипулос не доверял физиогномике: никогда не судил о человеке по его внешности. Некоторых бандитов действительно видно за милю, но среди них есть и вполне милые, тихие, вежливые люди. Этот мог быть курьером, связным или кем-то в этом роде.

Среди вещей жильца внимание Хаджипулоса привлекла книжка карманного формата. На форзаце, кроме русского, было и греческое название: «Павсаний. Описание Эллады». Ну, разумеется, самый древний путеводитель. Сейчас он особенно популярен у археологов, нежели у туристов. Даже не большой любитель старины Хаджипулос знает, что Павсаний путешествовал по материковой части Эллады, а островами интересовался меньше. Конечно, он не мог не упоминать Кипр, но в связи с другими событиями. Отдельного описания нет хотя бы потому, что Кипр часто менял властителей, но так и не стал частью другого государства, в том числе и Греции.

Поля книжки во многих местах заполнены заметками мелким почерком. Ну что ж, еще один турист, который думает, что знает больше, чем все экскурсоводы вместе взятые. Но опять же: косвенно это подтверждало, что Приезжий обычный турист. Откуда бы у криминального типа такой интерес к далекому прошлому? Нехарактерно: уголовному элементу, как правило, на культурные ценности глубоко наплевать.

По компьютеру пробили все данные о его передвижениях. Действительно, прежде чем приехать на Кипр, Приезжий долго путешествовал по Греции, лишь отчасти следуя Павсанию: начал, конечно, с Афин, где пробыл почти неделю, но потом сразу же изменил маршруту и не поехал в Коринф. Зато побывал в Спарте, Олимпии, Дельфах, Фивах, Эпидавре и других местах на материке. Из островов — отметился на Китире, Крите, Делосе. И только потом Кипр. Ездил самостоятельно, вне организованной группы. Везде жил в дешевых гостиницах, явно экономил деньги. Машину в аренду не брал, да и прав не имел.

В общем, простой приезжий. Оказалось, что его фамилия на русском как раз это и означает. Приехал сюда, а может еще приехать, не дай бог, туда, откуда не присылают открыток…

Когда полиция в своих официальных заявлениях ссылается на «оперативные данные», то чаще всего имеются в виду наводки неназываемых осведомителей. Эти загадочные личности с риском для жизни добывают ценную информацию, и если она способствует раскрытию преступлений, награды получают не они, а полицейские чины. А осведомители пусть радуются, что они вообще на свободе, ведь почти все они висят на крючке какой-нибудь статьи… Очень удобно.

В Пафосе на полицию давно работает, о чем, конечно, мало кто знает, бывший россиянин греческого происхождения. Скорее наоборот: грек с русскими корнями. Урожденный Игорь Свиридов на Кипре превратился в Йоргоса Свиридаса. Обосновался здесь, как он сам говорит, потому что потянуло на родину предков. Но скорее всего срочно покинул Россию из-за какой-то аферы. Подавал себя как гениального писателя. Но ничего эпохального так и не сочинил. Одно время работал в Археологическом парке, но его неуёмная натура не выдержала нудного ковыряния в раскопе под палящим солнцем. К тому же склонность к местным домашним винам подорвала его и без того хрупкую дисциплину. Влип в какую-то новую аферу с кредитками и, чтобы не сесть, чуть ли не сам предложил свои услуги полиции — одинаково боялся и тюрьмы, и депортации…

В девяностые годы русские вдруг стали прибывать на Кипр в огромном количестве и информаторы из их среды стали очень полезны для полиции. Заезжие бандиты хотели навязать здесь всем свои понятия. Начались разборки с местными, дело доходило до перестрелок, но потом полиция арестовала буйных и постепенно навела порядок. Пришлось даже посадить несколько полицейских и чиновников, оказавшихся особенно падкими на взятки и вошедших в откровенный сговор с криминалом.

Та эпоха закончились, русская мафия притихла, в последнее время себя ничем особенно не проявляла. Братва усвоила, что глупо нарушать закон в раю, где зимой температура выше 20 и фрукты валяются под ногами. Живи и радуйся.

Свиридас хорошо знает новогреческий, свой в диаспоре, работать устроился в турбюро «Балалайка», как раз обслуживающее его бывших соотечественников. Общение с ними приглушило ностальгию, свойственную русским, и позволило из первых уст узнавать, что на самом деле происходит в России. Туристам Свиридас на всякий случай представляется не своим именем, а как Хренос Завракис, чем вызывает у всех улыбку. Таким простеньким способом добивается к себе благорасположения, которое способствует легкому общению с людьми. Теперь он знает всё обо всех, поставляет информацию в немереных количествах. Даже с перебором, много лишнего. Так сказать, раскрыл наконец свой недюжинный литературный талант. Его письменные донесения больше похожи на сочинения, которые просятся к публикации. Правда, последствия такого обнародования могут быть очень плачевными для самого автора. Хаджипулос дал ему агентурный псевдоним на русский манер: Нектарий Амброзиевич. Уж больно сладко пьет и кушает, поет и пишет.

Первое время он так боялся разоблачения, что проявлял крайнюю изобретательность при назначении мест тайных встреч. То на отдаленном пляже Риккос, то в священных катакомбах, то вообще за городом в горах. Хаджипулосу надоели эти перемещения по окрестностям, и, наплевав на конспирацию, он стал приходить к нему домой. Свиридас еще не накопил на свое частное жилье, арендовал квартирку в малолюдной части Пано-Пафоса, на втором этаже старого дома с несколькими выходами. По соседству с рыбной лавкой «Улыбка дельфина». Появление здесь постороннего человека подозрений не вызывает. Зачем могут встречаться двое мужчин? Правильно: чтобы хорошо выпить! Так что посещать Свиридаса удобно, хотя и далековато от центра. Машину c полицейским маяком приходится оставлять за несколько кварталов.

Когда у Свиридаса появляется важная информация, он шлет условную эсэмэску. Если бывает нужен Хаджипулосу, тот шлет ему нейтральный текст за подписью Дядя. Если нужна срочная встреча, добавляет: «Привет от тети». В этот раз случился неотложный повод встретиться с «племянником». Приехав к Свиридасу, Хаджипулос показал два фото Приезжего — с паспорта и сделанное в отеле. Тот долго разглядывал лицо, явно что-то припоминая. Память у него бездонная. Но нужно время, чтобы из нее выудить что-то важное. После некоторого усилия Свиридас вспомнил этого человека, но только по одной причине — ему сразу бросилось в глаза какое-то явное несоответствие.

Да, он видел его однажды в прибрежной кафешке — напротив византийского форта. И тот был не один, а в обществе кабаретной танцовщицы. Несоответствие как раз в том, что между этими двумя не могло быть ничего общего. Обычный турист, немолодой уже, очкарик, провинциальный интеллигентишка в потертой джинсе. И она! Люда Дионова — шикарная дива, на которую заглядываются все мужчины. В Пафосе Люда примерно с год, ее красота сразу привлекла внимание местных богатых ловеласов. Больше всех повезло одному. Называет себя бизнесменом, но всем представляется как антиквар. Ради него она даже ушла из кабаре.

Это то, что Свиридас знал точно. А вот что слышал от других: вскоре у парочки произошел конфликт, и девушка оказалась на распутье — уезжать или остаться здесь и сделать еще один заход на удачу. Ей удалось вернуться в кабаре, где начинала. После разрыва она явно не вышла из тяжелого психологического состояния. Свиридас пару раз видел ее одну на набережной в дневное время, до открытия кабаре: сидя в шезлонге, она манерно курила с мундштуком и без того длинные дамские сигареты и отрешенно смотрела в морскую даль. Хотя курение в Пафосе совсем не поощряется. Картинка была эффектной, почти декадентской. Не похоже на то, что она так ненавязчиво привлекала к себе внимание. Скорее другое: даже в раю русский человек всегда сыщет себе трудноразрешимую проблему и повод красиво погрустить. Можно было предположить, что она занимается консумацией, но чтобы опуститься до обычного туриста — маловероятно.

Хаджипулос тут же позвонил своим подчиненным, приказал срочно найти Дионову и допросить. Свиридаса ожидало еще одно важное поручение. В вещах потерпевшего Хаджипулос обнаружил толстую тетрадь, исписанную тем же почерком, что и поля книжки Павсания. Что-то вроде дневника. Инспектор рассчитывал почерпнуть оттуда хоть какие-нибудь полезные данные для расследования. Ведь пока ничего другого о Приезжем неизвестно.

Из тетради выпало несколько исписанных листков бумаги и сложенных пополам страниц машинописного текста. Хотя часто Хаджипулос сталкивался с русскими по работе, кириллицу так не освоил. Буквы вроде бы похожи на греческие, но все равно непонятные. В заглавии узнал только одно слово — Афродита, больше ничего. Странно, почему эта Афродита им не дает покоя?

Чтобы узнать содержание тетради, нужно ее перевести. А кто может это сделать лучше, чем все тот же Йоргос Свиридас? И не надо привлекать штатных переводчиков из полиции. По возможности лучше избегать официальных каналов, чтобы не произошла утечка. Особенно если в этом дневнике есть что-то важное. Хаджипулос вручил Свиридасу тетрадь, машинописные и рукописные тексты, попросив внимательно отнестись к этому источнику: «Я понимаю, что днем ты на работе. Но вечера у тебя свободные. Полистай тетрадь, прояви свои литературные таланты. Сколько можно бухать?»

Русский устный Хаджипулос тоже не осилил, но некоторые характерные словечки понимал и сам их использовал. Вот только привычки русских так и остались за пределами его понимания: например, мерить выпитое не рюмками и стаканами, а бутылками и бочками. Свиридас предпочитал вино разбавлять не водой, а приправлять водочкой. Куда без нее, родимой?

Кстати, Хаджипулоса сильно покоробило, когда впервые узнал от Свиридаса, что в России полицейских принято обзывать «мусорами». Полицейский в единственном числе — это мусор, а во множественном — мусорá. Это ж как надо их ненавидеть, чтобы так о них отзываться? Свиридас не разъяснил киприоту, что виновата сама советская власть. Придумав Московский уголовный сыск (в сокращении МУС), дала повод разгуляться народной фантазии. Не то чтобы на Кипре полицию сильно уважают, но такого непочтения к служителям закона тут явно нет. Копы везде легавые, но чтобы мусорá?!

Тем временем шла рутинная полицейская работа, делающая несбыточной мечту любого детектива — раскрывать преступление, не покидая своего удобного офиса и черпая всю необходимую информацию из компьютера. Можно было воспользоваться услугами пресс-службы. Но не тот случай — дело слишком громкое. Старший инспектор вынужден регулярно выходить к журналистам, создавая иллюзию тесной коллаборации, и пересказывать одно и то же разными словами: «Врачи сообщили, что пуля, представлявшая угрозу для его жизни, была извлечена, но пациент не пришел в себя и впал в кому, причины которой пока не получили своего объяснения». Хаджипулос намекал на то, что раненый практически безнадежен. Слабо надеялся, что преступники успокоятся, потеряют бдительность и как-нибудь себя выдадут.

Местное русское радио посвятило событию передачу. Но тоже ничего нового о соотечественнике она не добавила. Нашлось несколько человек, которые узнали его по фото, опубликованному в газетах, видели в разных местах Кипра, но ничего примечательного — обычный турист. Причем практически всегда один. Не любил транспорт и предпочитал совершать длинные пешие прогулки — здоровье еще позволяет. Ничего не фотографировал, делал какие-то пометки в блокноте. Значит, блокнот все-таки существовал.

Однажды на радио позвонил кто-то с надтреснутым голосом — непонятно, мужчина или женщина — и проскрипел на чистом русском:

— Этот человек устроил шабаш, дьявол явился и наказал его! Я вам точно говорю.

Радиоведущий, тараторивший до этого без умолку, сначала слегка обалдел от услышанного, а опомнившись, пытался завязать разговор с необычным собеседником, но та сторона намертво заглохла. Звонок был не из Пафоса, а почему-то из соседнего Лимасола, студийный автоответчик его номер не засек. Неужели на самом деле дьявол шалит?

Хаджипулос прочитал расшифровку этой, с позволения сказать, беседы и усмехнулся: пока папка по делу пустая, приходится подшивать бредни психов.

Хорошо, что в прессе не всплыло имя Люды Дионовой. Правда, и полиция разузнала о ней пока немногое. Приехала на Кипр, понятно, на заработки, почти год назад, не совсем удачно — в разгар сезона, когда в лучших заведениях Лимасола все хорошо оплачиваемые ставки были заняты. Пришлось самой делать выбор, что было пока для девушки непривычно: или ждать вакансии (а виза открыта всего на полгода), или согласиться работать в менее пафосном, чем Лимасол, Пафосе. Она согласилась на кабаре с соответствующим названием — «Озорная пафийка». Еще и потому, что тут работали несколько девушек из России. Где их сейчас нет?

После кризиса в начале нулевых многие развлекательные учреждения разорились и закрылись. Но со временем стали открываться вновь. Так появилось и кабаре. Заведений подобного рода в тихом и семейном городе-курорте раньше не было. Но и здесь нашлось немало ценителей красивого женского тела. Об иностранных туристах и говорить нечего: они всё время жалуются на недостаток развлечений. «Озорная пафийка» заняла свое место в общей линейке ночных клубов на Агиу Антониу — единственной в городе так называемой «барной» улице. Это пешеходная зона, которая тянется почти параллельно авеню Посейдона, но подальше от моря. А еще чуть поодаль, севернее — муниципальное кладбище. Каждый развлекается как может…

Кабаре работает сезонно и закрывается, когда поток туристов резко сокращается. Люда домой не уехала. Даже как-то умудрилась продлить визу. Вероятно, потому что на зиму осталась жить у влиятельного человека, новоявленного ухажера, на его вилле в Хлораке. Это северный пригород Пафоса, бывшая деревня, практически слившаяся с городом и, само собой, превратившаяся в курортный поселок. Весной кабаре открылось вновь и Люда туда вернулась. Точно неизвестно: она так задумывала раньше или так получилось после неприятностей, случившихся у нее с покровителем. Прошел всего-то месяц или два — и она исчезла вообще. Хаджипулоса настораживало то, что почти одновременно с покушением на Приезжего. Того подстрелили утром, а она накануне вечером отпросилась из кабаре, пообещав боссу отработать позже. Но в квартире, которую делила с другой танцовщицей, забрала все свои вещи, оставив деньги на оплату накопившихся счетов, и исчезла. Никому ничего не объяснила, даже записки не оставила.

Согласно данным миграционной службы, границы Кипра разрешенным способом под своим именем не пересекала ни по воздуху, ни по морю. Если она осталась на острове, то значит где-то спряталась. Объявили в розыск. Возникло опасение, что если найдут, то не живого человека, а труп. Ни в чем криминальном Людмила Дионова пока замечена не была. В кабаре ей дали английский псевдоним Goldilocks, что означает Златовласка. Это скорее комплимент, чем кличка. Никаких побочных подработок за нею не замечено. Хотя как раз кабаре и служит удобным местом для кратковременных и необременительных знакомств. Зачем девушка выставляет себя напоказ со сцены? Разве не для того, чтобы продаться подороже? Не из любви же к искусству! Но златовласая Люда, как ни странно, занималась только танцами, пусть и очень откровенными.

В кабаре сохранилось портфолио, с которым Людмила пришла на первый показ. Заполучив его, Хаджипулос вдруг залюбовался красотой девушки. Еще бы! Ведь по долгу службы ему чаще приходится рассматривать фото обитателей морга, а там совсем другая эстетика. Полюбопытствовал, откуда такая красота? Приятельницы Дионовой сообщили, что она приехала из Перми, там же и родилась.

— А что это такое?

— Пермь — это центр Пермского края.

— А почему край? Край чего? Почему дальше этого края еще полстраны? А где же тогда настоящий край, за которым всё должно заканчиваться?

Задавая эти вопросы, кипрский сыщик заметно расширил свои познания в российской географии.

Конечно, допросили официантов из того самого кафе с видом на знаменитый пафосский форт, оно называется «Встреча». Официанты — самые надежные друзья полиции, рассказывают все, что знают, без утайки.

— Да, этот мужчина и эта женщина пару раз здесь кушали, мило общались, один раз даже засиделись допоздна и ушли вместе. И тут же тот же мужчина встречался еще с одним человеком. — Официант, вспомнивший об этом, слегка замялся.

— Что за человек?

— Ну из этих…

— Каких этих? Бандит, что ли?

— Типа того. Такая публика вообще-то в наше скромное кафе не ходит, они предпочитают отдыхать там, где всё дорого и шикарно. Но тут, вероятно, была деловая встреча. Ели и выпивали, говорили долго, но разошлись порознь.

— По фотографии узнаете второго?

— Конечно.

По фото нашли быстро — Виталий Евстафьевич Федосов. С целым набором довольно причудливых кличек: Задира, Неофит, Атташе, Подвох, Раздутый. Здесь, на Кипре, заимел еще одно погоняло — Мегапонт. Не просто Понт, а именно Мегапонт. Совпадает с именем мифического персонажа. Теперь есть еще один.

Несмотря на пышные кликухи, сам он мелкая сошка, из бывших сутенеров. В девяностые привозил сюда из России девочек — якобы танцовщиц, официанток, медсестер. Очень много, целыми самолетами. За прошедшее время поднялся на несколько ступенек по криминальной лестнице, но не на вершину. Здесь просто контролирует русскую диаспору — сечет поляну, как это у них называется. Но на Кипре он далеко не главный, шестерит у паханов. Тузы тусуются в более крупных точках — Никосия, Лимасол, Ларнака, как принято говорить, сидят на финансовых потоках. А здесь, в Пафосе, у них мало интересов. Город чисто туристический, отели, рестораны, магазины, банки мелкие — не тот масштаб. Но своего человечка здесь иметь надо, чтобы ситуацию отслеживал. Мало ли что.

Итак, у Приезжего все-таки был контакт с бандитом. С какой целью? Вряд ли просто встреча земляков…

Удалось установить приблизительное место стрельбы. Это примерно в двух километрах от гостиницы «Баффо», где жил Приезжий. Почему приблизительное? Полиция явилась туда уже после того, как дорожный поливальщик струей воды разметал в разные стороны стреляные гильзы. Стрелку явно некогда было их подбирать. Нашли две штуки.

Громкий звук дважды раздался рано утром на авеню Спиру Киприану, условно рассекающей верхнюю и нижнюю часть города. Люди вышли из домов и стали спорить, что это было — выстрелы или выхлопы газа. Здесь давно не слышали уличную стрельбу. Того, кто стрелял, никто не видел, но многие успели заметить машину марки «Хендай», припаркованную у обочины. Она резко рванула с места и, развернувшись, укатила в сторону аэропорта.

Вот здесь криминалисты могли проявить cвою прыть в поисках уликового материала. Обследовали всю местность и нашли одну, сильно деформированную, пулю — в стене дома в переулке, утекающем от авеню вглубь старого города. Только одну пулю. Всё правильно: если было два выстрела, то одна пуля застряла в кирпичной кладке, вторая, получается, попала в цель. Пулю и гильзы срочно отправили на исследование в лабораторию.

Параллельно начался опрос жителей, и далеко не сразу полиция нашла пожилого мужчину, который в то утро выгуливал свою любимую собачку. Выстрелов он не слышал, потому что проходил здесь еще раньше. Увидев машину с открытыми дверцами, поинтересовался, не случилось ли чего? Местные отличаются добротой.

Их было двое. Один сидел на водительском сидении справа, положив голову на руль, наверное, спал, другой стоял у раскрытой левой двери. Первого разглядел плохо, второго лучше — высокий, черноволосый, скуластый, в зеркальных очках, как у Тома Круза в «Лучшем стрелке», с зубочисткой в зубах. Типичный греческий мачо. Смотрел не очень дружелюбно, но отвечал вежливо:

— Нет, спасибо. Все нормально. Скажите, не знаете, где здесь живут русские туристы?

— Таких много. Но я личного никого не знаю.

К сожалению, этот любитель утренних прогулок номер машины не запомнил. Но фотографически запомнил внешность говорившего. Пришлось переворошить всю полицейскую картотеку. На это ушло время. Космас Керберис числился в разделе бывших осужденных, хоть и давно, причем не на Кипре, а в Греции. Запросили все местные дела, в которых он фигурировал. Подозревался в убийстве другого бандита — в ходе местных разборок. Доказательств против него не собрали. Позже случайно был обнаружен изуродованный труп с пулей в голове. Ее достали и сделали баллистическую экспертизу, которая, к удивлению, сохранилась в архиве. Теперь пулю, застрявшую в черепе убитого выстрелом в глаз, можно сравнить с той, что извлекли из тела пока еще живого туриста, раненого в спину. Бинго! Обе пули калибра 9 миллиметров были выпущены из одного ствола. С помощью сравнительного микроскопа у них обнаружены одинаковые неровности. Не опрометчиво ли было пользоваться дважды одним и тем же пистолетом в разных эпизодах? Такие же неровности имелись и на неповрежденных участках пули, извлеченной из стены. Все три сравнили с пробными образцами отстрелянных пуль разных марок оружия и установили, что они соответствуют «Беретте М.9» — любимой игрушке военных и гангстеров. Скорее всего из контрабандной партии. На найденных гильзах остались специфические следы выбрасывателя, и оба подходят к имеющимся пулям.

Итак, стрелок предположительно известен — Керберис. Это человек Брюхана. Кто такой Брюхан? Надо будет уточнить его имя и фамилию, но все за глаза его зовут именно так. У многих мужчин с возрастом неведомо откуда отрастает огромный живот. Прозвище, указывающее на его отличительный недостаток, хозяину, конечно, не нравится, но оно так крепко прилипло именно к нему, что пришлось смириться. Звали его, кстати, Ставрос Георгиди. А чем он интересен следствию? Тем, что именно он был ухажером Люды Дионовой, именно в его доме она прожила несколько месяцев, прежде чем между ними пробежала черная кошка.

Нет, все-таки есть какая-то прелесть в кабинетной работе, — радовался Хаджипулос. Ты сидишь за своим столом, а тебе то и дело подносят новые и новые материалы по следствию. Главное — правильно запустить движок, и информация потечет как будто сама собой. Остается ее внимательно изучить и сделать правильные выводы.

За Брюханом числилась и машина, на которой гоняла угрюмая парочка — черный «Хендай». Номер и принадлежность установили после просмотра записей, сделанных камерами видеонаблюдения на авеню Спиру Киприану и в аэропорту Пафоса. К сожалению, на записях нет двух важных моментов, где пассажиры выходили из машины. Когда стреляли в русского, и потом, скорее всего где-то за городом, когда как-то освободились от оружия. Машину оставили на платной стоянке в аэропорту (потом ее арестовала полиция). Вели себя нервно. Купив билеты на самолет, сидели в зале ожидания, по-птичьи вращая головами. Один из них с кем-то переговорил по мобильнику, и вроде бы оба успокоились. Сели на самолет, улетевший на Мальту, где сейчас находится Брюхан.

«Совпадение? Не думаю», — еще больше повеселел инспектор, предвкушая быстрое окончание дела. Картина происшедшего вырисовывалась всё более отчетливо, но при этом необычно. В своей схеме Хаджипулос развел русских и местных бандитов по разные стороны (вряд ли они заодно), а между ними поместил танцовщицу и туриста. Как они все друг с другом связаны и что послужило причиной конфликта, предстояло еще узнать.

Дело назвали «Женщина и паяц». То ли роман был такой, то ли фильм, то ли то и другое…

Когда Хаджипулос явился к Свиридасу через несколько дней, то даже его не узнал. Тот выглядел потрясенным и взволнованным, непривычно трезвым и сильно похудевшим. Взгляд его неясный был устремлен куда-то вдаль. Все эти дни он сначала зачитывался записями, потом переводил, писал, почти не спал. Знакомство с дневником произвело на Свиридаса удручающее впечатление. Его все-таки пробила ностальгия по прежней жизни в России. Он как будто погрузился в нее и не хотел возвращаться обратно. Это ничего хорошего не предвещало.

«Уж лучше бы бухал», — подумал Хаджипулос.

Весь дневник перевести не успел, но главные места, вероятно, выбрал. Хаджипулос взял с собой кипу листов, исписанных аккуратным почерком (Свиридас принципиально пользовался только ручкой — никакой машинописи!), чтобы почитать на досуге. Но сразу понял, что новой информации он не получит. Так и вышло. Никаких телефонов и адресов. Вообще ничего полезного по делу. Только записи о прежней жизни, семье, любовных переживаниях. Куда ж без них?

Это был не совсем дневник, в который записи обычно заносятся каждый день. Тут — не по горячим следам событий, а спустя какое-то время. Прошедшее легче проанализировать, когда эмоции утихают. Писалось это в разное время, поэтому такие сильные отличия в стилистике не связанных друг с другом отрывков. То коротко и без деталей, то слишком подробно и дотошно. Каждый эпизод жизни человека представлял собой законченную главу или совсем маленькую заметку, иногда просто афоризм. Проблема в том, что трудно отделить выдумки, фантазии, явные преувеличения автора от того, что происходило на самом деле. Тут еще важен вопрос: пишет ли автор для себя или с хитрым расчетом на обнародование, чтобы предстать перед будущими поколениями исключительно в выгодном образе вдумчивого, совестливого, неравнодушного человека. Парадокс, но тот, кто пишет о себе гадости, может выглядеть куда более честным перед своей совестью или, наоборот, еще более хитрым прохвостом, сознательно оставляющим искаженное впечатление о себе благодаря показной откровенности. Текст, написанный конкретным человеком, иногда сообщает о нем гораздо больше, чем самые конфиденциальные источники. Ведь если человек взялся за перо, чтобы написать о чем-то, значит выбранная тема для него что-то значит (каламбур). Если текстов много и они на разные темы, то можно легко выстроить иерархию личных ценностей автора. И понять, что он за человек, чего хочет, о чем мечтает, к чему стремится. Или набивает себе цену и попросту врет.

Ведь и в наше скучное время многие не хотят прожить жизнь просто так. Почему бы не быть причастным к чему-то значимому и великому? Еще заманчивее самому оказаться в гуще исторических событий. Если не выживет, заранее будет знать, что умер ради чего-то существенного, а не мелкого, а если выживет, то будет о чем написать мемуары и рассказывать внукам в старости.

Хаджипулос профессионально бегло пробежался по тексту и усвоил, что почти покойник жил не в Москве, а где-то в Сибири. Оказывается, в России много городов даже там. Работал в каком-то учреждении под загадочной аббревиатурой НИИРК. Сначала предположил, это что-то секретное, связанное с атомной бомбой или ракетами. Еще не хватало, чтобы здесь грохнули человека по шпионским делам. Нет. Оказалось, что совсем не то. Но об этом позже…

Последние годы Приезжий жил без семьи, родители умерли, сам никогда женат не был. Зарабатывал маловато — по европейскому раскладу. В паспорте до этого года не было отметок о поездках в другие страны. Вероятно, накопил денег на Грецию и Кипр, приехал сюда и…

У Свиридаса остались еще несколько листков, вырванных то ли из блокнота, то ли из другой тетради. Они заполнены путевыми заметками, сделанными уже во время путешествия, которое оказалось в его жизни первым и, похоже, последним. Эти заметки инспектор заберет потом, когда они будут переведены целиком…

Но прежде чем проштудировать сам дневник более тщательно, Хаджипулос удовлетворил свое любопытство, взявшись за чтение перевода машинописных страниц, привлекших сразу его внимание. Это было нечто вроде эссе под названием «Почему Афродита?»

Действительно, почему кипрская Афродита так волнует людей, которые живут далеко отсюда?

Примечания

4

Софокл. Царь Эдип, 1368—1369. Переводчик С. Шервинский. Цит. по: Софокл. Трагедии. М., 1988. С. 88.