Разгильдяй и грабли – 2

Юрий Борзунов

Продолжение рассказов ветерана-подводника про «разгильдяйство» на Военно-Морском Флоте, о рисках на подводных лодках. Изложены его переживания при дележе Черноморского флота, а также нештатном поведении ядерной торпеды. Объяснены его эмоции по поводу «эпидемии аппендицита» в автономном плавании и мужестве врачей. Обрисованы юношеские «грабли» при поездке на крыше поезда, оверкиль на шлюпке и другие полуавантюрные приключения молодости, включая «мёртвую петлю» на подводной лодке.

Глава 1. Доктор Минючиц

Прежде чем рассказать о капитане медицинской службы Минючице — враче на нашей подводной лодке С-70, который, «по секрету», рассказал мне о том, как он сам себе сделал операцию по удалению аппендикса в автономном плавании где-то у берегов Кубы в период Карибского кризиса, я хочу немного описать образ этого героического Мужика, его побудительные мотивы в жизни, его богатую белорусскую натуру, эрудицию, порядочность и трудолюбие.

В народе ходят слухи, будто только медики могут запихнуть разбитое яйцо обратно в скорлупу. И это действительно так! А хороший врач должен быть ещё и психологом.

Помню, захожу как-то во второй отсек, где основное пристанище нашего Док’а, а там такая картина:

Сидит Док-Минючиц, перед ним с жалким выражением лица стоят два старослужащих моряка срочной службы. Похоже, они пришли к нему с какими-то жалобами. Док достаёт из своего медицинского чемоданчика какую-то таблетку, предварительно покопавшись, разламывает её пополам и говорит:

— Вот тебе от живота, а тебе — от головы. Идите к боцману красить лодку, через час доложите самочувствие!

Моряки ушли, а я спрашиваю (наивный?):

— А что, есть таблетки, которые помогают сразу и от живота, и от головы?

— Да, нет! Эти «сачки» хотели улизнуть от работы, и, очевидно, надумали куда-то махнуть за пределы казармы. Они здоровы. Я им дал аспирин в малой дозе — он не навредит.

Обычно от врачей требуют чуда, а если чудо свершается — никто не удивляется.

Последнее время я часто смотрю передачи по ТВ доктора Мясникова. Это тоже Врач с большой буквы. Не редко в его любимой рубрике «спросите доктора» пациенты-посетители в зале задают, казалось, бы важные вопросы, а он собирает их в кучу и часто отвечает:

— Не заморачивайтесь…

Советует не накручивать себя по мелочам, лечить голову не столько обезболивающими, сколько успокоительными, не пренебрегать походами к врачу и лечить скальпелем или таблетками только после тщательного обследования на основе данных ВОЗ (всемирной организации здравоохранения). Главное: лечить не болезнь, а больного.

Из всех наук, без сомнения, медицина самая благородная. Не зря говорят, что врачи — первые после бога. Конечно, лучшая операция та, которую можно не делать. Это ещё когда-то Гиппократ сказал. Вообще, медицина для истинного врача больше, чем профессия — она образ жизни. Если бы не тельняшка, я бы тоже хотел быть врачом.

Скажу больше: если профессия — образ жизни, то человек достигает невероятных успехов. Примеров тому — бесконечное множество. Особенно в России: от Ломоносова и раньше, и до, например, академика Спасского Игоря Дмитриевича — наиглавнейшего конструктора подводных лодок, а сейчас и новейшего подводного оружия.

Невольно придётся сделать небольшое отступление по поводу профессии, как образе жизни, исходя из личного опыта.

Когда меня назначили начальником лаборатории тонкой структуры физических полей, то пришлось познать не один десяток этих полей — от всем известных электромагнитных, акустических и гидроакустических, радиационных и нейтринных до малоизученных и даже на моём веку открываемых термоконвективных, сложных лазерных, объёмных гидроакустических и прочих, прочих.

Когда я узнал от нашего президента Путина Владимира Владимировича, что у нас практически создан подводный робот на ядерном топливе, то разыгралась моя фантазия.

Дарю эту фантазию писателям-фантастам бесплатно.

Изучая гидроакустическое поле, особенно, когда мы на разведывательном корабле «ССВ-80» (официально — судно связи) «гонялись» за записью шумов коварной подводной лодкой США «Огайо» в Тихом океане (восемь раз за полгода пришлось пересечь океан, чтобы её «поймать»), невольно пришлось задуматься: как же это дельфины передают по звукоподводному каналу изображение того, что «видят», друг другу. Я написал слово «видят» в кавычках потому, что у дельфинов, кроме глаз, которые далеко под водой не видят, есть целая гидролокационная станция. Гидролокатор дельфина (и это уже доказано) может передать объёмно на большие расстояния всё, что он «видит» в гидролокационном поле.

Обучаются этому дельфины с детства, как мы языковой речи своих детей. Как точно они это делают пока подробно не изучено, но уверен, что скоро наши учёные-гидроакустики изучат и создадут такую, как у дельфинов, гидролокационную станцию.

Так вот для фантастов: представьте себе, если этот подводный робот «Сатус-6» на ядерном топливе вооружить «дельфиньей» гидролокационной системой, отпустить его «гулять» по земному океано-морью, всё, что видит запоминать, и, если, не дай бог, вероятный противник нападёт на нас, то робот выполнит задачу возмездия, если даже наш Штаб Управления стратегическим оружием будет уничтожен. Конечно, оповестить весь мир, что ходит такой патруль по всему земному шару и стережёт покой всех землян. Каково, а?

Узнай сейчас об этом американцы, во-первых, наложили бы в штаны, а, во-вторых, выбросили бы свои сумасшедшие идеи о «превентивном ударе».

Отступление окончено, возвращаемся к нашему Док`у-Минючицу.

Потерпите ещё: прежде, чем рассказать, как Док делал сам себе операцию аппендицита, расскажу про интересный случай в автономном плавании, когда он делал операцию одному из членов экипажа. Операция для нашего Док’а была не сложная («семечки», сказал он мне) — не то грыжа, не то какая-то спайка в животе. Но надо было резать живот.

Подготовили во втором отсеке «операционную». Почему в кавычках? На подводной лодке 613 проекта больше нет места. Поэтому кают-компания с её обеденным столом превращалась в операционную.

Функцию операционной сестры выполнял в этих случаях матрос-химик по специальности. Это не в том смысле, что он «химичил», а его специальность была ближе всего к медицине.

На лодке спирта достаточно, поэтому мыли всё под руководством Док’а не только хлоркой, но спиртом.

Уложили больного. Соорудили перегородку перед его лицом, чтоб не лез не в свои дела. Привязали. Конечно, местно обезболили…

И вот тут начинается рассказ Док`а со слов пациента:

— Начинаем, — слышит пациент

Что-то звякало, что-то падало. Понимал, что копаются на животе. Не больно.

Вдруг бухнуло что-то на палубу. Палуба во втором из железных пайол прикрытых резиновым ковриком. Внизу аккумуляторная батарея. Звонко всё-таки!

По репликам Док`а сообразил, что упал на палубу химик.

— Открой глаза, не дури, — говорит ему Док.

Слышу какое-то мычание. Потом звук бульканья наливаемой жидкости. Потом ещё похожий звук.

— На, пей! — говорит Док

Опять мычание. Тишина. Снова похожие звуки дважды наливаемой жидкости в какие-то ёмкости. Стаканы, что ли?

— Давай, будь здоров! До конца! — голос Док`а

Слышу чоканье стаканов, потом звуки, вроде пощёчин. Опять тишина. Понял, что жрут спирт, разбавляя водой. Вот, черти! Хоть бы не перебрали…

— Ты смотри на инструменты, а не на то, что я делаю, понял? — после некоторой паузы, чьих-то вздохов, продолжил Док.

— Вот видишь, пошло дело, а ты боялся! — наш Док весело разговаривал с химиком, подавая ему команды «зажим», «ланцет», «салфетку» и другие команды.

Дальше доктор Минючиц с улыбкой рассказал мне, что операцию закончили успешно. Больной выздоровел. В базу пришли без замечаний, и, как обычно, без благодарностей.

Иногда шутят, что хирурги делают операции в перчатках, чтобы не оставить отпечатков.

Шутка верная, но наш капитан медицинской службы хоть и делал операции в перчатках, но отпечатки своей работы на подводной лодке оставил множество.

К примеру: он часто вместо старпома стоял в рубке на перископе, когда старпом нёс командирскую вахту.

Наш старпом вечно имел замученный вид. Хлопот, конечно, у него было много. Особенно ему не хватало времени писать ЖБС (журнал боевой службы), и, когда приходила его очередь идти на командирскую вахту, он жалобным взглядом смотрел на Минючица. Тот понимал, и всегда предлагал себя постоять за старпома на перископе в ходовой рубке. В центральном на перископе висел вахтенный офицер (штурман или помощник командира, моя смена была раньше их). Командир эту подмену не только разрешал, но даже поощрял, понимая, что Минючиц эту обязанность выполнит наилучшим образом.

Почему мы выставляли два перископа? Дело в том, что под РДП (работа дизеля под водой) на перископной глубине мы находились через сутки. Вторые сутки мы лежали на «жидком грунте» без хода, на глубине резкого перепада температуры воды. Летом этот слой находился на глубине 25—30 метров, где температура у поверхности была под 28 градусов, а на глубине 30 метров уже 8—10 градусов. Вот и образовывался слой воды с резкой переменой плотности, и мы лежали, как желток в коктейле: сверху алкогольный напиток, а внизу какой-нибудь сок.

Так мы обеспечивали свою скрытность. Турки тоже были не промах: посылали вдоль своих берегов самолёты-разведчики. Поэтому приходилось внимательно следить за небом, и, в случае появления самолёта, немедленно уходить на глубину, как нырок-чирок, прячется от охотника.

За время автономки только один раз мы нырнули, увидев самолёт. Это было в первой половине похода. К счастью, вахту в рубке нёс сам командир капитан 2 ранга Пешков Александр Васильевич. Он-то и заметил самолёт.

Обычно на подводной лодке не бывает конфликтов. Но напряженность и стрессогенность профессиональной деятельности моряков-подводников определяется продолжительной изолированностью от внешнего мира, работой в замкнутом пространстве, узким коллективом сослуживцев с жёсткой иерархией отношений, сложными эколого-средовыми физическими факторами. Это приводит иногда к риску развития расстройств психического здоровья.

Однако, трудности похожи на собак: они кусают лишь тех, кто к ним не привык.

Так вот, наш Док, получше всякого замполита, умел найти подход к каждому члену экипажа. Не удивительно, что он знал основные этапы жизни почти каждого нашего моряка, их семьи, заботы и проблемы. Советов,

если не просят, — не давал, соучаствовать всегда стремился. Поэтому он на лодке был, как гипнотизёр: войдёт в отсек и… все расслабились.

И вот те на! Надо же было такому случиться: у Док`а воспалился аппендицит. Ситуация аховая! Карибский кризис. Лодка где-то у берегов Кубы. Всплывать категорически нельзя. Что делать?

Доктор понимал, рассказывая мне, что любой не оперированный аппендицит заканчивается перитонитом. Были, правда, в истории чуть ли не с Древнего Рима случаи, когда не разлившийся перитонит как бы консервируется, и его вырезали позже, чуть ли не через год. А вообще без операции почти каюк.

Тогда профессиональный толковый врач Минючиц принимает решение: сделать операцию самому себе. Тем более, что им в медицинской академии об этом подробно и квалифицированно рассказывали хорошие профессора.

— Конечно, это была авантюра, — признался Док, — но выхода не было, не помирать же. Понимал, что наша боевая задача поважней одной человеческой жизни.

Далее, не очень подробно, но в шутливой форме, рассказал, как он вместе с химиком себя оперировал.

Позже я почитал занимательный рассказ писателя Ломачинского, как врач Пахомов не так давно сделал себе операцию аппендицита на атомоходе, тоже в автономном плавании. Будешь читать, обхохочешься, такой там трагикомический юмор.

В этом сюжете про аппендицит в экстремальных условиях меня больше занимало само решение врача идти на такую операцию самому себе. Это похлеще, чем на пикирующем бомбардировщике вместо Гастелло лететь.

Истинное мужество выражается в спокойном самообладании и в невозмутимом выполнении своей профессиональной задачи, невзирая ни на какие опасности. Не зря оставил нам в наследство мудрые слова истинный философ Демокрит: «Мужество делает ничтожными удары судьбы».

А ещё, на мой взгляд, самое высокое мужество — это мужество мысли.

Трудно даже представить себе, как человек, понимая опасность ситуации, идёт на риск, надеясь только на свой профессионализм. Каково, а? Уверен, что мужество у таких людей растёт с опасностью: чем туже приходится, тем больше сил, но, если без благоразумия — это уже не мужество, а так… авось.

Да, когда он мне рассказывал, то предупредил, что договорился с командиром по возвращению в базу в случае положительного исхода никому об операции не рассказывать, в вахтенный журнал не записывать. Мало ли как поймёт командование, близкие… Это не потому, что он не был тщеславным. Это было потому, что наш Док был профессиональной доброты человек.

Знаю, дорогие читающие, вы мне скажите:

— Ну. старик, надоел мудрствовать своим маразмом, как тот, у которого «была собака, он её любил, она съела кусок мяса»… и по кругу.

А я отвечу:

— Есть песенка другая, в которой нагнетается обстановка, когда «…за исключением приятного сюрприза, за исключеньем одного…», пока штаб не сгорел. Или, хотите анекдот: «Полицейский останавливает машину и говорит: — Вот Вам 1000рэ за проезд перекрёстка без нарушений, — О, права куплю! — Вы без прав? — жена: — Не слушайте его, чего спьяну не скажешь? — Так Вы и пьян? — тёща вмешивается: — Я же говорила, что на ворованной машине далеко не уедешь!». И добавлю, что знаю случай на подводной лодке, когда по нарастающей в автономном плавании было сделано восемь операций аппендицита.

Это не анекдот и не песенка, а самая настоящая быль. Похлеще той, что описал Андрей Ломачинский про аппендицит Айболита Пахомова, потому что среди этих восьмерых оказался мой сын.

Понимаю, что мне попадёт от сына: он не любит, когда я пересказываю кому-нибудь его события в жизни.

С доктором Минючицем связывает эта история только словом «аппендицит».

Было это в конце 80-х годов. Подводная лодка 667 проекта второй Камчатской флотилии Тихоокеанского флота была в автономном плавании где-то в Тихом океане. Очередное, но ответственное дежурство по защите мира на Земле.

Давайте задумаемся. Восемь операций аппендицита в одном походе? Это уже не просто «разгильдяйство» на моём родном подводном флоте, а чья-то преступная безответственность при подготовке к походу.

Во флот берут только крепких, здоровых мужчин. А, тем более в подводный. Значит причина такой эпидемии аппендицита кроется не в подводниках, а в тех, кто допустил создание таких условий, которые привели к этой, чёрт возьми, «эпидемии аппендицита». А называется такое — преступная халатность.

Знаете, как готовится лодка и экипаж к автономному плаванию? Во-первых, никто не знает, когда оно будет, во-вторых, а будет ли вообще, в-третьих, лодка первой линии должна быть всегда готова к автономке.

Хоть «разгильдяи» на флоте были, есть и будут, к сожалению, всегда. Но это случай из разряда преступлений.

Неправильный рацион питания является главной причиной заболевания аппендицитом. Доказано, что70% случаев заболевания является недостаточностью в рационе клетчатки. Это отруби, хлеб грубого помола, необработанные зерновые, все овощи и фрукты в любом виде.

По нормативам питание на лодке лучшее из всех родов войск, даже вино. А кто обеспечивает? Конечно, береговая база. А на базе кто? Мичмана-сверхсрочники. У кого помощник командира, отвечающий за провизионную, имеет хорошие отношения с этими мичманами — проблем в автономке с провизией не будет, а кто не имеет — будут.

Конечно, штучный товар — шоколад, таранька азовская, икра лососёвая, вино и прочее будут по норме, а вот овощи и фрукты — кому как повезёт. Особенно на Камчатке. Там этого «снадобья» — дефицит.

Это потом выяснилось, что «эпидемия аппендицита» случилась из-за недостаточности овоще-фруктового набора, и, конечно, спецификой малоподвижности подводников.

Итак, начнём разбирать «эпидемию».

Матросу или старшине N врач поставил диагноз: аппендицит. Случилось это во второй половине автономки. Хорошо продержался моряк на скудном пайке! Кто-то может возразить: был случай, когда во время Карибского кризиса отправили дизельную подводную лодку в автономное плавание так срочно, что не было времени загрузить продовольствием вообще. Расчёт был на доснабжение в море от отечественных судов. Но этого не случилось. На флоте этот случай назвали «голодной автономкой». Считаю, в конце двадцатого века такие случаи недопустимы.

Командир корабля имеет инструкцию. Если эвакуация пациента невозможна, то корабельный врач штатно делает операцию, и при положительном исходе делается запись в вахтенный журнал и медицинскую книжку пациента. Если исход отрицательный — доклад в Штаб, и по решению Штаба два варианта: морозильная камера или «по морскому обычаю» в море.

Через некоторое время, почти подряд, уже у мичмана и одного из матросов аппендицит. Небольшой переполох. В экипаже все начеку: грызут всё, что напоминает клетчатку, пьют побольше воды, занимаются на тренажёрах и прочая профилактика.

Все знают симптомы аппендицита. Моряки народ остроумный, начинаются шуточки вокруг заболевших:

— А, клизму сделать?

— Ты в туалете сегодня был?

— Может тебе гоголь-моголь сделать?

— Швы сам снимешь или помочь? И другие «подковырки».

Но, когда аппендицит обнаружился у четвёртого, пятого и шестого, стало не до шуток. Вот пятым или шестым оказался мой сын. Он на лодке был гидроакустиком или командиром радиотехнической службы. Не в этом дело. У него оказался самый гнойный аппендицит. Молодец, выдержал операцию. Даже потом шутил, что получил отпуск на подводной лодке на 12 суток.

Короче, восемь пациентов прооперировал молодой лейтенант из Военно-медицинской Академии. Думаете, его поощрили? Фига-с-два! На награды тогда у нас в стране был лимит: награждали — не причастных, наказывали — не виновных — так говорил народ. А в этом случае ещё и боялись огласки: вдруг «наверху» догадаются, что виноваты те, кто готовил поход.

Думаете я это всё выдумал? Нет, попросите у моего сына фотографию восьмерых подводников с АПЛ 667-го проекта, он вам не откажет.

Но то, что я расскажу дальше, объяснить просто невозможно.

А было вот что.

Когда после автономки сын с семьёй приехал к нам в Севастополь и рассказал, вкратце, про операцию аппендицита, наша мама-бабушка Люся попросила показать его шрам. Он показал. Мама побледнела и спросила:

— Это было в марте?

— Да, — ответил сын.

После этого она нам рассказала про свой «вещий» сон. Ей приснилось, что у сына по какой-то причине образовался шрам на щеке в виде молнии. Она никому об этом не рассказывала, но часто вспоминала. Тревожило её это почему-то. А тут шрам от операции был точной копией шрама на щеке во сне.

Объяснить такое совпадение я не могу до сих пор. Интуиция? Постоянная тревога матери за сына, находящегося на службе в зоне риска, и отсюда различные картины воображения? Какая-то биоэнергетика, связывающая пожизненно мать с ребёнком, или биополе?

Ещё много физических полей не открыто. Например, известен факт, что акула чувствует кровь раненой жертвы за многие мили, а как? Диффузия невозможна, значит неконтактно существует неизвестное поле? А дельфины разговаривают, передавая своё «видение» друг другу, как? Необъяснимых фактов множество. Надеюсь на учёных, которые всё же познают, каким образом матери часто неконтактно узнают состояние своего отпрыска, особенно в экстремальной ситуации.

И закончить сюжеты про аппендицит хочу, рассказав о моём сослуживце Соколове Валентине Евгеньевиче.

Он старше меня на год или два. Служил штурманом на соседней «малютке». Жили мы в Балаклаве в одном доме, как говорят, дружили семьями. Потом он на Северном флоте дослужился до командира атомохода, получил звание Героя Советского Союза за подвиг по скрытной проводке двух атомных подводных лодок вокруг земного шара под носом у американцев, написал книгу «Подо льдами Арктики». Сейчас живёт в Одессе, руководит клубом ветеранов-подводников.

Так вот что рассказал мне Валентин Евгеньевич про аппендицит в автономном плавании в Норвежском море на широте 81 градус, подо льдами Арктики:

«Командовал я тогда подводной лодкой К-438. Шла середина автономки. Входит ко мне в каюту капитан медицинской службы Игорь Иванов, начальник медслужбы корабля, и докладывает:

— У турбиниста матроса Шагатаева приступ острого аппендицита. Необходима срочная операция.

В таких высоких широтах, да ещё подо льдом, хирургам работать не приходилось.

— Доклад Ваш принял, приступайте готовить операцию.

Вижу, доктор растерян. Выясняю. Оказывается, он никогда операций аппендицита не делал. Тогда я при нём включил телевизионную систему наружного наблюдения. Показал, что над нами тяжёлые льды со сталактитами. Всплыть невозможно. Идти к чистой воде и ждать корабль обеспечения долго. И ещё: есть приказ ни при каких обстоятельствах себя не обнаруживать. Одна человеческая жизнь здесь была не в счёт. Что делать?

Глядя в бледное лицо врача, я сказал:

— Даю сутки на подготовку операции, по готовности, доложить.

Всё подготовили, сбавили ход до минимума, боцман держит глубину 50 метров, дифферент ноль градусов, в лодке тишина, трансляция включена на все отсеки, доклады врача командиру слышит весь экипаж.

— Операция началась, сделал первый надрез.

И опять тишина. Долгая тишина. Через какое-то время доклад:

— Мы не можем найти аппендикс. Что делать?

Понимаю, что врач опять растерян. Чем ему помочь? Да, можно взять часть моральной ответственности на себя!

Спокойно вполголоса говорю:

— Приказываю продолжить операцию.

Буквально, сразу же ответ:

— Аппендикс найден!

В лодке стало ещё тише. Слышно даже было, как у микрофона дышит вахтенный офицер.

Через час-полтора мне принесли банку с законсервированным аппендиксом. Всё слава богу.

Через несколько дней и матрос Шаготаев поправился, и доктор порозовел, и домой в базу мы направились».

Я всегда вспоминаю своего доктора Минючица, когда передо мной дилемма, а её надо решать, зажав всю свою волю в кулак. Потому, что мужественным называется тот, кто безбоязненно идёт навстречу всем своим проблемам. Хорошо, правда, если ему ещё помогает его интуиция. Ведь, интуиция — это искусство чтения чистых страниц.