Новые кроманьонцы. Воспоминания о будущем. Книга 1

Юрий Берков

Это обновлённая версия первой книги романа «Новые кроманьонцы». Теперь её можно скачать бесплатно. Читая эту книгу Выпогрузитесь в таинственный мир будущего и проживёте с его героями бурную и интересную жизнь в грядущем столетии!Отрывки из книги опубликованы в романах «Генетики» и «АБРАКАДАБРА».

Глава VI

Первые шаги

В этот день Александр проснулся в отличном настроении. Привычной слабости не было. Он с аппетитом позавтракал и, набравшись смелости, попробовал встать с кровати. Это ему удалось. Он постоял, держась за спинку стула, и попросил принести костыли. Дежурный врач разрешил и Александр был счастлив. Он схватил костыли, попробовал шагнуть раз, другой и чуть не упал. Его вовремя поддержала молоденькая медсестра Люба.

— Осторожно, Саша! Нельзя же так сразу! Давай с тобой вместе походим. Оставь костыль и обними меня за шею. Вот так. А теперь двигай левую ногу вперёд.

— Я знаю, — нервничал Александр, — я сам. Я же раньше ходил! Я даже бегал!

— Я и не сомневаюсь. Ты быстро научишься ходить, — успокаивала его медсестра.

— Я хочу к окну.

Они медленно стали двигаться в направлении окна. Через несколько шагов Саша весь вспотел от напряжения. Пот струился по его бледному лицу, а сердце готово было выскочить из груди. Он жадно ловил воздух пересохшим ртом.

Наконец они дошли и Александр в изнеможении опустился на стул. Люба дала ему стакан воды, обтёрла лицо. Он отдышался, взглянул в окно и увидел двор клиники уже запорошённый снегом. Мела позёмка. Гулявшие во дворе больные были одеты в меховые шубы.

«Вот и зима пришла, — с грустью подумал Александр. — На улице холодно. Теперь надо ждать весны. Весной, наверное, меня выпишут. Куда же мне тогда идти?»

— Ну что, отдохнул? — спросила Люба. — Давай теперь пошли назад потихоньку.

— Сейчас, — ответил Александр, вставая.

Путь назад был не менее тяжёл. Больные в палате всячески подбадривали парня.

— Давай, Сашок, давай! У тебя хорошо получается.

Александр останавливался, переводил дыхание, улыбался и говорил:

— Уже лучше, они уже слушаются. Я скоро пойду.

— Пойдёшь, пойдёшь! Далеко пойдёшь, Сашок!

После обеда пришли Сергей и Юля. Александр встретил их, стоя на костылях.

— Я уже хожу! — победно заявил он. — Вот посмотрите.

И он сделал несколько неуверенных шажков навстречу.

— Прекрасно, — похвалил Сергей. — Теперь ты у нас полноценный мужчина. Жених, можно сказать!

Саша подумал, помолчал и грустно произнёс: — Я, наверное, никогда не женюсь.

— Это почему же?

— Я Юлю люблю…

Сергей удивлённо поднял брови.

— О!.. У меня появился соперник! Не потерплю!

— Я вас обоих люблю, — улыбнулась Юля. — Саша мне как братик.

— А… Ну тогда ещё не всё потеряно, ещё, есть надежда, — смеясь, заявил Сергей.

После шутливых разговоров, Юля сообщила Саше, что у него, наконец — то, нашёлся родственник. Она подробно рассказала ему про знаменитого космонавта Георгия Раковского, показала несколько фотографий, вырезанных из старых журналов, и Сашу заинтересовало это сообщение.

— Может он меня на ракете покатает, — пошутил он. Юля с Сергеем усмехнулись.

— Теперь не ракеты, а космопланы, — пояснил Сергей. — Они летают в космос и садятся на землю как самолёты.

— Я согласен и на космоплане, — заявил Александр. — Это даже интересней. А вы полетите со мной?

— Не знаю, — улыбнулась Юля. — Если Георгий Евгеньевич пригласит нас, то мы, наверное, не против. Как ты считаешь, Серёжа?

— Я всегда за. Космоплан — это как раз то, чего нам с тобой не хватает. Но, в крайнем случае, можно покататься в парке на каруселях.

— Вы всё шутите, — вздохнул Александр. — А мне серьёзно хочется полетать на космоплане. Впрочем, и на каруселях тоже неплохо. Я давно на них не катался. Мне так надоело болеть… А когда приедет дядя Георгий?

— Я написала ему письмо в Москву, но там его сейчас нет. Он в отпуске. К концу декабря твой дядя Жора должен вернуться. Я думаю, что он не будет тянуть с ответом.

— Он приедет к новому году?

— Возможно, но вероятней всего, после новогоднего праздника.

— Напиши, пожалуйста, что я жду его.

— Хорошо, Сашенька, я поговорю с ним по телефону.

А вечером Александр опять учился ходить.

Георгий Раковский

Георгий Евгеньевич был весьма удивлён, когда, приехав из отпуска, обнаружил, среди прочей корреспонденции, письмо из далёкого Найска от совершенно незнакомой ему Пахомовой Юлии. Он давно уже не получал писем от поклонниц, с тех пор, как поселился на околоземной станции «Голиаф» и занялся обычной космической работой. Все его рекорды пребывания в космосе и на Луне были в прошлом. Он был уже не молод, и о нём стали постепенно забывать. Другие события приковали теперь внимание Землян, и Георгий Евгеньевич был даже доволен тем, что его, наконец, оставили в покое.

Хорошо отдохнув с семьёй на острове Кат (один из Багамских островов) и погостив у отца во Флориде, он вернулся в Москву, собираясь через неделю после новогоднего праздника, снова приступить к работе на космической орбите.

Его жена, Маргарет, (Рита — как он её называл) тотчас окунулась в предновогодние хлопоты. Их дети, Валерий и Женя, сразу по приезде стали звонить своим знакомым и друзьям и договариваться о встречах. На острове они посещали местную школу в Артур-тауне, но полагали, что учебные программы там сильно отличаются от московской. Однако, выяснилось, что школьные программы в России и в Америке практически одинаковы, а учебники отличаются лишь оформлением и языком.

Валерий и Женя отлично владели как русским, так и английским и не знали какой же язык им ближе. От матери они переняли английский, а от отца русский. В детстве они больше говорили по-английски, ведь оба они родились и жили на лунных космических станциях, в составе международных экипажей, а там предпочитали английский. В школу же пошли в Москве, и тут для них стал ближе русский язык.

Раковский вскрыл конверт и прочёл следующее:

Уважаемый Георгий Евгеньевич.

Пишет вам студентка Найского медицинского института, Пахомова Юлия Петровна. Хочу сообщить вам, что в г. Найске, в настоящее время проживает Ваш родственник, Губерт Александр Львович — сын Вашего прадедушки, профессора Губерта Льва Яковлевича. Саше сейчас 99 лет, но 84 из них он пролежал замороженным, т.к. был болен неизлечимой в то время болезнью. Так что фактически он живёт всего 16 лет.

Александр находится в клинике специальной хирургии, где был недавно оживлён профессором Зверевым. По этому поводу была статья в газете «Сибирь», которую я Вам высылаю. В настоящее время Саша поправляется, но он очень одинок. У него нет ни родных, ни близких. Если можете, приезжайте, он Вас ждёт.

Георгий развернул вырезку из газеты «Сибирь» и прочёл статью под заголовком: «Чудеса профессора Зверева». Рядом были помещены две цветные фотографии. На одной из них профессор Зверев даёт интервью корреспонденту, на другой — Александр Губерт на операционном столе перед оживлением.

Георгий достал семейный альбом и стал рассматривать старые потускневшие фотографии. На одной из них он нашёл портрет профессора Губерта с женой и двумя детьми, Софьей и Александром. Мальчику в то время было 14 лет, а сестре Соне — 17. Он сравнил газетную фотографию с портретом Саши, но так и не понял он это или нет.

Георгий Евгеньевич стал листать альбом дальше, где были уже более поздние фотографии: бабушки Сони, дедушки Роберта, отца — Евгения Робертовича и его — Георгия с сестрой Дианой. Он вспомнил, что очень давно отец как-то говорил ему, что в Найске, в клинике лежит его дальний родственник, которого заморозили, и неизвестно когда оживят. Да и оживят ли вообще? Никто не решался на это, считая, что Саша безнадёжно болен.

Георгий тогда выслушал эту информацию и вскоре забыл о ней. Другие дела и заботы занимали его. Он собирался в свой первый космический полёт. Теперь же он окончательно вспомнил слова отца и решил, что необходимо срочно лететь в Найск. От отпуска оставалась ещё неделя, потом будет некогда. Только через полгода он вернётся на Землю.

Раковский показал письмо и газетную вырезку жене.

— Ритуля, я завтра вылетаю. Думаю, трёх дней хватит, чтобы познакомиться с новым родственником и решить, как быть дальше. К Новому году вернусь.

— Ну что же, — согласилась Рита, — пожалуй, надо лететь. Не бросать же бедного родственника в таком положении одного. Звони, когда прилетишь в Найск. Вместе подумаем, что делать дальше.

Полёт

На следующий день Георгий вылетел в Найск. Лететь ему предстояло в два этапа. Сначала, от Москвы до Иркутска, на космоплане, а затем, от Иркутска до Найска, на самолёте местной авиалинии. В аэропорту он зарегистрировался, а заодно связался с Иркутском и забронировал место на самолёт, вылетающий в Найск.

Объявили посадку. Пассажиры по высокой стеклянной галерее, оборудованной бегущей дорожкой, были доставлены прямо на борт космического корабля. Это была громадная конструкция, состоящая из обычного сверхзвукового самолёта-носителя и самого космоплана, расположенного сверху. Пассажиры спустились по трапу и заняли свои места.

Полёт проходил по уже привычной для Георгия программе. Короткий разбег и самолёт-носитель круто взмыл вверх. Перегрузка вдавила пассажиров в кресла. Гул мощных двигателей и лёгкая вибрация сотрясали громадную машину. Раковский с трудом повернул голову и, скосив глаза, смотрел в иллюминатор. Земля быстро удалялась. «Пять, десять, двенадцать, — мысленно отсчитывал он высоту полёта. — Нет, пожалуй, уже километров тринадцать».

В салоне играла музыка, обдувал приятный ветерок из системы кондиционирования, Земля всё больше походила на географическую карту. Только на востоке облака закрывали её поверхность. Стала отчётливо видна округлая линия горизонта. Небо становилось всё темнее, и на нём среди бела дня зажглись яркие звёзды.

«Скоро отрыв» — подумал Георгий.

И точно. Послышался нарастающий гул ракетных двигателей космоплана, перегрузка немного возросла и космический корабль взмыл вверх, покинув самолёт-носитель. Понемногу перегрузка уменьшалась. Космоплан переходил в горизонтальный полёт. Начался этап разгона. На плоскостях появились едва заметные струйки плазмы. Космоплан начал как бы чуть-чуть светиться. Это остатки земной атмосферы, соприкасаясь с обшивкой космического корабля, мгновенно нагревались до температуры 1000 — 1200 градусов.

«Высота уже километров 50 будет» — подумал Георгий.

Однако вскоре свечение исчезло, а перегрузка стала меньше привычной земной тяжести. Корабль вышел за пределы земной атмосферы и шёл почти горизонтально. Ещё несколько минут полёта и вдруг всё куда-то поплыло. Тяжесть исчезла. Казалось, что из салона исчез сам воздух. В груди что-то поднялось. Некоторые пассажиры невольно широко раскрывали рты и таращили глаза, словно им нечем было дышать. Гул ракетных двигателей смолк, и даже музыка в салоне не могла нарушить этой звенящей тишины.

Георгий с интересом и скептической улыбкой наблюдал за новичками космического полёта. Семилетний мальчик, сидевший недалеко впереди со своей мамой, махал руками, пытаясь плыть. Хорошо, что он был пристёгнут ремнём к креслу.

— Мам, мам! Мы падаем!

— Не волнуйся, Дима, — всё так и должно быть. Мы в космосе.

— Я боюсь, мама.

— Не бойся, лучше посмотри в иллюминатор на Землю. Ты видишь, какая она красивая, голубая!

— Вижу, — кивнул Дима. — Только возьми меня, пожалуйста, на ручки.

Мать отстегнула мальчика от кресла и прижала к себе. Он понемногу успокоился и стал глядеть в иллюминатор. Другие пассажиры развернули газеты, журналы, надели стереонаушники и слушали музыку. Некоторые включили плоские телевизоры в спинках кресел.

Георгий смотрел на медленно вращающуюся под ними Землю и думал о предстоящей встрече с Сашей. «Какой-то он сейчас, этот Саша? О чём они будут разговаривать? Ладно, на месте сориентируемся. Главное познакомиться, посоветоваться с врачами, а там видно будет. Если с мозгами у этого парня всё в порядке, можно будет предложить ему поехать в Москву, пожить у нас».

Но вот по фюзеляжу космоплана опять поползли струйки светящейся плазмы, появилась чуть заметная тяжесть. Поднятые руки уже не висели в воздухе, а медленно опускались на колени. Георгий взглянул на часы. Прошло сорок минут полёта. Земля постепенно приближалась. Струйки пламени росли, и вскоре уже весь космоплан светился, он как бы бесшумно горел в атмосфере. Обшивка корабля усиленно «потела» жидким азотом и от этого космоплан слегка «дымился».

— Мам, мам! Мы горим! — опять заволновался Дима. — Земля уже близко!

— Садись в своё кресло и сиди спокойно, — строго сказала мама. — Скоро начнётся торможение.

«Эта женщина знает всё не хуже меня, — подумал Георгий. — Видно летала уже не раз».

И вот опять взревели мощные ракетные двигатели. Космоплан как бы наткнулся на собственные струи огня. Началось торможение. Огонь заструился по стёклам иллюминаторов, Земля быстро приближалась.

«Двадцать пять, двадцать, пятнадцать километров. Пора выключать тормозные двигатели» — подумал Георгий и, словно по его команде, двигатели смолкли. Космоплан наклонился носом вперёд и продолжал планировать. Перегрузка уменьшилась, однако пламя за иллюминаторами всё ещё бушевало. Но вот струи пламени стали меньше, затем оно исчезло совсем. Космоплан ощетинился крыльями, потом выпустил закрылки, «разбух» и тяжело шёл над землёй. Вдали показались контуры аэродрома. В последний раз взревели двигатели, космоплан вздрогнул, выпустил шасси и через минуту приземлился в Иркутске.

Лениво падал редкий снег. Снежинки, соприкасаясь с раскалённым корпусом машины, мгновенно испарялись, издавая лёгкое шипение. Георгий Евгеньевич сошёл на землю и, помахивая портфелем, прошёл в здание аэровокзала.

Солнце уже клонилось к закату, когда он вновь поднялся в воздух на самолёте местной авиалинии. До Найска было около часа полёта. Георгий маялся в кресле, просматривая местную газету, купленную в Иркутске. В газете сообщалось, что в заполярном Диксоне спущен на воду новый атомный ледокол с лазерными ледорезами. Ледорезы свободно прорезают лёд толщиной до 2-х метров, после чего он легко обламывается корпусом судна и отводится в стороны, под ледовый панцирь океана. За ледоколом остаётся широкое чистое разводье, по которому движутся обычные суда.

Приводилось интервью с капитаном судна. Внизу была помещена фотография. На фоне белоснежных льдов и синеватых торосов двигался гигантский чёрно-жёлтый корабль похожий на авианосец. На его палубе находились лёгкие самолёты и вертолёты почтовой связи, стояли тяжёлые грузовые вертолёты для снабжения удалённых северных посёлков. В кормовой части были видны трёхсот тонные лихтеры для плавания по рекам. По бокам полётной палубы и в центре, на самой носовой оконечности ледокола стояли три лазерные пушки, направленные под углом вниз. Впереди по курсу изо льда вырывались столбы водяного пара. Георгий представил себе, с каким шумом и свистом должен вырываться этот пар! Сзади за ледоколом расплывался белый кильватерный след на фоне голубоватой воды. Метрах в пятистах начинался длинный, уходящий за горизонт, караван судов.

«Неплохо смотрится, — подумал Георгий, — но космическая станция «Голиаф» красивее. Скоро я опять увижу её.

Он любил свою работу, свои космические станции, и Лунные и Земные. Он вложил в них частицу своей души, своего сердца, да и добрую треть жизни. Он уже не представлял себе, что мог бы заниматься чем-то другим. Пробыв на Земле два — три месяца, он снова стремился в космос. Как истинного моряка тянет в море, так и Георгия тянуло в космические дали. Он скучал по своим друзьям, оставшимся на орбите, по своей работе и вспоминал, с каким удовольствием он кувыркался в спортзале «Голиафа», где искусственная сила тяжести в три раза меньше земной.

Воспоминания его прервала стюардесса, которая объявила о скорой посадке в Найске. Георгий прильнул к иллюминатору, стараясь разглядеть незнакомый город. Но уже темнело, и он увидел лишь множество огней да замёрзшую реку, извивавшуюся среди заснеженной тайги.

Приземлившись, он прошёл в здание аэропорта и позвонил в гостиницу с просьбой приготовить ему номер. Раковский решил не наносить сегодня визитов ни Юле, ни Саше, а отдохнуть, прогуляться по городу, посидеть в ресторане. Разница во времени между Москвой и Найском составляла пять часов, но ложиться спать было бесполезно. Всё равно так рано не уснуть.

Вместе

Приближался новогодний праздник. Зима уже окончательно вступила в свои права, и в Найске трещали морозы. Ольга с Андреем возвращались с очередного эстрадного концерта. Мороз пощипывал щёки, они раскраснелись и немного замёрзли. Андрей зашёл в подъезд Ольгиного дома и стал оттирать ей щёки рукой.

— Ой, а у тебя щёки уже побелели, — с тревогой заметила Ольга, — давай потру.

— Пошли лучше к тебе, — предложил Андрей, — там отогреемся.

Они поднялись на третий этаж в уже знакомую квартиру.

Андрей разделся и по-хозяйски расположился на диване, включив телевизор. Ольга сварила кофе, сделала бутерброды и предложила перекусить. Андрей не возражал. Он пил кофе, закусывал и думал: «Хорошо бы остаться у неё на ночь, больно уж не хочется выходить из тёплой квартиры на мороз и тащиться в общежитие. Неужели она меня выставит?»

А Ольга пила кофе и думала: «Хорошо с ним, уютно и не так одиноко. Жаль его выгонять. Да и поздно уже».

В животе заворочался ребёнок. Она прислушалась, откинулась на спинку кресла.

— Тебе нехорошо? — с тревогой спросил Андрей.

— Нет, всё нормально. Малыш проснулся, ворочается.

— Иди ко мне, — предложил он.

Ольга села к нему на колени, Андрей обнял её. Затем осторожно положил на диван и лёг рядом.

Они лежали, обнявшись, и целовали друг друга. Андрей гладил тугие груди Ольги, округлый живот. Ей нравились ласки Андрея. Она уже привыкла к ним и лёжа в его объятиях думала: «Хорошо бы выйти за него замуж. Он очень воспитанный и ласковый молодой человек. С ним можно жить спокойно и тихо».

— Я хочу быть сегодня с тобой. — Вдруг тихо произнёс Андрей.

— Оставайся, — шёпотом ответила Ольга. — Только без глупостей!

— Ладно. Я же понимаю твоё положение.

Ольга постелила Андрею в гостиной на диване, а сама легла в спальне. Наступила тишина, лишь ночник тускло освещал кровать и стены комнаты.

Прошло полчаса, но сна не было. Ольга чувствовала, что, и Андрей не спит. Потом она услышала, как он тихо встал с дивана и направился к ней.

— Чего тебе? — встревожено спросила она.

— Не спиться чего-то…

— Ложись и спи, как обещал.

— Я хочу к тебе…

— Нет, — твёрдо заявила Ольга. — Я на шестом месяце.

— Но я только буду рядом, я не трону тебя.

Ольга помолчала. Андрей понял это как согласие и нырнул к ней под одеяло. Она ощутила его близость, и волнение охватило душу. Он прижался к ней, большой тёплый, и она не смогла противиться нахлынувшим на неё чувствам. Она буквально растворилась в них. Ночная сорочка мешала ей и она, отстранившись, быстро скинула её.

Андрей опять обнял её. Он гладил и целовал лицо, шею, груди Ольги. Какой уж тут сон!

— Оля! — вдруг хрипло произнёс он. — Оленька, я не могу больше терпеть! Это невыносимо! Стань моей! Ну, пожалуйста, умоляю!

— Что ты! — испугалась Ольга. — Мне же нельзя.

— Можно. Есть вполне безопасный способ.

— Какой?

— Сзади…

На утро их разбудил будильник. Мелодично звучала музыка из оперы Бизе «Кармен»: «…Тореадор, смеле..е..е..». Ольга встала, накинула халат.

— Вставай, засоня! В институт опоздаем. — И она стала тормошить Андрея.

Он сел на кровати и виновато посмотрел на неё.

— Ты уж извини меня… Я не хотел этого, но не смог сдержаться… Так получилось…

— Да чего уж там! — ответила Ольга. — Дело житейское. Я ни о чём не жалею. Ты мужчина, я женщина. Всё это естественно и нормально.

— Так ты на меня не сердишься?

— Дурачок, — ласково произнесла Ольга и потрепала его лохматую голову.

Андрей обнял Ольгу и стал страстно целовать.

— Хватит, хватит, — запротестовала она, — а то опять не удержишься, Ромео! Мойся и иди завтракать.

В институте Андрей встретил Сергея.

— Ты где это пропадал всю ночь? Я уже начал беспокоиться, — сказал тот.

— У Ольги ночевал, — ответил Андрей.

— Ааа. — удивлённо протянул приятель. — А я думал, что ты уехал домой, к отцу.

— Да нет… Ты можешь меня поздравить, я стал мужчиной.

— Да что ты?

— Точно.

–… Ну, что ж, поздравляю. А ты боялся, что с Ольгой ничего не получится. Я же говорил, что надо быть смелее. Так может, отметим это событие вечером?

— Я не против, — согласился Андрей.

Конец ознакомительного фрагмента.