Истории на ночь от дедушки. Книга 2

Юрий Баландин, 2021

Если у вас подрастают дети или внуки, вы точно знаете, что перед сном им нужно рассказать какие-нибудь сказки или истории. Конечно, они должны быть весёлые, местами страшные и неправдоподобные. Когда-то я начал их придумывать и не смог остановиться. Так родилась эта книга. Все события, описанные в ней, не имеют ничего общего с реальностью. Не пытайтесь найти в этих историях хотя бы слово правды.

История вторая. Алмаз

Глава 1

Павлик проснулся от яркого света и некоторое время лежал, потягиваясь, вспоминая цветной сон, приснившийся под утро. Он знал, что чем дольше лежишь с закрытыми глазами, тем приятнее будет окончательное пробуждение. Лето, каникулы, спешить некуда, ну что может быть лучше? Но вставать всё равно придётся, поэтому он осторожно приоткрыл один глаз, потом второй и удивлённо оглядел комнату. Все шторы и занавески на окнах были открыты, хотя он хорошо помнил, что когда вечером ложился спать, они были плотно закрыты. Наверное, когда он спал, кто-то из родителей отодвинул их в стороны. Только зачем? Они никогда так не делали. Он всегда боялся спать в тёмной спальне, поэтому свет на лестнице на ночь не гасили, но сейчас было намного светлее, чем от ночника. Полная луна, как ослепительный прожектор, светила прямо через окно, заливая ярким светом всю комнату и слепя глаза. Павлик встал, откинув лёгкое одеяло в сторону, и босыми ногами зашлёпал по полу к балконной двери. Повернув ручку, он открыл дверь и шагнул на тёплые доски балкона. Оглушительные незнакомые звуки, яркий свет и одуряющие ароматы цветущих растений в саду мгновенно пробудили его ото сна. Широко открытыми глазами он смотрел на знакомый дачный пейзаж, понимая, что он никогда не видел ничего подобного, может, только в новогодние праздники в Санкт-Петербурге. Все деревья и кусты сияли мириадами крохотных лампочек, только, в отличие от городской иллюминации, они всё время кружились в каком-то только им понятном танце. Всё это сопровождалось оглушительным стрёкотом. Павлик только когда совсем подрос, узнал, что так стрекочут цикады, а маленькие лампочки, танцующие в тёплом ночном воздухе, — это светлячки. Конечно, взрослые знают, что ни те, ни другие в наших широтах не водятся, но в эту волшебную ночь всё было не так, как обычно. Луна светила так ярко, что на улице было светлее, чем днём при ярком солнце. Павлик внимательно оглядел весь дачный участок и вдруг с удивлением увидел, что на перилах пруда, свесив ноги над водой, сидит какой-то незнакомый маленький человечек. Он вернулся в комнату, прикрыл балконную дверь, и как был, в пижаме, осторожно ступая босыми ногами по скрипучей лестнице, стал спускаться вниз. Конечно, можно было, как ему нравилось это делать, съехать по ступенькам вниз, но не хотелось тревожить родителей. Если наступать на ступени осторожно, поближе к краям лестницы, то можно было спуститься, не производя лишнего шума. Именно так он и сделал, чтобы предательские ступеньки никого не разбудили. На ночь все двери в доме закрывались, но он почему-то был уверен, что на этот раз дверь на веранду, ведущую к пруду, будет открыта. Так и оказалось. Он открыл её и вышел на улицу. Запах цветущих пионов, конечно, он чувствовал и днём, целый день, находясь среди цветущих растений, но сейчас он был настолько сильным, что казалось, будто он не вдыхает аромат, а пьёт его.

Человечек на перилах продолжал невозмутимо сидеть, покачивая ногами над водой. Павлик прошёл по мощёной дорожке, ощущая голыми ступнями мелкие камешки, и подумал, что если он это чувствует, то это точно не сон. Прошлёпав босыми ногами по деревянному настилу, он подошёл к человечку.

— Здравствуйте! — вежливо поздоровался малыш, но человечек даже не повернулся в его сторону и ничего не ответил.

— Дяденька, а вы кто? Я вас не знаю, — продолжил Паша, испытывая страх перед незнакомцем, но и сгорая от любопытства.

— Ну, здгавствуй, малец, — так же не оборачиваясь, ответил человечек. — Пгисаживайся, покалякаем, покумекаем, — густым, шепелявым картавым голосом продолжил он.

Пашка вскарабкался на перила и уселся рядом, искоса поглядывая на человечка. Выглядел он необычно, но в то же время очень знакомо. Где-то Павлик его уже видел — и эту всклокоченную бородёнку, и вытаращенные глаза, и давно нечёсаную голову, прикрытую сильно поношенной помятой фетровой шляпой. Наконец он вспомнил, на кого похож незнакомец.

— А вы, случайно, не жуткий господин Ау из сказки? — не удержался и спросил Павлик, хотя, как его учили, невежливо первым заводить разговор с взрослыми.

— Ну, вот, опять! — обиженным тоном заговорил человечек. — Меня почему-то никто не узнаёт, а этого пагшивца, знают все! Ну не Ау я, не Ау! Бгатан он мой, но только я ничего общего с ним не хочу иметь. Вот пгава была стагуха Шапокляк, котогая говогила, что хогошими делами пгославиться нельзя. А вот если ты хулиган, и пакостник, тебя все знают. Только я совсем не такой! Это тебе любой скажет и в нашем лесу, и на болоте!

Пашка сначала тактично промолчал, как его учили, но потом всё-таки не удержался и спросил:

— А что это вы, дедушка, так странно говорите? Можно подумать, что у вас во рту шишка.

— Да не шишка у меня, а непгавильный пгикус, и всё потому, что нет у нас в лесу ни зубного вгача пгиличного, ни логопеда! Раньше леший бгался зубы лечить — так всё что он мог, это гжавыми пассатижами выгвать зуб. Вот я тепегь и шепелявый, и букву Г не говорю! А ведь я педагог — кикимогам все науки пгеподаю. Ну, пгосто стыд!

— Да нет, меня это не колбасит, — вежливо сказал Пашка. — Даже прикольно вы говорите. У меня тоже раньше «Р» не получалось. А потом ничего — всё как-то само собой рассосалось. Я думаю, и у вас скоро получится.

— Спасибо! — грустно ответил человечек. — Ты, видно, добгый мальчик.

Наступила тишина, и оба молча уставились на воду в пруду. Луна светила так ярко, что каждый камешек на дне был хорошо виден. Тёмные спинки карпов не спеша вальсировали под водой. Окушки, пойманные Павликом в озере, стояли в водорослях, лениво помахивая хвостами.

— Не правда ли, сегодня какая-то необычная ночь, — сказал Павлик, сделав неопределённый жест рукой, указывая на светящиеся растения и летающих в высоте светлячков.

— Ночь как ночь, — пробубнил человечек, — а, впгочем, ты по ночам обычно спишь и не видишь, что у нас по ночам пгоисходит!

После этого он замолк и, как казалось, о чём-то задумался.

Они посидели молча ещё некоторое время, любуясь подводным пейзажем, а потом человечек, ещё сильнее шепелявя, заговорил:

— А ты, Паша, как я вижу, любишь сказки читать.

— Ага! Только мне больше нравится их слушать. А вы откуда знаете, как меня зовут?

— Я, милок, всех на нашем болоте знаю. И всю вашу семью, особенно тебя, и бгата твоего Тёму. Уж больно вы шустгые и голосистые. Как начнёте огать, так хоть уши мхом затыкай.

— Почему же мы вас раньше не видели, дедушка? — удивился Павлик и спросил:

— А как вас зовут? Я даже не знаю, как к вам обращаться.

— Называй меня, чтобы тебе проще было, «Добгый дедушка Ау»! — хитро прищурившись, представился человечек. — А не видели вы меня ганьше потому, что мы люди лесные, шума не любим, да и дел с вами никаких не имеем.

— А теперь, значит, какие-то дела есть? — задумчиво спросил Пашка, покосившись на человечка.

— А ты, малец, не спеши. Сегьёзные дела спешки не тегпят. Погоди маленько, а там видно будет.

— Так вы, значит, всю жизнь в лесу живёте, на болоте? Как же вы там без воды и без еды? А зимой-то как без отопления? И мыться как — душа-то у вас тоже, наверно, нет?

— Ты, я вижу, любитель помыться, — хмыкнул Добрый дедушка Ау и почесал косматую бороду.

— Ну, не то, чтобы очень — промямлил Павлик и примолк.

— Я тебе так скажу — мыться надо тем, кто пачкается, а у нас на болоте сплошная экология. Если ггязь, то целебная! Воды хоть залейся! Пгичём водица наша пгигодная — чистый нагзан. Еды полным-полно. Тут тебе и ягоды, и ггибочки, — знай собигай да складывай. Зимой я в землянке живу. Она у меня тёплая, сухая, пгостогная. Да и зимой-то мы спим в основном, чего нам на снегу-то делать?

— Ну, а как насчёт телевизора? А в детский сад и в школу вы ходили? — продолжал наседать своими вопросами любопытный малыш.

— Нам это всё ни к чему! — решительно замотал косматой головой дедушка. — А насчёт учения, так это ты не боись — мы люди ггамотные. Про самообгазование слышал? Так вот я самоучка! А знаешь, почему?

— Почему? — с любопытством спросил Павлик.

— А всё потому, что учителя нужны тому, кто плохо сообгажает! А если голова вагит, как, к пгимегу, у меня, так зачем мне нужна эта школа? Ко мне за советом или там письмо какое написать, все ведьмаки с ведьмачками со всего болота пгиходят. Я, если хочешь знать, сам пгеподаю, у меня два класса кикимог. Пгавда, учить их — одна могока. Кикимогы! — тяжело вздохнул Добрый дедушка Ау. — Ну, что с них взять? Читать, писать научишь, а там физика или химия, это им не интегесно — пгосто на угоки не ходят! Думаю, это всё от воспитания в семье, — опять вздохнул маленький человечек.

— Я пока тоже ничего этого не проходил, — извиняющимся тоном сказал Пашка, — но я потом выучу все науки, как Тёма! Я не кикимора! — гордо закончил он.

— Угу! — неопределённо хмыкнул Добрый дедушка Ау и сказал:

— Ну, ладно, что-то заговогились мы с тобой. Пойдём, милок. Дело у меня к тебе есть.

— А куда пойдём-то? — удивлённо подняв брови, спросил Пашка. — Мне и днём-то не разрешают далеко от дома уходить, а сейчас ночь! Родители накажут, если узнают.

— Во-пегвых, они не узнают, — убедительным тоном успокоил Пашку человечек. — А во-втогых, тут и ходу-то всего ничего — наискосок по болоту. Считай, что ты там дома. Чай, вы тоже наши — болотные.

— Мы не болотные, мы городские! — гордо возразил Павлик и расправил плечи.

— Ну, а в-тгетьих, — не обращая на реплику внимания, продолжил Добрый дедушка Ау, — сегодня не пгостая ночь, а волшебная! Идём, идём, милок, дело важное, а вгемя не ждёт — летние ночи коготкие, нам до пегвых петухов успеть надо!

Глава 2

Пашка сам не знал, почему послушался дедушку, но при этом он совсем не испытывал страха. Послушно соскользнув с перил пруда и поняв, что дедок едва ли достаёт ему до пояса, он последовал за человечком, который слегка прихрамывая, но довольно быстро направился к калитке, за которой начиналась дорожка, ведущая в лес. Перейдя по мостику неширокую канаву, отделяющую дачные участки от леса, они пошли через густой колючий ельник к болоту. В лесу было светло, как днём. Отчётливо были видны все иголочки на ёлках и травинки на земле. Кустики черники уже были усыпаны ягодами, но ещё зелёными. К удивлению Пашки, несмотря на то, что он шёл босиком, ни одна иголка не уколола его голые пятки. Наоборот, идти было очень приятно, словно он ступал по мягкому ковру. Иногда ему казалось, что он вообще не касается ногами земли. Так они шли молча минут пятнадцать. Павлик неплохо знал этот лес, хотя на болото заходил нечасто, но он уже понял, что они находятся где-то на самой его середине. Человечек, наконец, остановился перед довольно высоким бугром, обернулся к Павлику и сказал:

— Ну, вот, пгишли. Только не спгашивай, почему я именно тебя сюда пгивёл. Считай, что ты мне понгавился. Да и бгатан твой с дгузьями пагни, что надо. Думаю, вам можно довегить мою тайну.

При слове «тайна» Пашка насторожился. Он ужасно любил всякие тайны. А тайна, которую ему решил доверить Добрый дедушка Ау, казалась ему особенно таинственной. Ведь такие тайны и открываются только по волшебным ночам.

Человечек, кряхтя, взобрался на верхушку бугра и поманил за собой Павлика. Пашка послушно последовал за ним.

— Ну, вот, гляди, — таинственным голосом произнёс Дедушка Ау и раздвинул большую кучу веток, которая прикрывала углубление в самой макушке бугра.

Из-под отброшенных веток ровным зелёноватым светом засветилось что-то, напоминающее по форме продолговатый регбийный мяч или небольшую дыню.

— Дедушка, что это такое? — восхищённо спросил Павлик, как завороженный глядящий на светящийся камень, как он догадался сам.

— А вот это, милок, тебе и пгедстоит узнать, — прошепелявил дедушка. — Лежит тут эта штуковина давно. Светится, как фонарь, а что такое — никто не знает. Да ты потгогай её, не бойся!

Павлик послушно наклонился и коснулся ладонью светящегося камня. Тот сразу изменил свой цвет свечения на оранжевый и стал похож на большой апельсин, только овальный. На ощупь камень был холодным, и Паша был вынужден отдернуть ладонь. Ему показалось, что он подержал в руке снежок или сосульку.

— Ух, и холодный же он!

— Во-во! Холодный кгуглый год, и светится так, что и солнца не надо. Я кикимогочек-то своих вокгуг посажу и угоки с ними делаю. Только с недавних пог стало ясно мне — надо об этом камне сообщить куда надо. Вот ты, милок, и займись этим. А если я тебе понадоблюсь — выйди на болото и тги газа кгикни: «Ау!» Тут я и выйду. Тут, если любой так кгикнет, я выйду, покажу догогу, как из леса выйти.

С этими словами Добрый дедушка Ау закидал камень ветками, шустро скатился по склону бугра и словно растворился среди болотных кочек. Обратно к дому Павлик вернулся также легко, прошагав босыми ногами по болоту, но как только он захлопнул калитку, войдя на свой дачный участок, цикады разом смолкли, огоньки светлячков погасли, и только луна продолжала светить, оставляя дорожку на воде пруда. Павлик быстро прошлёпал босыми ногами по настилу веранды, вошёл в дом, прикрыл за собою дверь и на цыпочках пошёл к лестнице. Ступеньки также предательски заскрипели, но родители так и не проснулись. Удивительным образом все шторы и занавески в комнате были плотно закрыты. Павлик шмыгнул под одеяло, укрылся с головой и притих. Через несколько минут, пригревшись, он погрузился в глубокий сон. Ночь волшебства подходила к концу.

Глава 3

Утром Павлика разбудил запах жарящейся яичницы с луком, которую по утрам всегда готовил дедушка Юра. Такой вкусный завтрак просто нельзя было пропустить, и Пашка поспешил вниз, на кухню. После еды, вместо того, чтобы, как обычно, смотреть мультики по телевизору, он вернулся к себе в комнату, улёгся на кровать и начал перебирать в памяти события минувшей ночи. Рассказывать взрослым о своём приключении ему не хотелось. Боялся, что его начнут ругать за то, что он неизвестно с кем ушёл из дома, да ещё ночью, да ещё в лес, на болото! Да и вряд ли бы ему поверили. Ещё бы начали смеяться, и называть фантазёром. Единственный, с кем он мог поделиться, был старший брат Тёма, но тот всё ещё был в школе в Англии — ведь они там учатся весь июнь. Правда, сегодня родители будут с ним разговаривать по скайпу. Обычно они давали возможность братьям поболтать друг с другом.

С трудом дождавшись сеанса связи, и выждав, когда родители наговорятся с Тёмой об его учебных делах, Павлик получил в своё распоряжение долгожданный айпад с улыбающейся Тёминой рожей во весь экран. Пашка убежал наверх, чтобы посекретничать с братом без свидетелей. Как можно подробнее он рассказал Артёму о своём ночном приключении.

— Пашка, ну, ты и заливаешь! — посмеялся над младшим братом Тёма. — Тебе, наверняка, всё это приснилось. Надо поменьше читать всякие сказки, особенно те, которые написал дед Юра. Он тоже там таких небылиц понарассказывает!

— Да ничего я не заливаю! — обиделся Павлик. — А если не веришь, позвони своим друзьям, пусть сходят со мной на болото, и сами всё проверят.

— Позвоню, позвоню, только учти — если ты наврал, они могут тебе и по шее накостылять! А если ничего не найдёте — сходи с ними на рыбалку. Я им давно обещал. Помнишь, где мы червей копали в прошлый раз?

— Конечно, помню. Давай, звони. Если найдём камень, сразу тебе сообщим.

Надо сказать, что «Спурт» на время Тёминой учёбы в Англии оставался у Трюфика и Яшки, и уже на следующее утро Павлик услышал во дворе знакомый шум мотора и обычную перебранку между старыми друзьями.

— И ничего я резко не торможу! — возмущался Трюфик. — Просто у меня стиль вождения такой — спортивный! Зато я повороты прохожу плавно, не то, что некоторые — как будто дрова везут.

— Во-во, ты и есть дрова — дубина стоеросовая. Кто же так передачи переключает? Меня чуть из «Спурта» не выбросило!

— Это тебя от злости чуть не выбросило, от того, что ты не умеешь водить так, как я.

— Ой-ой-ой! Шумахер нашёлся! Ты даже по земле ехать не тянешь — ни бэ, ни мэ, ни кукареку! А уж когда лететь надо будет, я с тобой в машину не сяду!

— Не сядешь, значит, пешком пойдёшь, — огрызнулся Трюфик.

— Сам пешком! С чего это ты решил, что «Спурт» ты поведёшь?

— Парни! — вмешался Павлик, — я очень рад, что вы приехали. У меня тут проблемы, и без вас я как без рук. Тёма вам рассказал, в чём дело?

— Это понятно, что без нас — как без рук! — хвастливо констатировал Трюфик.

— Да говорил чего-то, но я ничего не понял, — сказал Яшка.

— Я тоже ничего не понял. Что-то типа «камень — ножницы — бумага» или просто камень? Ну, что-то в этом роде.

— Он сказал, что ты всё объяснишь, — пояснил Яшка. Тебе что — не поднять какой-то камень? Давай, показывай, сейчас мы его оприходуем, и пошли на рыбалку. Где удочки? Червей накопал?

— Да погодите вы с рыбалкой, — пытался образумить друзей Пашка. — Пошли, я вам всё расскажу.

Парни пошли к пруду, вскарабкались на перила, свесив ноги над водой, и глядя на лениво плавающих карпов, стали слушать Пашкин рассказ. Когда он закончил, Трюфик хлопнул себя ладонями по коленкам и сказал:

— Красиво травишь байки, только герои Дакара в такую муру не верят. Дело ясное — или врёшь, или сны свои пересказываешь. Старичок-лесовичок, кикиморы, зелён горюч камень — всё это попурри из детских сказок. Пошли за червями — чувствую, сегодня будет знатный клёв!

— Да, уж, — поддакнул Яшка, — как-то не очень убедительно. Особенно про цикад и светлячков. Да у нас их отродясь не видели. Это где-то там — на юге. А у нас всё комары, слепни, да мошкара. Особенно на болоте.

— Ну, уж нет! — показал тут характер Павлик. — Стал бы я вас вызывать, чтобы кабзду ловить. Пока не сходим на болото — никакой рыбалки!

— О-о-о! Как мы заговорили! — огрызнулся Трюфик. — Ты не забывайся — ты не Тёма, мал ещё старшими командовать! Ну, ладно, так и быть — пошли на твоё болото.

Глава 4

Парни открыли калитку, прошли по дорожке к лесу, перешли мостик через канаву, и остановились. Болото было очень сырое.

— Я дальше не пойду! — решительно сказал Яшка. — Мне мама купила новые кроссовки, я в них по воде не пойду!

— Я тоже, — согласился Трюфик. — Потом ходи весь день с мокрыми ногами! Я не хочу простудиться, и проболеть половину лета.

Пришлось возвращаться и переодеваться в высокие резиновые сапоги. Теперь они могли идти, но каждый шаг давался с трудом — ноги засасывала болотная жижа, и при каждом шаге раздавалось громкое чавканье. Мало того — со всех сторон на ребят налетели слепни. Свирепо отмахиваясь, Трюфик громко возмущался:

— Ты же сказал, что шёл босиком и даже ноги не замочил! Скажешь, и слепней не было?

— Не было! — яростно оправдывался Пашка, который уже сам был не рад, что затащил ребят на болото. — Светлячки были, цикады были, а слепней не было!

Видя, что малыш чуть не плачет, парни примолкли, и, сопя, с трудом вытаскивая ноги из болота, и обливаясь потом, двигались вперёд.

— Да вот же этот бугор! — радостно закричал Павлик, когда они достигли, середины болота. И, правда — бугор был перед ребятами. Они, молча, поднялись по склону, и на самой макушке увидели большую кучу веток.

— Ну, вот — видите! Я же вам говорил! — радостно тараторил Павлик.

— Погоди! Не мельтеши! — уже серьёзным тоном ответил Трюфик и молча начал разбрасывать ветки.

Камень был на месте! Он по-прежнему светился зеленоватым светом.

— Ничего себе дынька! — промолвил Яшка и коснулся камня рукой. Тот тут же засветился оранжевым светом.

— Холодный! — отдёрнул руку Яшка и теперь уже с уважением посмотрел на Пашку.

Потом они все втроём долго пялились на камень, то трогая его руками, то отпуская, и любуясь на то, как он менял свой цвет.

— Ну, и что теперь будем делать? — наконец спросил Трюфик.

— Я же вам говорил — добрый дедушка Ау поручил мне разузнать, что нужно делать с такой находкой. Я думаю, его надо везти в Академию наук!

— Не! — возразил Яшка. — Такие камни надо везти в Эрмитаж, к самому Пиотровскому. Я думаю, что это алмаз.

— Алмаз? — скривил недоверчивую гримасу Трюфик. — А что, если это окажется, что это просто шведский светильник из «Икеа»? На батарейках?

— От батареек он бы был тёпленький, а этот прямо ледышка, — возразил Яшка.

— В любом случае, пока его надо нести на дачу — резонно подытожил Яшка. И все согласились. Но вот как нести холодный камень домой? Тут все задумались.

— Может, как и тогда, в лагере, в штанах? Помните, как мы грибы собирали — предложил Яшка.

— Только, чур, в твоих штанах! — тут же отреагировал Трюфик. — На этом болоте без штанов слепни тебя слопают за пять минут.

— Ну, и как тогда?

Парни начали оглядываться по сторонам, рассчитывая найти что-нибудь, подходящее для переноски камня.

— Я знаю, что делать! — наконец сообразил Павлик, шлёпнув себя ладонью по лбу, и тут же трижды прокричав: «Ау-ау-ау».

Не прошло и трёх минут, как где-то в стороне раздалось чавканье, кряхтение, и вскоре на бугор начал карабкаться Добрый дедушка Ау собственной персоной.

Парни разинули рты в изумлении, а Павлик в восторге закричал: «Дедуля!», и бросился обнимать маленького лесного человечка.

Тот, не ожидая такой бурной встречи, опешил от неожиданности, и не знал, что сказать.

— Угу! — озадаченно произнёс Трюфик и обошёл маленького человечка вокруг, оценивая его со всех сторон.

— Что-нибудь не так? — наконец осмелел Дедушка Ау, и теперь он, в свою очередь, начал обходить Трюфика вокруг, вслух оценивая увиденное.

— Упитанный. Живот висит. Слабая мускулатура. Неопгеделённый уговень интеллекта.

— Дед! Да ты чего? — изумлённо завопил Трюфик. — Ты кто такой, чтобы меня оценивать? Да что ты знаешь про мой интеллект?

— Да, уж, дедуля! Вы что-то сказанули, не подумав, — вмешался Яшка. — Насчёт фигуры, я согласен — толстоват! Ну, а насчёт интеллекта, это вы зря загнули!

— Да вы не обижайтесь, пацаны! — прошепелявил дед.

— Насчёт интеллекта я и пгавда ничего не знаю. Пгосто мне это слово шибко нгавится. А что оно значит, я не знаю. Пгошу пгощения, если кого-то обидел.

Трюфик надувался ещё пару минут для вида, а потом приступил к делу.

— Видите ли, почтеннейший, — специально он выбрал самое вежливое обращение, которое знал, — у нас непредвиденное затруднение! Павлик нам всё рассказал про вашу ночную встречу, но у нас возникла небольшая проблема — нам не в чем унести этот алмаз.

Яшка восхищённо смотрел на Трюфика, не понимая, как его друг смог произнести такое длинное литературное предложение.

— Алмаз? — удивлённо переспросил дедушка Ау. — Какой алмаз? С чего это вы взяли?

— Ну, а что же это за камень? — спросил Павлик.

— Я не знаю, — неуверенно ответил человечек, почёсывая вместо головы свою шляпу.

— А, впгочем, кто его знает?

— Ну, ладно, это мы определим! — уверенно взял на себя инициативу Трюфик. — Пока нам нужно что-нибудь, чтобы нести камень на дачу.

— Так это мы вгаз! — радостно воскликнул старичок. — Сейчас я пгинесу туесок, с котогым за ягодами хожу, мы его туда и положим.

На несколько минут он исчез на болоте и вернулся с берестяным коробом, как раз по размеру камня. Быстро положив камень в туесок, чтобы не отморозить ладони, парни закрыли на нём крышку и начали решать, кому можно доверить такую ответственную ношу.

— Конечно, я могу нести, — сообщил Добрый дедушка Ау.

— Да что вы, дедушка! — вставил Пашка. — Зачем же вам носить тяжести. Я сам прекрасно донесу камень до дачи.

— Ну, не такая уж там и тяжесть, — вмешался Яшка. — Но, думаю, такую ответственную находку должны нести самые опытные. Я, например.

— Ну, уж если самые опытные, то тут и обсуждать нечего! — решительно объявил Трюфик, взял туесок и, пыхтя, направился в сторону дачи.

Оказалось, что идти назад тяжелее, чем было утром. Солнце припекало так, что у всех пот катил градом по лицу.

— Ты, милок, потегпи маленько, — заботливым тоном успокаивал носильщика дедок. — Ского откгоется втогое дыхание, и пойдёшь ты по болоту аки посуху, и ггуз твой станет, как пёгышко!

Трюфик, который скрючился в три погибели, чтобы защититься от злых кусающихся слепней, смог промычать только:

— Отвали!

Камень, конечно, не был слишком тяжёлым, но всё-таки идти с ним было тяжелее, чем другим. Трюфика качало из стороны в сторону и пригибало к земле. Наконец, болото закончилось, и наши герои вошли в небольшой лесок, за которым стояла дача. Идти по лесу было значительно легче, и Трюфик немножко воспрял духом:

— Вы как хотите, но я самый ответственный отрезок пути уже пронёс эту каменюку, а теперь ваша очередь его нести!

Все молча согласились, как бы подтверждая, что только Трюфику можно было доверить такое ответственное задание. Наконец они дошли до мостика через канаву. Трюфик поставил туесок с камнем на землю, и все как по команде повалились на траву, отдуваясь от тяжёлой дороги.

— Но, всё-таки, если это не алмаз, а какая-нибудь китайская игрушка, то тебе, дедок! — и он выразительно посмотрел на маленького человечка, — точно не поздоровится.

— А я-то что? — испуганно начал оправдываться тот. — Я вам камень показал, а что дальше с ним делать, так это уже вы сами гешайте. Мы люди пгостые, высших обгазований не имеем, но то, что с Китаем делов не имеем, так это я вам гагантигую — ничего китайского не дегжим.

— Да, ладно, — примирительно сказал Трюфик, — это я так, от переутомления сказал.

Тем временем Пашка сбегал в хозблок и прикатил оттуда тачку.

Увидев тачку, Трюфик оживлённо воскликнул:

— Классная тележка! Чур, я еду первый!

Он быстро запрыгнул в тачку и уселся так, чтобы камень лежал у него между ног.

— Ну, давай, залётные! — дико вскрикнул он и вдруг тоненьким голоском, хотя и старался делать это помужественнее, запел:

— Эх, тачанка-ростовчанка, наша гордость и краса! Комсомольская тачанка, все четыре колеса!

Яшка и Павлик дружно взялись за ручки, налегли на них и с трудом покатили орущего песню Трюфика, вместе с камнем, на дачу. Дедок еле поспевал за ними сзади.

В этот день на даче оставалась одна бабушка Таня. Родители и дед Юра уехали в город, на работу. Если Трюфика и Яшку она прекрасно знала, то старичок в помятой шляпе был ей не знаком, хотя и ей он сразу напомнил о жутком господине Ау.

— Бабуля! Ты не беспокойся, этот дедушка из леса. Он добрый дедушка Ау, он нам показал вот этот камень, который надо показать учёным.

Бабушка Таня осмотрела камень, потрогала его, и сказала:

— Я думаю, с такой находкой лучше всего обратиться в Горный институт. Они там камнями занимаются. А ещё лучше прямо в Эрмитаж. К Пиотровскому.

— Вот и я сразу так подумал, — затарахтел Яшка — у меня первая же мысль была, как я его увидел — надо ехать в Эрмитаж!

— Только в Эрмитаж ходят чистыми, и нарядными, как в театр, — сказала бабушка, покосившись на дедушку Ау.

— Так у меня же дгугой одежды нет, — тут же ответил тот, — а то бы я пегеоделся.

— У меня в комнате, — сказал Пашка, — полшкафа Тёминых вещей, из которых он уже вырос. Думаю, они будут в самый раз по размеру.

Сначала, конечно, дедушку Ау отправили в душ. Он вытаращенными глазами смотрел на унитаз, раковину, краны, которых на его болоте никто не видел. А уж когда ему на голову полилась горячая вода, он просто замурлыкал от удовольствия. Не без труда намылившись куском мыла, которое всё время норовило выскользнуть из рук, он долго тёр себе бока, постанывая от удовольствия. После душа он вытерся мягким махровым полотенцем и переоделся в Тёмины джинсы, светлую рубашку и джемпер. Теперь он приобрёл вполне респектабельный вид.

Позже, уже чистый, с аккуратно расчесанной бородой, он сидел за столом, и пил чай, прихлёбывая его из блюдечка, и уплетая сладкое печенье.

— Хогошо тут у вас! — говорил он, поглядывая по сторонам. — Только уж больно непгивычно. По мне, так лучше болотного мха и нет ничего. Нам, лесным людям, так и на болоте хогошо. Пгигода! У нас там покойно, пгивольно, хоть и не очень сытно. А главное — никто наши болота не захватывал, с обжитых мест не гонял. А уж колдовство да чагодейство у нас издгевле в почёте было, тем и живём!

Парни не стали спорить с дедом, а уже начали собираться в дорогу. Камень погрузили в «Спурт», поставили в известность родителей, что им срочно нужно в Эрмитаж по важному делу. Те, сперва, не хотели отпускать Павлика, но потом, всё-таки, отпустили. На этот раз за штурвал сел Яшка. Двигатель ровно загудел, Яшка добавил газ, машина плавно оторвалась от земли, и на бреющем полёте пошла в сторону Санкт-Петербурга.

Добрый дедушка Ау, с вытаращенными глазами, и побелевшим от ужаса лицом вцепился в ремень безопасности, которым его пристегнули к креслу. Только спустя несколько минут он осмелился выглянуть в иллюминатор, и посмотреть на улетавшую назад землю. Он даже представить не мог, как изменит его жизнь камень, найденный им на болоте.

Глава 5

Со временем добрый дедушка Ау освоился, и, не отрываясь, смотрел вниз, на широкую ленту Невы, над которой теперь летел «Спурт». Машину посадили прямо во дворе Эрмитажа, и когда вся компания вывалилась наружу, их обступила толпа зевак. Кто-то узнал Трюфика и Яшку по их прежним подвигам, и некоторые даже начали просить у них автографы. Но наши герои решительно направились к входу в музей, неся с собой туесок с камнем. Охранники на входе, быстро поняв, о чём идёт речь, созвонились с директором Эрмитажа Пиотровским, и вскоре всю компанию пригласили проследовать к кабинету директора. По дороге дедушка Ау, который никогда не бывал в музеях, с широко открытым ртом смотрел на картины, и скульптуры, мимо которых они проходили. Но больше всего восторга и у него, и у ребят, вызвал рыцарский зал, через который их провели.

— Вот это копьище! — заорал Трюфик, засмотревшись на рыцаря во всех доспехах, скачущего на коне, так же закованном в броню. Рыцарское вооружение состояло из огромного меча и щита с изображением дракона, поверженного копьём. — Как бы я хотел быть рыцарем! — просто захлёбываясь от восторга, продолжал он.

Ребята знали, что в последнее время Трюфик увлёкся рыцарскими романами и читал их по вечерам, после чего во сне часто махал руками с воображаемым мечом.

— Как бы я хотел поучаствовать в рыцарском турнире! — мечтательно произнёс он. — Представляете: я — Рыцарь Трюф, мужественное сердце, вызываю на бой Рыцаря Якова Твердолобого, и в честном бою побеждаю его!

— Ты на что это намекаешь? — недоверчиво спросил Яшка. — Этот Твердолобый, это не я случайно?

Трюфик, которого понесли вдаль его фантазии, даже не обратил внимания на слова Яшки.

— И после этой победы сам Король Сияющее Солнце венчает меня золотой рыцарской цепью и вручает священный меч Зигфрида, который побеждает в любой войне! Я собираю отряд самых доблестных рыцарей по всей Нормандии, и мы идём биться с ненавистными викингами-захватчиками. Викинги разбиты вдребезги в великой битве на озере… ну, не помню, как там оно называется. Но, в общем, я там самый ге…

Трюфик, возможно, на этом и закончил бы свою тираду, если бы, увлёкшись, не впилился лбом в латы одного из воинов-экспонатов. От ужасного грохота тётеньки — смотрительницы зала повскакивали со своих мест на ноги, но, к счастью, воин устоял на своём привычном месте. Все кто был в зале, зашикали на нашего героя-недотёпу.

— Это что, он пгавда такой смельчак? — испуганно спросил Павлика дедушка Ау.

— Да нет. Просто ему нравится так о себе думать.

— И вовсе нет! — парировал Трюфик. — Всё именно так и было, если бы мы жили во времена рыцарей. Вы только посмотрите, как это всё красиво!

И действительно — от великолепных шпаг, мечей, кинжалов, и рыцарских доспехов, которые были выставлены в этом зале, просто рябило в глазах. Наконец охранникам удалось буквально вытолкать наших героев из зала, и проводить к кабинету директора Эрмитажа.

Кабинет был огромный, на стенах красовались старинные картины. В углу стоял массивный глобус, на котором с трудом можно было узнать расположение современных материков и океанов. Многие территории на нём были белыми пятнами, ещё неизученными людьми. Книги в красивых переплётах заполняли книжные шкафы. Вся мебель, и особенно огромный стол, за которым сидел сам директор Эрмитажа Пиотровский, тоже, явно, были работы искусных старинных мастеров прошлых веков.

Самого директора, с его неизменным шарфом на шее, так часто показывали по телевизору, что его сразу все узнали, кроме дедушки Ау, у которого не было телевизора.

— О! — весело вскрикнул Трюфик. — Я этого дядьку знаю! Это же Шерлок Холмс!

Резкий толчок локтем в живот, произведённый Яшкой, остановил неуместную выходку друга. Трюфик согнулся и схватился за живот, глотая воздух, как вытащенная из воды рыба.

— Здравствуйте, здравствуйте, молодые люди! — приветливо поздоровался Пиотровский, сделав вид, что не расслышал неуместную реплику Трюфика.

Дедушка Ау смущённо крякнул от того, что и его заодно назвали молодым человеком, но тактично промолчал.

— Так что же за находка привела вас в наш музей? — с любопытством обратился к нашим героям известный учёный.

— А вот что, — сказал Трюфик, приходя в себя от заслуженной экзекуции.

С этими словами он водрузил на стол туесок с камнем, потом перевернул его, и камень оказался посередине стола, сияя своим зеленоватым светом.

Пиотровский, поправив очки, с любопытством начал разглядывать необычный камень, потом потянулся рукой, потрогал его, и отдёрнул руку, почувствовав холод. Камень послушно сменил зеленоватое свечение оранжевым. Казалось, любое прикосновение вызывало у него чувство тревоги, словно он был живым существом.

Конец ознакомительного фрагмента.