Архив 3. Пересечения, Живец на живца

Юрген Байконур, 2015

«Архив» – общее название серии повестей, включающих элементы детектива, приключений, фантастики. Действия разворачиваются в первой половине ХХ века и в настоящее время. Место – Россия. Книга состоит из трех частей: 1. «Тролль» и «Морское танго»; 2. «Четвертый элемент» и «Зерна»; 3. «Пересечения» и «Живец на живца».

4

Живец на живца

Смагин Андрей Викторович.

Год рождения 1895.

Начальник УРР.

Служит в управлении

со дня основания.

Чуждый мистике яркий оптимист писатель с большой буквы Константин Паустовский, увидевший в ту дождливую ночь в чердачном люке ужасное человекоподобное существо, довольно быстро пришёл в себя. Обошлось без переломов и серьёзных травм, но нервное потрясение оставило в памяти глубокий след.

Прибывшие на место происшествия милиционеры осмотрели чердак, крышу… Ничего. Этот удивительный и ужасный случай писатель не раз пересказывал, уделил ему внимание в своих воспоминаниях…

По больничному двору быстро шли Андрей Смагин и начальник городской милиции товарищ Васадзе. Московский гость был в гражданском, главный милиционер — в новенькой не без шика сшитой форме. Они подошли к стоящему в стороне от других строений одноэтажному дому. У центрального входа, если таковым можно назвать старенькую видавшую виды дверь, суетились несколько человек в белых халатах, в стороне смиренно стояли две женщины в чёрных платках. По мере приближения начальства медицинский персонал исчез за дверями, остались только женщины, сдвинувшиеся на несколько шагов — в ненадёжную тень негустых деревьев.

Смагин слегка поморщился:

— Двенадцать трупов за два месяца… А раньше спокойно было?

— Терпимо, — сказал Васадзе. Бывало убийств и больше. Бандиты. Но это уже не статистика. Здесь что—то другое.

— Хорошая наука статистика. Но я не по этой части. Здесь, — Смагин указал рукой на морг, — как я понимаю, три трупа. А остальные?

— Похоронили.

— Нельзя было повременить?

— Нельзя, родственники, — твёрдо и спокойно пояснил начальник милиции и добавил, вытерев платком мелкие капли пота со лба: — И погода…

— Понятно. Ну, пойдём.

Открылась дверь, выглянул мужчина в белом халате, вышел и молча вытянулся, ожидая распоряжений, перед Васадзе.

— Осмотреть надо, — неопределённо сказал Васадзе, медработнику этого туманного указания вполне хватило.

Всё трое вошли, длинный коридор, освещение слабое, врач молча шёл впереди.

— Здесь, — сказал он и указал рукой на дверь

Васадзе слегка поморщился, затем начальственно кивнул, дверь открылась. Смагин сосредоточился, вошёл, посмотрел по сторонам. В небольшой комнате четыре стола. Один пустой. На двух покойники, мужчины, прикрытые далеко не белоснежными простынями. Один стол с трупом накрыт полностью. Васадзе чувствовал себя неважно, старался пересилить вполне понятный дискомфорт, достал платок, поднёс к носу, но не приложив, убрал в карман. Доктор заметил, что милицейскому начальнику не по себе, и извиняющимся тоном тихо сказал:

— Жара. Лёд не помогает…

Васадзе понимающе кивнул, взял себя в руки, решительно подошёл к столам с полуприкрытыми покойниками. Трупы имели сильные хорошо видимые повреждения: выросшие, скорее всего, уже здесь, в морге, до огромных размеров гематомы, а также переломы, ссадины. Васадзе показал рукой на тела:

— Вот эти, можно сказать… с большой натяжкой, типичные. Ограбления. Но убийства — какие-то тупые, беспричинные. Не жестокие — дикие. Ни колющих, ни режущих. Словно через молотилку их пропустили. А вот это, — он повернулся к третьему столу, — Это то, из-за чего весь переполох.

Начальник милиции кивнул доктору, и тот решительно снял с трупа простыню. На столе лежала бесформенная, напоминающая мумифицированное человеческое тело масса. Смагин подошёл, внимательно осмотрел то, что процедурно должно называться вещественным доказательством, и вопросительно посмотрел на доктора. Мужчина средних лет недоумённо пожал плечами и отвёл глаза.

— Ясно, сказал Смагин. — Можно закрывать.

Доктор набросил простыню.

— И что экспертиза? — спросил Смагин, обращаясь к Васадзе и искоса поглядывая на медработника.

— Ускоренное разложение тканей, — неуверенно произнёс Васадзе и с надеждой посмотрел на доктора.

— Именно так, — подтвердил представитель самой гуманной профессии и нерешительно развёл руками.

Начальник УРР подошёл к доктору и твёрдо спросил:

— Вы что-то можете сказать? Есть мысли, версии?

— С такими случаями не сталкивался. Это как бы ожёг, обширный ожёг, химический ожёг…

— Кислота или что-то вроде этого? Облили, чтобы следы замести? — спросил Смагин, подошёл к столу, отбросил простыню. Но ведь не замели, материал для идентификации в наличии… Тогда какой смысл? — Закрыл труп.

— Это как бы ожёг изнутри. Словно влили… Как инъекция…

Васадзе смотрел на врача с недовольством, но видя заинтересованность Смагина в диалоге, не вмешивался.

— Хороша инъекция! — только и сказал Смагин и направился к выходу.

На свежем воздухе Васадзе достал из кармана галифе пачку папирос. Смагин покосился — «Герцеговина флор», еле заметно улыбнулся. Милиционер ловко выбил папиросу, предложил гостю.

— Стараюсь сдерживаться, — сказал Смагин. — Но по такому случаю не возражаю. — Взял папиросу, прикурил от спички, предложенной милиционером, затянулся, одобрительно кивнул.

Васадзе прикурил от той же спички, дунул на неё — затушил, покрутил в руке, посмотрел по сторонам и положил в спичечный коробок. Смагин бросил на него одобрительный взгляд, к месту вспомнив, что одной их характеристик начальника батумской милиции была названа любовь к порядку и чистоте.

— По остальным девяти какой расклад? — спросил он.

— Три тяжёлых — как тот кошмар. Это когда тело разлагается… А шесть… Из этих шести два — уличные, обычное дело, гоп-стоп. Остальные — квартирные. И как через молотилку. Многочисленные ушибы, переломы.

— То есть, общая картина. Четыре тяжёлых — с разложением. И шесть с тяжёлыми повреждениями, дикими как ты говоришь. Два обычные. Что сам думаешь?

— Не знаю, что и думать. Осмотрели всё внимательно. Какие—то случаи несвязные. У одних было, что брать. И взято. Другие с хлеба на воду. Следов нет. Сила у преступника или преступников звериная. И ловкость. Проникали в основном через окна.

— Мне б документики посмотреть. Сотрудника своего пришлю. Сотрудницу. Пусть ознакомится. С вещдоками. С трупами.

— Хорошо… — задумчиво сказал Васадзе и тут же спохватился: — Только что ж хорошего?

— Ты это о чём? — уточнил Смагин.

— Да так, о своём. Мутная история…

— Слухи поползли?

— Как без них…

— Кабинетик нам выделили?

— Как же не выделить. Помогайте. Думаю, уже можно въезжать. Надолго к нам?

— Это как получится. И насчёт передвижения по городу — не помешало бы…

Васадзе утвердительно кивнул, подумал, усмехнулся и обрисовал ситуацию:

— Я связался с руководителем «Колхидстроя» товарищем Надия. Он предлагал параконное ландо. Но нет у нас специалистов ни по пару, ни по коням. Выпросил я у него полуторку. И наша дежурная имеется.

— Лихо разворачиваетесь! Газеты хвалят.

— С гор хлынула вода. Такое творилось. Но победили стихию, — с искренней гордостью сказал Васадзе. — С такими людьми! Колхидские болота тянутся до Гурийских гор. Осушаем. Будут у нас советские субтропики.

— Будут. Всё у нас будет — и субтропики, и жизнь субтропическая, — глядя вдаль, сказал Смагин.