Вирник

Юлия Яр, 2022

У меня было все: любимая работа, прекрасный муж и планы на будущее. И все это рухнуло, когда однажды, зимней ночью, группа ублюдков жестоко надругалась надо мной и убила. Но судьба подарила мне шанс на новую жизнь в тонком междумирье, где над людьми вершится последний суд. Теперь я афферентем – черный ангел, собирающий гибнущие души на земле. Даруя избавление другим, я зарабатываю прощение для себя, чтобы со временем окончить свой путь как положено. Но все меняется, когда в моем списке появляется он. Человек, который меня убил…

Глава 5.

Iniustus

Я снова покорно встала и пошла куда меня позвали. Но не потому, что так хотела сама. Было ощущение, что мною кто-то управляет. Невидимый хозяин дергает за ниточки, а послушная ему марионетка подчиняется. Топ-топ, топ-топ. Остановившись напротив Дариуса, я устало подняла глаза. Сражаться в заведомо проигрышной битве не было ни сил, ни желания.

Не имея голоса, пыталась одним лишь взглядом выразить ему всю свою измотанность и покорность. Взглянув на меня, бармен вздохнул и щелкнул пальцами. Невидимые путы, сковывающие мое тело, вмиг исчезли.

— Мгм… — промычала я, осознавая, что голос тоже вернулся.

— Я говорю — вы внимательно слушаете, — сказал блондин и указал на стул.

Послушно кивнув, уселась на стул и приготовилась внимать.

— Место, в котором вы сейчас находитесь имеет множество названий. Чистилище, вальхалла, аменти, дуат — у каждой религии свой вариант. Мы, обитающие здесь, зовем пургаторий. Но каким бы словом вы ни пользовались, суть его остается неизменной. Это место, где все не упокоенные души подвергаются последнему суду. На каждом этаже расположен отдельный судебный зал, которым управляет «referendarius⁵». Он же проводит суд над заблудшей душой. В «Партиториуме» — это я. Каждому судье полагается помощник — «afferentem⁶», тот который собирает умершие души на земле и приводит на последний суд. Каждая не упокоенная душа после суда отправляется в эдем либо инферно. Решение выносится судьей в зависимости от воспоминаний осужденного о прожитой жизни. Но бывают случаи, когда явившегося невозможно подвергнуть суду, ибо его память искажена. Такие души называются «iniustus» — неосуждамые. Они остаются в пургатории до тех пор, пока не изменят свой статус на «damnatus»⁷, — объяснил он.

— Вы называли меня «iniustus», значит я тоже неосуждаемая? — удивленно спросила я.

— Да, — кивнул бармен, подтверждая мои слова. — Твоя память обрывочна, этих воспоминаний недостаточно, чтобы осудить.

— И что теперь? — почему-то я почувствовала себя ущербной.

— Ты останешься здесь, станешь моим afferentem, — ответ прозвучал как раскат грома, разверзающий хляби небесные.

Или это была всего лишь игра моего воображения.

— Навсегда? — мой голос еле слышно прошелестел в тишине. Куда-то разом делся весь воздух из легких, и я почувствовала себя той вороной из басни⁸, у которой в зобу дыханье сперло.

— Нет, — уверенно покачал головой Дариус. — Ровно до того момента как восстановится память, либо будет заслужено всепрощение.

— Всепрощение? — переспросила я.

— В случаях, когда судьба неосуждаемого неоднозначна, ему поручается определенная работа, а после ее надлежащего исполнения даруется всепрощение и место в садах эдема.

— Звучит неплохо, — мой дух немного воспрял.

— Его не так просто заслужить, — пожал плечами бармен, безжалостно круша хрупкие ростки моей надежды. — Работа на пургаторий никогда не бывает легкой.

— А можно отказаться? — не то, чтобы я рассматривала эту возможность всерьез, но для принятия взвешенного решения, привыкла исследовать все имеющиеся варианты.

— Можно, — согласно кивнул он и указал на аквариум. — В этом случае душа обречена скитаться по пургаторию, пока не превратиться в медузу — существо, лишенное разума, и чувств.

Вспомнив красивый розовый экземпляр, который увидела по приходу, я внутренне поежилась. Неужели она тоже когда-то была таким же человеком как я? Вечно бороздить безжизненный аквариум с другими неприкаянными поселенцами — участь самая незавидная.

— И через какое время это происходит? — спросила я из чистого любопытства.

— Лет через пятьсот, плюс-минус столетие — безразлично ответил Дариус.

— Что ж, я готова быть вашим помощником, — решение пришло само собой, поскольку выбора у меня как такового и не было. — Говорите, что должна делать.

До этого момента бармен не поднимал на меня глаз, всецело поглощенный таким увлекательным занятием как перемывание бокалов. Однако стоило мне сказать, что согласна, на меня наконец-то обратили внимание. Я снова ощутила, как обжигает взгляд его холодных серых глаз и невольно опустила свои глаза в пол.

— Для начала следует переодеться, — услышала ровный голос над ухом.

Только после этого неожиданного замечания я обратила внимание на свою одежду, коей к моему дичайшему ужасу практически не было. Рваная грязная тряпочка, ошметками висевшая на бедрах, при жизни служившая платьем, теперь таковым точно не являлась. Кроме фактического отсутствия нормального белья я заметила еще и огромное количество гематом и красных пятен на теле. «Следы от ожогов, об меня тушили сигареты», — всплыло болезненное воспоминание в мозгу.

Испытывая невероятный стыд, я сделала позднюю попытку прикрыться, но Дариус только покачал головой.

— Души попадают сюда в том виде, в котором их застала кончина. В этом нет ничего постыдного. Все служащие пургатория беспристрастны и не обращают внимания на такие мелочи, — спокойно пояснил он.

— А как же Яким? Он-то пристрастен, — возразила я, испытывая запоздалое чувство неловкости.

— Поверьте, для него внешний вид был абсолютно не важен, его интересовало совсем другое — загадочно ответил Дариус и выйдя из-за стойки направился к лифту. — Идемте.

Я послушно поспешила следом. Мы поднялись вверх на один этаж и вышли в коридор. Здесь уже не было аквариумов или чего-то необычного. Простой коридор, украшенный репродукциями известных художников, некоторые из них были мне знакомы. Пройдя по коридору, мы остановились как раз возле одной из картин. Мужские кисти рук, увитые вязью вздувшихся вен, сложенные в молитве.

— Альбрехт Дюрер, «Руки молящегося», — безошибочно определила я.

Дариус обернулся и посмотрел на меня с изумлением и некоторой долей уважения.

— Видела подлинник, в Вене. Картина, как и ее история, поразили меня, — почему-то почувствовала внутреннюю необходимость объясниться.

Бармен кивнул и нажал пальцами на одну из изображенных ладоней. Раздался щелчок и позади нас открылась дверь.

— Ваше временное пристанище, — сообщил он, указывая рукой на комнату. — Все необходимое найдется внутри. У вас есть время, чтобы освоится и привести себя в порядок. Как только почувствуете, что готовы, спускайтесь обратно в «Партиториум» и я объясню в чем будет заключаться ваша работа.

После этих слов мужчина развернулся чтобы уйти, но терзаемая догадкой, я не могла позволить ему просто так ретироваться.

— Дариус, — он обернулся на мой окрик. — Скажите, а что вы делали с Референом там, за стойкой?

— Играли на то, где останется ваша душа. К сожалению, я проиграл, — ледяным тоном ответил блондин и, развернувшись, вышел вон.

Примечания

5

Referendarius — в переводе с латинского «судья».

6

Afferentem — в переводе с латинского «несущий».

7

Damnatus — в переводе с латинского «осужденный».

8

В данном случае героиня имеет ввиду басню «Ворона и лисица» И.А. Крылова.