Обыкновенный дракон

Юлия Эфф, 2023

Алатусы путешествуют по мирам с целью созидать новое и таким способом увеличивают свою силу. Но Авале и её мужу пришлось бежать в чужой мир не ради магии. Коварный Либерис захватил власть и поработил драконью созидательную суть алатусов.Авале удаётся построить межмировой портал на Землю и спасти не только своих новорожденных малышей, но и чужих. А младшему сыну Арженти Авала передаёт свою память, которая поможет выжить, обучиться и вернуться домой.В 80-е годы нашего времени одно из яиц чёрные археологи находят в сибирской пещере и продают австралийскому коллекционеру. В результате роковых событий вылупившийся сын Авалы, Тео, оказывается в приёмной семье. Психотерапевт и приёмная мать убедили Тео в том, что голос некоей Авалы и его лунатизм – следствие его детской травмы, которое можно если не вылечить, то приглушить лекарствами.Сёрфинг на Австралийском побережье и обучение в Шаолиньском монастыре должны помочь ему стать тем самым героем Арженти, о котором сложила Песнь Авала.

Глава 5. Серебряный Орден

Старший дознаватель Вэйланд-эве Риуз третий десяток лет являлся куратором Драконьей Академии, преподавал самый важный предмет (с напарниками) — практическое драконоведение на факультете, где учились отпрыски знатных семей и допущенные избранные из низших слоёв. Но помимо этого также нёс королевскую службу как старший дознаватель.

Последнюю неделю в Академии его заменял Лестер-эве Дифатер, а сам Вэйланд сконцентрировался на первичных обязательствах, ибо добавилось хлопот в связи с объявленным общим Народным Сбором.

Задача дознавателей — предупреждать преступления и раскрывать без проволочек, тем самым обеспечивая порядок в столице и государстве в целом. Поэтому все хозяева столичных гостиниц прошли инструктаж, их заведения были проверены на наличие потайных комнат; последние снабдили отслеживающими артефактами или законсервировали по желанию владельцев, не желавших терять ценных клиентов ради минутной выгоды.

Подозрительных нищих, околачивающихся на крайних рынках столицы, временно (а после — как получится) обеспечили “кровом” — забили под завязку подвальные камеры Мешка, самой большой и хорошо охраняемой тюрьмы в Алатусе.

Третий день улицы столицы были наводнены ратниками; привлекли, по традиции, старшекурсников, выдав им плащи и знак рядовых дознавателей.

Особое внимание стоило уделить безродным крестьянам, которых в этот раз соберётся настоящая тьма и которые запросят кров, а также убежище для скотины, на которой и с которой приедут. Для решения этих проблем постановили следующее.

Указание первое. Навезти соломы и сена на поле перед городской чертой. (Запасливый и умный хозяин всегда возьмёт с собой в дорогу то, чем укрыться. Так что солома послужит и подстилкой для безродных, и кормом для животины).

Указание второе. Активировать погодные драконьи артефакты, разгоняющие над столицей и её окрестностями дождевые облака. (В столице не нужна толпа, ищущая укрытие от ливня).

Указание третье. Палату Податей также передвинуть за стену, а освободившееся в городе место предоставить за дополнительную плату зажиточным алатусцам в качестве жилища и хранилища лошадей и повозок. (Пусть город заполнят те, кто меньше всего склонен к преступлениям).

Указание четвёртое. Усилить пропускной контроль на Воротах, для чего охранные отряды снабдить артефактами сверх меры. (И глядеть в оба!)

Указание пятое. На время речи Либериса активировать парализующие артефакты для предотвращения бунта и давки. (Ничего, потерпят).

Говоря по правде, Вэйланд-эве внутренне был против масштабного Сбора: нет в мире такой новости, которую нельзя было бы передать через поверенного. Зачем Либерису понадобилось пафосное мероприятие, Вэйланд догадывался, но… кто в состоянии постигнуть глубину мудрости Вечного?

На юге всегда было неспокойно: алатеррцы столетиями ходили на территорию Алатуса, как к себе домой, не предпринимая решительных действий, но выбешивая своей наглостью и самоуверенностью. Лет двадцать назад умудрились похитить дракона старшего ратника в начале смены и… спустя неделю вернули с посланием, прикреплённым к ошейнику летуна. В секретном отчёте дознавателей того времени было зафиксировано бессильное проклятие в адрес Либериса, который якобы превратил гордых и свободных драконов в безмозглых овец. С тех пор транспортных драконов больше не похищали.

Однако всегда в Алатусе находились любители сказок. То и дело возникали опасные слухи, каждый раз беспочвенные, слава Глазу Бога. Среди них первая категория — сумасшедшие, считающие себя древними наследниками Создателя. Этих лечили сырые и тёмные, без окон, казематы Мешка, порой до смерти. А выжившие после них забывали не только своё имя, но и смущающий умы фольклор.

Опаснее были разумные или кажущиеся таковыми, которые имели “доказательства” грядущих перемен и государственного переворота. Эти сеяли среди вечно голодных нищебродов призыв сопротивляться, уходить из Алатуса в Алатерру, к благородным драконам, чтобы, объединившись, всей массой обрушить свой гнев и ненависть на проклятых поработителей.

Придумали тайный Серебряный Орден и смущали умы, причём успешно. Чаще — молодых людей из незажиточных семей. С каждым годом арестов становилось больше, правда, пока не превышало максимальной дюжины в год. Приговор о пожизненном заключении выслушивали спокойно и с улыбкой, говоря, что обязательно подождут, когда сам Серебряный Принц откроет их темницы. В одном из “карманов” Мешка уже лет двадцать пять сидел одичавший адепт Серебряного Ордена. К нему периодически приходили дознаватели, чаще младшие, на экскурсию, и каждый раз он плевал в их сторону:

— Сгинь, проклятие смиренных! Да выпотрошит Арженти тебе кишки! Ах-ха-ха-а!

Вэйланд считал, что подобные назойливые существа возникают для сброса напряжения у безродных. Выплеснул такой орденоносец свой гнев, за себя и других, глядишь, и остальным стало легче… И поучительней. Многим ли хочется провести остаток жизни в Мешке?

Так что подобные слухи и их разносчики были всегда. Вэйланд-эве лично перебирал, ещё будучи младшим дознавателем (по молодости энергичным работником и крайне любопытным молодым человеком), страницы истлевающих допросных книг. Одна из них была настолько старой, что пергамент тысячелетней давности не разваливался лишь благодаря сохраняющей и скрепляющей его магии. И сотню, и тысячу лет назад — всегда были чудики с полученным Откровением, будто Серебряный Принц на подходе. Вот-вот явится и спустит кровь Либериса в канаву, куда выходит дворцовый сток с помоями и испражнениями.

Либерис Третий (мнение первых двух Вэйланд не знал, но верил, что они аналогичны), подразумевая бунтовщиков, говорил одно и то же:

— Сказки посланы нам не в качестве беспочвенного утешения, но мудрых уроков, кои гласят: работай, трудись, и достигнешь успеха. Тот, кто собирается посягнуть на целостность Алатуса, будет наказан как лодырь, желающий получить всё лёгким путём — через хаос и разруху. Да отнимется у отрицающих благородство труда всё, чего они оказались недостойны…

Простая мудрость Вечного усваивалась плохо. Глупые “насекомоподобные” летели на свет, чтобы умереть. Проводя допрос в двадцатый раз или раньше, Вэйланд поймал себя на мысли, что не скучает от однообразия, а готов вынести приговор и осуществить его — лишь бы эти убогие революционеры не мучились от собственного безумия.

Он уже и не сказал бы, кому в голову пришла блестящая идея устраивать Турнир Алатуса. Ожидаемо на соревнованиях собирались не только лучшие из лучших, но и амбициозные из амбициознейших. Равнодушных безродных здесь не бывало, разве что на зрительских трибунах их было больше, но оплата всегда была высока, поэтому лавки пустовали наполовину. Главный приз, который должен был вручать сам Либерис, манил всех фанатиков перспективой лишить Либериса шанса продлевать существование. Посему раз в пять лет охота на опасных личностей упрощалась.

В последний Турнир, прошедший два года назад, вычислили и схватили самых настоящих засланных агентов из Алатерры. Один из них, к сожалению, самоубился, не дав себя пытать. Зато второй, испугавшийся смерти, смог познать суть ласкающей вечности и сравнить её с пытками. Под ними-то он и выдал даже не слухи, а растущие убеждения. Якобы феоманты Алатерры уловили колебания межмировых портальных дыр, оставшихся с перемещения давностью в тысячу или более лет. Судя по всему, долгожданный спаситель учился или пытался строить межмировой портал, что означало — Арженти близко.

Либерису доложили о результатах допросов, и впоследствии уже своему, королевскому феоманту Сирнанносу было поручено проверить самую большую портальную дыру, затянутую временем недалеко от Драконьих Пещер. Сирнаннос подтвердил слабую вибрацию, добавив к отчёту, что подобная вибрация осуществлялась периодически в течение последних столетий, о чём есть запись в соответствующих книгах. Вечный сделал свои выводы и приказал усилить южные границы и, разумеется, работу дознавательской службы.

Около трёх месяцев назад, наконец, удалось схватить считающих себя настоящими алатусами, с разницей в два дня, двух мужчин. Их забрали в Тайный Отдел, и Вэйланд об их судьбе практически ничего особенного не слышал: держат в нижних казематах, допрашивают и пытают. Как обычно. Уникальной информации пока не просочилось за пределы Тайного Отдела.

Вэйланд убрал последние проверенные документы в ящик стола, встал и потянулся. Телу требовалась хорошая прогулка. Спать сегодня он уже не будет до самого вечера, пока не закончится Народное Собрание, и простой люд не начнёт разъезжаться. Потом можно будет отправиться домой, к своим, скучающим по вечно занятому главе семьи.

Он вышел из кабинета, закрывая его на артефакт, миновал длинные коридоры Академии, через полчаса вышел в город и зашагал по центральным улицам, периодически останавливаясь, чтобы переброситься парой информационных фраз с ратниками и переодетыми ликторами, изъявивших помочь.

Дошагал до Ворот, и там-то возникла суета. Завидев старшего дознавателя, к нему подбежал ратник с нашивкой младшего стража:

— Ваша милость, — парень лет двадцати пяти указал на пространство над воротами, — крестьянина одного убили, когда он спал. И вот…

Привратный страж протянул руку с зажатым кулаком, раскрыл его, и в свете просыпающегося Глаза Алатуса блеснула серебряная монета. Профиль несуществующего принца Арженти на решке вместо цифры. Тайный Орден бездельников снова напомнил о себе.

Но зачем убивать крестьянина, своего?

— Веди! — холодно приказал Вэйланд, и страж побежал впереди, раздавая приказы пропустить важного эве.

По словам ратника, его отряд был вызван младшим сыном убитого крестьянина. Он (сын) вернулся ещё до рассвета, чтобы напоить коней, и обнаружил хладное тело отца. Большинство свидетелей, ночевавших вместе с убитым, к приходу стражей разбежались. Остались двое — оба крестьяне с юга. Того, что тощий, зовут Хирам, второго, посолидней, — Уилбер.

— Эти почему не сбежали? — заинтересовался Риуз.

Страж ткнул пальцем в спину тощему, где расползлось тёмное пятно на правом боку:

— Кровь убитого, якобы спал рядом. Далеко не ушёл бы всё равно. А второй знакомый, вместе вели торговые дела. Просит отдать тело, чтобы отвезти домой.

Риуз машинально поправил артефакт — диск с кристаллом в центре, какой носили все дознаватели для сохранения ментальной информации, — помедлил, рассматривая понурые спины свидетелей, ещё не замечающих его, и задал вопрос стражу:

— Твоё имя, ратник?

— Зандер-безродный, ваша милость.

— Откуда взялась монета? — Риуз поднял в пальцах серебро недавней чеканки, ещё не потёртое, без царапин. Похожее по качеству на южные золотые монеты, которые тайно сбывали приезжие у ростовщиков.

— Сказали, что лежала рядом с телом убитого, точнее, была зажата в его зубах.

Ясно. Стража основную работу проделала, детали оставила высшей инстанции, как и положено по инструкции.

— Благодарю, Зандер, — Вэйланд кивнул молодому стражу и коснулся кристалла, отправляя информацию с памятью о страже, для составления будущего протокола и на всякий случай, ибо парень казался толковым. По глазам видно, разузнал всё, но продолжает придерживаться субординации и не говорит лишнего.

При виде старшего дознавателя подозреваемые бухнулись на колени, взывая к справедливости. Тощий по имени Хирам пытался надавить на жалость: он не при чём, всего лишь спал рядом, и ничего не слышал, не говорил лишнего, он законопослушний либертанец, а дома у него дети и больная жена, которая ждёт лекарство, — нельзя ему в казематы…

Дознаватель поднятием руки остановил его неуверенные причитания (чувствовалась некая упрямая гордость в нищем):

— Твоё имя?

— Хирам-безродный, — уныло назвался крестьянин и склонил голову. Над ней вознеслась рука дознавателя, считывая правдивость имени. Оно, действительно, было подлинным. Прозвучал второй дежурный вопрос, и так же, не поднимая лица, мужчина дал ответ: — Предлесье, Ляни… — а затем завёл свою песню. — Милосердный эве, да зачем же мне врать? Жена моя, Делия-безродная, ждёт меня с лекарством, кашель у неё не проходит… И у дочери тоже… Отпустите, милосердный эве…

— Хватит! — нахмурился Риуз.

Все казематы были заполнены, только вчера управляющий Мешка жаловался на зреющий бунт заключённых, просил вывезти хотя бы часть. А куда Вэйланд их повезёт и как, когда в самом Ааламе уже не протолкнуться? Пришлось последних задержанных закрыть в подвальном зале Академии, хотя убирать за ними потом желающих будет мало:

— Рассказывай всё, что знаешь. Не вынуждай меня задавать наводящие вопросы.

И крестьянин торопливо и, одновременно, уверенно начал рассказывать. О том, как познакомился с Лютером по дороге. Южанин был щедр и добр. О вечернем ужине, который не предвещал ничего ужасного: все разговаривали, ели и пили, вознося тосты за здоровье щедрых хозяев жирной снеди. Болтали о всяком и о неспокойном юге в том числе. Об алатусах, живущих на вершинах горной цепи и покупавших у Лютера продукты. О том, что месяца два назад Лютер или его сосед помог схватить двух алатусов. Все, сидевшие у костра, слышали эту историю, но большинство, кажется, не поверило в существование алатусов вообще, хоть и складен был рассказ Лютера.

Второй крестьянин, к которому до сих пор не обратились, но который имел возможность слушать объяснения другого, периодически кивал, подтверждая правдивость слов Хирама-безродного.

— Назови имена всех присутствовавших и опиши их, представь их, — Вэйланд кивнул Зандеру, чтобы тот зафиксировал показания.

Однако крестьяне переглянулись. Разумеется, сейчас они начнут юлить и путать приметы, имена. Поэтому Вэйланд сунул два пальца в кошель, выудил серебряную монету с профилем Либериса Третьего и протянул мнущемуся Хирону:

— Это тебе за содействие Дознанию. Ты знаешь, что за монету нашли в… рядом с твоим знакомым… ныне мёртвым?

Тот колебался недолго. По его глазам было видно: жизнь живущего в Предлесье не являлась мёдом. Монету взял и отработал её с заметным достоинством, сразу переходя к важному:

— Я не рассматривал тех людей, ваша милость. Запомнил одного. Очень он подозрительным казался. Спрашивал про захваченных алатусов… И лёг… — Хирам испуганно посмотрел на Уилбера, — …и лёг аккурат по-назад Лютера…

— Как он назвался?

— Простите, ваша милость, от страха всё смешалось в голове. Ала… ала…

— Аластэир, — пришёл на помощь Уилбер.

Старший дознаватель полуудивлённо поднял правую бровь. “Аластэир” — что значит “слава драконам”. Толсто, но упрощает дознание. Над Уилбером также вознеслась ладонь, и его имя было проверено и занесено в артефакт, сохраняющий память об услышанном.

Молодой человек ничем особенным не запомнился. Обычные тёмные глаза, лицо как лицо, разве что его длинные волосы, собранные в хвост, обратили на себя внимание да кольцеобразная медная серьга в ухе. И весь он сам походил на зажиточного, ибо ел-пил неохотно, со слишком сытым для безродного видом.

По всему выходило, что эти оказались втянутыми историю случайно. Покойный пострадал за свой язык. В самом деле, сейчас, когда по Ааламу кто только не шатается, разве можно откровенничать? Описание внешности явного убийцы, само собой, распространят и будут искать. Не исключено, что адепт наглого Ордена, вообразивший себя мстителем, будет присутствовать во время речи Либериса Третьего на площади. Там-то его и возьмут, пока парализующие артефакты будут действовать… А мог и сбежать, затаиться. Умный так бы и сделал.

— Зайдёте оба после Собрания лично ко мне, в отдел внешнего дознания. Потом отправитесь домой. Неявка наказуема.

Крестьяне покорно закивали головами, мол, они, конечно, понимают всю ответственность.

Теперь надо было найти капитана, которого южане называли Главным. Вэйланд понял, о ком идёт речь — о Фелане-эве. Беседа с ним обязательно состоится, но существенно не повлияет на исход дела, связанного со смертью безродного. До сих пор даже прецедента не было, чтобы именно старший дознаватель разбирался в том, кто из потасовщиков первым спровоцировал драку меж крестьян. Это был уровень дел младшего дознавательского отдела, но и у них эти дни полевой работы больше, чем надо.

Главной задачей сейчас стала необходимость вычислить, найти и схватить идейного фанатика, пока тот не начал бахвалиться местью за преданных алатусов. Вэйланд оставил неважную формальную часть дознания на капрала Зандера, а сам вернулся в Академию.

Через два часа начнётся приёмное время Либериса, и, пожалуй, королю стоит знать о том, что ради сказочного принца-освободителя уже убивают своих, а не ограничиваются угрожающими байками в харчевнях, как это бывало раньше. Король был осторожен и подозрителен, а посему оберегаем своим штатом от слишком резкой подачи новостей. Его секретарь Ярвуд-эве казался скользким даже внешне: двадцать лет работы наложили отпечаток и на его мутный, словно бы всегда задумчивый, взгляд, и на его походку крадущегося кота. Но свою работу он знал, и ни один из трёх советников никогда не жаловался на него.

Взбодрившись ароматным травяным взваром, Вэйланд-эве Риуз направился в левое крыло Академии, которое вело в дворцовую часть, точнее, в здание дознавательских отделов. Оттуда до приёмной Ярвуда рукой подать.