Обыкновенный дракон

Юлия Эфф, 2023

Алатусы путешествуют по мирам с целью созидать новое и таким способом увеличивают свою силу. Но Авале и её мужу пришлось бежать в чужой мир не ради магии. Коварный Либерис захватил власть и поработил драконью созидательную суть алатусов.Авале удаётся построить межмировой портал на Землю и спасти не только своих новорожденных малышей, но и чужих. А младшему сыну Арженти Авала передаёт свою память, которая поможет выжить, обучиться и вернуться домой.В 80-е годы нашего времени одно из яиц чёрные археологи находят в сибирской пещере и продают австралийскому коллекционеру. В результате роковых событий вылупившийся сын Авалы, Тео, оказывается в приёмной семье. Психотерапевт и приёмная мать убедили Тео в том, что голос некоей Авалы и его лунатизм – следствие его детской травмы, которое можно если не вылечить, то приглушить лекарствами.Сёрфинг на Австралийском побережье и обучение в Шаолиньском монастыре должны помочь ему стать тем самым героем Арженти, о котором сложила Песнь Авала.

Глава 2. В мире людей

Трёхлетний малыш с бездонными светлыми глазами и белыми распушенными волосами ниже плеч смотрел на Делфину испуганно и будто бы пытался защититься, выставляя перед собой половик. Но, главная абсурдная деталь, он был абсолютно голеньким, что сбивало с толку — как ОН здесь оказался и, главное, кто он такой?! Сейчас этот вопрос был важнее беспорядка на полу и потёкшего холодильника, дверь которого, судя по луже рядом, была открыта всю ночь.

— Моа? — вопросительно-испуганно произнёс малыш, не двигаясь с места.

— Где твоя мама? — Делфина шагнула к нему, и он заметно насторожился. — Как тебя зовут?

В эту минуту за спиной девушки, собирающейся присесть перед незваным гостем, появилось ещё одно лицо — смуглая, как и Делфина, женщина, очень похожая на неё, но постарше.

— Санто Диос! — всплеснула руками сеньора Исабель, кухарка мистера Эттуэла. — Делфина, кто это и зачем ты его сюда привела?! Санто… это он натворил?

— Ах, мадре, не знаю я, что это за мальчишка! — девушка захлопнула холодильник, успев отметить в нём перевёрнутую посуду. Не исключено, что придётся многое выбросить. Малыш от её резкого движения попятился, уткнулся спиной в стену, присел и сжался. — Я думала, ты знаешь. У мистера Чанга вчера были гости?

— Ты ещё скажи, что этого мальчишку подкинули полицейские! — сеньора Исабель сердито приблизилась к ребёнку, но он предупреждающе зарычал. — Санта Мария, он совсем дикий!

Единственное предположение, которое выглядело логичным, было связано с отдыхающими туристами, иногда приближавшимися к территории особняка мистера Эттуэла и пытавшимися полюбоваться внутренним ландшафтом. Обычно две келпи⁵ Барри и Найз с успехом отгоняли любопытных от забора, но вчера, в связи с пожаром в кабинете хозяина, собак пришлось закрыть. Возможно, суматоха в особняке привлекла внимание туристов, и чей-то ребёнок, оставшийся без присмотра, пропутешествовал через калитку с чёрного входа в дом, где и спрятался, бедолага, испугавшись незнакомой обстановки.

Не зная, как поступить, позвали мистера Чанга. Тому вчера по телефону влетело не меньше, чем младшему мистеру, устроившему пожар и испортившему ценные вещи. Мистер Эттуэл, улетевший в Европу, уже находился в пути, обещая оказаться дома на рассвете, и домашние с ужасом ожидали ураган, который, вероятно, повлечёт за собой увольнение половины штата, если не всего. И добавлять перца в намечающийся кошмар сеньора Исабель посчитала неразумным делом.

Не спавший всю ночь, мистер Чанг с осунувшимся лицом примчался в халате, даже не переодевшись в свой безупречный костюм. Быстро выяснил, что маленький гость, судя по всему, либо не знает ни одного из двенадцати языков, которыми владел секретарь мистера Эттуэла, либо ненормальный. Так по-звериному огрызаться на попытки схватить себя!

Какими-то неимоверными усилиями, ласковым притворством девятнадцатилетней Делфине удалось его одеть в старенькие футболку и штаны Роджера, завалявшиеся на чердаке. Напоить тёплым молоком, от которого мальчишка сразу подобрел и прижался к Делфине. А затем она же помогла отвезти его в полицейский участок.

Чтобы не добавлять скандала известному в Уоллонгонге имени, мистер Чанг объяснил так: он ехал в аэропорт встречать мистера Эттуэла и недалеко от спуска к пляжу увидел одиноко бредущего по дороге ребёнка. Мисс Делфина, по счастью, оказалась рядом, ибо ехала за покупками для кухни, она-то и помогла мистеру Чангу успокоить брошенного малыша.

— Не беспокойтесь, мистер Чанг, — заверил секретаря капитан, который провёл половину минувшего дня в поместье Эттуэла, разбираясь с причиной пожара, — мы найдём его родителей. Если в течение двух-трёх часов они сами не заявятся в полицию, то передадим найдёныша в приют… Благодарю вас, мисс Мартинес, за оказанную помощь.

Делфина на прощание обняла мальчика, так трогательно запрокинувшего свои ручонки ей вокруг шеи и что-то бормотавшем на своём непонятном языке, что не выдержала, прослезилась:

— Он такой милый, mi gatito⁶! Беспечные жестокие родители!

Малыш, вероятно, был очень привязан к матери или другой родственнице, потому что как только понял, что девушка его оставляет, разразился порцией неразбираемых криков, на которые сбежались все сотрудники, находящиеся на месте в это раннее время суток. Когда он немного успокоился, капитан попытался повторить подвиг секретаря мистера Эттуэла, с небольшой разницей — задать простые вопросы он смог лишь на пяти языках:

— Hey, Teddy! What is your name?.. Quel est ton nom?.. Wie heißt du?… Cómo te llamas?.. Как те-бья зовут?..

Четырнадцать лет спустя

— Может быть, вы, мистер Уйат, сможете дать исчерпывающий ответ по данному вопросу? — преподаватель английской литературы и искусствоведения мистер Уивинг с добродушной улыбкой смотрел в его сторону, и, разумеется, все начали оборачиваться.

Каждый раз, когда на уроках учителя Уивинга случалась подобная заминка, он обращался к помощи Тео, Теодору Уйату, своему лучшему ученику, как он говорил во всеуслышанье. Всё-таки взрослые почти никогда не понимают, что их хорошее отношение может стать причиной насмешек для сверстников “счастливчика”. Тео сжал зубы, прикусывая себе язык, чтобы понизить градус раздражения.

Минут пять назад ему передали записку: “Привет, а ты не похож на сумасшедшего. Приходи на задний двор после уроков. Буду тебя ждать”. Он попытался угадать автора красивого аккуратного почерка, но почти сразу наткнулся взглядом на ухмылку Бевиса, предпочитающего развлекаться во время занятий, и опустил глаза. Записка могла оказаться обычной ловушкой.

Кто бы её не написал, Тео не пойдёт в назначенное место, и пусть его называют трусом: слишком хорошо запомнилась последняя драка, в которой у Бевиса пошла кровь, как и у Тео. Но с небольшим нюансом — за драку Тео едва не отчислили (Спасибо приёмной матери, хорошо знакомой с директором!), а Бевису даже внушения не озвучили, словно не он оказался провокатором.

— Мистер Уйат? — повторил терпеливо учитель, до этого пытавшийся половину занятия раскачать интерес группы к эпохе французского Просвещения.

— Давай, Тедди, заверни философию! — послышался голос Бевиса, наслаждавшегося смущением самого странного одногруппника.

— Вы можете присоединиться к обсуждению, мистер Барред, — осадил шутника учитель, но его укол для Бевиса, умевшего не замечать пренебрежение преподавателей, не возымел результата. Будущий лидер преступного мира Сиднея только хмыкнул.

Тео с трудом оторвал тяжёлый взгляд от покрытой мелкими царапинами поверхности стола и ответил, сжимая ручку со всей силы, до побелевших костяшек.

— Сожалею, мистер Уивинг, но я не могу дать исчерпывающий ответ на ваш вопрос…

По классу понеслись смешки и весёлые переглядывания: ошибки зануды и зубрилы могли одинаково вывести из себя преподавателей или, наоборот, стать причиной для дополнительного задания “с целью исправления ошибочного мнения”. Как будто преподавательский состав не был в курсе диагноза мистера Уайта.

–… Я не согласен с философией Вольтера, которую тот поместил в своего “Задига”. О том, что теория божественной предопределённости рождает покорность судьбе. Мне показался странным тот факт, что подобная философия могла сочетаться с его представлениями о неотъемлемых правах человека и борьбой с религиозными предрассудками.

Кто поймёт этих повёрнутых на ямбах и хореях преподавателей словесности? Мистер Уивинг счастливо растянул губы в улыбке и принял более удобную позу, опираясь на стол:

— В чём же была его идея предопределённости? Если мне не изменяет память, пророчество относительно смерти Задига не оправдалось.

— Я имею в виду тот эпизод, в котором Задиг путешествовал с ангелом Иезрадом. Сначала Иезрад сжёг дом хозяина, приютившего их с Задигом, объясняя свой “благой” поступок тем, что под домом погорелец позже найдёт клад, и его сумма превысит потери…

— Прекрасно!

— Да, но затем Иезрад убивает четырнадцатилетнего племянника доброй женщины, говоря о том, что в его судьбе предопределены убийства близких. Задиг в ответ спрашивает, не лучше ли было вместо того чтобы утопить мальчика, сделать его добродетельным. На что ангел говорит: “Если бы он остался добротелен, то судьба определила бы ему быть убитым вместе с женой и сыном”. Далее идёт рассуждение о неизбежности зла, которое через злодеев испытывает праведников. И о невозможности существования идеального доброго государства только потому, что для совершенного порядка требуется верховное существо, могущее создать миллионы миров⁷…

Тео сглотнул лёгкую тошноту: в голове просыпалась знакомая тяжесть — приближался Голос.

— Превосходно, мистер Уайт! — распрямился учитель, обводя гордым взглядом небольшую аудиторию. — По данному модулю вы, бесспорно, получите наивысший балл, если продолжите так же вдумчиво относиться…

— Ты прав, милый, удержать власть ради всеобщего благосостояния, будучи добрым правителем, сложно, — произнёс Голос так называемой матери Авалы. — Поэтому очень важно пройти все испытания и закалить дух в невзгодах…

Теодор соскочил с места неожиданно, но, очевидно, это было не в первый раз, потому что его поступок не вызвал удивления — одна новенькая, сидевшая в одном с ним ряду, открыла рот. Не извиняясь, он выбежал из кабинета, прихватив сумку. В туалете дрожащими руками достал пилюльницу, с трудом открыл её и закинул в рот пару таблеток. Запил водой и некоторое время стоял, уперевшись руками в раковину, пока в голове не разлилась тишина и лёгкость.

Смочив лицо, он вышел на улицу и сидел на скамейке в ожидании звонка. Оставалось ещё одно занятие, пережить которое и не уснуть после приёма таблеток представлялось испытанием. А засыпать в последние дни было опасно вдвойне. Психотерапевт предполагала, что прекрасный бонус к шизофрении — сомнамбулизм — вероятнее всего связан с изменением гормонального фона: Тео рос, превращался в мужчину. Меж тем женский Голос, называвший его с детства Арженти, утверждал, что Тео не просто взрослеет, а “взращивает в себе вторую ипостась — драконью”, умеющую перемещаться в пространстве; и до тех пор пока он не научился делать это осознанно, бессознательное будет брать верх.

Драконы Алатуса, по словам ментальной матери Авалы, — суть природная магия, получившая физическое воплощение. Драконы строят порталы, как внутри своего мира, так между других миров. Как только Арженти научится создавать порталы на Земле, его возвращение домой, на Алатус, станет реальным.

Помимо ночных перемещений, в коллекцию добавилось ещё одно безумие — психотерапевт не знала пока о зрительных галлюцинациях. В минуты гнева на руках, тыльной стороне ладони, появлялся чешуистый рисунок. Который, разумеется, никто не видел, кроме самого Тео.

И, вдобавок к неоперабельным радостям, его начал круглосуточно преследовать зверский аппетит. Мать удивлялась, куда в Тео всё это лезет при его комплекции высокого худосочного парня. И только тело радовало — приобретало формы, словно Тео часами пропадал на тренировках, хотя на сёрфинг в учебные месяцы почти не оставалось свободного времени и сил, а в школьной команде по футболу он не играл из-за Бевиса. Тот руководил набором игроков, и полгода назад из своих каких-то соображений, возможно, чтобы посмеяться над неопытным Уйатом, пригласил через своего “шестёрку” заменить заболевшего игрока во второй команде лузеров, на которых отрабатывали новые стратегии.

Однако что-то во время игры пошло не по плану Бевиса. Теоретически знакомый с правилами игры Уайт неожиданно для всех показал хорошую форму; команда Бевиса проиграла со позорным счётом, пропуская голы в узкие ворота. А вспотевший Тео, по дороге в раздевалку, на ходу стянул влажную футболку, машинально следуя примеру других парней, на самом деле красующихся перед девушками-болельщицами.

В раздевалке Бевис прижал его к стене:

— Чтобы я тебя больше не видел здесь, моя прекрасная шиза!

— Что не так, чикито? — перекошенное от злобы лицо лидера школы насмешило Тео, против воли, и он чуть было не фыркнул. Кто-то из наблюдающих за склокой засмеялся, и Бевис, толкнув в грудь Тео, отошёл, сплюнул презрительно:

— Ты меня услышал! — обернулся к “шестёркам”. — Не хватает припадочных на поле!

Те заржали, но уже в поддержку лидера.

Заинтересованные и сочувственные взгляды одногруппниц скоро объяснились. Вилмер, единственный друг, лояльный к странностям Тео, считающий себя за компанию тоже немного фриком, по секрету пересказал девчоночьи сплетни. Если бы не пугающее порой поведение Уйата, за ним бы давно стояла очередь фанаток. Особенно после его раздевания на поле.

— А ты где так успел прокачаться? Неужели всего лишь сёрф? — мелко и быстро переставляя ноги, Вилмер шёл рядом с сердитым другом.

— Ем много, — буркнул Тео и невольно посмотрел на небо: не идут ли тучи, предвещающие хороший ветер?

Дома, по привычке осмысливая случившееся за день, признался себе: движение, скорость, оказывается, его успокаивали в целом, а не только во время сёрфинга. Полёт на волне всегда, с самого первого удавшегося раза, приносил особое, ни с чем не сравнимое ощущение настоящего счастья. Голос твердил: то заявляет о себе натура дракона. Психотерапевт, в свою очередь, объясняла: адреналин и сопутствующие ему гормоны счастья могут вызывать эффект, описываемый Тео. И, если Тео Уайту легче после занятий сёрфингом, то надо продолжать.

Он бы продолжал. Каждый день, утром и вечером. Но его личные желания не отменяли помощи матери — после занятий нужно было идти на подработку в отель или на курсы, за которые тоже нужно было платить. Оставалось полгода до окончания двенадцатого класса, и намечался сертификат четвёртого уровня с хорошим баллами. Но будущее пугало: кто знает, возможно, буллинг Бевиса — всего лишь цветочки до настоящих ягодок? Допустят ли Тео к обучению в колледже с рекомендацией психотерапевта, учитывая последние обострения семнадцатилетнего выпускника?

Прозвенел звонок, обрывая медитативное состояние Тео. Он закинул рюкзак на плечо и поднялся. Нужно было учиться, во что бы то ни стало. Ради своего будущего и надежды приёмных родителей.

*****

После занятий распрощались с Вилмером, у которого сегодня была встреча с репетитором по английскому. Вилмер планировал поступить в американский колледж через год, и его австралийский акцент нуждался в коррекции. Про записку от неизвестного отправителя Тео ему не сказал да и, по правде говоря, забыл уже об этом, переключившись на мысли “по расписанию”.

— Я так и знала, что ты не придёшь, — его догнал незнакомый женский голос, и Тео обернулся. Кажется, новенькую, принятую неделю назад, звали Мэй. Или Майли. Китаянка. До сегодняшнего дня поводов заговорить не было, хотя… во второй день она выронила стопку учебников и тетрадей прямо перед носом Тео, и он помог их собрать. — Привет!

— Привет, — Тео смерил её взглядом с ног до головы. Мэй или Майли сияла, словно сегодня был её самый лучший день. — Извини, я тороплюсь на работу. Если бы даже захотел, не смог бы ждать неизвестного автора записки.

Девушка рассмеялась весело:

— Я забыла подписать записку? Прости, отвлеклась. А куда ты идёшь? В смысле, где ты работаешь? — она засеменила рядом, прижимая к груди большую тетрадь, которая не влезла в маленький розовый рюкзачок за спиной.

— Отель “Blue Space”. Помогаю убирать номера, через день работаю крупье, — он усмехнулся промелькнувшей тени удивления на восточном симпатичном личике. — Моя мать там работает горничной.

— Мать? — задумчиво повторила Мэй-Майли.

— Приёмная, — поморщился Тео: все знали, что он приёмный, ибо усыновление было открытым. Могла бы и не уточнять, только вчера Бевис намекал на это во время перерыва. Мэй-Майли это слышала.

— Хочешь я тебе помогу? — внезапно спросила девушка. — У меня пока никаких занятий нет, только к дяде хожу на тренировки. Когда захочу. Он не настаивает. А вечером мы могли бы сходить в кино. Я приглашаю. Там две картины новые.

Тео остановился. Слишком резво одногруппница начинала знакомство.

— Ты приглашаешь меня на свидание? — хмыкнул он.

Мэй-Майли повела неопределённо плечом.

— Не вижу смысла скрывать свой интерес. Ну да, возможно, ты психанёшь, если я скажу, что мне интересны люди со странностями, — болтала она без умолку на чистом английском, без австралийского акцента.

Вот с кем Вилмеру нужно было свести дружбу и сэкономить на дорогих занятиях с репетиторами! Не обращая внимания на невозмутимость Уайта, девушка шла рядом, едва успевая за размашистым шагом парня:

— Ты не обижайся, я ничего плохого не имела в виду. И обидеть тоже не хочу. Дело в том, что я собираюсь поступить на факультет психологии в Квинсланде, собираю портфолио. Ну, ты сам понимаешь, что лучше что-то иметь на руках, чем провалиться на собеседовании.

Тео слегка разозлился. Вот только исследователя-недоучки ему не доставало для полного счастья!

— Нет! Спасибо, мне моего психотерапевта хватает.

Мэй-Майли остановилась, но он даже не оглянулся. Услышал, как она топнула ногой, издала звук, похожий на хныканье, и затем её пыхтение от попытки догнать оказалось по правую руку:

— Зато тебе явно не хватает общения с девушками! И свободного времени. А я тебе предлагаю и то, и другое. Общение со мной тебе поможет повысить авторитет в глазах одногруппников. А океан, который ты любишь, сможешь видеть чаще.

— Что? — Тео остановился, несколько мгновений рассматривал девушку и рассмеялся. — Ты собрала на меня досье?

— Нет, я просто умею наблюдать. Ты каждую свободную минуту смотришь в окно, на полоску океана… Ну, давай, Теодор Уайт, соглашайся! Я здесь всего на полгода, мы весело проведём время!

— А у тебя какой диагноз? — сдерживая улыбку, пошутил Тео.

Девушка показала ему язык:

— Упрямство и любопытство. Ну что, по рукам? — протянула ему руку, второй продолжая прижимать к груди тетрадь альбомного формата.

Тео неохотно протянул свою, и его ладонь обхватили тонкие, но на удивление сильные пальчики:

— Я привык быть один. Тебе будет со мной сложно. Мэй?

— Мэйли. Ничего, я как-нибудь потерплю. В конце концов, ты мне будешь рассказывать много интересного. А про своё обещание я помню!

Они пошли рядом, теперь Тео чуть замедлил шаг, чтобы Мэйли успевала за ним. Разговаривать с ней оказалось на удивление легко. Напускная ли беспечность девушки или её открытая натура помогла растопить лёд недоверия. Даже личные вопросы, которые она задавала с искренним детским любопытством, не раздражали Тео, потому что Мэй тут же переключалась на похожие истории.

Например, тот факт, что её новому другу приходилось закрашивать седые волосы, её не смущал. Наоборот, она предложила свою помощь, так как разбиралась в красках. О себе рассказала, не таясь: приехала она по приглашению дядюшки, у которого здесь свой спортивный бизнес, и ради скуки и океана, о котором много слышала и всегда с интересом смотрела передачи про другие страны.

Увлечение Тео сёрфингом её восхитило, и она напросилась посмотреть, как укрощает волны Уайт. Заметила, когда он в диалоге поморщился и мотнул головой, сжимая губы, спросила, угадывая:

— Опять голос?

— Угу, — Тео справлялся с подступившей тошнотой. Укрощение голоса всегда давалось нелегко.

— Что сказал, если не секрет?

— Какая разница?

Мэйли в ободряющем жесте взялась за его локоть и сказала убеждённо:

— Я твой новый друг, ты забыл? Хочешь, дам клятву никому не рассказывать? Мне просто интересно. Ну, как будущему психологу…

— Она сказала, что общение с девушкой мне пойдёт на пользу, — криво улыбнулся бледный Тео. — Я не контролирую голос. Он живёт сам по себе, как моя нянька, которая всегда вместе со мной. От рождения.

Мэйли улыбнулась:

— Не вижу пока в этом безумия. Я тоже часто разговариваю с кем-то внутри меня. Советуюсь, какое платье надеть или куда сходить. Говорят, это всего лишь тень нашего разума.

— Угу, только у меня он почему-то женский, — проворчал Тео, пропуская в дверях Мэйли и кивком здороваясь со швейцаром.

На ресепшене Тео поприветствовал знакомых, взял ключ от комнаты матери и повёл туда девушку, где обычно переодевался в униформу и обедал. Там Мэйли осталась сидеть на стуле в ожидании Тео, который для начала отправился принимать душ. Раскрыла свою большую тетрадь и аккуратно начала записывать первые впечатления о близком знакомстве с “Т.У.”, имеющим диагноз: “Шизофрения”. Девчонки в группе охотно рассказали про его голоса, от которых Уйат то и дело подпрыгивал во время лекций или ругался с ними. Про его два обморока, случившихся совсем недавно. Прямо во время занятия. И про свежие слухи о том, что его видели выходящим рано утром в пижаме из дома на соседней улице… В общем, личность Уайта была крайне интересна для изучения.

Её нехитрое занятие прервал стук двери — в комнату зашла женщина лет тридцати, в униформе, миловидная и явно уроженка Латинской Америки, с разносом, на котором стояли две высокие миски, одна плоская с жареными хлебцами и большим бокалом. Увидев повернувшуюся к ней девушку, хозяйка комнаты замерла на секунды две, узнавая гостью, и удивлённо спросила:

— Мэйли? Что ты здесь делаешь?

— Добрый день, миссис Смит, — Мэйли закрыла тетрадь, — а… Теодор ваш… сын?

Делфина улыбнулась, ставя разнос на стол:

— Мир тесен, не так ли? Я давно не видела твоего дядю. Как дела у мистера Чанга?

Примечания

5

Келпи — порода австралийской пастушьей собаки

6

mi gatito — мой котёночек (исп.)

7

Франсуа-Мари Аруэ Вольтер «Задиг, или Судьба».