Яр. Классический детектив

Юлия Эйч

Книга придется по вкусу любителям классического английского детектива. Крупный нефтяной магнат убит в собственном доме. Неизвестный проткнул горло жертвы золотым Parker. Круг подозреваемых узок. Но кто из холеных женщин и солидных бизнесменов нанес роковой удар? Помочь молодому следователю распутать клубок интриг берется частный сыщик и любимец женщин Яр Гордеев. Неординарный и талантливый Яр безошибочно следует к разгадке таинственного преступления.

Глава 1

Убитый — Кость Леонид Николаевич — весьма неплохо выглядел для своих 56 лет. Даже будучи мертвым, а может благодаря этому. Поджарый, с пышной чуть седеющей шевелюрой, без единой морщинки на лице. Орудие убийства впечатляло. Мне на такое всей зарплаты не хватит. Даже если учесть ее повышение после присвоения должности старшего оперуполномоченного. Хотя на что мне такая штука? Тонкое золотое перо вошло в горло почти до половины, жертва умерла очень быстро. Ручка, как уже выяснилось, принадлежала убитому.

— Умер от собственного богатства, — попытался я пошутить, но пожилой медэксперт, пудривший крышку стола в поисках отпечатков пальцев, бросил на меня лишь мрачный взгляд. Сзади кто-то толкнул, пытаясь оттеснить меня от тела. Но это совсем не так просто, как может показаться. Я хоть и невысок ростом, но стараюсь компенсировать это шириной плеч. И 10 часов в неделю в спортзале приносят плоды. Повернувшись, я обнаружил за спиной худенького паренька в очках. Петр, кажется. Нет, Федор, точно Федор.

— Проходи, Федр, — я посторонился, пропуская смущенного эксперта. По-моему, он всегда чем-нибудь смущен. Прям жалко его. Сложно таким неуверенным в себе на свете жить. На этот раз к его смущению примешивалось еще и удивление, что я назвал его по имени. Видать уже не помнит нашего знакомства пару месяцев назад. Его трудно винить. Я и то с трудом вспомнил, а у меня память отличная. В детстве стихи перед самым уроком литературы запоминал минут за 5—10. Очень удобно. И чтобы не растерять талант стараюсь тренировать мозги постоянно, запоминая и что надо, и что не надо.

Я еще раз оглядел комнату. Именно так, я считаю, и должен выглядеть домашний кабинет большого начальника. Книжные полки, гигантский письменный стол, рядом еще один стол с двумя компьютерами и кучей всевозможной сопутствующей техники. Никогда не понимал зачем нужно сразу два компьютера. По мне, так это сплошные понты. Но я могу и ошибаться, кто их знает этих богатеев, может, они уже научились как хамелеоны одним глазом смотреть на один экран, а другим на другой. По телевизору однажды показывали, как глаза у хамелеона ходят по окружности совершенно не зависимо друг от друга. Мне бы такой навык не помешал. Было бы удобно, к примеру, на очной ставке, одним глазом смотреть на свидетеля, вторым — на подозреваемого, отслеживать реакцию. Что-то меня занесло.

Я подошел к огромному глобусу в углу, поднял верхнюю половину, обнажился ряд бутылок. Вытащил одну наугад — Blak lable. Я не большой поклонник выпивки, и не разбираюсь в ней, но бутылка внушала уважение. Для хозяина кабинета она была явно обычным делом. Не беден был товарищ. Думаю, не ошибусь, если предположу, что занимался он нефтью, или нефтью и газом. На столе стояла миниатюрная золотистая нефтяная вышка. На книжной полке рядом с массивной книгой, на форзаце которой значилось загадочное «СРП», поблескивал гранями стеклянный параллелепипед с вырезанными внутри песочными часами. Но вместо песка в них переливалась вязкая черная жидкость, наверняка нефть. Мне стало интересно, что значит СРП. Что-то такое созвучное с НЛО. Я не без труда выкорчевал из шкафа фолиант и на первой странице прочел расшифровку — Соглашение о разделе продукции. Нда… Понятнее не стало. Любопытство даже заставило меня раскрыть гигантский талмуд, но ознакомится с содержимым я не успел.

В коридоре снова залилась пронзительным лаем собака. Я поморщился. Совершенно дурной кокер. С утра, когда начали прибывать эксперты, он прямо охрип от лая. Пышная дама, представившаяся Елизаветой Сергеевной, долго извинялась, поясняя, что пес уж очень не любит чужих, и с трудом уволокла строптивого зверя куда-то вглубь дома. Видимо, снова вырвался. Но на этот раз быстро замолк. Есть предел и собачьим силам. Тут же стал хорошо слышен басок молоденького лейтенанта Кнутова. Совсем зеленый, но вроде толковый, и жутко исполнителен. Голос становился все громче и запальчивее. Он явно пытался не пропустить настойчивого посетителя. Однако незваного гостя слышно не было.

Выглянув в коридор, я увидел рядом с Кнутовым щеголеватого вида молодого человека. Простые синие джинсы и светлая рубашка с закатанными почти до локтя рукавами довольно плотно обегали стройную, даже немного женственную фигуру. Любопытно почему мне сразу мне пришло в голову слово «щеголеватый»? Повторный осмотр позволил отметить стильный скошенный воротничок у рубашки, до блеска натертые полуспортивные туфли, аккуратную короткую стрижку, на которой примостились темные очки в тонкой металлической оправе с фирменной символикой. Неплохо. Я мельком гляну на свои изрядно потрёпанные жизнью ботинки.

Тут стало понятно, почему голоса незнакомца не было слышно из кабинета. Несмотря на то что Кнутов уже практически кричал, пытаясь спровадить молодчика, тот втолковывал ему что-то тихим голосом без тени раздражения. Такой выдержке оставалось только позавидовать. Я с интересом наблюдал за развернувшейся сценой. Вдруг в голове мелькнула тень узнавания. Это необычное сочетание светлых волос и темно-карих глаз я уже где-то видел. Я побрел по закоулкам своей хваленой памяти. Перед глазами всплыло негодование коллег в участке, всеобщее разочарование… Газета, что же там с газетой. Что-то там такое написали… Точно! Вспомнил, я даже улыбнулся от облегчения. Яр. Яр Гордеев — частный сыщик. Вот он кто. И он недавно наших обскакал, раскрыл какое-то убийство. Я тогда был полностью поглощен хитроумным мошенничеством и мне было не до проблем коллег. Но запомнил, как Спиридонов принес газету с фотографией этого Гордеева на первой полосе, со злостью шваркнул об стол и проворчал: «Подумаешь, убийцу раскрыл. Я за свою практику не одного раскрыл, но мое фото на первых полосах что-то не светится». «А тебе и не позволили бы. А то каждый карманник тебя бы в лицо знал», — припомнил я свои же слова. Н-да. Значит, товарищ сыщик снова хочет влезть в газеты. Но теперь посмотрим, кто придет к финишу первым. От азарта я даже руки потер.

— Вам чего? — пришел я, наконец, на помощь растерявшемуся лейтенанту. Незваный гость окинул меня цепким взглядом. Прямо две дыры. Радужки настолько темные, что почти сливаются со зрачками. Я в очередной раз подивился их контрасту с почти белой шевелюрой. Глаза сыщика остались холодными и настороженными, когда губы растянулись в вежливой улыбке:

— Добрый день. Гордеев. Яр, — он протянул руку.

— Андрей Степнов, старший оперуполномоченный, — рукопожатие оказалось сильным, но очень коротким, прямо скользящим, — А кто вы я знаю. Вы у нас личность известная, — я постарался вложить в эту фразу максимум сарказма. Гордеев улыбнулся краешком рта.

— Журналисты. Им нужен герой и желательно из народа, — оправдался он.

— И что же привело героя в наши края?

Сыщик глянул за мою спину, высматривая кого-то или что-то.

— Я понимаю, что официальные органы негативно относятся к вмешательству в расследование частных детективов. Но прошлый опыт говорит о том, что оно может оказаться полезным. Пусть не для репутации этих органов, но ведь главное — это найти убийцу, — сыщик сделал паузу и выжидательно уставился на меня. Я молча пожал плечами. — Валерия, дочь убитого, позвонила мне и попросила помочь в расследовании, — выложил он свой козырь.

У меня от удивления брови подскочили на пару сантиметров. Шустра девка. Эта Валерия встретила нас сегодня и оказывала все возможное содействие. Но при этом чувствовалось, что относится она к нам как чуть ли не к людям второго сорта. Высокомерная и холодная как лед. У меня даже мелькнула мысль, что она если не обрадовалась смерти отца, то, по крайней мере, не слишком расстроилась. Но раз уж она решила нанять сыщика, причем уверен не дешевого, то как минимум возмущена произошедшим и хочет возмездия. Мои размышления прервал тихий, даже вкрадчивый голос Гордеева:

— Так я могу взглянуть на место преступления?

Я заколебался. Очень хотелось бы послать его на три буквы, причем не СРП. Для этого было несколько причин. Во-первых, не положено по правилам. А во-вторых, и очевидно в главных, я побаивался, что он все-таки может меня обойти. А это будет, вероятно, невосполнимый удар по моему самолюбию. Я, конечно, тоже уже не мальчик, из почти тридцати лет жизни десять отдал распутыванию уголовных тайн и загадок. Но это был первый серьезный труп, который мне достался, после того как недавно меня повысили в должности и перевели в отдел убийств. Я был не совсем уверен в своих силах. Не будет ли этот сыскарь меня смущать? Но с другой стороны, он прав. Дело должно стоять на первом месте. И моя обязанность сделать все возможное, чтобы найти и желательно скорее убийцу. Все, включая позволение этому денди принять участие в расследовании. Придя к этому выводу, я посторонился, приглашая Гордеева пройти.

Кажется, он даже немного удивился. Наверно готовился к долгому спору. И так и впился в меня взглядом. Будто рентгеном просветил. Мне стоило большого труда не опустить глаза и сохранить бесстрастное выражение лица. Но уже через пару мгновений тот как будто потерял ко мне всякий интерес. Мягко ступая по пушистому цветастому ковру, он двинулся в сторону кабинета, откуда раздавалось тихое переругивание экспертов.

Двигался он совершенно бесшумно. Я не мог понять, причина в ковре или он действительно умеет ходить как кошка. Оказалось, умеет. Узорчатый блестящий паркет кабинета также как ковер оказался тих и уступчив под ногами Гордеева, в то время как мои шаги отдавались на нем гулким тук-тук. Яр едва заметно скривился, увидев тело, но подошел и осмотрел его. Вот неженка. Это злорадное замечание доставило мне удовольствие. Никто не совершенен. От этой мысли стало как-то легче.

— Лицо совершенно спокойное, значит, тот, кто так нетривиально воспользовался ручкой не вызывал у него подозрений и страха, — почти сразу стал делиться впечатлениям Яр.

— Да, я тоже это отметил, — соврал я, хотя не думал об этом. Но просто тут была суматоха, постарался я утешить сам себя. Я бы об этом подумал, сев за свой стол и начав изучать фотографии.

— Убийца разговаривал с жертвой. Взял со стола ручку, зашел за спинку кресла и ударил. Все просто.

Яр сопровождал свои слова соответствующими движениями, и я очень ярко представил эту картинку. Коварный убийца, беззащитная жертва, блеск метала, тихий хрип и… Я тут же решил тоже продемонстрировать свой профессионализм, хотя до этого не собирался говорить доморощенному сыщику о своих соображениях, чтобы ни в коем случае не помочь ему. Но тщеславие взяло верх.

— Причем много силы, чтобы вот так проткнуть горло не нужно. Но убийце повезло, жертва могла умереть не сразу, поднять шум. Однако удар пришелся точно на артерию.

Яр заметил эксперта, который работал за окном и подошел поближе.

— Что-то нашли на подоконнике?

Я помялся, но все-таки признал:

— Нашли следы пальцев. Окно довольно высокое и, похоже, кто-то подтягивался, ухватившись за подоконник, чтобы заглянуть внутрь. Убийца?

— Или свидетель… — Яр вернулся к изучению обстановки. Добравшись до глобуса, он вытянул ту самую бутылку, которая попалась мне. Судя по одобрению на его лице, я не ошибся в ее оценке.

— Отличный вкус. Хотя я предпочитаю Далмор, 15-летний…

— Я могу чем-то помочь? — в дверях появилась Валерия. Я едва не присвистнул. Ночью она была со сна, в халате, растрепанная. Сейчас темные волосы спускались на плечи аккуратными крупными кудрями. Умело, едва заметно подведенные карие глаза казались огромными на фоне бледной кожи лица. Довольно строгое, но соблазнительно обтягивающее стройную фигурку темно-серое платье. В ушах поблескивают мелкими камнями, уверен, не стекляшками, серебристые серьги. Это было странно. Девушка явно потрудилась над внешним видом. Зачем? Очаровать сотрудников правопорядка? Через минуту загадка разрешилась. Взгляд Валерии, устремленный на Яра, полный сдерживаемой радости, и невольно дрогнувшие в улыбке губы, красноречиво говорили о том, что сыщика она наняла не только ради раскрытия дела. А может и вовсе, на дело ей было плевать. Она так и пожирала глазами парня, хотя рядом лежало едва остывшее тело отца.

Яр подошел, и бережно, как хрустальную вазу взял ее руку, будто душевная боль могла сделать ее уязвимой и физически.

— Лера, я тебе очень сочувствую. Это огромная потеря, но поверь, время лечит. И мы обязательно найдем злодея.

Я отметил это «мы». Но пока не решил, как к нему относится. Гордеев же участливо смотрел девушке в глаза своими бездонными колодцами, и голову могу дать на отсечение, ей сейчас было плевать на всех злодеев в мире. Она таяла под его взглядом как свеча под летним солнцем. Я подавил напрашивающийся смешок. Просто удивительно. Ночью это была натуральная снежная королева в своем дворце. Холодная, уравновешенная, всеми распоряжалась и помыкала. Я даже немного робел перед ней. И вот, королева тает. Стало даже завидно. Я бы от такой поклонницы тоже не отказался.

— Тебе лучше уйти отсюда, — Яр украдкой кинул взгляд на тело, — Пойдем, поговорим в другом месте.

Разговор затянулся минут на сорок. Когда сыщик вернулся, труп уже увезли, эксперты заканчивали свои священнодействия. Я ждал давешнюю пышнотелую даму, которая пообещала мне выделить комнату для предварительного опроса свидетелей, не хотелось вызывать всех в участок. Здесь же даже без тела, было как-то неуютно.

По виду Гордеева, который был по-прежнему собран и деловит, можно было подумать, что он действительно с девицей разговаривал. Хотя я бы не исключал и менее невинного занятия. Утешать несчастную, в конце концов, можно по-разному. Яр бегло осмотрелся.

— Ну, здесь все ясно. Можно двигаться дальше, — он небрежно взъерошил ежик волос. Мне было ужасно интересно, что именно ему ясно, но спрашивать я, естественно, не стал.

— Нужно опросить домочадцев, — это было утверждение, но в обращенном на меня взгляде явно стоял вопрос. Я мог его прогнать. Причем уверен, в этом случае он вряд ли стал бы спорить. Воспитание не позволило бы наглеть и лезть на рожон. Излишняя интеллигентность, на мой взгляд, делает людей мягкими, уязвимыми, я считаю это слабостью недопустимой для профессионального детектива. Уже позже я узнал, что у Гордеева эта обволакивающая, убаюкивающая мягкость только на поверхности. Если же дело доходило до критической точки, по мнению Яра, критической, у него проступала железная воля и непоколебимое упорство в достижении цели. Все равно что пнуть стог мягкой осенней травы в уверенности, что с легкостью поднимешь его в воздух, и отбить ногу о запрятанную внутрь стальную балку. Со мной в детстве такое случалось.

— Нужно опросить, — кивнул я. В этот момент появилась, наконец, Елизавета как ее там и сообщила, что решено выделить нам библиотеку. У них еще и библиотека есть. Может, и тронный зал имеется? Я махнул Гордееву, приглашая его с собой. Он слегка склонил голову набок, выражая одновременно изумление и благодарность.

Так и не знаю точно, почему решил позволить ему остаться. Праведное желание использовать все доступные средства для раскрытия переступания? Великодушие? Или просто мальчишеское желание удивить этого такого спокойного, уверенного в себе человека?

— Собственно с вас мы и начнем, — сказал я пышнотелой даме. Честно сказать за ночь и утро она мне изрядно надоела. То и дело шныряла у кабинета, засовывая в дверь свою любопытную физиономию, что-то высматривая и подслушивая. Но тем разумнее скорее с ней закончить. Она покорно кивнула, едва не задев меня по носу сложным гнездом из седых волос.

Библиотека встретила нас запахом лежалой бумаги и пыли. Видно, обитатели дома нечасто удостаивали ее вниманием. Стены облепили статные шкафы, у окна примостился шикарный стол красного дерева, рядом два синих бархатных кресла, у противоположной стены — миленькая темно-бордовая козетка и пара стульев. Мне здесь понравилось. Я люблю книги и их запах. Эх, а ведь скоро книжные полки наверно совсем вымрут. Распространение электронных книг вытеснит бумагу. И эти сотни томов поместятся на паре-тройке дисков…

Я крикнул Кнутову, чтобы шел записывать показания и удобно разместился в одном из кресел. Дама аккуратно, стремясь выглядеть максимально аристократично, присела на изящную козетку. Надо будет такую дома поставить. В этом предмете интерьера, по-моему, так и просвечивает сексуальность. Такие гибкие, асимметричные линии… Фу ты, опять мысли поползи куда-то не в ту сторону. Месяц без секса — это скажу я вам сущая пытка, может и вовсе скоро ни о чем другом думать не смогу. А что делать, мне девушки в постель сами не падают, а вот ему, я зыркнул на сыщика, вполне возможно…

Гордеев остался стоять, упершись о мощный письменный стол, за которым с бумажками расположился Кнутов. В этот момент следователи в книжках часто закуривают. Сигареты, а лучше сигару, чтобы тягостная пауза давила свидетелю на нервы, и ему сложнее было сосредоточиться и складно врать. Но я не курю. Поэтому просто немного помолчал, рассматривая собеседницу. Вопреки ожиданиям пауза ее, похоже, совсем не тяготила. Она с готовностью щенка смотрела на меня, наверно представляя себя на телевизионном шоу типа «Час суда». Гордеев тоже молчал, явно не претендуя на роль главного. Это радовало.

— Насколько я понял, вы в этом доме в должности няни, верно? — начал я. — И представьтесь для протокола.

— Кучерук Елизавета Сергеевна.

Кнутов бодро застрочил по бумаге.

— Да, я няня, слежу за Марьяной.

— Ага, за всеми ты тут следишь, — совсем тихо прошелестел я, но Яр услышал. По его губам скользнула легкая едва заметная улыбка, но внимательный взгляд не отрывался от дамы. Я попросил женщину рассказать о случившемся ночью, но сам исподтишка наблюдал за сыщиком. Он будто кот, завидевший голубя, замер и отмечал каждое движение няньки. Стоило ей поправить на груди нелепый бант-брошку или прическу — гнездо дроздов, взгляд Гордеева мгновенно реагировал, следил за движением, а затем возвращался к лицу. Я стал подражать, надеясь увидеть то же, что рассчитывает увидеть он.

— Я уже в постели была, — между тем говорила женщина. — Не спалось мне. За день с Марьяной так умаялась. Она девочка подвижная. Все ей то гулять, то игру какую затеет, наверно переутомилась, так что уснуть не могла. И взяла книжку почитать… Толстого вот перечитываю.

Ага, Толстого, «Войну и мир» не меньше. Наверняка что-нибудь в розовой обложке с полуобнаженным красавцем. Но это не важно. И не важно, чего ей не спалось, но прерывать ее излияния я не стал. А то собьется с волны, потом сложнее будет что-то вытянуть.

— Я как раз дошла до совершенно неприличной сцены, как раздался дикий вопль.

Похоже, с романом я попал в точку. Не припомню у Толстого неприличных сцен. Разве только как Балконский обнажает душу перед читателем в ожидании боя под Аустерлицем?

— Я, конечно, тут же подскочила. Только халат накинула и вниз. А там такой ужас! Хозяин в кресле, все кричат, и кровь хлещет! — всплеснув руками, она замолчала на мгновение и вдохновенно повторила. — Ужас!

Однако на ее лице было написано скорее любопытство, никак не ужас. Интересно она в принципе равнодушна к чужому горю или просто не особенно любила своего работодателя? И насчет хлещущей крови, это она, явно погорячилась. На полу был лишь небольшой подтек. Представляю, что она расскажет знакомым. Думаю, будет не меньше средних размеров кровавого бассейна. Я спросил, кого она застала в кабинете.

— Леру и Марьяночку. На Марьяше прям лица не было. А Лера… Ну думаю она тоже была шокирована. А потом все сбежались, кто в доме был. Даже Степан. Хотя он живет в гостевом домике на том конце сада. Видно, и там Марьянин крик слышен был. Жены только его не было, нашей домработницы, она к матери уехала на три дня.

— Были ли у вашего хозяина враги?

Няня пожала плечами, с минуту поразглядывала узоры на ковре, но видно желание посплетничать взяло верх над осторожностью.

— Про его деловые связи ничего не скажу, не знаю, куда мне. А дома… разве у Изольды Петровны был повод хозяина недолюбливать…

— Изольда Петровна? — я еще не разобрался в семейных связях покойного.

— Бывшая жена, — проявил неожиданную осведомленность Яр. Я бросил на него вопросительный взгляд, ожидая пояснения, но он внимательно рассматривал острые носы своих щегольских туфель. Я вернуться к свидетельнице и попросил ее разъяснить причины ненависти экс-супруги с таким экзотическим именем Изольда.

— Ну, во-первых, он не захотел отдать ей Марьяну. Две старшие дочери уже были совершеннолетние на момент развода — четыре года назад, а Марьяну они делили по суду, и она досталась отцу. Это несколько странно, учитывая, что в нашей стране суды, как правило, становятся на сторону матерей. Но тут я с судом согласна. Изольде Петровне не больно-то дочка нужна была. Хотела мужу насолить, который младшую больше всех любил, да денег с него побольше урвать на содержание ребенка. А, во-вторых. Как раз насчет денег. Он ей немного дал, при том, образе жизни, к которому она в замужестве привыкла, едва концы с концами сводит. Богемная дамочка. Все среди артистов, спектакли какие-то продюсирует. Точнее, продюсировала. После развода особо не на что, — женщина удовлетворенно хмыкнула, как будто не растраченные женой Кость деньги прямиком пошли в ее собственный карман.

— А после смерти Кость, она может что-то получить? Есть у него завещание?

— Завещание есть. Помнится, нотариус сюда лично приезжал, но что в нем, понятия не имею, — дама раздраженно махнула рукой. К неосведомленности в столь занимательных вопросах она, видимо, не привыкла.

— Ясно… — протянул я, хотя ясности пока было маловато. Но к няньке я вопросов больше придумать не мог, и хотел уже отпустить ее, когда Яр меня опередил:

— Еще пара моментов, — мягко произнес он, и мельком глянул в мою сторону. — Если не возражаете, — было не совсем понятно ремарка адресована мне, или нашей собеседнице.

— По пути в кабинет вы никого не встретили?

Женщина на мгновение замялась, но отрицательно покачала головой.

— Вы уверены? — переспросил сыщик.

— Совершенно уверена, — твердо сказала она, крепко сцепив пальцы на пухлых коленях. Она похоже готовилась защищаться, но этого не потребовалось. Гордеев сменил тему:

— Вы давно работаете на Кость?

— Уже порядочно. Больше 20 лет. Я пришла, как раз когда Полинька родилась. Лере тогда 5 лет уже было. Она всегда была девочкой самостоятельной. А Поля росла робкой, все старалась либо с матерью быть, либо со мной. Но матери немного дела до дочери было, так что мы с Полей крепко сдружились. А когда с моей дочкой несчастье произошло… — женщина замолкла, как будто подавилась этими словами. Ее рот и подбородок дрогнули, но она быстро взяла себя в руки, перевела дух и продолжила — так Поля мне ее можно сказать заменила. Марьяне я вот не особенно нужна. Она, как и Лера, в отца пошла, сильная, волевая. А Поля — в мать, нежная, ранимая. Правда, капризами своими иногда меня до белого каления доводила. Если что не по ней, то такие истерики устраивала, с кулаками могла наброситься, — Елизавета Сергеевна тихо засмеялась, припоминая шалости своей любимицы. — А какой красавицей выросла! И жених у нее под стать. Очень интересный мужчина. Хотя со своими странностями. Так ведь девушки нынче такие пошли, простых мужчин не любят.

Что она подразумевала под странностями, я спросить не успел. Отвлек легкий стук в дверь, которая тут же распахнулась, явив очаровательное создание. Создание томно повело слегка зауженным как у китаянки карими глазами, привычным движением головы откинула назад прядку блестящих каштановых волос и только после этого заговорило:

— Хелло. Я Марсель Фурье. У меня сегодня выходной, и я хотеть уйти по делам. Меня ждут. Но ваши… меня не пускают, говорят сначала с вами говорить, — девушка произносила слова медленно, будто смакуя их, приукрашивая их легким грассирующим акцентом и мило коверкая некоторые слова. Я встал ей навстречу:

— Подождите. Нам нужно задать вам пару вопросов, после этого сможете уйти. Спасибо, Елизавета Сергеевна, вы нам очень помогли, прочтите свои показания и распишитесь.

При взгляде на пришедшую губы няньки превратились с узкую злую полоску. После моей тирады она с бесконечным достоинством встала, не читая, чиркнула пару закорючек на бумажках, и, не глядя ни на кого, величественно выплыла из комнаты. Екатерина Великая, не меньше.

Марсель не менее величественно вплыла и присела на тот же диванчик, который покинула ее предшественница. Но теперь вид был несравненно более привлекательным. Девушка закинула одну длинную ногу на другую, отчего ее классическая юбка-карандаш задралась на добрых пару десятков сантиметров, оголив аппетитное бедро. Вернувшись от этого соблазнительного вида к ее глазам, я прочитал в них явную усмешку. Стерва, решил я, и украдкой взглянул на Яра. Тот по-прежнему стоял как истукан, и на его лице в отличие от моего не было ни намека на смущение. Я четырхнулся про себя и пообещал больше не вестись так легко на женские уловки. Я попросил смутьянку рассказать о себе и трагической ночи. История была занимательная. По ее словам, Кость нашел ее в одном небольшом французском ресторанчике и переманил работать к себе. Говорил, что намерен открыть ресторан, а до тех пор она сможет работать поваром у него дома. Россия не была для Марсель совсем чужой страной. Ее отчим был русским эмигрантом и с удовольствием рассказывал ей об ужасах советского строя, что, впрочем, не мешало ему тихо спиваться от, как он говорил, тоски по любимой родине. И она решила попытать счастья на новом месте, тем более строй в стране уже сменился. Однако она была здесь уже пять лет, а о ресторане все еще речи не шло. Кость по-прежнему обещал славу, почет и знаменитых ценителей французской кухни, но то дефолт, то смена власти, то кризис. В общем, элитный общепит никак не мог стать реальностью. Обидно было тратить свои кулинарные таланты всего лишь на одну семью, но платили ей столько, что желания вернуться во Францию не возникало.

Про ночные события девушка рассказала кратко. Услышала крик, но пока поняла, что он ей не приснился, пока встала и пришла к месту событий, почти все уже были в сборе. Кто мог покушаться на жизнь хозяина дома, она не имела ни малейшего представления.

Все это она поведала в весьма лаконичной форме, без лишних эмоций, как будто рассказывала не про себя. Я оглянулся на Яра.

— Скажите, а много в доме бывает гостей? — спросил он.

Марсель уставилась на него, как будто только что заметила. Мгновенно оценив нового собеседника, слегка улыбнулась и протянула, с какой-то новой хриплой ноткой в голосе:

— Нет. Редко. Во всяком случае, мне нечасто приходится готовить праздничные или торжественные обед. Леонид старался довольно четко разделять деловая жизнь и частная. Но этот вопрос вам лучше задать его помощнику — Володе Кезик. Он в курсе всех его дел. Его правая рука. Иногда мне даже кажется, что Кезик знает о бизнесе Кость, даже больше, чем сам Кость, — девушка подняла на нас томный взгляд и как бы невзначай облизнула свои пухленькие губки кончиком розового язычка. Ну, чисто кошечка. Я почувствовал раздражение. То ли от излишне откровенного флирта, то ли от того, что он предназначался не мне. А Яр лишь слегка наклонил голову в знак признательности за подробный ответ. Да что он, афродизиаки что ли излучает?

Я отпустил француженку, и послал Кнутова поискать новую жертву для допроса. А сам подошел к огромному окну и прижал лоб к холодному стеклу. Вид открывался на заднюю сторону дома. Все-таки чтобы там не говорил Пушкин про «очей очарование», осень чаще довольно негативно действует на природу. За окном были поникшие от влажности кусты и невысокие деревца с редкой грязно-желтой листвой. Газонная трава, все еще отстаивающая зеленый цвет, то тут, то там переходила в бурые проплешины. Цветы на нескольких клумбах пожухли и стояли сиротливыми жалкими уродцами. Блестящая от дождя каменная дорожка, игриво виляя в стороны, вела куда-то вниз. Видимо, к реке, которая протекала метрах в трехстах от дома. Отсюда был виден самый край темного, быстрого потока. Пейзаж навевал тоску. Я с раздражением отвернулся. Гордеев стоял все в той же позе, глядя вниз и слегка покусывая губы. Позже я еще не раз замечал эту его привычку. Это было едва не единственное проявление его беспокойства или нетерпения. Выдержка у него была отменная. Но что в нем женщины такого находят? Ничего особенного. Прямой нос, губы узкие — никакой «чувственной пухлости», как это обычно говорят, небольшой разрез глаз. Однако, сами эти почти черные глаза… ощущение, что их взгляд может как лазер с легким шипением прожечь насквозь. И в них чувствуется не только ум, но опыт, знание жизни. Хотя парень-то довольно молод. Сколько ему? 27? 30?

— Яр, а сколько вам лет? — выпалил я, поддавшись порыву. «Лазеры» тут же впились в мое лицо и стали обшаривать. Пауза затянулась. И мне уже стало неловко за свое неуместное любопытство, когда, наконец, прозвучало лаконичное:

— 36.

Это очевидно была благодарность за мое хорошее утреннее поведение. Потому что как я быстро понял, отвечать прямо на любой поставленный вопрос, Гордеев страшно не любил, а если дело касалось его личности, так и подавно. Скрытность была его кредо. Не знаю уж преднамеренным, чтобы заинтриговать окружающих, или инстинктивным, чтобы не пустить никого дальше порога своей души. Но тогда меня позабавило его нежелание открывать возраст. Прямо как барышня. И мне захотелось его поддеть, тем более я чувствовал перед ним некоторую робость, а это, как известно, заставляет быть грубым:

— А что значит Яр? Сокращение от слова ярость? Кличка такая?

Он усмехнулся.

— Почти. Сокращение от моего имени — Ярополк.

— О, ваши родители — оригиналы.

— Раз уже мы перешли к столь личным вопросам, предлагаю перейти на ты.

— Я согласно кивнул и услышал ровный голос Валерии от двери:

— Может быть, принести кофе?

— Давайте позже, — я снова уселся в кресло. — Вы нам сначала расскажите, что знаете, а потом кофе.

Девушка очень мило пожала одним плечиком и грациозно приземлилась на стул. При этом в отличие от юбки Марсель ее платье сдвинулось лишь на пару миллиметров. И все же, несмотря на ее внешнюю холодность и деловитость, в ее позе и лице была какая-то чувственность. Не откровенная сексуальность, но что-то бесконечно привлекательное и манящее. Мне даже пришло в голову, что возможно маска холодности ей просто необходима, иначе слишком многие могли не удержаться от объятий.

— Рассказывать особенно нечего. Услышала крик Марьяны и прибежала, — сказала она.

— А до крика, вы ничего не слышали? Голосов, шума?

После недолгого раздумья она ответила:

— Даже не знаю… Не уверена, но кажется незадолго до этого стукнула входная дверь. Моя комната почти над входом, но поручиться за это не могу.

— А скажите, почему собственно вы все живете в одном доме? Не хотелось уехать, жить самостоятельно?

Девушка мельком взглянула на Яра, интуитивно прося у него поддержки. Похоже, я затронул больную тему. Гордеев не преминул заметить призыв о помощи.

— Думаю, это не имеет отношения к делу, — веско сказал он, изменив своему правилу не мешать мне. Но если я его еще не прогнал, это не значит, что можно наглеть. Не поворачиваясь, я повторил вопрос:

— Так почему?

Надо отдать Валерии должное, она постаралась не допустить разворачивания скрытого конфликта и быстро ответила:

— Я и моя сестра периодически делали попытки съехать, но отец боялся отпускать нас от себя и каждый раз уговаривал остаться. Даже после развода с моей матерью, папа купил ей дом неподалеку отсюда, чтобы не терять ее из вида. Он любил все и всех держать под контролем.

А вот это уже было интересно. Значит, персонаж, который на данном этапе у нас числится главным недоброжелателем жертвы, живет где-то совсем рядом.

— Вы не могли бы пригласить вашу мать сюда? Для беседы?

— Я ей пыталась дозвониться недавно. Но дома сказали, что она уехала куда-то рано утром, а ее мобильный недоступен. Но она в курсе событий. Я уже разговаривала с ней ночью.

— Ясно. Что ж. Тогда, пожалуй, позовите свою сестру.

Кажется, через маску ее хладнокровия на мгновение проступило смущение:

— Я бы попросила вас пока не тревожить Марьяну. Она очень расстроена случившимся. А Полина… Полина уехала. Мне жаль, но она сказала, что записана на пилинг и должна непременно провести его сегодня, чтобы прийти в норму ко дню рождения Максима…

Ха. У нее отца кокнули, а она думает про салоны красоты. Мощно. А папаша-то, похоже, не пользовался особой любовью среди домочадцев. Или, может, у богатеев вообще чувства несколько атрофированы?

— А Максим это кто?

— Это жених Полины. Максим Кротов. Правда, день свадьбы пока не назначен. Собственно, он был назначен уже дважды, но… отец переносил.

— Переносил? Почему?

Девушка помолчала, видимо, решая, какой степени доверия заслуживает милиция. Но к Гордееву на этот раз не апеллировала. Она вообще старалась делать вид, что его тут нет, смотрела только на меня, так что мне даже периодически становилось неловко под взглядом этих явно неглупых глаз. Наконец, она решилась:

— Отец был не в восторге от Максима. Он вообще долго пытался отвадить его от Поли, но она, как правило, слабая и покладистая, иногда умела упираться так, что танком не сдвинешь. Поэтому свадьба все-таки была назначена, но папа всячески старался ее отсрочить под тем или иным предлогом. После второй отмены новый день так и не назначили.

— Очень интересно, — в задумчивости протянул Яр, приковав взгляды всех присутствующих в комнате. Но продолжения не последовало. Я поблагодарил Валерию и попросил прислать нам еще не опрошенных домочадцев. Выяснилось, что остался только садовник Степан. Шофер повез Полину. Пришлось довольствоваться садовником.

Это оказался усатый коренастый мужичок в синей спецовке. Он не добавил ничего нового к рассказам остальных свидетелей. Работал в доме уже 15 лет, с тех пор как уволили предыдущего садовника «за разгул и пьянство», как любезно пояснил работяга. Однако ничего примечательного о своем хозяине он сказать так и не смог. Мол, больше в саду, цветы-кусты, а хозяйские дела — это его не касается. Мне его простоватость местами казалось даже несколько наигранной. Занимательным оказалось лишь его замечание относительно входной двери.

— А как же вы из своего гостевого домика услышали крик Марьяны? Здесь окна пластиковые, звуки хорошо глушат. А до вашего домика расстояние приличное, — вопрос Яра привел мужчину в некоторое замешательство, но ненадолго.

— Так дверь приоткрыта была, — сообщил он. — Точно приоткрыта, а кабинет недалеко от входа, вот и услышал.

— А что, здесь двери не принято закрывать? — удивился я.

— Почему же, обычно закрывают. Да, наверное, в тот вечер кто-то забыл. Вот Полина, та часто забывает. Уж хозяин на нее столько раз ругался, все-таки река рядом, ничем не отгороженная, приплыть может, кто хочешь. А все без толку. Вот я думаю, сегодня ночью забыли закрыть, какой-то грабитель и проник в дом, убил хозяина и сбежал.

— Но для этого ему заранее нужно было знать, что заперто не будет, — резонно предположил Гордеев. Степан только плечами пожал. Больше ничего стоящего от него мы добиться не смогли.

К этому моменту, кроме нас милиции в доме не осталось. Кнутов собрал многочисленные листы, покрытые аккуратным, ровным почерком и исчез. Я встал в холле и огляделся. Величественный, дорогой дом, в котором уживалось столько разных людей, и для некоторых он был настоящей золотой клеткой. Сколько интриг и ссор здесь затевалось, сколько обиды и злости видели эти крикливо-красные стены и ковры. Почему-то мне кажется всего этого негатива было здесь гораздо больше чем любви и нежности. Гордеев остановился рядом:

— Может, зайдем в бар? Посидим, выпьем, обменяемся впечатлениями?

Я с трудом удержал бровь, которая так и рванула вверх. Вечно эти дурацкие брови меня выдают. Обдумал предложение. Честно говоря, было бы неплохо узнать Гордеева получше. Он первоклассный сыщик, и явно первоклассный бабник. Знания в обеих сферах мне было бы неплохо углубить.

— Почему нет, — я постарался, чтобы в голосе звучала достаточная доля равнодушия, подхватил свою куртку и двинул к выходу — Езжай. Я за тобой.

Во дворе в моей душе шевельнулась змея легкой зависти. Яр забрался в салон ослепительно-чистого черного джипа. Не знаю даже, что мне понравилось больше: шикарная марка авто, или способность ее хозяина держать его в такой чистоте в слякотной осенней Москве. Что ж, каждому свое. Утешение было слабым, но я, вообще, не завистлив, так что садясь в свою потрепанную Нексию, цвет которой под слоем грязи довольно сложно было определить, уже размышлял о хладнокровной убийце с «ручкой наголо». Тем более за рулем мне всегда хорошо думалось. Управлять машиной я научился в 15 лет, так что все действия были доведены до полного автоматизма и не отвлекали от размышлений.

Итак. Убит богатенький человек. Успешный, властный, никем, похоже, особо не любимый. Тут намечается две ветви расследования — семья и бизнес. Кто-то не утерпел, стремясь побыстрее получить наследство? Или отпилить долю бизнеса? Хотя стоп, две ли ветви? Мне в голову пришла одна интересная мысль, которая едва не ускользнула, когда черный джип впереди резко тормознул возле пивного ресторанчика. Мне пришлось проехать еще метров двести, прежде чем я нашел свободное местечко среди приткнувшихся на краю шоссе машин. В заведении почти никого не было. Миленькая, но с чересчур толстыми ножками официантка провела нас в уголок. Яр отказался от меню заказал безалкогольное пиво и легкую закуску. Я сделал то же самое.

Как только официантка унеслась на своих неудачных конечностях, я тут уж оказался в эпицентре сверхъестественного внимания Гордеева. Под прицелом его взгляда было несколько неуютно. Складывалось впечатление, что он видел все вплоть до дырки у меня на левом носке. Но ощущение не комфортности оказалось недолгим. Уже через полчаса мы смеялись над тем, как я в университете метался между двумя назначенными свиданиями, не зная на какое пойти, и как в итоге ни одна из девушек не пришла. Даже не понял, как до этого дошло. Просто совсем скоро мне начало казаться, что я знаю Гордеева едва не всю жизнь. Он оказался компанейским парнем с отличным чувством юмора. Я смеялся над его шутками до боли в щеках, хотя сам он максимум улыбался, но очень дружелюбно, тепло. Выпив пива, мы поняли, что недооценили свой аппетит и заказали полноценный обед. К горячему разговор, наконец, свернул на дело. Оказывается, Яр, вероятно, благодаря дружбе с Валерией, уже был неплохо осведомлен о деятельности ее отца. Он владел не слишком крупной, но весьма достойной нефтяной компанией. Поэтому теперь без хозяина остался очень лакомый кусок.

— Да уж, нужно будет пошерстить его компаньонов, — заметил я. — И в первую очередь хорошенько расспросить этого его помощника — Кезик. Наверняка тот должен быть в курсе подводных течений в фирме.

— Тем более на первых порах бразды правления окажутся как раз в руках этого Кезик, — заметил Яр, отправляя в рот очередную порцию теленка в грибном соусе. В ответ на мой недоуменный взгляд он пояснил. — Валерия рассказала.

Значит, по крайней мере о чем-то они успели поговорить, когда были наедине.

— И, кстати, этого Кезик явно что-то связывает с Марсель Фурье.

— Опять Валерия поведала?

— То как француженка о нем говорила, с чувством…

Мне стало досадно, я ничего особенного не приметил. Хотя с ее соблазнительными маневрами было немудрено отвлечься от дела. Все-таки мне еще учиться и учиться следовательской работе.

— Что скис? — тут же отметил Яр. — Наверняка у тебя в голове тоже есть что-то, что я упустил.

Я в этом изрядно сомневался, но не в моих привычках долго расстраиваться. И я решил тоже подать мысль, которая пришла мне в голову перед входом в ресторанчик:

— А вообще, бизнес-контакты можно, вероятно, исключить, — я сделал эффектную паузу. — Очевидно, убил кто-то из своих. Кто часто бывает в доме.

— И на чем основан такой вывод? Дверь была открыта. Кстати, интересно почему, значит, войти мог любой желающий.

— Собака, — только и сказал я. Яр положил приборы и задумчиво глянул в окно. Уже через несколько секунд он одобрительно улыбнулся:

— Собака лает на чужих? Это не была антипатия лично ко мне?

— Точно, она чуть из шкуры не выпрыгнула, пока наши прибывали. А ночью никто не говорил про лай. Значит того, кто зашел в кабинет, она знала. И это существенно сужает круг подозреваемых.

Примерно на этой многообещающей ноте мы попрощались, Гордееву нужно было бежать на встречу, да и меня уверен, уже начальство днем с огнем ищет. Вдохновленный собственной сообразительностью, я пообещал Яру допуск к официальному расследованию. Мы договорились встретиться на следующий день, посетить скорбную вдову погибшего.