Золушка из глубинки, или Хозяйка большого города

Юлия Шилова

Какая девушка не мечтает стать актрисой? Мечтает об этом и провинциалка Светлана, приехавшая в Москву поступать в театральный институт. Актрисы, к сожалению, из нее не получилось. Но жизнь девушки и без того становится похожей на кинофильм в жанре «экшен», в лихо закрученном сюжете которого есть все: убийства, погони, роковое стечение обстоятельств, трагическая любовь, преданные друзья и… Сможет ли Светлана до конца доиграть свою вынужденную роль? И что случится, если девушке не хватит сил?

ГЛАВА 3

Этот противный старикашка, так нелестно отозвавшийся о моей внешности, оказался прав. Изрядно поношенное платье служанки оказалось мне впору, словно его шили по мне.

— Ну как, влезла?! — крикнул мне мужчина, по-прежнему сидевший на своем месте.

— Влезла.

— Я так и думал!

— А я смотрю, платье-то не первой свежести. Не одна девушка его одевала и изображала в нем служанку.

— Это реквизит нашего института.

— Тогда понятно. Кстати, все девушки, которые мерили до меня это платье, имели ту же комплекцию, что и я. В вашем понятии все они были костлявыми и непривлекательными. Тем не менее в вашем шкафу платье не пятьдесят восьмого размера.

— На роль служанки требуется девушка, носящая одежду такого размера.

— Это почему же?

— Потому, что полные служанки неповоротливы и от них проку мало. Худые пошустрее.

— И часто в вашей квартире появляются девушки, готовые сыграть роль служанки?

— Совсем не так часто, как тебе может показаться на первый взгляд.

— А у меня на этот счет свое мнение.

— Предлагаю оставить его при себе. Ну что, ты оделась?

— Надеваю чулки.

— Замечательно. Надеюсь, что они тебе тоже впору.

— Мой размерчик. И как это вы только угадали?

— Работа у меня такая.

Посмотрев на себя в зеркало, я улыбнулась своему отражению и отметила про себя, что из меня действительно получилась бы неплохая служанка. Вернее, я смогла бы сыграть в кино роль служанки, потому что работать прислугой — совсем не мое предназначение. А вот этот карнавальный костюмчик мне очень даже к лицу. Чересчур короткая юбочка, сетчатые чулки, туфельки на высоких каблучках. Удивительно, что у деда в шкафу оказались три пары туфелек одинакового фасона, но разного размера.

В этот момент заиграла громкая музыка, и я растерянно выглянула из-за дверцы шкафа. Мужчина прилег на кровать прямо в одежде и держал в руках небольшой приемник, настраивая его на нужную волну.

— Ты готова?

— Готова. А вы что, устали сидеть? Вы зачем на кровать завалились?

— Водка в голову стукнула.

— Зачем же нужно было столько пить?

— Я же тебе уже, по-моему, объяснял, что мы живем один раз. И давай завязывай меня стыдить и учить жизни. Я уже большой мальчик и сам знаю, что такое хорошо и что такое плохо.

Зазвучала приятная музыка. Мужчина поставил приемник рядом с собой, протер носовым платком свои очки и оглядел меня с ног до головы.

— А что вы так на меня смотрите?

— Хороша!

— Вы же только что сказали, что я костлявая.

— Мое поколение и в самом деле привыкло к более пышным формам, но ты достаточно хорошо сложена.

— А перед этим вы наговорили мне кучу оскорблений!

— Я тебя не оскорблял. Я всего лишь заставил тебя раскрепоститься. Твоя зажатость отталкивает, а твои комплексы могут испортить все дело.

— Какое дело?

— Как какое? Мы же с тобой все решили. Я буду делать из тебя звезду.

— Надеюсь, я стану звездой не только в стенах этой коммунальной квартиры, — язвительно произнесла я.

— Сначала в этих стенах, а уж потом я буду выводить тебя в люди. Крошка, у тебя все впереди. Тебе повезло. Ты оказалась в нужном месте в нужное время. А самое главное, что ты познакомилась с нужным тебе человеком.

Я посмотрела на лежащего на старой железной кровати странного старикашку и подумала: неужели он действительно способен помочь мне стать известной актрисой? Я вспомнила слова своей матери, которая, осознав, что меня невозможно остановить и что я все равно уеду в Москву, вытерла слезы и дала мне последнее напутствие. «Я не люблю Москву, — честно призналась она, — потому что она фальшивая и продажная. Этот город встречает с распростертыми объятиями только тех, кто едет в нее с большими деньгами. А тех, кто приехал без денег, она начинает душить прямо на вокзале. Вот такая она, Москва. Я слышала, что там на одной лестничной площадке соседи даже не здороваются друг с другом. Знай, дочка, в Москве у тебя будет много недоброжелателей, которые будут откровенно над тобой смеяться и вставлять тебе палки в колеса. Ровно столько же у тебя будет мнимых доброжелателей, которые ни с того ни с сего начнут протягивать тебе руку помощи, но знай, что если ты возьмешься за эту руку, то эта же рука тебя и потопит. Будь осторожна, дочка, потому что в Москве — не то что в нашей хлебосольной провинции: в Москве каждый сам за себя».

Возможно, моя мама была права и мне не стоило открывать свою душу нараспашку перед первым встречным, а этот дед очень странный, с ним нужно держать ухо востро. Если он заведует кафедрой вполне приличного института, то это еще не означает, что он желает мне только добра и не хочет воспользоваться отчаянием не поступившей в институт провинциалки.

— Ну что, поиграем в служанку? — громко спросил меня Петр Степанович и сделал музыку немного тише. — С этой минуты тебя зовут не Светлана.

— А как?

— Тебя зовут Люси.

— Почему именно Люси?

— Потому что мне хочется, чтобы мою служанку звали Люси. Ты будешь звать меня не Петр Степанович, а «Мой повелитель».

— Ах, мой повелитель. — В эту минуту мне показалось, что я подыгрываю сумасшедшему человеку, но я постаралась не выдавать своих опасений. — Значит, я должна быть вашей служанкой?

— Конечно, моей, а чьей же еще?! А теперь, Люси, станцуй для меня.

— Вы это серьезно?

Мужчина сделал музыку еще тише и посмотрел на меня недовольным взглядом.

— Детка, входи в роль, или я разозлюсь и пошлю всю твою звездную карьеру к чертовой матери! Исполняй все мои желания! Я не понял, ты хочешь стать звездой или нет?

— Хочу.

— Что-то я твоего желания не вижу. Если ты еще раз будешь поступать в институт, то на вступительных испытаниях тебе придется танцевать. Ты разве не знаешь?

— Знаю, — в моем голосе появилось раздражение. Мне показалось, что еще никогда в жизни я не попадала в столь дурацкую ситуацию, чем та, в которой нахожусь. — Ну так это же в институте…

— Послушай, детка, ты начала сильно меня утомлять. Я хочу посмотреть, как ты двигаешься. Танцуй, черт бы тебя побрал.

В этот момент заиграла громкая музыка, и я принялась кружиться по комнате. Вспомнив про Золушку из моего любимого детского мультика, танцующую со шваброй, я стала изображать те же движения. Я делала вид, что держу в руках швабру, которая играет роль кавалера, и кружусь с ней в волнующем танце.

— Детка, а ты пластичнее, чем я мог себе представить! — улыбнулся во весь рот довольный моим танцем Петр Степанович и сделал музыку потише.

— Хватит? — Я резко остановилась и с ужасом увидела, что старик поставил приемник на пол и поманил меня пальцем к себе.

— Хватит. Считай, что этюд ты уже сдала.

— Как жаль, что вас не было сегодня в комиссии!

— Люси, подойди сюда.

— Зачем? — прищурила я глаза.

— Не спрашивай меня ни о чем. Просто иди сюда и все. Я тебе приказываю.

— Петр Степанович, что-то мне не нравятся наши игры!

— Не называй меня Петром Степановичем. Обращайся ко мне «Мой повелитель». Входи в роль!

Подойдя к кровати, я посмотрела на старика подозрительным взглядом и без особого энтузиазма произнесла:

— Что вам нужно, мой повелитель?

— Молодец, Люси! С этого дня для тебя существует только такое обращение к своему хозяину. Ты должна исполнять все, что я приказываю. Если ты будешь мне перечить, то я лишу тебя жалованья или буду бить тебя розгами. Тебя когда-нибудь били розгами?

— Нет.

— Это больно. Поэтому будет лучше, если ты не будешь выводить меня из себя. А иначе я подниму твою коротенькую юбочку в складочку, сниму твои кружевные трусики, возьму плетку и начну хлестать тебя по твоей упругой попке. Кстати, а у тебя кружевные трусики?

— Кружевные, — слегка опешила я и попыталась понять, что сейчас происходит. Таковы правила игры или это бред сумасшедшего?

— Я так и знал. Я это понял, когда только тебя увидел. Я сразу подумал о том, что у такой милой девочки должны быть кружевные трусики.

Я наклонилась над стариком и процедила сквозь зубы:

— Может, поиграли и хватит?

— Люси, я не понимаю, о чем ты? Ты хочешь поиграть со своим повелителем? Позже, Люси. Позже. Мы поиграем с тобой попозже. А сейчас лучше сними мои брюки.

— Что?

— Я приказываю тебе снять мои брюки!

— Зачем? — дрожащим голосом спросила я.

— Люси, ты много говоришь и мало делаешь. Не спрашивай меня ни о чем, а лишь исполняй мои желания.

— С какой это стати я должна снимать ваши штаны? Петр Степанович, а вам не кажется, что это уже не смешно?

— Люси! Снимай штаны, я сказал!

Не обращая внимания на мои глаза, полные ужаса, явно невменяемый дед расстегнул ширинку и принялся снимать брюки, ругая меня за нерасторопность. Как только он остался в одних ярких семейных трусах в крупный горошек, я прикусила нижнюю губу и отпрянула от кровати. Несмотря на наличие трусов, было нетрудно догадаться, что детородный орган лежащего передо мной мужчины был в полной боевой готовности.

— Да вы сумасшедший!

— Люси, я хочу, чтобы ты сняла с меня трусы своими руками. Детка, разве ты не видишь, что ты меня возбуждаешь? Если ты и дальше будешь вести себя в том же духе, то мне придется тебя наказать. Люси, ты же не хочешь, чтобы тебе было больно? Я буду бить тебя до тех пор, пока ты не потеряешь сознание!

— Это что, тоже вживание в роль? — Я отошла подальше от деда и прислонилась к стене.

— Какая роль, Люси, ты о чем?

— О том, что вы больной на голову человек. — Покрутив пальцем у виска, я скинула туфли на каблуках и сняла фартук.

— Люси, еще рано раздеваться. Люси! Надень фартук и туфли. Я хочу, чтобы ты была при полном параде. Ты должна раздеться только тогда, когда я тебе прикажу.

Увидев, что чересчур возбужденный дед скинул свои трусы, я с ужасом посмотрела на его торчащее достоинство и вжалась в стену.

— Петр Степанович, а ты давно голову проверял? И много у вас таких сумасшедших работает? Оденься и немедленно прекрати этот цирк!

— Люси, ты меня разочаровала. Твой повелитель давал тебе шанс реабилитироваться, но ты не захотела его использовать. Мне очень жаль, что так вышло.

— Мне тоже. Мне жаль, что я поверила сумасшедшему человеку.

Открыв стоящий у стены сундук, выживший из ума дед извлек из него плетку, на конце которой я сразу заметила стальной наконечник.

— О боже! — в сердцах произнесла я и стала осторожно пятиться к двери. Я вдруг поняла, что имею дело с настоящим безумцем. Он стоял напротив меня в белой рубашке, без штанов, в одних лишь носках и хлестал по полу самой настоящей плеткой, которую я раньше видела только в кино. — Ты, полоумный старик, если ударишь меня своей плеткой хотя бы раз, я заявлю на тебя в милицию и засажу за решетку!

Бросившись к двери, я попыталась ее открыть, но, к моему удивлению, она была заперта. И когда этот выживший из ума старик успел закрыть дверь на ключ?

— Люси, дверь заперта на ключ. Ты зря дергаешься, — голос деда стал чересчур жестким и даже каким-то властным. — Отсюда невозможно выбраться. Ты можешь выйти из этой комнаты только в одном случае.

— В каком? — мой голос заметно дрогнул.

— В том случае, если ты меня осчастливишь.

— Как?

— Люси, ты уже большая девочка и должна знать, как осчастливить мужчину.

— Я не Люси! Я Света!

— Я не знаю Свету. Я знаю Люси.

— Я прошу прекратить этот цирк! Боже, как же хорошо, что я не поступила в ваш институт. Даже страшно подумать, чему там могут научить, если в нем работают такие преподаватели. Я прошу все прекратить!

— А я прошу тебя меня осчастливить.

После того как я судорожно замотала головой, еще больше обезумевший дед поднял вверх плетку и для большего устрашения ударил ей по бокалу, стоящему на столе. Как только бокал разбился, старик громко рассмеялся и принялся избивать плеткой меня. Стальной наконечник ранил мое тело, и я почувствовала такую дикую боль, что едва не потеряла сознание.

— Немедленно прекрати! Немедленно! Я засажу тебя за решетку! Я сниму побои и напишу заявление в милицию! Ты встретишь старость за решеткой! Тебе это будет дорого стоить!

— Да кто ты такая?! — истерично рассмеялся дед. — Кто тебя будет слушать? Приезжая шлюха! Дешевая провинциалка! Звездой она захотела быть! Да я таких звезд знаешь сколько видел?!

— Сколько?!

— Да сколько угодно! И любая вела бы себя намного приличнее, чем ты! Возомнила из себя звезду! Звезды уже снимаются в кино и играют на театральных подмостках, а такие, как ты, должны делать то, что им говорят, и не лезть на рожон. Я таких «звезд», как ты, пачками имел, и все они были сговорчивыми! Тебе ли выбирать? Ты кто такая? Я тебе сейчас знаешь где звезду сделаю?!

— Ах ты, сволочь! Помогите! Помогите!!! Меня убивают!

Я и понятия не имела, что могло меня спасти в этот страшный момент, и все же я на что-то надеялась. Я надеялась на то, что квартира коммунальная и за стенкой живут соседи. Они не могут не услышать моих криков и должны вызвать милицию, которая обязательно приедет и спасет меня. Я также ждала и того, что соседи по коммунальной квартире начнут стучать в дверь, будут спрашивать, что случилось, а быть может, до приезда милиции их терпение лопнет и они вышибут дверь для того, чтобы спасти меня. Но на мои крики никто не реагировал, никто не стучал ни в стенку, ни в дверь. Никто не спрашивал, что случилось, и вообще не подавал признаков жизни. Создавалось впечатление, что за стенкой просто никого нет.

— Помогите!!!

— Не ори. Никто не придет тебе на помощь.

— Соседи уже вызвали милицию!

— Соседей нет.

— Как это нет?

— Я тебе говорю, что в квартире пусто.

— Значит, мои крики услышат соседи сверху или снизу, но сюда все равно приедет милиция!

— Дура ты! Никто сюда не приедет! Ублажи своего повелителя, и я буду добрым. Ты даже представить себе не можешь, каким я могу быть добрым и пушистым. Если Люси начнет вести себя правильно, то ее обязательно простят и прекратят наказывать.

— А ну-ка убери плетку, придурок! Я не Люси. Я Светлана!

В этот момент дед ударил меня с такой чудовищной силой, что мне показалось, будто стальной наконечник рассек мое тело на части. Я издала пронзительный крик и почувствовала сильное головокружение и слабость. Зарыдав, я посмотрела на деда ничего не понимающим взглядом и решила, что сегодняшний вечер может стоить мне жизни. Этот человек, без сомнения, психически нездоров: он может запросто забить меня до смерти. За ним дело не станет. Дед так хорошо орудует плеткой, словно каждый день избивает таких же наивных, дурных и бестолковых девчонок, как я, мечтающих стать звездами чуть ли не мирового масштаба и наивно согласившихся поиграть в служанок.

Я пыталась увернуться от плетки, закрывала лицо руками, кричала, что было сил. Убрав от лица свои руки, я увидела на них кровь. Много крови. Это говорило о том, что мое лицо сильно разбито. Именно это и привело меня в бешенство. Мое лицо всегда играло роль моей визитной карточки. И что же теперь с ним стало? Я понимала, что сейчас глупо переживать за свое лицо, потому что в первую очередь я должна переживать за свою жизнь, а ведь она может оборваться в любой момент. Я уже и не сомневалась, что он забьет меня до смерти. По-прежнему спасаясь от плетки, я бросилась в противоположную сторону и, взяв с полки железную статуэтку, что было силы ударила ею старика. Удар пришелся по голове, он был достаточно сильным и резким.

— На, получай, гад ползучий! Ты же хотел, чтобы я тебя осчастливила?! Так получай по полной программе, получай, подонок!!! Это тебе от имени всех служанок, сумасшедший повелитель! Ну, а теперь-то ты счастлив? Скажи, счастлив или нет?! Счастлив?!

Старик вскрикнул, выронил плетку и с грохотом упал на пол. Недолго раздумывая, я села рядом с ним на колени и била его до тех пор, пока не пришла в себя и поняла, что уже пора остановиться.

— Ну что, получил?! Успокоился? Больше плеткой махать не хочется? Я отбила у тебя это желание? Слышишь, дед, ну что ты молчишь?! Пропало желание говорить? Ну, скажи что-нибудь. Только не называй меня Люси, потому что если ты назовешь меня Люси, то получишь еще.

Наклонившись к лежащему лицом вниз деду, я попыталась его перевернуть, но с ужасом увидела кровоточащую рану на его голове.

— Дед, ты это… Ты случайно ласты не протянул? Тебе больно? Ну скажи хоть что-нибудь. Ты что молчишь?

Дед по-прежнему молчал и не двигался.

— Дед, подъем! — Я принялась трясти деда за плечи и перевернула его с живота на спину.

— Я сейчас тебя перевяжу. Ты только подай мне хоть какие-нибудь признаки жизни.

Но дед не подавал признаков жизни. Он и не мог этого сделать, потому что у него полностью отсутствовал пульс. Он был мертв. Уронив его мертвенно-холодную руку на пол, я закричала от ужаса, но тут же сама себе зажала рот потной ладонью.