Выигрывает тот, кто все продумал, или Наказание красотой

Юлия Шилова, 2008

Казалось бы, жизнь Веры в Праге сложилась куда более удачно, чем у многих ее соотечественниц, приехавших на заработки. Народ валом валит в ресторан на выступления девушки, деньги ей платят неплохие; покровитель, криминальный авторитет, души в ней не чает. Только вот любви нет… И однажды Вера видит в зале мужчину, за которым готова пойти хоть на край света. Но не слишком ли высока будет для нее цена за это, чтобы порвать с прошлым и стать счастливой? Ранее роман издавался под названием «Наказание красотой».

Глава 5

— Извините, господа, по техническим причинам ресторан закрывается раньше обычного, — услышала я, заглянув в зал.

Раскрасневшиеся официанты рассчитывались с посетителями. В углу у стенки по-прежнему шумела компания братков.

— Михалыч, персонал чтоб остался! — донесся до меня пьяный голос Карася.

— Любка, что этот придурок надумал? — спросила я у подруги.

— А хрен его знает! Сказал, что будет гулять до упора, пока не надоест. Вот гад ползучий! Мне так хотелось выспаться! Чтоб он сдох, сволочь поганая! Приказал всем оставаться на своих местах.

— Девчонки, по домам сегодня никто не идет, — подошел к нам администратор Максим. — Братва сегодня гуляет, надо обслужить.

— Что, и мне остаться? — раздраженно спросила я.

— Тебе, Верка, придется петь и скакать по сцене вместе с танцорами. Это не я придумал, это Карась приказал.

— А деньги?

— Какие деньги?

— За сверхурочные деньги положено платить.

— Ага, сейчас! Ты ведь знаешь, что с Карася копейки лишней не вытрясешь.

— Это что ж получается, я должна за бесплатно пахать? — Голос мой задрожал от обиды. — Да я бы лучше с подносом бегала, чем горло надрывала. Я устала, пойми! Я за бесплатно петь не умею.

— Это ты с Карасем разбирайся. Правда, он сейчас в таком состоянии, что к нему лучше не подходить. Пьяный, как скотина, зараза такая! Можешь нарваться на неприятности. Сегодня суббота. Карась объявил субботник. Все трудятся безвозмездно.

Я посмотрела на Любку, затем перевела взгляд на Максима и жалобно произнесла:

— Господи, услышь мои молитвы и забери этого гребаного Карася к себе на небеса!

— Никто его не заберет, пока ты сама его не грохнешь, — вздохнула Любка, поправляя фартук.

— Тогда, ребята, по рюмашке — и за работу. Пошли ко мне, чтобы не светиться тут.

Достав из шкафа припрятанную бутылку виски, я налила полные рюмки и грустно произнесла:

— Сегодня так хотелось пораньше домой приехать. Ладно бы еще для нормальных посетителей петь — они и цветы дарят, и деньги дают, а для этих скотов вообще ничего делать не хочется. Там что, только братва осталась?

— Угу, — кивнул Максим, вытаскивая из кармана пачку «Винстона». — Закрыли ресторан, заказали проституток. Сейчас все кверху дном перевернут. Только бы много посуды не побили. А то в прошлый раз, когда они так же гуляли, хозяин по-крупному прогорел. Пришлось новые тарелки покупать, фужеры, стулья. Даже цветомузыку, гады, побили…

— Там все в дупель пьяные, — махнула рукой Любка. — С подносом ходить страшно. Карась постоянно за задницу щиплет. Да так больно! Макар уже несколько раз глазами раздел. Как я ненавижу эти субботники! Хоть бы они друг друга перестреляли! В прошлый раз стали палить по барной стойке. Все дорогие бутылки разбили. Бармен успел вовремя на пол лечь. Как бы сегодня еще хуже не было!

От выпитой рюмки я почувствовала прилив смелости и решительным голосом произнесла:

— Вы как хотите, а я за бесплатно петь отказываюсь! Мы тоже люди, в конце концов! Если мы все устроим забастовку, ничего нам не будет. Пусть сами поют, сами себе стол накрывают, сами тарелки грязные за собой убирают. Пусть хоть немного научатся ценить чужой труд! Любка, ты ко мне присоединяешься?

— Я боюсь, — опустила голову Любка. — Карась ведь сказал, что может меня в любую минуту на панель вышвырнуть…

— Максим, а ты? — перевела я взгляд на администратора.

— Я не могу. Верка, пойми меня правильно, — отвел глаза Максим. — Вы — женщины, вам с ним проще общий язык найти, а меня шлепнут и в реку кинут, вот и все дела. У меня в России жена и дочка остались. Мы там в нищете жили. Дочка подрастает. Ее нужно языкам учить, а это сейчас больших денег стоит. Я, когда в ресторан этот устроился, начал неплохо зарабатывать. Большую часть денег жене высылаю. Мне бастовать нельзя. Мне нужно хоть немного бабок подкопить. У меня семья, пойми меня правильно.

— Все с вами ясно, — усмехнулась я. — Сейчас пойду к Карасю и скажу, чтобы он этот микрофон себе в задницу засунул. В контракте ни слова не говорится о том, что я должна братву развлекать. Вот и перебесятся!

Открыв дверь, я хотела было выйти, но Любка с Максимом в последнюю минуту удержали меня.

— Верка, не дури, — затараторила подруга. — Карась же псих! Его злить нельзя. В пьяном виде он тебя, как куропатку, пристрелит или отдаст на растерзание своим головорезам. Попоешь забесплатно, ничего с тобой не случится. Он же и так тебе нормальные бабки платит. Ты больше всех нас получаешь. Пять тысяч баксов в месяц плюс чаевые! Где ты такое еще найдешь?!

Оттолкнув Любку, я направилась в зал.

Братва гуляла вовсю. Столы ломились от дорогих деликатесов, спиртным можно было запросто напоить целый полк. Повсюду витал запах пота и анаши. Карась сидел рядом с Макаром и, покачиваясь на стуле, курил «косячок». Глаза у него были стеклянные, как у манекена.

Подойдя к Карасю, я постучала его по плечу и вежливо произнесла:

— Можно тебя на пару минут?

Окинув меня безразличным взглядом, Карась замотал головой.

— Послушай, я бы хотела поговорить с тобой кое о чем. Ты не мог бы выйти со мной в коридор?

— Зачем? — глубоко затянулся Карась и пустил в потолок кольца дыма.

— Я бы хотела поговорить с тобой наедине.

— Верка, я занят. Давай собирай девок и выходи на сцену. Через пять минут чтоб были готовы. Душа музыки просит!

— Именно об этом я и хотела с тобой поговорить. Мне заплатят за это выступление?

— За что? — открыл глаза Карась.

— Свое время я уже отработала. За дополнительное — двойной тариф.

— Сегодня субботник. Все пашут бесплатно. Тебе не хватает тех бабок, что я тебе плачу ежемесячно?

— Не хватает, — теряя терпение, сказала я.

Карась, усмехнувшись, лениво повернулся к Макару:

— Макар, я плачу ей пять тысяч в месяц, а ей не хватает. Ну наглая баба, а!

— А ты плати ей меньше, и ей будет хватать, — гоготнул Макар.

— А что, хорошая мысль! В этом месяце ты получишь трешку. Двушку я вычитаю как штраф, — рассмеялся Карась.

— Какой еще штраф?

— Штраф за то, что лезешь с глупыми вопросами. Может, ты вообще хочешь трубить за тарелку супа и крышу над головой? Может, ты забыла, кто здесь хозяин и кто ставит условия?!

Топнув ногой от злости, я подлетела к Карасю, выхватила у него «косяк» и, стараясь перекричать орущий рядом магнитофон, завопила:

— Слушай, ты, хозяин хренов! Я сюда не по объявлению приехала! Это ты дернул меня из Дома моды, наобещав золотые горы. За тарелку супа и крышу над головой я и в России работать могла! Там все на таких условиях вкалывают. Вот уже два года я пашу целыми днями как проклятая. За последние три месяца у меня был только один выходной! Я сама пишу песни, сочиняю музыку, пою, танцую, народ на меня валом валит, а ты еще смеешь говорить такие вещи! Вот что, милый, заруби себе на носу: я за бесплатно даже рта не открою! Короче, я сейчас собираюсь и иду спать. Слушайте фонограмму! И еще: если ты вздумаешь заплатить мне меньше пяти тысяч — пеняй на себя! Я уеду в Россию, найду себе достойного мужчину и буду получать такие деньги, какие хочу! Даже там!!!

Карась, взревев, схватил меня за ухо и, раскидывая стулья, поволок на сцену.

— Пой, сука! — брызгая слюной, заорал он. — Я сказал петь! Где оркестр и балет?! Может, кто-то еще откажется работать?! Ну, кто смелый, подходи!

Ударившись головой о стену, я съехала вниз. На обнаженное плечо из надорванного уха потекла кровь. В зале воцарилась тишина. Затихла музыка, прекратился смех. Братки во все глаза уставились на Карася, ожидая продолжения. Девчонки из кордебалета испуганно жались в стороне. Из кухни выглядывали бледные официанты.

Карась подошел ко мне вплотную и сквозь зубы процедил:

— Даю тебе ровно десять минут для того, чтобы привести себя в порядок и выйти на сцену. Ты меня поняла?

— Поняла, — со слезами на глазах кивнула я и, опустив голову, поплелась в гримерку.

Карась бросил грозный взгляд на девчонок:

— Кто не хочет работать, пусть сделает шаг вперед.

Девчонки смущенно опустили глаза.

Как только Карась ушел, я бросилась к Любке на шею и зарыдала. Вокруг меня тут же собралась толпа сочувствующих. Кто-то ловко обработал мое пострадавшее ухо зеленкой, кто-то помог стянуть окровавленное платье и надеть новое, кто-то сунул под нос нашатырь, а кто-то услужливо протянул полный стакан текилы.

После текилы я наконец пришла в себя. Любка припудрила мне лицо и слегка оттенила веки. Затем, посмотрев на разбитое ухо, из которого по-прежнему сочилась кровь, тяжело вздохнула:

— С ухом ничего не поделаешь…

Залепив ранку пластырем, она протянула мне шляпу с большими полями, позаимствованную у поварихи:

— На, бери. Сегодня придется петь в этом убожестве. Не выйдешь же ты на сцену как больная из травмы…

— Да хоть в котелке, — махнула я рукой. — Мне уже нет разницы.

Через несколько секунд заиграла музыка, и я, заметно пошатываясь, вышла на сцену. Смотреть в зал было, мягко говоря, неприятно. Половина братков, упившись до бесчувствия, спала, уткнувшись головой в салат. Другая половина с расстегнутыми до пупа пестрыми рубахами и приспущенными штанами гонялась за привезенными на заказ полуголыми девицами, визжавшими так, что пения моего не было слышно. Карась, посадив к себе на колени одну из проституток, со особой настойчивостью тискал ей грудь. Девчонка с выпученными от страха глазами, казалось, боялась дышать.

С трудом дотянув номер до конца, я без сил уползла за кулисы и наткнулась на сникшего Максима.

— Беспредел какой-то, — испуганным голосом произнес он. — Эти скоты, наверное, забыли, где находятся! Здесь ведь не сауна, а дорогой престижный ресторан!

— Что ты хочешь — субботник…

Услышав, как в зале закричала одна из проституток, я вздрогнула.

— Такого еще никогда не было, — побагровел Максим. — Это же не притон! Прямо ни в какие ворота не лезет!

— А ты выключи свет. Ты здесь за шторкой стоишь, а мне приходится на все это со сцены смотреть. Я же не могу во время номера потолок разглядывать! Лучше уж в полной темноте выступать! И им хорошо: когда света нет, трахаться удобней.

— Ты — золото! — Максим чмокнул меня в щеку и быстро защелкал рубильниками. Свет в зале погас, лишь на сцене осталась небольшая подсветка.

Закончив наконец программу, я хотела было уйти в гримерку переодеваться, но тут к рампе подошел на удивление трезвый Макар с роскошным букетом алых роз. Судя по всему, в оргиях он не участвовал.

— Это мне? — удивилась я.

— Тебе. Ты очень хорошо поешь.

— Спасибо…

— И это тоже тебе. — Улыбаясь, Макар протянул две стодолларовые бумажки.

— С чего бы это?

— Слушая, как ты поешь, я получил намного больше удовольствия, чем если бы напился как скотина. Считай, что это чаевые за прекрасное пение.

— Ты что, Макар, к моей женщине пристаешь? — раздался из темноты ревнивый голос Карася.

— А я и не пристаю. Я просто подарил твоей женщине цветы.

— Верунька, ты здорово пела! — Карась появился рядом с нами, даже не потрудившись надеть штаны.

— На тебя смотреть противно, — не выдержав, скривилась я. — Хоть бы людей постеснялся, урод!

— Мой ресторан, что хочу, то и делаю! Все, Веруня, мы с пацанами уезжаем, а вы тут марафет наводите.

«Чвок», — долетел до меня смутно знакомый слабый звук. «Стреляют», — услужливо подсказало возбужденное сознание. «Чвок, чвок», — дважды пропело над моей головой. «Чвок», — прозвучало в четвертый раз, и шляпа слетела.

— Ложись, дура! — крикнул Карась, увлекая меня на пол.

Макар, бросившись к рубильникам, включил свет. Подтянув шляпу к себе, я увидела в ней отверстие от пули.

— Меня хотели убить? — протянула я шляпу Карасю.

Карась побагровел и, поднявшись во весь рост, гаркнул на собравшихся у сцены проституток:

— Я же просил увести отсюда этих тварей! За ними уже сутенер приехал. Пошли вон отсюда, шалавы!!!

Проститутки, похватав сумочки, с визгом выскочили из зала.

— Веруня, ты живая? — сбросив пыл, спросил он.

— Живая. Кто в меня стрелял?

— Да Пашка это, Пашка! Напился в стельку и за пистолет схватился, говнюк эдакий! На подвиги, видать, потянуло… Понимаешь, когда мы в загас уходим, оружие всегда дежурному сдаем. И оружие, и ключи от машины… Это закон. Многие пацаны как выпьют, за пистолеты хватаются. Ты же помнишь, какая в прошлый раз перестрелка была. Чуть бармена не убили. После того раза мы и решили пушки сдавать дежурному. Он весь вечер не пьет: охраняет добро. Ну, я уже говорил… Некоторые в пьяном виде за руль еще садятся. У нас один пацан в прошлом году так разбился. Короче, все оружие сдали, а Пашка забыл. Вот его и переклинило. Он пистолет достал и решил в твою шляпу попасть.

— Ну и ну… — покачала я головой. — Так ведь и убить можно…

— Веруня, я его накажу. Я его из группировки исключу, клянусь! Он же, скот, в самом деле чуть тебя не ухлопал.

— Ладно, Карась, иди. Не хочу я с тобой разговаривать. Дай немного передохнуть!

Как ни странно, Карась ушел. Вскоре зал опустел. Полуживые от усталости официанты принялись за уборку. Сев за столик, я закурила.

— Самое главное, что ты осталась жива, — подошла ко мне Любка. — Этот Пашка в прошлый раз чуть бармена не убил…

— Я знаю.

— Как твое ухо?

— Болит.

— Может, к врачу зайдешь?

— Не знаю пока. Посмотрю, как будет заживать.

Распрощавшись с Любкой, я поехала домой. В квартире было тихо.

— Эй, ты где? — позвала я и, включив в гардеробной свет, обнаружила забившуюся в угол Свету.

— Вылезай. Я одна.

— Ты что так задержалась?

— Субботник. Наверное, знаешь, что это такое.

Сунув Светлане розы, подаренные Макаром, я скинула туфли и без сил упала на диван.

— Поставь, пожалуйста, в вазу.

— Красивый, — улыбнулась Света. — Сто лет уже цветы в руках не держала!

— Возьми их себе!

— Нет! Будем вместе любоваться. Это тебе поклонники преподнесли?

— Какие, к черту, поклонники! Мне его подарил один мерзкий бандюга. Правда, он сказал, что торчит от моего пения… Но это такой скользкий и хитрый тип! Ему верить — себя не уважать!

Света, присев рядом со мной, с ужасом посмотрела на окровавленное ухо:

— Господи, кто это тебя так?

— Тот хрен, который считает меня любимой женщиной и думает, что я отвечаю ему взаимностью. Светка, я спать хочу, сил нет! Не обижайся. У меня прям глаза закрываются!

— Спи, конечно. Можно, я включу в спальне видик и буду смотреть?

— Можно, — улыбнулась я. — Ты хоть что-нибудь ела?

— Ела, не переживай.

— Завтра привезу продуктов. Возьми телефон и позвони маме. Ты знаешь свой код?

— Нет, я не буду звонить.

— Почему?

— Что я ей скажу? Что я стала проституткой? Что у меня нет ни паспорта, ни денег? Я уж лучше вернусь домой без всяких звонков.

— Зря ты так! Мать, наверное, волнуется. Хочешь, я позвоню.

— Позвони.

Света, словно того и ждала, продиктовала мне код и номер телефона. Услышав в трубке женский голос, я прокашлялась и приветливо произнесла:

— Здравствуйте! Вас беспокоит знакомая вашей дочери. Я хочу сказать, что у вашей Светы все хорошо. Скоро она вернется домой. Самое главное, чтобы вы не волновались за нее понапрасну…

— Мама, мамочка! Я жива! — выхватив трубку у меня из рук, закричала Света. — Я не заработала денег, но я жива! Скоро я приеду к тебе, устроюсь на работу, и мы будем жить как раньше!

— Ваша мама умерла. — Голос в трубке дрогнул. — Она умерла полгода назад… Сердечный приступ…

— Простите, а вы кто? — побледнев, спросила Света.

— Я снимаю эту квартиру четыре месяца. Говорят, дочка хозяйки пропала без вести. Уехала на заработки за границу и не вернулась…

Света, положив трубку на рычаг, заревела. Вскочив с дивана, я постаралась ее успокоить.

— За ней нужен был уход, после инсульта мамочка почти не двигалась! Я хотела заработать денег и подлечить ее, — уткнувшись в ладони, горько плакала девушка.

— Светочка, что же теперь делать… Я помогу тебе выбраться отсюда. Ты приедешь, выгонишь из своей квартиры квартирантку, ведь ты там прописана, и начнешь жить. Если твои сутенеры начнут тебя искать, мама не пострадает… Мамы уже нет…

Настойчивый звонок в дверь прервал меня на полуслове. Переглянувшись, мы обе вздрогнули. Я показала Свете на гардеробную. Света моментально исчезла из поля зрения, а я на цыпочках прошла в коридор.

— Кто там? — Сердце билось, как у зайца.

— Верка, открой! Это я! Карась…

Открыв дверь, я, подбоченясь, произнесла:

— Послушай, ты мне когда-нибудь дашь отдохнуть? Я спать хочу, понял?! Лавочка закрыта, завтра приходи.

— Что ты зря кипятишься? Я по-хорошему пришел поинтересоваться, как твое ухо?

— Сначала дерешь, а потом спрашиваешь!

— Извини, Верка, погорячился я… Но ты сама нарвалась. Стала про какие-то деньги выяснять, других настраивать… На фиг нужно смуту в коллективе наводить? А вдруг кто еще захочет норов показать? Да и перед пацанами было неудобно… Ты со мной так разговаривала… Не могу же я перед ними тряпкой половой выглядеть! Вот и пришлось тебя немного поучить, чтобы показать, кто в доме хозяин, а то среди пацанов уже слухи всякие поползли… Будто я в тебя втюрился, как малолетка… Ладно, Верка, что я в тебя втюрился, я и не отрицаю, но чтоб ты мной погоняла — этого никогда не допущу. Ты же деньги любишь больше жизни. За деньги готова и жизнь отдать. Ты бы и рада меня охмурить окончательно, чтобы все бабки из меня вытянуть, но я же не дурак, ты же знаешь. Я на сиськи не ведусь…

— Ну, раз не ведешься — проваливай отсюда, — сузив глаза, прошипела я.

— Верка, я на тебя не полезу, не бойся! Я сегодня натрахался по полной форме. Ты не переживай, я только с презервативами. Я тебе верность храню. Прости меня, Вер, а… Мне даже страшно подумать, что Пашка мог тебя застрелить. Ему теперь запрещено с пушкой ходить. Он из группировки боится вылететь, поэтому возникать не будет…

— Знаешь, Карась, я хочу уехать домой. Не могу я больше, надоело мне все, — уставшим голосом сказала я.

— Не уедешь ты никогда…

— Почему?

— Потому что я тебя не пущу. Не могу я без тебя, Верка! Я тебя больше пальцем не трону, клянусь. А ежели вздумаешь сбежать, так я тебя из-под земли достану. Обратно привезу, и тогда уже петь за бесплатно будешь. Ты же меня знаешь. Верунь, давай спать вместе ляжем! Я тебя обниму и усну счастливым…

— Уходи! Поезжай к себе. Мне хочется побыть одной.

Со стороны гардеробной раздался приглушенный чих. Вздрогнув, я посмотрела на Карася.

— Ты что, Верунька, вздумала с огнем играть? — изменился в лице Карась. — Кого ты привела?

— Никого. Это у соседей.

— Не ври, это в твоей квартире…

Крепко схватив меня за руку, Карась прошелся по всем комнатам. В гардеробную, по счастью, он заглянуть не догадался.

— У тебя точно никого нет?

— Никого.

— Смотри, Верка, с огнем играешь, я измены не потреплю!

— Знаю.

— Ладно, отдыхай. А то, я смотрю, ты зеленая вся. Может, от любви ко мне, а?

Проводив Карася, я закрыла дверь на все замки и пошла в гардеробную.

— Светка, ты что, сдурела? Ты какого черта чихаешь?!

— Прости, в носу защекотало, не могла удержаться…

— Светка, я ложусь спать. В двенадцать ко мне должен прийти наглый джентльмен. Что с ним делать, ума не приложу… Дай мне отдохнуть!

Едва коснувшись головой подушки, я провалилась в сон.