Тонкий лёд

Юлия Цыпленкова, 2016

Странное дело! Светское общество Данбьерга потрясено до крайности. Сам властитель этой провинции ищет себе невесту, и только подумайте, кого выбрал! Бесприданницу! Переспелую девица из обнищавшего рода – эту выскочку Берлуэн! И за что только ей такая честь? Агнара Флоретта Берлуэн тоже была бы не прочь узнать причину. Она не может похвастаться ни красотой, ни знатностью рода, ни его состоянием. Однако выбор д'агнара Альдиса пал на нее. Жених столь щедр с семейством невесты, что невольно закрадывается вопрос – за что же платит сиятельный диар?..

Глава 5

— Флоретта!

— Фло, сестрица!

— Фло-капуша!

— Мы едем к диару, мы едем к диару!

— Дочь!

— Иду я, иду, — проворчала я, глядя на свой видавший виды саквояж.

Еще раз перебрала в уме, что мне может понадобиться, пока мы будем гостить у моего жениха, вздохнула и вручила саквояж Эггеру, не желавшему наслаждаться покоем. Однако не успел старый привратник покинуть моей комнаты, как в дверь вошел сам его сиятельство. Одарив меня строгим взглядом, он осведомился:

— Все взяли, что хотели?

— Кажется, да, — я кивнула.

— А комод?

— Комод? — опешила я. — Зачем комод?

— Вы собираетесь уже целый час, — невозмутимо ответил д’агнар Альдис. — За это время можно было погрузить всю мебель из вашей комнаты на телегу, однако я вижу один полудохлый саквояж. И потому я любопытствую, возможно, было бы проще просто забрать весь комод, и вам не пришлось бы весь этот час решать, что вам понадобится в моем поместье, где все необходимое давно приготовлено и ждет вашего появления.

— Вы не могли предусмотреть всего, ваше сиятельство, — скромно потупившись, ответила я.

— И что же я мог не предусмотреть, когда третьего дня получил от вас список, способный поспорить своим содержанием с перечнем приборов в королевском обеденном гарнитуре? — в холодных и вечно равнодушных глазах мелькнула ирония, тут же растворившаяся за вежливым любопытством.

— Возможно, я что-то упустила, — уклончиво произнесла я.

Диар указал мне взглядом на дверь, пропустил вперед и окликнул Эггера:

— Милейший, остановитесь. Подайте-ка мне этот пыльный мешок. Да-да, это недоразумение с громким названием «саквояж».

Старый привратник вернулся назад, подал диару мой саквояж, и его сиятельство, подобно обычному грабителю с большой дороги, открыл его и сунул внутрь свой не в меру любопытный нос.

— Итак, — начал он, — дюжина носовых платков… Что еще? Гребень без двух зубцов… пудреница. Пустая? — на меня воззрились с недоумением.

— Там зеркальце, — пролепетала я.

— Зеркальце? — переспросил д’агнар Альдис.

— Оно красивое, — я смущенно потупилась.

— Хм… — подвел итог нашей беседе диар и продолжил возмутительный досмотр моих вещей. — Старый штопаный плащ. Тоже ваш любимый?

Признаться, сама не знаю, зачем его взяла. Скорей по рассеянности, однако теперь я чувствовала необходимость отстоять несчастный плащ, но…

— Отдайте собакам на подстилку, — мой плащ полетел в руки Эггера. — Платки туда же. Это что? — диар вдруг забрал обратно плащ и платки, запихнул их обратно, захлопнул саквояж и вручил его привратнику. — Все сжечь.

— Сжечь? — уточнила я, получила в ответ величественный кивок и пришла в крайнюю степень возмущения. — Ваше сиятельство, я против! Это мои вещи, и я…

Не произнеся ни слова, диар снова забрал саквояж у Эггера, добыл из него пудреницу и вручил мне.

— Вот ваше красивое зеркальце, такого в перечне точно не было. Так и быть, я готов с ним жить под одной крышей. Остальное сжечь.

— Д’агнар Альдис!

— Агнара Берлуэн, не испытывайте моего терпения, — сухо ответил мой жених. — Вы и так издевались над ним целый час. Прошу.

Мне подставили локоть, собственноручно водрузили на него мою ладонь, накрыли второй сиятельной дланью, чтобы не вздумала сопротивляться, и самым возмутительным образом утащили вниз, где меня уже ждала моя родня. После едва ли затолкали на Золотце и объявили поистине королевским тоном:

— Выезжаем.

И мы выехали. Сиятельный диар, я и Арти отправились в путь верхом, папенька и близнецы — в коляске. Продвигались неспешно, торопиться было некуда. Младший агнар Берлуэн негромко беседовал с сиятельным диаром. Сестры за нашими спинами оживленно обсуждали наше гостевание в поместье д’агнар Альдиса, папенька увещевал их вести себя приличней, и только я оставалась молчалива.

То, что мои сборы продлились столь долго, имело основание. Я нервничала. Диар вез нас к себе за несколько дней до бала, на котором он собирался представить меня свету и огласить нашу помолвку, чтобы я успела привыкнуть к поместью и чувствовала себя на приеме более уверенно. Мне надлежало познакомиться с прислугой, с самим поместьем, с усадьбой диара, где мне предстояло вскорости жить постоянно. И я бы может даже восприняла эту поездку как развлечение, но мои учителя уже ожидали меня в доме д’агнара Альдиса, и как раз отдыхать и развлекаться мне никто не собирался позволять.

Я чувствовала себя неловко. На глазах прислуги их будущая хозяйка будет выслушивать нотации от учителей, словно малое дитя. Как станут они относиться ко мне? И что скажут агнары, когда это дойдет и до них? Я была практически уверена, что слуги его сиятельства могут проболтаться, и тогда ко всему прочему меня обвинят в необразованности.

— Сестрица, ты мрачнее тучи, — заметил Артиан, прерывая разговор с диаром.

— Все хорошо, — как можно более независимо ответила я.

— Агнара Флоретта успела найти новый повод для своих опасений? — мой жених сказал это таким тоном, будто меня рядом не было вовсе.

— Ничуть, — фыркнула я.

— Фло, у тебя все на лице написано, — Арти широко улыбнулся, и я ответила ему хмурым взглядом. Предатель чуть склонился ко мне из седла и доверительно произнес: — Мне ты можешь рассказать все, и я могу поклясться, что никто не узнает твоей страшной тайны.

— Думаю, — усмехнулся диар, — наша маленькая трусишка снова видит для себя неведомую опасность. Осталось разгадать сей ребус и понять, чего опасается агнара Берлуэн.

— Я не трусиха! — возмутилась я. — А если трусиха, то вы, ваше сиятельство, разбойник с большой дороги и разоритель.

— Скажите, какая тирада, — я была удостоена насмешливого взгляда. — И такова ваша благодарность за то красивое зеркальце, что я столь милостиво оставил вам, дорогая невеста?

— Я уже не знаю, за что вас благодарить, ваше сиятельство. Куда ни глянь, везде должна… — я осеклась и зарделась. — Простите. Это было грубо.

— Да уж, — охотно согласился со мной жених. — Весьма грубо. Я почти оскорблен в лучших чувствах.

— Фло, — брат укоризненно покачал головой.

Я подняла голову и столкнулась с двумя обвиняющими взглядами. Открыла было рот, чтобы сказать, что вовсе не хотела казаться неблагодарной, но тут же его закрыла, поджала губы и ответила упрямым взором. Где это видано, чтобы на слабую женщину нападали сразу двое мужчин, один из которых родной и горячо любимый брат, а второй и вовсе жених.

— Трусиха, но воинственна, — отметил диар.

— О, ваше сиятельство, — протянул гадкий братец, — Флоретта далеко не трусиха, но мнительна и нерешительна сверх меры. Однако вы правы, она воинственна и мстительна, опасайтесь гнева моей сестры.

— Берегитесь, Артиан, взгляд агнары Берлуэн способен прожечь в вас дыру величиной со спелое яблоко.

— Вы бы знали, д’агнар Альдис, сколь мастерски моя сестра владеет зонтом, — не без гордости ответил младший агнар Берлуэн, и мне вдруг захотелось треснуть чем-нибудь обоих мужчин, даже его сиятельство, но, конечно, я такого не сделала, посчитав, что подобная выходка окончательно превратит меня в посмешище.

Вместо этого я пришпорила Золотце и уехала вперед них. Однако меня тут же догнали.

— Агнара Берлуэн, вы оскорблены? — полюбопытствовал диар. — Знали бы вы, как я оскорблен вашими словами. Я вам зеркальце оставил, а вы…

— А еще вы приказали сжечь мои вещи, — буркнула я.

— Но зеркальце!

— Далось вам мое зеркальце, ваше сиятельство! — едва не плача с досады, воскликнула я. — Это маменькина пудреница. Она подарила ее, когда мне было всего семь лет. И гребень тоже принадлежал агнаре Берлуэн. И даже тот плащ. А вы… Вы…

— А я не имел понятия, что эти вещи — ваша память о маменьке, — отчеканил диар, не желая принимать на себя даже толику вины за самоуправство. — Пока вы не научитесь излагать ваши мысли, дорогая невеста, я буду делать то, что считаю нужным. И сейчас я считаю нужным проверить, как вы держитесь в седле. Если сможете первой добраться до дорожного указателя, я разрешу вам придумать мне наказание за сожжение вашего саквояжа. Если первым буду я, вы изложите подробно ваши новые опасения, без замалчивания и попыток извернуться. Я даже позволю вам галопировать первой. Отказа не приму. Вперед, дорогая невеста. Не каждому дается возможность отомстить мне. Вас, как свою будущую супругу, я могу побаловать даже этим. Вперед!

Его хлыст вдруг опустился на круп Золотца, и она, возмущенно заржав, сорвалась в галоп. Я едва не вылетела из седла от неожиданности. Сердце бешено колотилось, отдаваясь стуком в ушах. Кровь забурлила, понеслась по венам, и уже через несколько минут испуг превратился в восторг. А мысль о мести пришлась по вкусу настолько, что кровожадная ухмылка сама собой скользнула на уста.

Впрочем, в душе я понимала, что мне никогда не обогнать диара, более искусного наездника, да и Золотце заметно уступала рыжему зверю д’агнара Альдиса. И все же помечтать о маленьком возмездии, дающем призрачную власть над всесильным мужчиной, было приятно. Как глоток воздуха в удушающем пузыре его заботы. Как бы диар ни посмеивался над моими опасениями и подозрениями, но мы уже были опутаны его щедротами, как паутиной, из которой не было возможности вырваться, не прослыв неблагодарными. Нет, я не мечтала, чтобы он переменил свои намерения. Плоды его активной деятельности были слишком заметны, и я видела, как расцветает моя семья. Но агнцем на заклание оставалась я. И мне очень хотелось верить, что от меня не ждут чего-то такого, что я не смогла бы сделать с легкой душой и чистым сердцем. В любом случае, я собиралась стать диару хорошей женой.

Дорожный указатель показался неожиданно, и я едва не проехала мимо, увлеченная своей гонкой, но рыжий жеребец, чей повод был накинут на столб поверх стрелок, заставил меня изумленно ахнуть — д’агнар Альдис не обгонял меня во время скачки. Мой жених обнаружился недалеко от столба. Он удобно устроился на траве, щурился на солнце, и на устах его блуждала лукавая улыбка.

— Вы волшебник, ваше сиятельство?! — воскликнула я, осаживая Золотце. — Как вы это сделали?

— Более короткая дорога, — ответил он, сорвав травинку и сунув ее в рот. — Я лучше знаю эти места. Я проехал через рощу.

— Ваше сиятельство, — я мрачно посмотрела на него, — вы — плут. Плут и жулик.

— Бесчестный человек, — кивнул диар совершенно серьезно. — И это вы еще не знаете и половины моих пороков. Но играть со мной бесполезно, не терплю проигрышей, потому делаю все, чтобы оказаться победителем.

— Обдурить наивную девицу — не велик подвиг, — проворчала я.

— Я не буду вас слушать, — неожиданно сварливо произнес д’агнар Альдис, — вы лишаете меня сладкого вкуса победы.

Я усмехнулась и покачала головой. Диар поднялся с земли, выкинул травинку и подошел к нам с Золотцем. После протянул руки, ухватил меня за талию и стянул с лошади.

— Пройдемся, — сказал мужчина.

Он снял повод своего жеребца с дорожного столба, взял в другую руку повод от моей кобылки и указал взглядом вперед. Я послушно пристроилась со стороны Золотца, прячась за ее мордой.

— Нет-нет, Флоретта, хватит прятаться, — тут же произнес диар. — Идите ко мне и оплатите свой проигрыш. Жду вашего печального повествования о ваших страхах.

— Вы выиграли нечестно, — возразила я, подходя ближе.

— Протестую, — тут же отозвался мой жених. — Условием скачки было — оказаться первым у дорожного указателя, путь к нему не оговаривался. Моя победа чистая, и вы, как честная девушка, должны выполнить уговор. Приступайте.

Я повернула к нему голову, не без восхищения рассматривая этого человека. Умен, ловок, хитер, коварен… и слишком щедр. Ох, Мать Покровительница, как же я опасаюсь своего жениха…

— Хорошо, признаю, я был не до конца честен, и за вами остается право придумать мне ужасную кару за то, что вел себя слишком вольно. Но мне есть, чем оправдать себя, ваши долгие сборы привели меня в крайнюю степень раздражения. И все же это не снимает с меня вины, это я тоже признаю. И за мой нечестный выигрыш вы тоже вправе со мной поквитаться. Вы довольны? — диар скосил на меня глаза, ожидая ответа.

Я помолчала, обдумывая его слова и отыскивая в них подвох. Однако вскоре сдалась и кивнула.

— Теперь ваши откровения, Флоретта.

— Почему вы так опекаете меня, ваше сиятельство? — спросила я его. — Я никак не могу вас понять. То вы вовсе не замечаете меня, то вдруг начинаете проявлять повышенное внимание. Но в том и в другом случае мне кажется, что вы преподаете мне урок за уроком. Меньше всего это похоже на взаимоотношения жениха и невесты, скорей, дядюшки и племянницы, или же старшего брата и его неразумной младшей сестры.

— Это гнетет вас?

— Нет, — вынужденно призналась я. — Верней сказать, да. Но моя тревога была совсем иной.

— Тогда начнем с ваших тревог, — усмехнулся д’агнар Альдис. — Я жду, Флоретта, поведайте мне.

Отмалчиваться дальше не имело смысла. Собравшись с духом, я все-таки высказала д'агнару Альдису свои опасения в будущем отношении ко мне его слуг и распространению слухов.

— Вы считаете образование позором? — уточнил диар.

— Вы ведь поняли меня, ваше сиятельство, — досадливо поморщилась я. — Образование не может быть позором, но повод уколоть меня тем, что жениху приходится восполнять пробелы в воспитании своей невесты, может иметь место. Злым языкам и так хватит пищи. Мне не хотелось бы множить им темы для насмешек.

Д'агнар Альдис никак не отреагировал на мои слова, и мне показалось, что всё сказанное мной, кажется ему вздором, однако ответ он все-таки дал.

— Дорогая моя, вы должны понимать: во-первых, моя прислуга знает, чем грозят им неосторожные высказывания и сплетни, во-вторых, глупых людей я подле себя не держу, и вам меньше всего стоит переживать по поводу мнения прислуги. Но тут виной всему ваша неискушенность. В вашем доме слуги жили на положении почти членов семьи, поверьте, в моем доме прислуга остается прислугой, и что обо мне думают мои люди, меня волнует меньше всего. Я достаточно им плачу за то, чтобы мои распоряжения выполнялись быстро и точно. Нашей с вами семьи их носы не коснутся. Ну и последнее. Обижать мою невесту, а после и супругу, я не позволю никому. Вы — моя и этого достаточно, чтобы я стал хранителем вашего покоя. Флоретта! — неожиданно воскликнул диар, и я вздрогнула, — как вы заставляете меня произносить столь длинные речи? — но не успела я ничего ответить, как мой жених указал в сторону дороги. — А вот и ваши родные, пора вернуться в седло.

Стоит ли говорить, что на этом наш разговор прервался? Я так и не успела вставить ни слова, и уж тем более не услышала ответы на все свои вопросы. Хитрый и скрытный мужчина вновь обвел меня вокруг пальца, дав крошки, но не утолив голод полностью.

Первое, что бросилось мне в глаза, была тревога моих родных, даже сестры ненадолго притихли, переводя настороженный взгляд с меня на его сиятельство.

— И кто же выиграл скачку? — преувеличено весело спросил Артиан, продолжая испытующе смотреть на меня. Чтобы успокоить брата и отца, чей недовольный взгляд был прикован к диару, я улыбнулась и уже собралась ответить, как меня опередил мой жених.

— К своему позору вынужден сознаться, что смухлевал и срезал путь. Так что победа достается агнаре Берлуэн. Примите мои поздравления, Флоретта, и благодарность за доставленное удовольствие и приятную беседу в ожидании вашей семьи.

С ответом я опять не нашлась, лишь кивнула и смущенно улыбнулась. Мои родные заметно расслабились, не найдя подтверждений своим опасениям. Обиды мне не причинили. Удостоверившись, что мое семейство успокоилось, я перевела удивленный взгляд на диара, и он, подмигнув мне, негромко произнес:

— Я честный человек, дорогая моя агнара. По всем правилам победа ваша, потому я оставил за вами право на изобретение мне кары.

В это мгновение к портрету моего жениха прибавился еще один штрих — врун! Бессовестный врун. Он так натурально уверил меня, что победа за ним, что я попалась на удочку, как последняя простофиля. Бросив возмущенный взгляд на д’агнара Альдиса, я не удержалась от усмешки. Передо мной вновь была невозмутимая глыба льда. Воспитанная, учтивая, но всего лишь холодная глыба. Меня удостоили едва приподнятой в недоумении бровью и больше не обращали внимания. Все, что меня касалось, похоже, я уже узнала.

Диар отлично играл роль замороженного идола, и не менее великолепно давался ему образ ироничного человека, открытого для откровенной беседы, и под какой из этих личин скрывался настоящий д’агнар Аристан Альдис, мне еще предстояло разобраться. Хотелось бы верить, что второй облик принадлежит ему от рождения, с интриганом я все-таки чувствовала себя спокойней, хоть и не знала, чего ожидать от его светлости в следующую минуту. И все же этот образ был живым, физически ощутимым, в отличие от равнодушного и непробиваемого айсберга, сейчас царственно восседавшего на рыжем жеребце.

Впрочем, с моим братом они продолжали перебрасываться репликами, до меня же дела, казалось, нет уже никому. Я была предоставлена самой себе и тратила это время не наблюдения за своим женихом. Не так уж часто я удостаивалась подобной чести. Я украдкой бросала взгляды на его лицо, отмечая мужественный профиль, горделивую посадку головы, величавую стать. Закрыла глаза и прислушалась к голосу, улавливая его мягкое бархатистое журчание. Мне живо представился кот, уютно свернувшийся клубком на подушках. Расслабленный, спрятавший до поры свои когти. Милый и не опасный зверь. Открыла глаза, снова взглянула на мужчину и тут же вздохнула — на уютного кота он был совсем не похож.

— Агнара Флоретта, — я вздрогнула от неожиданности и повернулась в сторону диара. — Обратите внимание, дорогая невеста, отсюда начинается наше с вами поместье. Сейчас мы уже едем по моим, а в скором будущем и вашим землям.

— Да, разумеется, — сконфужено ответила я.

Эта была еще одна черта в женихе, смущавшая меня. Он как-то сразу одарил меня правами на свои земли и имущество. «Наше» — звучало из его уст, как само собой разумеющееся, а я ужасно смущалась, памятуя, что и это «наше» — тоже только его милостью. И видеть себя хозяйкой целого диарата мне было дико. Женой диара могла себя представить, а диарой — нет. Кто я? Скромная девушка из Богиней забытого поместья, какая из меня хозяйка диарата? Но д’агнара Альдиса такая мелочь, как мой священный ужас перед будущим титулом, кажется, вовсе не волновала.

— Обратите внимания, Флоретта…

Сейчас он беседовал только со мной, без всякого бахвальства и высокомерия знакомя со своими землями. Ни папеньку, ни брата его сиятельство ни разу не привлек к разговору. Они молча слушали и поворачивали головы, куда указывал мне диар, но не задавали вопросов, не восторгались, не хвалили, словно их тут не было вовсе. Но и я молчала, спросить или сказать мне было нечего. Сомневаюсь, что в те минуты я вообще что-то запомнила из сказанного моим женихом. Голова шла кругом, когда я смотрела на желтеющее море пшеничных колосьев, которое мы проезжали мимо. И на черепичные домики близлежащей деревни я глядела с детским восхищением, словно поселение было макетом, выставленным на витрине игрушечной лавки. До некоторых пор о таком богатстве я могла читать только в книгах.

А когда издалека показалась крыша усадьбы д’агнара Альдиса, я и вовсе потеряла дар речи и, затаив дыхание, следила за приближением огромного великолепного строения, украшенного колоннадой, барельефами и статуями на крыше. Невероятное впечатление на меня произвел цветник, разбитый перед парадной лестницей. И сад, в который уводила неширокая, усыпанная белыми камушками дорожка, показался мне и вовсе сказочным.

— Вам нравится? — лед диара снова дал трещину, и на губах его появилась мягкая добродушная усмешка.

— Очень, — выдохнула я.

— Я рад, — ответил его сиятельство, и человек вновь превратился в истукана.

Нас встречала целая череда лакеев, одетых в синие ливреи, белые панталоны и черные туфли с щегольскими пряжками. При виде хозяина они дружно склонили головы, однако любопытные взгляды я успела уловить. Сам же диар, отдав распоряжение помочь гостям и отнести багаж в приготовленные для нас комнаты, спешился и помог мне спуститься с лошади. После подставил локоть, и как только я накрыла его подрагивающими от волнения пальцами, произнес:

— Ну вот вы и дома, дорогая Флоретта.

Взгляды прислуги снова сошлись на мне, и я, ощущая, как пылают щеки, постаралась принять независимый вид, подобающий будущей хозяйке всего этого великолепия, позволила ввести меня во дворец диара. Следом за мной и д'агнаром Альдисом поднимался по широкой лестнице Артиан. За ним шествовал папенька, подле которого семенили притихшие близнецы. В отличие от нас с сестрами оба агнара Берлуэна здесь бывали и чувствовали себя не в пример уверенней.

— Надеюсь, вам понравятся ваши комнаты, Флоретта, — между тем говорили мой жених. — В будущем они так и останутся вашими. Я посчитал для вас гостевые покои излишними. Если вас что-то не устроит, говорите, их переделают по вашему вкусу.

— А где будут жить мои родные? — забеспокоилась я.

— Не переживайте, приличия будут соблюдены, — едва заметно улыбнулся диар. — Ваша семья будет размещена рядом с вами. Мои комнаты находятся намного дальше, и в будущем я не буду беспокоить вас своим соседством.

Отчего-то эти слова неприятно резанули мне слух. Д'агнар Альдис поселил меня вдалеке от себя, стало быть, он не столько не желал беспокоить меня, сколько хотел, чтобы я не беспокоила его. Но разве не именно это я сама намеревалась делать? Не так давно я сама решила не путаться у супруга под ногами, раздражая и мешая ему. И всё-таки я несколько расстроилась. Впрочем, объяснение своему огорчению нашла быстро. Его светлость был единственным, кого я здесь знала, и остаться одной после соседства шумных близнецов и любимого братца будет тяжело. Надеюсь, что затворницей в этом великолепном дворце я все же не стану.

— Обещаю, что скучать вы не будете, — словно услышав, о чем я думаю, произнес мой жених. — Но обо всем постепенно. Сейчас располагайтесь, привыкайте, отдыхайте. Вскоре я приду за вами и покажу дом.

— Как вам угодно, ваше сиятельство, — склонила я голову.

Диар поцеловал мне руку, ободряюще пожал пальцы и ушел. Я оглянулась на своих родных, перед которыми лакеи открывали двери их комнат. Папенька, заметив мой растерянный взгляд, улыбнулся и показал глазами, чтобы я вошла. Кивнув ему, я набрала полную грудь воздуха, словно собиралась нырнуть, посмотрела на лакея, склонившегося передо мной в поклоне у распахнутой двери, и решительно шагнула в мои, уже мои, покои.

— Доброго дня, агнара Берлуэн.

В комнатах меня уже ждали горничные. Они коротко присели передо мной в книксене, а после закружили в деловитой суете, то называя свои имена, то показывая место моего нынешнего обитания, то тыкая пальцами на колокольчик, при помощи которого я могла призвать их. Передо мной распахнули створы огромной гардеробной, и я с восторгом уставилась на свои платья, доставленные из мастерской инара Рабана. Не хватало только воздушного свадебного чуда, но его время еще не пришло. После я увидела туалетный столик, на котором стояло зеркало в красивейшей позолоченной оправе. На столике лежал совершенно новый гребень со всеми зубцам. А еще… Я нашла множество носовых платков с моей монограммой. Часть имела инициалы «Ф.Б», часть — «Ф.А.». И это вновь привело меня в замешательство. В это мгновение я осознала, что еще ни разу не примеряла на себя новую фамилию. Диара Данбьергская, д'агнара Флоретта Альдис. Ох, Мать всего сущего, как же это странно звучит — Флоретта Альдис… А куда же денется агнара Берлуэн? Исчезнет? Растворится, как утренний туман? Двадцать лет жила и вдруг растает?

— Чем мы можем служить вам? — вежливо, но без подобострастия спросила одна из горничных.

Я попыталась собраться с мыслями, мучительно вспоминая, что принято отвечать в таких случаях. Дома бы я попросту упала в кресло, закрыла глаза и так посидела, приходя в себя. Но во дворце диара нужно было вести себя как-то иначе.

— Возможно, вы хотите сменить платье для верховой езды? — пришла мне на помощь самая молодая горничная.

— Да, — ухватилась я за ее слова и почувствовала некоторое облегчение. — Воды, чтобы умыть лицо от пыли. И стакан холодной воды, очень хочется пить.

За уточнение я почувствовала неловкость. Как там говорил д'агнар Альдис? «Мои распоряжения исполняются быстро и точно». И уж он-то вряд ли стал бы пояснять, что и для чего ему нужно. Все эти горничные и лакеи вовсе не напоминают нашу прислугу, и мне придется учиться еще и искусству быть госпожой и хозяйкой в доме… если, конечно, моему жениху я буду нужна, как хозяйка.

— Флоретта Альдис, — прошептала я и хмыкнула. — Нелепость какая-то.

— Вы что-то сказали, агнара Берлуэн? — спросила женщина, оставшаяся со мной, и я, наконец, покраснела.

День прошел на удивление легко и быстро. Его сиятельство оказался прекрасным хозяином. Правда, большая часть его времени была посвящена мне, но мои родные не скучали. Сестрицы обнаружили в саду качели, приготовленные к их приезду, пруд с маленькой лодочкой с резными бортами и головой лебедя на носу. Эта лодочка до того восхитила их, что от пруда они уже не отходили. Папенька остался с близнецами, до изнеможения катая их по водной глади. Артиан, продолжая соблюдать правила приличия, шествовал за нами с хозяином поместья. Однако я заметила, как приосанился братец, глядя на молоденькую горничную, зардевшуюся при его появлении. На мой насмешливый взгляд, младший агнар Берлуэн ответил невозмутимым видом и задрал нос, разом став важным и напыщенным, чем развеселил меня, и диар был вынужден остановиться и подождать, пока я прекращу попытки подавить смех.

Немного погодя братец вдруг отстал, и мы с женихом некоторое время оставались одни. Впрочем, упрекнуть д’агнара Альдиса было не в чем. Манеры его были безупречны, тон неизменно вежлив и никаких вольностей он себе не позволил. Потому, когда вернулся Артиан, он застал нас в беседке, сидящими на противоположных скамейках. Диар рассказывал мне историю поместья, я внимательно слушала ее. Сделав вид, что он все это время находился поблизости, братец уселся рядом со мной, но блеск его глаз не заметить было сложно.

— Агнар Берлуэн, — прервался мой жених, — приятно снова лицезреть вас. Видами любовались?

— У вас здесь прекрасные виды, ваше сиятельство, — сияя улыбкой, ответил Арти.

— Вы знаете, что браконьерам принято отрубать те части тела, которые мешают им думать? — красиво изломив бровь, полюбопытствовал диар.

— Хвала Богине, что я не браконьер, — с непередаваемой наглостью произнес братец.

— Тем лучше для вас, дорогой будущий шурин, — усмехнулся д’агнар Альдис. — Запомните раз и навсегда: охота в моем поместье запрещена. Ваша дробь не должна задеть трепетных ланей, что бродят по этой земле. Но за пределами поместья вы вольны стрелять в кого и сколько угодно.

— Я учту законы этого леса, ваше сиятельство, — склонил голову Артиан.

— И учтите особо: приручая лань, вы берете на себя ответственность за ее сохранность и здоровье, — закончил диар.

— Вы совершенно правы, ваше сиятельство, — уже без шутовства ответил мой брат.

А я переводила взгляды с одного мужчины на другого, силясь понять, что за аллегории сейчас идут в ход. После снова посмотрела на братца, прищурилась, вспоминая служанку, и смысл только что прозвучавшей беседы дошел до меня. Прикрыв рот ладошкой, я постаралась не залиться краской.

— Простите, Флоретта, этот разговор должен был состояться позже, я зря затеял его при вас, — с прохладной вежливостью сказал мой жених. — Но меня бесконечно радует, что иносказательность беседы вы поняли. Полезное знание, нам стоит с вами попрактиковаться.

— Как скажете, ваше сиятельство, — послушно склонила я голову.

Диар вернулся к прерванному рассказу, но я уже слушала его не так внимательно. Поглядывала на Арти и думала, откуда у него такой талант к иносказанию? После вспомнила своего веселого и спорого на проделки братца и поняла, что ему посчастливилось родиться более сообразительным, чем его старшая сестрица. Досадно…

— Вас что-то расстроило, Флоретта? — вновь прервался диар.

— Нет, ваше сиятельство, — улыбнулась я и снова превратилась в само внимание.

Когда мы разошлись по комнатам, распрощавшись до утра, я думала, что усну мгновенно. Однако кровать мне казалась слишком большой, перина слишком мягкой, одеяло жарким, все было слишком. Я отчаянно скучала по своей опочивальне в родительском доме, но оставалось только мечтать о возвращении домой, и я все-таки попробовала уснуть.

Не вышло. Промучившись не менее часа, я сдалась и села на постели. После взглянула в сторону окна. За прозрачными стеклами шумели деревья. Звезды яркой россыпью заполнили почерневшее небо. Подойдя к окну, я приоткрыла его, вдохнула полной грудью прохладный ночной воздух, немного подумала и решилась.

Накинув халат, я плотно запахнулась в него, откинула на спину распущенные волосы и осторожно выглянула в коридор, но дворец диара спал. Я прокралась на цыпочках к лестнице, спустилась на террасу и потянула большую стеклянную дверь. Она оказалась открыта, позволив мне выскользнуть на улицу.

Воровато оглядываясь я побежала по дорожке, ведущей к саду. Уже более спокойно прошла мимо деревьев, едва не заблудилась в темноте, но плеск воды все-таки вывел меня к пруду. Здесь я убедилась в своем уединении и облегченно вздохнула. Подошла к кромке воды, присела на корточки и потрогала легкую рябь, набегавшую на берег. Вода была холодной, и я, передернув плечами, отошла в сторону. Затем огляделась, вспоминая, где видела скамейку…

— Доброй ночи, дорогая невеста, — вдруг услышала я и спешно отступила в тень. — Я за вами наблюдаю с тех пор, как вы появились на берегу, можете не прятаться.

— Ваше сиятельство, — я повинно склонила голову. — Простите.

— За что, Флоретта? — мужчина поднялся с той самой скамейки, которую я столь безуспешно пыталась найти в темноте.

— Я… — замешкавшись, я искала достойную причину, побудившую незамужнюю девицу ночью покинуть свою постель. — Мне не спалось… Я уже ухожу.

— Постойте, — я остановилась и опустила глаза, стараясь не смотреть на д’агнара Альдиса. — Составьте мне компанию. Кажется, вы хотели прокатиться на лодке?

— То было днем, — попыталась я отказаться, уже отчаянно жалея, что вообще пришла сюда.

— Зато ночью романтичней, — усмехнулся диар. — Вы сегодня сокрушались, что я не обращаюсь с вами, как жених с невестой. Считайте, я услышал вас и приглашаю на лодочную прогулка по ночному пруду.

Он протянул руку, помешкав, я все-таки вложила в раскрытую ладонь свои пальцы. Диар склонился, не сводя с меня пристального взгляда, и коснулся губами запястья.

— Флоретта, вы очаровательны в своей стыдливости, — неожиданно улыбнулся мой жених.

Он подвел меня к лодке, нос которой был вытащен на берег, помог сесть и столкнул в воду наше маленькое суденышко. После запрыгнул в лодку сам и взялся за весла. Мой взгляд остановился на маленьких волнах, расходившихся клином от носа лодки, неспешно скользившей по черной глади пруда. Глядеть в темную глубину было жутковато, и я подняла взгляд на своего спутника, но тут же снова опустила голову вниз, спрятавшись за волосами, упавшими на лицо.

— Уберите волосы, Флоретта, — почти приказал д’агнар Альдис. — Не прячьтесь, это не имеет смысла.

Я послушно откинула на спину пряди и посмотрела на диара.

— Да, так лучше, — кивнул он, — при разговоре желательно видеть глаза собеседника. Как прошел ваш день, Флоретта?

— Вам ли не знать? — улыбнулась я. — Вы все время были рядом.

— Но ваши мысли мне неведомы, — ответил мужчина.

— Это был увлекательный и познавательный день, ваше сиятельство.

— Я ваш будущий супруг, агнара Берлуэн, со мной вы можете быть откровенны, — внимательный взгляд серых глаз не отпускал меня, заставляя снова нервничать.

— Мне действительно понравилось ваше поместье, дворец, ваше гостеприимство, просто… Непривычно.

— Привыкнете, — улыбнулся д’агнар Альдис. — Это всего лишь дело времени. Через месяц вы станете здесь полноправной хозяйкой. Обещаю, что помогу вам освоиться как можно быстрей. От вас же жду искренности, чтобы больше не пришлось уловками вытягивать то, что угнетает вас. Лучше скажите сразу, я никогда не откажу вам во внимании.

В это мгновение я испытала возмущение. И раз уж мой жених желает, чтобы я была с ним искренней, то отчего бы и не удовлетворить его желание?

— Ваше сиятельство, вы требуете от меня искренности, однако сами уклоняетесь от ответов на мои вопросы, — напомнила я. — Не далее, как сегодня… уже вчера, у дорожного указателя, вы обещали дать ответы, но лишь воспользовались случаем увильнуть от них.

До меня донесся короткий смешок, но ответ прозвучал невероятно серьезно:

— Стало быть, по-вашему, я бесчестный вертлявый тип?

— Но ведь и я, по-вашему, трусливая врушка, — парировала я.

— Мы с вами отличная пара, дорогая невеста, — уже открыто рассмеялся диар. — Лишний раз убеждаюсь, что сделал верный выбор.

— Но на чем он был основан? — не удержалась я.

Лунный свет позволил мне увидеть, как мужчина закатил глаза, опустил весла в лодку и скрестил руки на груди.

— Вы невероятная зануда, — сказал он, насмешливо глядя на меня. — Я ведь уже все объяснил вам, когда вы изволили дать от меня стрекоча, прикрываясь собственными сестрами. Что вас не устроило в моих пояснениях? Вы недовольны тем, как меняется жизнь вашей семьи? Предпочли бы видеть ее в прежнем плачевном состоянии? Не желаете выходить замуж? Отчего эта дотошность?

— Вы опять увиливаете, — проворчала я, потому что ответить мне было нечего. И перемены мне нравились, и за свою семью я была рада, и замуж, признаться, мне тоже хотелось.

— Отнюдь, — возразил д’агнар Альдис. — Что вас смущает? Вы жаловались на то, что я отношусь к вам, как к племяннице или младшей сестре. Вам не хватает ухаживаний с моей стороны? Приношу свои извинения, но я посчитал, что мои деяния говорят намного больше, чем пустые комплименты, лицемерные и лживые признания. Разве вы не согласны со мной, агнара Берлуэн? — он вдруг устало вздохнул. — Хорошо, давайте начистоту. Мы с вами не влюблены друг в друга. Меня не сжигает страсть, когда я смотрю на вас, вы не таете при моем появлении, напротив, постоянно насторожены, ожидаете подвоха, копаетесь в мотивах моего выбора. Однако мы с вами раз за разом находим общий язык, у нас получается выстроить диалог. Конечно, если вы не начинаете смущаться и не тратите время на поиск достойного ответа. Для вас важно произвести на меня впечатление, вы ожидаете моего одобрения, я это вижу. И меня бесконечно радует, что я становлюсь вам ближе. В свою очередь могу сказать, что мне нравится заботиться о вас, думать об удобстве, и возможные нападки на вас уже заранее злят меня. К тому же, совершенно неожиданно, я привязался к вашей родне, и проводить время с семейством Берлуэн для меня стало весьма приятным занятием. Разве это не кажется вам более важным, чем громкие фразы, не имеющие под собой основания? Я уже говорил вам и повторюсь еще раз: семья, основанная на дружеской привязанности, доверии и взаимоуважении, намного крепче той, что создается в пылу страсти. Влюбленность проходит, и хорошо, если отношения перерастают в крепкую дружбу супругов. Я видел достаточно семейных пар, в которых пора пылких чувств сменяется прозрением, и рядом существуют два посторонних человека, которых связал свадебный обряд и дети. Так почему бы нам сразу не начать с более прочного фундамента, чем шаткая влюбленность? Что вы на это ответите, Флоретта?

— Вы, несомненно, правы, ваше сиятельство. За вами стоят годы и жизненный опыт, за моей спиной лишь уединение и пустые мечты…

Я замолчала. Особо сказать оказалось нечего. Диар был прав от начала и до конца. Что проку в признаниях? Всего лишь красивые слова и не более. И если бы д’агнар начал вести себя со мной иначе, разыгрывая влюбленность или говоря то, что заведомо было ложью, и я знала об этом, вряд ли бы я смогла долго сдерживать досаду и раздражение. Самолюбие мое было бы уязвлено намного больше, чем от его шуток и беззлобных подначек. И даже его холодность казалась мне предпочтительней сладкой лжи. Нет-нет, все верно. Мы можем стать добрыми друзьями и поддержкой друг другу. Я буду заботливой супругой, диар станет внимательным мужем, и это правильно. Да и учителя — это тоже забота, а не попытка высмеять. А что до того, что я чувствую себя маленькой девочкой рядом с ним, так то всего лишь разница в возрасте. К чему вообще были мои обиды? Обычная девичья глупость и мнительность.

— Я понимаю вас, Флоретта, — прервал мои размышления д’агнар Альдис. — Вы еще слишком молоды, и ваша душа желает страстей…

— Ах, ваше сиятельство! — воскликнула я. — Какие страсти? Я уже давно не мечтаю ни о каких страстях. И ваше предложение для нищей безвестной бесприданницы стало поистине даром Богини. Единственное, что меня смущало — это причина, которая побудила вас выбрать в жены именно такую девушку. В остальном я клянусь быть вам послушной женой и верным другом. О большем и мечтать не смею.

— Вот поэтому я и выбрал именно вас, — улыбнулся диар. — Вы не избалованы, не капризны. Не ожидаете от меня больше того, что я могу вам дать. Вы готовы к послушанию, и это, несомненно, радует. Я нашел супругу, которая отвечает всем моим требованиям. Надеюсь, что мой ответ, наконец, удовлетворит вас, и мы перестанем ходить по кругу, бесконечно выясняя одно и то же. В конце концов, это станет утомительным. А мне не хотелось бы думать о вас с раздражением.

— И снова вы правы, ваше сиятельство…

— Аристан, — прервал меня диар, и я удивленно взглянула на него. — Я обращаюсь к вам по имени, почему бы и вам не перейти на более домашнюю форму обращения?

— Я… — неожиданно поняла, что не могу произнести его имени. Это казалось мне кощунством, грубостью. Впрочем, если задуматься, меня больше напугало то, что это окажется следующим шагом к сближению.

— Ну же, Флоретта, — мужчина теперь с интересом следил за мной. — Я не прошу вас сокращать мое имя, или же выдумывать милое домашнее прозвище. Всего лишь имя, данное мне при рождении. Аристан.

— А… Арис…тан, — мои слова мне самой показались блеянием. Сердито нахмурившись, я пророкотала: — Ар-р-ристан.

— Ух, как грозно, — фальшиво испугался диар, вскинув руки. — Да вы опасный зверь, Флор-р-ретта!

Он весело рассмеялся, а я… я, как обычно, поспешила залиться досадливым румянцем.