Волчьи тропы

Юлия Цыпленкова (2023)

Когда Лесной Дух создавал зверолюдей, он объединил человеческий разум и волчью силу в одном теле. Он подарил горячее сердце и отвагу. Но главный его дар — это верность избранной паре, однажды и на всю жизнь.В священную для всех оборотней ночь огонь связывает души, вселяет в сердца неугасимую силу притяжения. Нельзя отказаться от своего выбора, нельзя предать, нельзя выбрать дважды. И нельзя выжить, если избранника больше нет рядом. Или… можно?Юная Айнара сделала свой выбор в священную ночь, и тропа повела ее за чужаком-полукровкой из родной стаи. Теперь нет обратного пути, только вперед, даже тогда, когда кажется, что идти дальше уже невозможно. Ступай, волчица, Лесной Дух уже приготовил свои испытания…

Глава 4

Дом Идара был совсем не похож на наше логово в лесу, и сам волк все больше напоминал человека, чем оборотня, чьей истинной сутью был зверь. Он чувствовал себя среди людей так же уверенно, как я себя в стае. В какой-то миг мне показалось, что люди и есть настоящая стая для моего избранника. Идар наслаждался их близостью. Радостно улыбался знакомым, махал им рукой, кому-то кланялся, подолгу разговаривал, крепко сжимая мою руку. И если бы не его поддержка, я бы уже металась среди каменных домов и ужасных запахов, ища выход из ловушки. Но близость, голос и запах моего волка держали меня, словно поводок.

— Ты устала, — заметил Идар, когда мы вошли в двери невысокого каменного дома, и я, опустившись на стул с высокой спинкой, растерянно посмотрела на носки туфель, выглядывающие из-под подола.

Ничего не ответив, я стянула с ног туфли, хотела с облегчением выдохнуть, но помешал корсет, вызвав новый приступ жалости к себе. Выходя из лавки с одеждой, я любовалась собой и Идаром. Радовалась своему новому платью, и мир, казалось, наполнился новыми красками.

Теперь же, пройдя долгий путь, переходя от лавки к лавке, выжидая, когда волк поговорит со всеми, кто приветливо раскрывал ему навстречу объятья, я ненавидела все, что было на мне надето, вплоть до платья. Мне ужасно мешало нижнее белье, от чулок чесались ноги, туфли, подобно колодкам, стиснули ступни, привыкшие к свободе и ощущению мягкого ковра из травы. Корсет не давал вздохнуть, а от шпилек разболелась голова. Кроме того, ужасно раздражало разнообразие запахов, а удушающий жар, шедший от нагретых солнцем камней, выводил из себя. Гомон людских голосов, лай собак, ржание лошадей и писк крыс, которые улавливал мой слух, вызывали желание оскалиться и зарычать. Но, подняв глаза на расстроенного Идара, я сумела улыбнуться.

— Совсем немножко устала.

— Мы можем никуда не ходить, — сказал он.

Мой волк столько рассказывал мне про городской парк, про музыкантов, которые играют там без устали, про пруд и лодочки с резными бортами, что мне не хватило духа согласиться с его предложением.

— Я хочу погулять по парку, — соврала я, мечтая лишь о лесе и нашем уютном логове. — И хочу попробовать замороженные сливки. И вкусный лимонад тоже. И конфеты, — уверила я, заранее ненавидя все, что перечислила.

Идар некоторое время смотрел на меня, после кивнул и улыбнулся.

— Тебе понравится в парке.

— Если там нравится тебе, то и мне понравится.

Он опустился на колени, взял в широкие ладони мои ступни и установил их себе на ноги. Сильные пальцы заскользили по щиколоткам, поглаживая и успокаивая мое раздражение.

— После леса город выдержать тяжело, — негромко произнес Идар, продолжая гладить мои ноги. Он заглянул мне в глаза, и дыхание мое замерло. — Лапы волчицы привыкли бегать по траве, а не ходить по душным шумным улицам. Чуткий нос зверя ловит слишком много запахов, уши слышат громкий шум, и это выводит тебя из себя. — Я кивнула и виновато потупилась. — Но ты еще и человек, потому для твоих ножек придумана обувь. Ты женщина, потому для тебя сшили это платье. Ты красавица, которой не нужны украшения, но прическа и наряд еще больше показали твою красоту. Сейчас даже дворянки смотрят на тебя с завистью, а каждого встречного мужчину я готов растерзать за один только короткий взгляд. Я горд моей волчицей: и зверем, и человеком. Если ты скажешь, что хочешь сейчас же вернуться в лес, мы вернемся.

— Лес рядом, — ответила я. — Мы скоро вернемся туда и еще долго не выйдем, потому сегодня я хочу посмотреть все то, о чем ты говорил.

Если мой волк готов отказаться ради меня от того, чего ему так хочется, так почему же я не могу потерпеть еще немного? Я склонилась к Идару, и он поймал мои губы, даря долгий и нежный поцелуй. Мое сердце пело от нежности, мир вновь наполнился красками. Сила, вернувшись, успокоила зверя и оживила усталое тело.

Пока я лежала на узкой кровати, закинув гудящие ноги на спинку, Идар занялся делами в доме, что-то подправил, перенес, передвинул. Я понимала, что все это лишь для того, чтобы дать мне возможность отдохнуть, и была благодарна моему волку за заботу. И когда он вошел в комнату, названную им спальней, я с готовностью встала на ноги и надела туфли. Идар подошел ко мне, некоторое время рассматривал, а после вынул из волос шпильки. Я поймала его руку и прижала ладонью к своей щеке. И все же он не дал волосам желанной свободы и попросив заплести их в косу, после свернул на затылке и вновь закрепил шпильками. Но так было уже легче, и я не стала возражать.

— Идем? — спросил волк, все еще давая мне возможность передумать.

— Идем, — горячо кивнула я, поправила платье и первой направилась на выход.

К городскому парку мы подъехали на коляске, запряженной белоснежной кобылой. Она время от времени фыркала и боязливо поглядывала назад. Зверь всегда почует зверя, особенно, если рядом хищник. Это немного позабавило меня. Уже отходя от коляски, я приподняла правый уголок губ и глухо зарычала. Лошадь заржала и дернулась в сторону от нас, а пробегавшая мимо собачонка зашлась в испуганном лае. Я прикрыла рот ладонью и хихикнула. Идар укоризненно покачал головой, но улыбнулся.

А потом мы вошли в парк. Важный смотритель на входе с пристрастием оглядел нас, но склонил голову и пропустил, пожелав приятной прогулки. Мой волк объяснил, что эти ворота для знати, а такие, как мы, могут попасть в разрешенную для бедняков часть парка через калитку, находящуюся гораздо дальше.

— Лесной Дух, — пробормотала я. — Как же у людей все сложно.

Нет, правда! В стае иные законы. Есть вожак, и его слово — закон. Есть более сильные волки, есть те, кто слабей, но лес для всех один. Нельзя более сильному пройти там, где водится много живности, а слабому бегать по кромке леса, ловя зазевавшегося зайца. Мы едины, мы стая, мы семья! Люди же, разделив себя на богатых и бедных, знатных и незнатных, создали мир, где царят отчуждение, злость и зависть. Они сами заставляют одних желать зла другим. Кто-то въезжает в город через парадные ворота, кто-то — через грязные смердящие нечистотами окраины. Кому-то на входе в парк кланяется смотритель, а кому-то дозволено лишь издалека любоваться нарядными богатеями, сидящими в резных лодочках, которые скользили по глади пруда.

— Идар, — позвала я. Волк обернулся, ожидая моего вопроса. — Скажи, что поднимает одних людей над другими?

— Право рождения, — пояснил он, но я все равно не поняла.

— В чем это право? Или рождение их было особенным? На них нет печати Лесного Духа, они выглядят так же, как Дархим и его жена, только пахнут лучше. Дело в запахе?

Волк рассмеялся, затем любовно провел тыльной стороной ладони по моей щеке и обвел взглядом пространство перед нами.

— Их знатность — это их род, славные предки, благородное воспитание, знание наук, — ответил Идар.

— Не понимаю, — я мотнула головой. — Род — это семья. Отец и мать, дающие потомство, и так повторяется бесконечно. У каждого человека есть род. Да что там, у любой живой твари есть род, идущий из древности, ведь мы все рождаемся по цепи, тянущейся от первого предка. Значит, и у Дархима есть род, и у Селуса, у тебя, у меня. Мы две ветки, слившиеся в один ствол, и наши дети продолжат наш род. Они, — я указала на нарядных людей, — не тянутся с одного ствола, это также сплетение разных ветвей, дающие побеги, расходящиеся дальше и дальше. Но разве это ставит их выше тебя или Гадара? Разве склонишь ты голову перед вон тем господином? — я указала пальцем на мужчину в смешной высокой шляпе с тростью.

Идар тут же перехватил мою руку и покачал головой.

— Указывать пальцами неприлично, — сказал он, но тоже взглянул на господина. — Да, я склонюсь перед ним, потому что его право рождения ставит его выше меня. Это человеческие законы, Айна…

— Но это неправильно! — воскликнула я. — Гадар никогда бы не склонился!

На нас обернулись несколько гуляющих пар. Мой волк, сжал мою ладонь и спешно повел вглубь парка.

— Ты же волк, Идар, — продолжала я. — Ты зверь! Как можешь ты, имея силу вожака, склоняться перед тщедушным цыпленком в смешной шляпе? Разве он смог бы встать против двух сильнейших самцов и выстоять, выгрызая свое право на обладание желанной волчицей? Да он же и тени ночной испугается…

— Тс-с-с, — вдруг зашипел Идар. — Ты нарушаешь сейчас не только человеческие правила, но и закон всех стай, открывая своими словами свою суть.

Замолчав, я опустила голову и признала его правоту. Но меня так сильно возмутили слова моего волка! Закон стаи — это закон силы, а оборотень признает человеческие законы. Занятая своими мыслями, я не заметила, как Идар подвел меня к маленькой тележке, которую вез невысокий человек в белом фартуке и белых нарукавниках. Он откинул крышку с ящика на тележке и достал оттуда маленький стаканчик, холодный на ощупь.

— Это и есть замороженные сливки, — пояснил мне Идар, протягивая маленькую ложечку. — Посыпаны орехами и цукатами. Попробуй, тебе понравится.

Я поднесла стаканчик к лицу, опасливо потянула носом и хотела лизнуть, но волк отрицательно качнул головой и указал взглядом на ложку. Я послушно подцепила сливки и отправила ложку в рот. Холодный кусочек быстро таял на языке, даря ощущение сладости. Одобрительно кивнув, я зачерпнула побольше, подумала и еще добавила сливок. После сунула в рот и замычала от противного ощущения холода, ударившего в нос и в виски. Заломило зубы, и я спешно выплюнула отвратительную пищу.

— Айна, — Идар рассмеялся, глядя, как я мотаю головой. — Нужно есть маленькими порциями, глупышка.

— На, забери, — обиженная, я сунула ему стаканчик. — Это ужасная еда.

— Лакомство, любимая, это лакомство, а лакомиться надо не спеша, смакуя то, что ты ешь, — с добродушной насмешкой поучал волк, уводя меня подальше от аллеи, где гулял продавец замороженной гадости, и где опять на нас смотрели с осуждением и подозрением.

Мой волк привел меня к пруду, где человек в форме мышиного цвета хотел помочь мне сесть в лодку, но Идар перехватил его руку и оттеснил. И лодку от берега он тоже оттолкнул сам. После запрыгнул в нее, и мы заскользили по водной глади, все больше удаляясь от берега. Теперь нас никто не слышал, и можно было возобновить разговор, но отчего-то не хотелось нарушать тишины. Наклонившись, я опустила пальцы в воду, прикрыла глаза и слушала, как поскрипывают в уключинах весла, как тихо шелестит вода, касаясь деревянных бортов. Душа наполнилась покоем, будто мы вернулись в лес, и осталось только чувство нашего единения с Идаром.

— Моя любимая, — услышала я приглушенный голос волка, открыла глаза и встретилась с его проникновенным взглядом.

Улыбнувшись ему в ответ, я вытащила надоевшие шпильки из волос, распустила косу и тряхнула волосами. Затем сняла одну туфлю и, размахнувшись, запустила ее подальше, а следом улетела и вторая под смех моего волка. Оглядевшись, я задрала подол и проделала то же самое с чулками. Из груди Идара вырвалось довольное урчание. Его взгляд остановился на моих обнаженных коленях, ноздри затрепетали, ловя запах кожи, и лодка повернула к маленькому островку, притаившемуся среди камышей.

Первой выбравшись на остров, я с наслаждением ощутила босыми ступнями мягкость и прохладу травы. Идар закрепил лодку и, поймав меня, вжал всем телом в древесный ствол. Пальцы одной его руки зарылись мне в волосы, а вторая потянула подол платья вверх. Волк с упоением целовал меня, время от времени прерываясь на ругань. Он поминал нехорошими словами мои юбки и свои брюки. Я смеялась, слушая его, отвечала на жаркие быстрые ласки и лишь на мгновение оторвалась от своего избранника, чтобы спросить:

— А если твои дорогие люди заметят?

— Плевать, — ответил он. — Все равно в лес возвращаемся. Пусть хоть с позором из парка выгоняют.

И мир перестал существовать…

На берег я возвращалась без туфель, чулок и панталон. Волосы свободными волнами струились по плечам, а сюртук Идара так и остался валяться на островке, забытый и ненужный. Волк позволил человеку в форме подтянуть лодку к берегу, подхватил меня на руки и вынес на берег, так и не поставив на землю. Казалось, ему по-прежнему все равно, что о нас подумают и что скажут.

Он нес меня по аллеям, а я не сводила с него сияющего взгляда. Лесной Дух, неужели ты отмерил нам счастья за всю стаю?! Безграничного, искрящегося, всепоглощающего счастья! От мысли, что скоро мы сможем скинуть тряпичные оковы и вернуться к своему истинному облику, сердце пускалось вскачь. Город исчезнет, и останемся только мы: я и мой избранник!

— Что за чудо?

От того, как напряглись мышцы волка, я вздрогнула, мгновенно ощутив тревогу. Идар остановился, и я посмотрела вперед. Перед нами стоял высокий человек. У него было красивое, но почему-то неприятное лицо.

— Солнышко в руках простого стража. Как интересно, — продолжил мужчина, подходя ближе.

Руки Идара сжались сильнее, почти делая больно. Он пристально взирал на человека, не сводившего с меня взгляда.

— Это твоя хозяйка, Идар? — спросил незнакомец, останавливаясь так близко, что я чихнула от терпкого запаха его одеколона. Мы сегодня были в парфюмерной лавке, и я сбежала оттуда из-за въедливых ароматов. — Какая прелесть, — тут же отреагировал незнакомец. — Позвольте представиться, госпожа, князь…

— Она моя жена, — неожиданно враждебно отозвался волк. — Ей ни к чему знать ваше имя, высокородный князь. Мы уходим.

Но мужчина не сдвинулся с места. Теперь он рассматривал меня более нагло. Идар сделал шаг в сторону, но князь опять преградил ему путь.

— Что угодно высокородному князю? — ровно спросил волк, но я уже чувствовала, как в его груди зарождается волчий рык, видела, что на человека уже смотрит зверь.

— Ух, какой злой, — рассмеялся князь. — Оставь, Идар. Что было в прошлом, то в прошлом и осталось. Я даже никому не скажу, что простолюдин и его жена гуляют в благородной части парка. Так как же зовут эту прелесть, чьи волосы своей яркостью затмевают даже солнечный свет?

Это было невыносимо! Человек смел указывать волку! Не простому волку — вожаку, пусть и не имевшему стаи. Выдержка моего избранника была просто потрясающей, но я не обладала ею. Заерзав на руках Идара, я хотела встать на землю, но волк не позволил.

— Как твое имя, милое дитя? — переключился на меня князь.

— Если мой муж пожелает, он назовет его, — гордо ответила я.

— Даже так, — изломил бровь незнакомец. — А он не пожелает. Очень жаль. Придется узнать самому.

И волк зарычал, глухо, предупреждающе, словно человек заступил за грань его территории. Князь не услышал, но услышала я, с еще большим беспокойством взглянув на Идара.

— Мы уходим, — отчеканил он и добавил с угрозой: — Не суйся к нам.

Князь отступил в сторону, на губах его застыла неприятная усмешка, я увидела ее, когда обернулась назад. Заметив мой взгляд, мужчина насмешливо поклонился и послал мне воздушный поцелуй. Я тут же отвернулась, больше не желая рассматривать нехорошего человека.

Город мы покинули сразу, как только вышли из парка, даже не заходя в дом Идара, чтобы забрать покупки.