Англичанка, или 17 мгновений III четверти

Юлия Хансен, 2021

Эта книжка – про московскую спецшколу с углублённым изучением английского языка. Про то, как работалось там учителям английского языка на рубеже эпох, в начале 90х прошлого столетия. Но, если честно, книга не об этом. Она о том, как учителям приходится каждый день постигать секреты нашей памяти с помощью всяких приёмов и упражнений, чтобы хоть немного понять, как она там работает, и попытаться использовать ее в своих преподавательских целях. Хотя, в целом, книга не об этом совсем. А о чём? Почитайте – потом обсудим. Стиль повествования на первый взгляд может показаться хаотичным, фрагментарным, беспорядочным, бессистемным. Но таким и должен быть урок иностранного языка: спонтанным, живым, непредсказуемым (для ученика), весёлым, динамичным. Всё как в жизни. Порядок должен быть в голове учителя. А если это так, то порядок в голове учеников проявится чуть позже. Почитайте, друзья! Если в конце книги вы случайно обнаружите в голове какое-то новое знание, значит, я не зря писала эту книгу.

День 3

ЗВОНОК: дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь

— Доброе утро, Алсанна!

— Доброе утро! Ты чего такая угрюмая? Не выспалась?

— Какой-то сон дурацкий всю ночь снился……

— Кошмар?

— Нет! Про рыб…

— Что??? Про рыб??? Ты их ловила??? Это мне такие сны должны сниться! А мне вот рыбы никогда не снятся…

— Нет. Я их не ловила, они всю ночь плавали в воде, а я за ними наблюдала…..

— Нет? А то я подумала, что ты залетела вместо меня….. ловить рыб — это к беременности….

— Нееее, не волнуйтесь, этого не может быть….. в моём случае…..

— Вспомни, тогда, какое слово вчера последним задрилливала (задриллить — профессионализм, от англ. to drill — сверлить, бурить, муштровать, обучать; употребляется в смысле ‘многократно побуждать к повторению с целью эффективного запоминания’)….

— Не помню, ну точно не про рыб и не про море!

— А ты вспомни!

— Нет, Алсанна! Точно не про рыб!

— А необязательно про рыб…. там ведь не всё так линейно…. в смысле, прям очень так линейно до невозможности, а мы думаем, что совсем не линейно…. ты вспомни-вспомни!

— Шестой урок. Девятый «А». Части тела давала: мускулы, колени, пальцы ног, рёбра….

— Ага! Рёбра, говоришь…

— Ну да, рёбра…. ribs….

— Ну вот тебе и твои рыбы….. выплыли…. давай плыви на урок! Не забудь, сегодня ‘секция’…

— Да-да, я помню….

ЗВОНОК: дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь

— Так. Муха идёт в школу. Вот у меня четыре ваших картинки. Помните сказку?

— Да!!

— Рассказываем сказку в сотый раз, опираясь на рисунки. Итак первый рисунок.

— Можно я? Можно я?

— Можно, Витя.

— Муха жила в школьном дворе. Однажды Муха залетела на урок. Дети учили песенку:

Луппи-луппи-луппи

Ослик очень глупый

— Спасибо, Витя! Вот вторая картинка — Лена!

— Дети выучили песенку, и Муха тоже выучила песенку. Потом она сказала: я очень умная, я знаю песенку, я могу быть учителем, и полетела в поле, где стоял Ослик. Муха села на цветок и запела:

Луппи-луппи-луппи

Ослик очень глупый

— Ослик услышал песенку и сказал: какая красивая песенка! Спой еще, чтобы я услышал слова!

Луппи-луппи-луппи

Ослик очень глупый

— Какая хорошая песенка! Садись мне на голову и спой еще раз! Муха села на голову Ослику и спела еще раз! —

— Лильвовна! Она только два раза спела!

— Ничего страшного! Завершай свою часть, Лена!

— Потом Муха услышала: хлоп! И Муха упала в траву. «Какой плохой Ослик», — подумала Муха и улетела..

— Хорошо! Валера берём следующую картинку.

— Муха прилетела на озеро и увидела Рыбу. Тогда она запела такой куплет:

Луппа-луппа-луппа

Рыба очень глупая

— Да-да, я помню….

— Рыбка услышала песенку и сказала: какая красивая песенка! Спой еще, чтобы я услышала слова!

Луппа-луппа-луппа

Рыба очень глупая

— Какая хорошая песенка! Садись мне на хвост и спой еще раз! Муха села на хвост Рыбе и спела еще раз! Вдруг Муха услышала: хлоп!

— Нет, она услышала ‘хлюп’!

— Да! хлюп! И упала в воду. «Какая плохая Рыба», — подумала Муха и улетела..

— Катя! Вот последняя картинка.

— Муха полетела в деревню и запела свою песенку. Кот услышал песенку и сказал: «Какая красивая песенка! Спой еще, чтобы я услышал слова!»

Луппи-луппи-луппи

Котик очень глупый

— Какая хорошая песенка! Садись мне на лапу и спой еще раз! — Муха села на лапу Коту и спела еще раз! потом Муха услышала: хлоп! И Муха упала в траву. «Какой плохой Кот», — подумала Муха и улетела.. И потом не пела больше эту песенку…

— Лильвовна! А я еще нарисовал картинку с медведем. Можно я расскажу про медведя?

— Расскажи, Костя!

— Ой, звонок — в следующий раз!

ЗВОНОК: дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь

— Смотрите. Вот у меня здесь специальное место с цветной бумагой и ножницами. То есть я разрешаю детям делать карточки прямо здесь, в классе. Лексика — это наше всё. По каждой теме у них набор карточек. Они соперничают — у кого больше.

— А карточки двухсторонние? Да?

— Да, Рита. С одной стороны — английское слово, с другой — русское или картинка. Перебирать (и одновременно повторять) можно с обеих сторон. Главное — регулярно повторять пройденные темы. Для детей карточки — это игра. Это весело. Но я хочу, чтобы вы обратили внимание на дрилльяж. Это самая тяжёлая, самая скучная, самая неблагодарная для учителя часть урока. Но и САМАЯ важная.

— Почему?

— Потому что ее ничем нельзя заменить. Ничем. От того, насколько качественно был произведён дрилльяж зависит, где и как сохранится слово в голове. Насколько легко оно будет потом извлечено и использовано. Можно, конечно, ничего не делать, а задать все слова списком — пусть сами учат дома, а потом ставить двойки напропалую. Они, конечно, выучат. Куда денутся? Но КАК? Где потом нужно будет искать эти слова? Это как заставить ребёнка прибраться в комнате. Он приберётся, конечно, ничего не будет валяться сверху. Но куда он распихает эти вещи и как? Возможно ли будет потом их найти и, главное, в каком виде эти вещи потом будут извлечены из самых неожиданных мест? Запомните: чем лучше и эффективнее кодирование информации, тем дольше она помнится и тем быстрее извлекается из хранилища.

— So. Дрилльяж — это кодирование.

— Совершенно верно, Ира. И кодирование происходит идеально, когда вы найдёте какую-нибудь ненавязчивую ассоциацию. Чем проще, тем лучше. Ну и потом — повторение. Чем больше вы заставите повторить это слово (или сочетание) в различных ситуациях, во всевозможных комбинациях с другими известными (что немаловажно!!) словами, употребляя во всех мыслимых и немыслимых грамматических формах, тем лучше. Это очень скучно. Но без этого никуда. Чем лучше учитель, тем незаметнее для его учеников проходит дрильяж. Это формула.

— А карточки?

— А карточками закрепляем успех. Вот давайте сегодня попытаемся задриллить три слова. Я первая пойду со словом ‘quiet’ (тихий), Ира возьмёт ‘choice’, а Рите достанется ‘violin’.

— Аааааа, так не честно! ‘Скрипка’ легче ‘выбора’…..

— Согласна с Ириным праведным гневом! Конкретное всегда легче абстрактного.

— Конкретное всегда можно показать на картинке… или изобразить…

— Да, можно. Но это только момент объяснения значения затрудняет. Для конкретного нужен такой же дрилльяж. Здесь все равны. Ну что? Готовьтесь. Десять минут до начала урока. Если что, я помогу, не бойтесь!

— Ааааааа, я боюсь……

— Рита, а тебе особое задание (ну раз у вас слова попались неравноценные). Посчитай, пожалуйста, сколько раз было произнесено слово ‘quiet’ в различных формах во время моего дрилльяжа (не важно, мной или детьми). Ок?

ЗВОНОК: дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь

— Так. А теперь смотрите. Я сейчас скажу фразу, а вы попытайтесь её понять: «Вот сейчас я говорю громко (говорю действительно громко), а теперь говорю очень тихо (говорю еле слышно), тихо-тихо, очень тихо». Да! Все правильно! Quiet это тихо. Повторяем за мной очень медленно: quiet (7 раз). А на что похоже это слово?

— На то, как лягушка квакает…

— Согласны? Похоже слово ‘quiet’ на то, как квакает лягушка?

— Да! Похоже!

— Наверное, это лягушки в своём болоте говорят друг другу ‘quiet’ (тихо, тихо, тихо….), а мы думаем, что они квакают… что, Максим, хочешь сказать?

— Теперь мы будем знать, что лягушки не квакают, а все время говорят ‘quiet’ (тихо)

— Точно! Теперь мы будем знать, что лягушки очень любят тишину ‘quiet, quiet, quiet, quiet, quiet’

— ‘Я люблю тихие игры’

А теперь переводим на английский: тихий город, тихая погода, тихая песня, тихий голос… А что ещё может быть тихим?

— Тихое утро

— Молодец!

— Тихий ученик

— Может быть и такое….

— Тихий час

— Точно!

— Тихий вечер!

— Хорошо!

— Тихая песня!

— Супер!

— Тихая музыка

— Тоже хорошо!

— Тихая мелодия!

— Да!

— Тихий урок!

— Какая прелесть!

— Тихий дождь!

— Может быть…

— Тихий ёжик, ну, послушный…

— Принято.

— Тихая погода…

— Да.

— Тихий петух, ну он утром тихо кричит…

— Деликатный?

— Да!

— А теперь делимся на две команды: и по очереди придумываем предложения со словом ‘quiet’: я живу в тихом доме, у меня тихие родители, я люблю тихие игры, моя бабушка любит тихие песни, учитель любит тихих детей, учитель любит тихие уроки, летом на даче тихие вечера, в детском саду дети не очень тихие, в деревне тихая зима, в лесу мы слышим тихую песню птиц…..

— Молодцы!

— А кто победил?

— Дружба, конечно! А теперь ещё одна игра!

— Ура! В глухую старушку? Можно я буду глухой старушкой?

— Нет! Вот именно с этим словом нельзя играть в глухую старушку! А кто знает, почему?

— Я знаю! Я знаю! Потому что глухая старушка никогда не сможет просить: ‘тихо — тихо’! Она может только говорить: ‘громко-громко’!

— Точно! А кто может всё время просить: говорите ‘тихо — тихо’?

— Больная старушка всегда говорит ‘тихо — тихо’!

— Ну да. А ещё кто?

— У кого голова болит всё время говорит ‘тихо-тихо!

— А ещё кто всё время говорит ‘тихо–тихо’!

— Женщина, у которой есть маленький ребёнок всегда говорит ‘тихо-тихо’!

— Точно! Теперь мы можем время от времени играть не только в глухую старушку, которая всё время говорит ‘громко-громко’, но и в женщину с маленьким ребёнком, которая всегда говорит ‘тихо–тихо’! А теперь играем в радио: пол-группы отвечает за то, чтобы звук не был громким (что говорит?)

— Тихо-тихо!

— А вторая половина группы отвечает за то, чтобы звук не был слишком тихим (поэтому требует что?)

— Громко-громко!

Включаю английскую песенку и рычажком делаю звук то сильнее, то громче, а дети реагируют и соответсвенно кричат или ‘тихо’ или ‘громко’!

— Ну вот. Теперь мы знаем новое слово. Как оно произносится, как переводится. А вы хотите узнать, как оно пишется?

— Да! Хотим!

— Тогда открывайте словарики!

Пишу на доска слово ‘quiet’ большими буквами. Дети записывают в словарики. А теперь стираю слово и прошу, чтобы закрыли словарики.

— Кто пойдёт к доске и напишет? Иди Игорь! Молодец!

Стираю слово.

— Да-да, я помню…

— Еще кто запомнил? Вика, иди к доске! Молодец! У кого ещё отличная память? Иди, Рита! Ошибочка маленькая! Исправляй! Молодец! Валера, иди! Забыл? Ничего страшного! Диктуем все хором по буквам: ‘q’-‘u’-‘i’-‘e’-‘t’. Молодец! А теперь открываем наши длинные тетрадки и записываем целую строчку на развороте слово ‘quiet’ одно за другим, и каждое написанное уже слово закрываем листочком, на доске тоже всё вытерла. Нужно каждый раз вспомнить, как же оно пишется. Не подглядываем и не списываем у самих себя. Слово пишется совсем не так, как произносится, поэтому нужно запомнить. Дома еще две такие длинные строчки напишите, хорошо? Всё. Молодцы!

Итого: ‘Quiet’ произнесено 117 раз! Не плохо!

ЗВОНОК: дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь

— А кто у нас сегодня готов рифмочку Матушки Гусыни прочитать?

— Я! Лилия Львовна! Я готова!

— Давай, Ларисочка! Какая тебе досталась?

— Самая лучшая, про птичку!

— Начинай!

В ладошке у меня, как в чашке,

Свернулась крохотная пташка.

К груди ее прижав, молю,

Чтоб было ей тепло, уютно.

Всем сердцем я её люблю!

На травке разложу я плед,

А птичка — сверху, вся в тепле,

Увидит танец мой, а вслед

Услышит милая куплет:

Пичужке маленькой привет!

Спешу сварить тебе обед!

Любовью он моей согрет!

С фундуком сладенький паштет,

Из фруктов сочный винегрет

В хрустящих крошках от галет,

С орешком ягодный щербет,

Сметанно-нежное суфле

С клубничным розовым желе

И сливки в тёплом крем-брюле.

Сейчас обедом накормлю…

К груди её прижав, молю,

Чтоб было птичке моей вкусно.

Всем сердцем я её люблю!

И тёплых пёрышек велюр

Рукою нежно тереблю.

(перевод Юлии Хансен)

— Ну как?

— Отлично!

— Пятёрка?

— Пятёрка!

— В журнал?

— И в дневник тоже!

— Вот! Дневник.

ЗВОНОК: дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь

Секция началась с эмоционального рассказа учительницы английского языка Алины Алексеевны, которая, посвежевшая и даже загоревшая (хоть дело было в феврале), только вчера вернулась из Геленджика, куда летала по семейным обстоятельствам всего на четыре дня. На обратном пути Алину Алексеевну донимал авиапопутчик из соседнего кресла, по предположению самой учительницы, разговорами пытавшийся приглушить свою полётофобию. Короче, за время полёта (около двух часов) попутчик в мельчайших подробностях осведомил Алину Алексеевну о всех своих семейных обстоятельствах и, узнав, что она работает в школе, конкретно уже остановился на школьных делах своих детей. Методично дав оценку профпригодности всем учителям по списку (вернее по расписанию занятий двоих своих детей), авиапассажир с ярко выраженным синдромом аэрофобии (и вполне вероятно другими фобиями, латентно завуалированными под критический ум), наконец задал вежливо улыбающейся всю дорогу Алине Алексеевне вопрос в лоб: «Скажите, вот почему все учителя, как учителя, — задают домашнее задание, спрашивают урок, потом объясняют новую тему, и так далее….. Почему, если это английский язык, то сразу начинаются песни, пляски, игры на уроке? Почему нельзя нормально, как на других уроках, спокойно объяснить новый материал, задать задание, на следующий день проверить, время от времени — диктант, изложение, самостоятельная работа, контрольная работа….. Почему вместо всего этого — песни и пляски на уроке? Как с этим бороться? Что за халтура? Лоботрясы, не учителя!» И здесь, как я поняла, Алине Алексеевне удалось, наконец, вставить своё слово. Воспроизвожу ‘золотые слова’ коллеги: «Ну, так это если крупно повезёт с учителем, тогда будут песни-пляски-игры на уроке английского языка!» Не знаю, какой была реакция придурошного авиа соседа Алины Алексеевны, но реакция Алсанны была бурной:

— Прекрасно! Замечательные слова! Давайте они станут эпиграфом к нашей секции сегодня. Итак: «Это если крупно повезёт с учителем, тогда будут песни-пляски-игры на уроке английского языка!» Ну что ж. Сегодня слово возьмёт Елена Давыдовна Гладышевская, она у нас отвечает за психологию преподавания, поскольку ближе всех отстоит от этой самой психологии в силу семейных обстоятельств.

— Алсанна, не пугайте студентов, а то они подумают, что я из неблагополучной семьи, или у меня муж психопат-шизофренник, а он всего лишь доцент и преподаватель факультета психологии. Так вот. Алина Алексеевна, спасибо за прекрасный рассказ. К сожалению, в массовом сознании так и заложено: песни и пляски на уроке — учительская некомпетентность и халтура. Ну, если речь идёт о каком-нибудь другом предмете — да, согласна, может, и не совсем уместно, хотя расширять рамки устоявшихся форм никогда и никому не вредно. Но это не наш бизнес, что называется. Пусть математики с историками думают на эту тему сами. А мы будем говорить об иностранном языке, об обучении иностранному языку. И это абсолютно особый предмет, выбивающийся из линейки всех других уважаемых и любимых всем сердцем предметов. Почему? Потому что язык (в отличие от всяких других знаний и умений) находится в таких глубинах сознания и подсознания, что глубже уже некуда. Ведь язык — это даже не знание, не навыки, это что-то еще гораздо более глубинное, что определяет нашу личность, является частью нашего сознания. Поэтому здесь я бы прочертила очень чёткую грань, между преподаванием языка и преподаванием других предметов.

— И даже преподаванием русского языка?

— Да. Послушайте, в русской школе русскому языку не обучают. Его уже изучили давным давно в глубоком детстве. В школе учат грамматике, правописанию, нормам русского языка. А это уже знания. А на уроке иностранного языка мы преподаём (а они учат) именно язык. Да, параллельно мы тоже обучаем грамматике, правописанию, нормам и прочее. Но это уже дополнение. Главное, мы учим говорить на иностранном языке и понимать его. Повторю. На уроке русского языка говорить не учат. Там учат говорить правильно, красиво, литературно. Говорить по-русски уже все умеют. А мы учим говорить. Чувствуете разницу?

— Да.

— И вот здесь и проходит та самая граница, о существовании которой я пытаюсь вам донести. Так вот этот момент ‘говорить’ — процесс порождения речи — тончайший, сложнейший, не совсем нам понятный (нам — это преподавателям, психологам, учёным), глубоко индивидуальный психологический феномен, и относится он к каким-то высшим сферам работы мозга. Что мы знаем об этом? Очень мало…. Нас туда не особо пускают…. Знаем, что основную работу по обработке, сортировке и поиску языкового материала мозг берёт на себя. То есть делает за нас очень многое сам. И наша задача: первое, ему не мешать, а второе, по возможности помогать. При этом учитывая, что да, закономерности восприятия существуют, но они колоссально разнообразны и невообразимо индивидуальны.

— В связи с этим всем ‘богачеством’ что нам, бедным учителям иностранного языка, делать?

— Резонный вопрос. Ну я уже сказала. Вот формула: помогать (мозгу), не мешая. И помнить главное. Мы работаем зачастую с подсознанием. Это очень сложно. Именно поэтому на факультетах иностранных языков психологию обучения и методику читают несопоставимо дольше, чем на других факультетах. С сознанием работать легче. Во всяком случае понятней. Чтобы работать с подсознанием, нужен или талант или глубокие знания, а лучше — то и другое.

— Короче, это искусство.

— Ну да. Я это имела в виду, но стеснялась сказать…..

— Скромница Вы наша!

— На чём же нам основываться?

— На эмпирическом опыте…

— Как Ленин учил?

— Ну да. В общем и целом, как Ленин учил…. а кроме шуток — да! Всё время нужно наблюдать, экспериментировать и делать выводы — как оно там всё работает, и какие методы лучше всего способствуют этому.

— Но экспериментировать без фанатизма!

— Вот именно, Алсанна. Мы должны понять, что мозг наш так универсален, что способен изучить язык без всякого преподавателя. Лучший преподаватель — языковая среда. Все остальное мозг сам сделает. Лучший пример — то, как дети усваивают родной язык. Без всяких учителей в два года разбираются со всеми спряжениями, склонениями, временами и прочее. И заметьте: фактически никаких интеллектуальных усилий к этому не прилагают.

— Да, но у нас нет языковой среды, и к нам поступают на обучение уже не младенцы.

— Да. Смотрите в корень. Эти два обстоятельства осложняют задачу. К тому же, первый (родной) язык — он особый. Для него уже есть одна заготовленная матрица, куда всё вкладывается моментально. Со вторым и далее языками — посложнее. Матрицу (дополнительную) приходится конструировать самим. Именно поэтому нам и требуется время от времени включать и мозг — чтобы объяснить грамматику, например. Но большая часть времени все-таки должна проходить в зоне, естественной для восприятия языка, — максимально оторванной от осмысленного словотворения. Человек в первую очередь думает о том, ЧТО надо сказать. А КАК сказать — должен сработать автомат (ну, за исключением каких-то особых случаев). Если бы мы думали о каждом слове, мы бы давно с вами с ума сошли….. Язык находится глубже. Тогда им можно без проблем пользоваться. Тогда это наш надёжный инструмент познания мира, коммуникации, самовыражения, созидания, творчества и прочее, прочее. И наша с вами задача его туда поместить. Туда — откуда его легко извлечь. И это не просто.

— Елена Давыдовна! Есть ли какие-то основные установки, с которыми Вы могли бы поделиться с нашими молодыми коллегами.

— Знаете, вот очень часто мои коллеги — преподаватели других предметов — перед началом урока (особенно после бурной перемены) взывают к ученикам: «Ну что набегались-напрыгались? Всё. Успокоились. Начинаем работать. Включаем мозг». И эта всем известная присказка абсолютно верна и уместна. Но не для иностранного языка. Вот я бы перед уроком иностранного языка говорила противоположное: «Ну что — работали головой на предыдущем уроке математики? — а теперь отключаем мозг». Мы, конечно, так сказать не можем, но идея понятна. Нужно создать такие условия на уроке, чтобы ученик забыл, что он учит язык. Об этом должен помнить только преподаватель. Чтобы язык входил в сознание помимо воли. Это очень сложно. Но это ключ к успеху и к эффективному преподаванию. К преподаванию, которое ведет к результатам. Вот знаете, была бы моя воля, я бы кучу предметов вела на языке. Но это не новая идея. Все сразу думают про историю на английском языке, литературу. Это прекрасно. Спору нет. Но здесь нужен уже определённый уровень владения языком. Это, условно говоря, старшие классы. Я — о младших классах и о таких предметах как рисование и труд. Вот уверяю вас, когда ребёнок рисует, его мозг может параллельно и очень эффективно усваивать массу языковой информации. Потому что он не зациклен на языке. А вот что я делаю сама. У меня работает языковой факультатив, но на базе кружка бумажного творчества. Дети осваивают различные техники бумажного творчества (оригами, квиллинг, аппликации и т.д.), что я сама очень люблю и чем с удовольствием занимаюсь. А параллельно (во время работы, как бы ‘невзначай’) мы повторяем всякие сложные темы, учим сложные слова и прочее. Очень хорошо ложится. Лилия Львовна не даст соврать. Мы с ней вдвоём ведём этот факультатив.

— Не дам соврать. Когда внимание сосредоточено на вырезании, аппликации, приклеивании, языковой материал усваивается куда активнее. Парадокс. Но я хожу не из-за языка, а из-за квиллинга. Я обожаю бумагокручение. Приходите в четверг, увидите, что мы там умудряемся закрутить…..

— Ну вот, собственно, всё, что я хотела сказать. А вы уж сами сообразите, как это можно применить на ваших уроках. Не пытайтесь концентрировать внимание. Повторяйте, задрилливайте, вводите новый вокабуляр, но без надрыва, а лучше вообще параллельно чему-нибудь, с шутками, прибаутками, легко и весело…

— С песнями-плясками-играми!

— Точно! Вот мы и пришли к тому, с чего начали. Песни-танцы-игры будут только в том случае, если вам крупно повезёт с учителем….. Это точно! Вот я бы ещё пару слов сказала о внимании, как с ним работать.

— Елена Давыдовна! Я думаю, это так важно, что этому можно посвятить отдельную секцию. И пока у нас студенты, мы можем собираться чаще, пусть это для остальных учителей будет таким методическим интенсивом. Повышать квалификацию всегда полезно. Елена Давыдовна! Огромное спасибо, а у меня очень важное объявление. Внимание! С сегодняшнего дня, вот прям с сию минуты в нашей школе стартует театральный сезон. Ура! Фестивалю ни один десяток лет, он проводится каждый год в феврале, с тем, чтобы к началу марта порадовать учеников, учителей, родителей целым фейерверком незабываемых спектаклей на английском языке. Даю неделю на обдумывания, консультации, выбор репертуара, подбор актёров и обсуждения декораций и костюмов. Всего неделя! Ровно через неделю каждый учитель должен отчитаться, что и с кем готовит. От каждого учителя минимум две постановки. Учтите, это фестиваль! А значит, будут места, призы, поощрения, подарки, пресса, журналисты, фотокорреспонденты…. вопросы есть?

— Пока нет!

— Удачи!!

—

А Вас, Лилия Львовна, я попрошу остаться….

— Ну, что? Слушай, я вот думаю, кто сейчас у нас самый главный по мозгу? Кто главный учёный?

— Бехтерева.

— Да, точно, Наталия Бехтерева. Но она кто?

— Физиолог.

— Вот именно. Физиолог. То есть доктор. Учёный. Она этот мозг изучала, ну грубо, как орган, ну сколько там нейронов, какие клетки на что реагируют, какая часть мозга за что отвечает. Знаешь, у меня такое впечатление, что они, эти учёные-физиологи упёрлись в стену. Ну они изучили всё, что, в принципе, можно изучить об органе. Параллельно мозг надо изучать снаружи. То есть по функциям, по тому, как что работает…. и знаешь, что я думаю, что лет через двадцать главным по мозгу будет учитель. Учитель английского языка…. ну хотя бы по образованию….

— Ну это вы хватили, Алсанна!

— А вот посмотришь? Через нас, ‘англичан’, проходят десятки и сотни разных типов памяти, видов мышления…. И кто, как не мы, можем сделать обобщения, которые прольют свет на то, как работает мозг, что ему под силу, как там всё устроено в нём, ну хоть чуть-чуть приоткроют его глубочайшие тайны и немыслимые секреты. Потому что это не просто орган. Это особый орган. Это такой инструмент. Его нельзя изучить, всего лишь препарируя. Его можно исследовать, только наблюдая, как он работает….. при этом, играя на нём… так сказать…..

— На чём это играя, Алла Александровна! — в кабинет вошла директор школы Римма Григорьевна.

— Да это мы так, продолжаем с Лилией Львовной обсуждать возможности изучения мозга…

— Аааа, а я подумала, что вы тоже изучаете возможность приобретения нового фортепиано для школы, наше-то совсем разболталось, того гляди клавиши начнут выскакивать из-под пальцев играющего, а у нас впереди большой театральный фестиваль…. Куда без пианино? Так вот хотела приобрести недорогое, отечественное….. ан — нет! Представляете? Дешёвых-то нет! Одна украинская фабрика, которая всю жизнь поставляла недорогие, но очень хорошие качественные пианино вдруг прекратила их выпускать, и теперь вместо инструментов выпускает гробы для экспорта в Италию….. Это выгоднее, видите ли….

— Ужас какой! А какая фабрика?

— Черниговская…

— Аааа. Вот и я говорю. Черниговская….

ЗВОНОК: дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь

Сегодня заседание Клуба любителей английской литературы проводим не в полевых условиях, а в кабинете…. Какие полевые условия? Метель в поле! — резонно заметили пришедшие члены Клуба. Самсонов немедленно решил поставить все точки над i, пояснив, что на самом деле Клуб должен называться не английской литературы, а англоязычной литературы. Замечу, что он уже неоднократно поднимал этот вопрос. На что Быстрицкая опять же не без основания ответила: «Самсонов! Не умничай!» Самсонов же, чьей логике можно позавидовать, ответил Быстрицкой, что она посещает заседания клуба через пень колоду. Он же (Самсонов) не пропустил ни одного заседания с начала года. В связи с этим у него посещениями заработано льготное право голоса. А Быстрицкая его еще не заработала. Мне пришлось вмешаться. Я сказала, что Коля прав по существу. Но Клуб назван так задолго до нас, даже задолго до моего, не только их, рождения. Не мы его основали. Есть даже табличка: «Клуб любителей английской литературы». Но мы то знаем, что еще, как минимум, и американской, и австралийской, и канадской литературы….. Наконец, разобравшись с этим, приступили к теме заседания Клуба, а именно к творчеству великого американского драматурга Тэннесси Уильямса. Но докладчик Костя Капитонов сказал, что сегодня будет не пьеса, а два маленьких рассказа. «Ух ты!» — подумала я, так как читала только его пьесы. Кстати, какие у него пьесы? Давайте вспомним: «Трамвай «Желание», «Стеклянный зверинец», «Орфей спускается в ад», «Татуированная роза»…. Я вот думаю, а не замахнуться ли нам на Тэннесси Уильямса на театральном фестивале… Сегодня объявлена подготовка к театральному фестивалю. Кстати. Произнесла я свои мысли вслух. Театральному Фестивалю Ура! Ищем репертуар все вместе! Но здесь Быстрицкая заметила, что замахнуться можно на кого угодно, но лучше уж сразу на Уильяма Шекспира. Это советская классика. В смысле, прям по фильму. Это круче! Ок! Я подумаю, на кого лучше замахнуться. Итак, рассказы великого американского драматурга Тэннесси Уильямса. Давай, Костя! “Что-то из Толстого». Там, короче, про молодого человека, сентиментального и мечтательного, который был владельцем книжного магазина. Он безумно полюбил одну девушку и женился на ней. Через год она ушла. «К другому? Трындец!» — эмоционально прозвучала чья-то реплика. Он ужасно страдал и находил утешение только в книгах. Прошло 20 лет. Она вернулась и открыла дверь своим ключом. Он сидел за столом и читал книгу. Её не узнал. Она сказала, что ищет книгу и рассказала сюжет о них двоих: об их любви, о том, что ей захотелось повидать мир, испытать себя, поэтому она уехала, но она всегда любила его и помнила о нём. И вот она вернулась….. «Сволочь!» (еще один эмоциональный коммент). Он посмотрел на нее и сказал, что где-то читал уже это. Кажется, у Толстого….. Всё. Такой сюжет. Лильвовна! Он рехнулся. Бедный. Не различает реальный мир и нереальный, книжный. А может, и нет. Может, он узнал ее, но не хотел простить. А прикинулся шизиком. Даже не захотел ничего обсуждать с ней. Я бы тоже так с ней поступил. Пусть теперь думает, что хочет. Вообще, мурашки…. Лильвовна! Вот скажите, ничего особенного, а на самом деле прошибает. Нельзя же так с людьми. Нельзя людям делать больно, тем более тем, кто тебя любит. Нельзя предавать! Точно! Она предатель! Взял бы лучше треснул ее по башке чем-нибудь и выгнал на мороз….. легче бы стало самому…. А он вон чего, извёл себя, сдвинулся по фазе, а она нагулялась, 20 лет где-то шаболдалась, а теперь ‘здрасьте’….. приехала…. Что это ‘шаболдалась’? — Бабушка так моя говорит про гулящих девок…. Спасибо, Костя, хороший рассказ….. Лильвовна! Я не могу успокоиться. Вот как так можно? — Успокойся, Катя! Это литература. Причём талантливая. А вот как Уильямсу удалось так вас растормошить? Какие такие литературные приёмы он использовал? — Не знаем! — И я не знаю. Уильям Голдинг говорил, кстати, о Толстом: «Толстой — гора». — Но этот рассказ же не о Толстом! — Да, не о Толстом. А я о том, что большой писатель не понятно как достигает своего невероятного литературного результата. Вот Голдинг говорил, что сам является неплохим писателем, имеет образование литературного критика, видит невооружённым взглядом, какими литературными приёмами пользуется тот или иной писатель, может по косточкам разобрать любое произведение с точки зрения литературоведения. Но только не книги Толстого. Он не видит никаких приёмов у него. А вместе с тем, воздействие произведений Толстого на людей трудно переоценить. Это та литература, которая может изменить сознание. Гений Толстого позволяет ему быть выше всех литературных приёмов. Вот зачем я об этом говорю сейчас? — Тэннесси Уильямс написал маленький рассказ и смог так глубоко проникнуть в наши души. Да. Без всяких там ‘выкрутасов’. Одним голым сюжетом. Да. Костя! Давай второй рассказ. — «Ангел в Алькове». Мерзкая квартира, мерзкая хозяйка. Раз за разом, когда темнело, какая-то непонятная фигура садилась на скамейку в алькове. — Я очень извиняюсь, но что такое ‘алькова’? — ниша в стене, обычно там обустраивали спальню — спасибо! — Фигура казалась нежной и грустной и напоминала ангела, такого Божьего одуванчика. Но вот в доме произошло омерзительное событие: хозяйка выгнала на улицу смертельно больного чахоткой молодого художника. Ангел больше не появлялся. — Лильвовна! Этот Уильямс невыносим! Разве можно так по нервам? Вот что теперь будет с чахоточным на улице, на морозе? — Быстрицкая, успокойся! Ты какая слабонервно-впечатлительная! Рассказ не об этом. К тому же, это, может быть лето или весна, и вообще, это не Москва, в любом случае. — А где сказано, что это южный город, это может быть хуже чем Москва, в смысле, северней, например, Осло или Рейкьявик… — А я тебе повторяю, рассказ не об этом, правда, Лилия Львовна? — Ну и об этом тоже…. — Нет, я к тому, что Быстрицкая распустила розовые сопли по поводу чахоточника, да, жалко, но обсуждать нужно не его! — А что? Самсонов, ты бездушный сухарь! — А ты психованая неврастеничка, давай в обморок ещё грохнись! — Я лучше тебя сейчас сама грохну, дебил! — Хватит! Про что рассказ? — Про человечность — Где добро, там и ангел — в злых домах ангелы не водятся — А кто сказал, что это был ангел? — это иллюзия, метафора, восприятие автора, который верил в ангелов, а если я в ангелов не верю, то я его и не увижу…. — А во что ты веришь вообще, Самсонов? — В сгустки энергии…. — Понятно, тебе вместо ангела сгусток будет мерещиться, и защищает тебя не Ангел-хранитель, а тоже сгусток? — Абсолютно точно, есть у тебя, Быстрицкая, зачатки здравого смысла, а значит и интеллекта. Не все потеряно! Защищает меня не Ангел-хранитель, как ты абсолютно правильно заметила, а сгусток положительной энергии, он же подпитывает мою энергетику, когда ты её так вероломно и по-хамски разрушаешь своей глупостью, которая меня расстраивает. Это и есть мой Ангел-хранитель…. — Коля, Катя! Давайте закончим на этом. А выводы мне, в целом, понравились про доброту: где добро, там и ангел с нами…. А давайте продолжим пьесами Тэннесси Уильямса. А мы уже читали его пьесы? У него много пьес — те, которые не обсуждали. Читайте. Может, и на фестиваль что-то подберём…..

МЕТРО: тук-тук-тук-тук

Little Donkey Who Liked to Dance. Изложение. Жил да был маленький ослик. Никто на свете не любил так танцевать, как он. Он служил в цирке и танцевал, а люди аплодировали ему. Но однажды цирк закрылся, и хозяин продал его в овощную лавку. Ослик начал возить тележку с фруктами и овощами. Однажды ослик услышал музыку. Он забыл про тележку и стал танцевать. На землю посыпались капусты, морковки, яблоки… После этого случая хозяин лавки продал ослика лудильщику. Теперь ослик вёз тележку с котлами, инструментами и проч. Все было хорошо, но однажды ослик услышал музыку и пустился в пляс, забыв про тележку. На землю посыпались инструменты, краски, молотки и проч. Лудильщик продал ослика в кукольный театр. Теперь у ослика в красной тележке были куклы, костюмы, кулисы. И опять — музыка, и опять ослик забыл обо всём на свете и пустился в пляс. Директор театра смотрел на это с восхищением. А после этого сказал, что ослик теперь будет каждый день танцевать перед детьми. Ослик был счастлив.

Я тоже была, ну если не счастлива, то рада тому, что мы со Светланой Степановной (учительныцей русского языка) когда-то придумали этот ‘мини-проект’: дети писали по-русски изложение после того, как прослушали английский текст. Получали две оценки: по русскому и по английскому языку. Излагать мысли нужно уметь на любом языке, а овладеть навыками сторителлинга хорошо бы все-таки в начале на родном языке. На иностранный язык этот навык легко может ‘перекинуться’ после того, как человек приобретет достаточную языковую базу.

ДОМА: ура!

Хожу по тёмным подъездам (некоторые с крысами), разношу телеграммы. Ничего интересного.

Спокойной ночи!