Территория заблуждения

Юлия Флёри (2020)

Жизнь прожить — не поле перейти. Ты учишься принимать ответственные решения, совершаешь ошибки, делаешь из них выводы. Ты сближаешься с людьми. Кому-то доверяешь часть себя, кому-то демонстрируешь маску, а кому-то отдаёшься беззаветно, без оглядки на последствия. Ты ни о каких последствиях и не думаешь. Просто живёшь. Как умеешь, как хочется, как кажется правильным. И вдруг понимаешь, что стоишь посреди того самого поля, которое вроде как не нужно переходить, и крылья, которые расправил… твои крылья теперь уже не крылья, а жизненный опыт, от которого за версту несёт гарью. Вскоре отвратительный запах уйдёт. Уйдёт и боль разочарования. Останется только память о ней. И рубцы. Те самые, что сумеют уберечь от ошибок. А внутри будет тлеть слабый огонёк надежды на то, что расправить крылья всё же удастся. Потом. Когда-нибудь. Главное, не пропустить того, кто поможет тебе сделать это. Того, кому ты поверишь и кто не предаст. Главное, его не пропустить. Содержит нецензурную брань.

Глава 4. 2011 год.

Несмотря на яркие солнечные лучи, от которых отделяла всего одна стена, камера оставалась такой же сырой и холодной. Простейшее желание привести себя в порядок грозило вылиться в большую проблему. Полная антисанитария, жуткая вонь, и сам убогий интерьер уже не казался чем-то сверхъестественным, разве что желание уйти и больше никогда сюда не возвращаться возросло в разы.

Вставая с нар, Аня попыталась сдержать стоны. Тело затекло и просто отказывалось двигаться. Наверно, именно в такие моменты ты начинаешь ценить то, что имел и чем оставался недоволен до самой последней секунды. Ане почему-то вспомнились носки. Паша подарил. Красивые чёрные носки художественной вязки с вплетением золотой ленты. Он купил их за двадцать два евро в одном из магазинчиков горнолыжного курорта.

Крайнов никогда не проводил отпуск, валяясь на пляже. Даже на активное времяпрепровождение получалось отвлечься дней на пять максимум. Истинный трудоголик, он грезил о работе днём и ночью, прокручивал в голове схемы решения сложных вопросов и не позволял себе расслабиться даже вечером, сидя перед камином с бокалом вина в руке.

Сейчас пальцы на ногах Ани деревенели от холода, сводило судорогой суставы, а Паша так и не появился. Сколько прошло часов? Снова утро. Вторые сутки, а он молчит. Аня упёрлась кулаками и лбом в грубую штукатурку стены.

— Ковалёва, на выход! — заставил дёрнуться всем телом неожиданный оклик охранника.

Аня отступилась от стены и несколько раз моргнула, пытаясь справиться с охватившим волнением. Её дёрнуло бурное дыхание и учащённое сердцебиение, ставшие вдруг влажными ладони. Захотелось расплакаться от радости в ожидании если и не извинений, то хотя бы в предвкушении первого глотка свежего воздуха. Но как только на запястьях защёлкнулись браслеты наручников, понимание происходящего подкосило ноги. Вдруг охватило непреодолимое по своей силе головокружение, закружился космос перед глазами и будто из-за стекла раздался раздражённый рёв охранника где-то на задворках сознания. Аня пришла в себя практически сразу от нескольких сильных ударов по щекам и брызг ледяной воды. Головная боль усилилась, а вот тошнота начала отступать.

— Куда мы идём? — сообразила она спросить, слабо улавливая несущиеся с нереальной скоростью стены с двух сторон от неё. Было ощущение, что эти самые стены то готовы раздавить, то расступаются, удаляясь на километровое расстояние друг от друга.

Аня не сразу поняла, что оказалась в той же допросной, в которой была вчера. Только зеркальная стена и дала ориентир. Сегодня конвоир остался за дверью. Пользуясь тем, что оказалась одна, она приблизилась к зеркалу, всматриваясь в своё отражение. Потёки размазанной под глазами туши, потрескавшиеся губы, нездоровая бледность на лице. Жалкое зрелище… Немногочисленные ссадины на плечах, о которых до этого могла лишь догадываться, разорванное в нескольких местах платье. Аня оглянулась на дверь: сегодня, видимо, её покой нарушать не спешили. В конце концов, зеркальная стена и несколько камер видеонаблюдения позволяли контролировать ситуацию, не угнетая своим присутствием.

***

— По-моему, её не интересует ничего, кроме потёкшего макияжа и испорченного платья. Андрей… ты увлёкся.

Москвич вскинул недовольный взгляд на собеседника и красноречиво поджал губы. Евгений Самолётов. Специалист судебно-медицинской экспертизы. Вместе приехали. Вместе были назначены на дело.

— Согласись, хладнокровные убийцы ведут себя несколько иначе. Замыкаются, отрицая любое существование жизни на земле либо, наоборот, сыплют шутками и прибаутками, отвлекая, рассеивая внимание, но никак не стирают из-под глаз размазанную тушь.

— Это она, — прозвучало предельно чётко и строго.

— Амелин, перестань! — напарник дёрнул москвича за плечо. — Если кто-то узнает, что мы её задержали…

— Кто-то — это кто? — коротко хмыкнул Амелин, сбрасывая захват осторожным движением.

— Ты в курсе, что два часа назад Филатова отозвали от дела?

— Это мой приказ, — повёл тот плечом.

— С каких пор ты здесь распоряжаешься?

— А с каких пор ты зудишь у меня над ухом? Я тебя, как эксперта-криминалиста вызвал. Как человека, которому могу доверять, а не в качестве личного психотерапевта.

— Ты идёшь на похороны? — вопрос был задан осторожно, с особенно деликатной интонацией. Только вот Амелину было плевать на интонации: он заглянул в свой ежедневник, желая удостовериться, что в это время свободен.

— Конечно, — ответил без намёка на сложность ситуации. — Там будут друзья, родственники, подчинённые. Со многими стоит побеседовать. Уверен, найдётся, где капать.

— Ты сейчас серьёзно?

Амелин медленно перевёл на Самолётова абсолютно пустой взгляд.

— Соболезнование я уже принёс, — нахмурился он, глядя себе под ноги. — Если ты, конечно же, об этом, — хмыкнул и встал с места, направился к выходу. — Отправь её обратно в камеру, — устало выдохнул москвич и растёр лицо ладонями. — Не хочу видеть. По крайней мере, сегодня.

— Андрюх, не нужно строить из себя крутого следака, просто поговори с ней.

— О чём?! — раздражённо бросил тот и спрятал в карманах брюк напряжённые кулаки. Не сдержался и резко приблизился к другу, пытаясь пересилить желание хорошенько того тряхануть. — Она обвиняемая в убийстве. Я начальник следственного управления города Москвы, направленный сюда для расследования резонансного дела. И на этом всё. Не друг, не брат и не сват.

— Мне стоит спрашивать, почему ты так категорично настроен?

— Тебе стоит спросить, как быстро я размажу её по стенке. Вот и всё.

Самолётов медленно выдохнул и, уходя, бросил через плечо:

— До того как поднимется шумиха, осталось меньше суток, в конце концов, она личность публичная, фотограф с мировым именем. Не стоит затягивать…

— Я никого не боюсь, — Амелин улыбнулся и похабно облизнул губы, бросив короткий взгляд на так и стоящую у зеркала Аню. Пропуская Самолётова в дверях, он подошёл к стеклу, останавливаясь точно напротив неё.

Пожалуй, на убийцу Ковалёва, действительно, походила меньше всего. Или у девчонки должен быть какой-то очень серьёзный повод. Пока о мотивах говорить было рано, о выгоде тем более, но и ждать не получалось. Он и сам не понял, как оказался перед дверью допросной. В одно мгновение принял решение и вошёл, а она будто испугалась, шарахнулась в сторону и прищурилась, разглядывая его. Амелин понял, что «поплыла», но не успел поймать — девушка сползла по стене прямо на пол и обхватила голову руками с обеих сторон. Замерла в таком положении, пытаясь проморгаться, что-то тихо бормотала себе под нос.

— Воды принеси, — кивнул Амелин конвоиру, который вошёл вместе с ним, и не позволил сослаться на должностную инструкцию, одним взглядом заставляя заткнуться.

Он посматривал на Ковалёву со стороны, но попыток помочь подняться не предпринимал. Не мог сказать определённо, что так задело, но к ней, действительно, относился предвзято. Возможно, это пресловутое чутьё. Возможно, но не факт… И плевать на улики, которые указывают прямо на неё, даже на возможных свидетелей плевать! Просто знал, что она это, но чутьё к делу не пришьёшь, потому этим вопросом придётся заниматься.

Ковалёва тем временем пришла в себя, приблизилась к столу и, болезненно скривившись, осторожно присела на стул. Она опустила лицо в ладони и снова застыла, будто ждала его действий. Амелин вдруг разозлился на себя за эти мысли, прекрасно понимая, что ничего она не ждёт, и всё это домыслы. Он выхватил графин и стакан из рук подоспевшего конвоира, хлопнул дверью, закрываясь от посторонних взглядов. Зеркальную стену перекрыл специальным холстом, скрученным у потолка. Не мог объяснить, зачем понадобилось это уединение, но в тот момент это показалось важным.

— Воды? — спросил вроде и бесстрастно, но уже тогда понимал: что-то идёт не так.

Не дожидаясь ответа, наполнил пластиковый стакан и поставил его перед Ковалёвой. Вдруг показалось, что она только сейчас заметила постороннее присутствие, так дёрнулась. Правда, не глядя на него, воду выпила, а, опустошив стакан, уставилась на графин перед собой.

— Ещё?

— Нет, нет, спасибо. Я могу умыться? — вскинула она взгляд и приоткрыла рот, словно в испуге. Неловко улыбнулась, растёрла грудь раскрытой ладонью и раскраснелась. — Я могу умыться? — повторила, но теперь более сдержанно.

— Здесь? — не понял Амелин и отступился.

— Из-под крана в камере вода течёт со специфическим цветом и запахом, а при взгляде на чистую воду в графине желание умыться было главенствующим. Так, вы не против? — уточнила она и, проявив инициативу, подтянула ближе урну с непроницаемым пакетом для сбора мусора. — Полейте, — кивнула на графин и привстала, собирая ладони в пригоршню.

Амелина заинтересовало странное поведение, и отказать в подобной просьбе не получилось, а спустя секунду на него уставилась совсем другая, с ясным взглядом и ярким румянцем девушка. Она осторожно улыбнулась, будто спрашивая разрешения на эту улыбку, и смутилась, его получив.

Хватанула воздух ртом и засуетилась, расправляя волосы, стряхивая с лица и ладоней капли воды. Она кусала губы и снова краснела под настойчивым взглядом.

— Даже понятия не имела, что могу выглядеть настолько убого, — сделала Ковалёва попытку рассмеяться, но сама же её пресекла. — Вы извините, — всё же рассмеялась. — Неловко себя чувствую, стоя рядом с вами, — смех резко оборвался, и Аня насторожилась. — Вы ведь не следователь Генеральной прокуратуры Филатов? — вскинула она взгляд и отступила, понимая, что воспоминания о лысоватом мужичке могли быть обманом зрения.

— А похож?

— Нет, — легко ответила она и опустилась на стул. — Но и на адвоката тоже непохож. По крайней мере, пришли сюда не для того, чтобы мне помочь, — стрельнула она глазами.

— Так, я и не адвокат, — Амелин оскалился, но оскал быстро превратился в простецкую улыбку. — Андрей Амелин, — громко представился он и, что-то отрицая, качнул головой.

Только сейчас понял, что Ковалёва была из тех женщин, суть которых нельзя разгадать из личного дела, по фотографии или основывая выводы на суждениях других людей. Она была из тех, кто обладает внутренним светом, и уловить его можно только вот так, глядя глаза в глаза. Окутывала этим взглядом, одурманивала. Из обычной симпатичной девушки мгновенно превращалась в своеобразный идеал. Не для него и не сейчас, но это сути дела не меняло. Она согревала, привлекала, заставляла верить себе и своим эмоциям.

Вчера, в разговоре с Филатовым, была другой, даже не пыталась себя проявить. А сейчас, словно сорвала защитную оболочку, под которой пряталась. И расслабилась. Это стало заметно, как только Амелин устроился напротив неё. Она смотрела с интересом, пусть и пыталась это скрыть. Вскоре к интересу присоединился азарт, и Ковалёва поёрзала на стуле: видимо, в её голове созрела определённая модель поведение, которую она готова была представить. Именно так Андрей себе это объяснял, а на деле упивался странной реакцией. Она улыбалась, и Амелин улыбался ей в ответ. Ничего не мог с собой поделать.

— Вы новый следователь, да? Я угадала? — усмехнулась Ковалёва и будто ждала только положительного ответа, так задержала дыхание. Она нетерпеливо облизывала губы и бросала на него короткие взволнованные взгляды.

— Это вас порадовало, не так ли?

— Что скрывать, общаться с вами гораздо приятнее, чем с тем же Филатовым, — развела она руками и тут же сцепила пальцы вместе, будто боясь потерять поддержку. — Даже понимая, что роль, по сути, каждый из вас выполняет одинаковую, — пояснила и округлила глаза. — Вы хотите меня в чём-то обвинить или тоже будете рассказывать о праве задержания на семьдесят два часа? Кстати, они скоро истекут?

— Обвинение вам будет предъявлено быстрее, — пресёк Амелин попытку, как он понял, флирта, и этим остался доволен. Аня же к сказанному оказалась безучастна.

— Как печально… — наигранно вздохнула она. — А я бы хотела успеть выспаться, привести себя в порядок и принять удар достойно. Здешняя обстановка, знаете ли, не способствует положительному настрою. — Ковалёва не отрывала взгляд, как сейчас понял, просчитывала его реакцию. Даже моргнуть лишний раз боялась, чтобы ничего не упустить.

— Сегодня вы нравитесь мне больше, Анна Сергеевна.

— Можно просто Аня, — отмахнулась она и улыбнулась шире. Нервно. Теперь казалось, что сдерживает себя, пытаясь не сорваться на откровенную истерику. — И что это значит: «нравлюсь больше»?..

— Вчера вы на любой вопрос пытались дерзить и хамить, сегодня улыбаетесь. Я могу принять подобные перемены на свой счёт?

— Легко. Вы вдохновляете воображение. Таких, как вы, легко можно назвать музой. Смотрю сейчас на вас, и будто нет ничего этого, — закусила она губу, в одномоментной панике округлив глаза, но поборола себя и расслабилась. — Вам совершенно не идёт эта обстановка.

— Не идёт?

— Нет. На фоне этих стен, тусклой лампы, вы теряете немалую долю природного обаяния. Ваш внутренний свет гаснет, не получая поверхности для отражения. Вы и сами это знаете, иначе с чего бы выбрали подобный костюм? Он помогает восполнить пробелы, понять вас как личность, — Ковалёва закусила губу, и сейчас этот жест был ярким представителем озорства и желания выйти за дозволенные рамки. — Он отображает ваш внутренний мир. Дорогой и стильный. Стальной оттенок выдаёт суть характера и прекрасно подходит к голубым глазам. У вас глаза удивительного цвета. Вам стоит срочно поменять род деятельности. Думаю, море, яхта, яркий солнечный свет удачно заиграли бы на вашем фоне и подчеркнули непростое содержимое, — задохнулась она от удовольствия, будто разгадав головоломку. — Вы не женаты, — заявила с уверенностью и своим открытием осталась довольна.

— Это вы разглядели в глазах удивительного цвета или вдруг подумали об этом, представляя меня на фоне яхты?

— Яхта здесь ни при чём. Просто вы, действительно, не женаты. Вам сложно угодить. Идеально выглаженные рубашки… ни одна женщина не сможет сделать этого лучше, чем вы сами. Не так ли?

— Не хочется признавать поражение, но развёлся я, действительно, из-за собственной требовательности.

— Как жаль… Уверена, она идеально дополняла вас.

— Марина была роскошной женщиной, — он не смог не признать правоту, да и сама игра, её подача, впечатляли.

— Вы не хотите говорить со мной о деле, не так ли? — прищурилась Ковалёва, пытаясь уличить, а Амелин засмеялся тому, как ловко попался на уловку и покачал головой, что-то отрицая.

— Я многое потерял за то время, пока не был знаком с вами, Анна Сергеевна.

— Будете исправлять ошибки?

— Расскажи мне всё, — резко сменил он тему и напрягся, пытаясь подавить Аню взглядом, на который она ответила достойно.

— Я не понимаю, о чём вы, — заторможено прошептала, выдавая удачно скрываемый всё это время страх.

Амелин напряжённо выдохнул и выдержал долгий взгляд исподлобья.

— В каких отношениях ты состояла с Крайновым Кириллом? — выдал он на полутоне.

— С Кириллом? — казалось, Ковалёва окончательно запуталась, именно потому хмурилась и будто пыталась отодвинуться от Амелина дальше.

— Кирилл Крайнов. Тебе знакомо это имя?

— Мы друзья, — непонимающе покачала головой.

— Друзья! — вытянув губы, Амелин неприязненно хмыкнул и посмотрел иначе. Именно так, как должен был, как хотел. — А разве дружба между мужчиной и женщиной существует?

Аня шумно вдохнула и осторожно выдохнула. Часто-часто заморгала и подбросила руки вверх, пытаясь помассировать виски, но передумала, перетерпев секундную боль.

— Мы друзья, — повторила она как-то потерянно, поддаваясь на давление со стороны, и поёжилась, закрываясь от Амелина.

— А вот его товарищ, Артём Щеглов, утверждает, что Кирилл был в тебя влюблён и неоднократно, прилюдно делал предложение выйти за него замуж. Включая тот период, когда ты встречалась с его братом, Крайновым Павлом. Что на это скажешь?

— Это было очень давно и сейчас иначе как в шутку не воспринималось, — сдержанно ответила Аня и опустила взгляд, точно зная, что Амелин улыбался. — Вы занимаете высокий пост? — предположила и сама же ответила на заданный вопрос, одобрительно кивая. — Не очень-то похожи на обычного служителя закона, на того же Филатова.

— Выходит, я необычный человек, — руками развёл Амелин, вроде и не соглашаясь, но и не опровергая предположение.

— Сколько вам? Лет сорок?

— Тридцать девять, — заинтересованно вскинул он взгляд, мазнул кривой ухмылкой и устроил подбородок на скрещенных над столом ладонях.

— Выглядите моложе, — снова утвердительно кивнула Аня и подобралась, будто отступая от прежнего игривого тона, от легкомысленного поведения. — Вы умеете производить впечатление, Андрей Амелин. Почему представились без отчества? Думаю, последние лет двадцать никто, кроме матери, не имеет права вас так называть: Андрей… Присматриваетесь ко мне, не так ли? Какие сделали выводы?

— Ты удивительная женщина. Как такой вывод? — брови он вскинул, но тут же махнул рукой, позволяя не отвечать. — Хочешь обвинить меня в том, чем сама грешила всего пару минут назад: присматриваешься, прислушиваешься, пытаешься угадать идеальную модель поведения. А я, скорее, пытаюсь соответствовать. Ты хотела поговорить о моей личности, и я с радостью поддался, надеясь в результате получить встречное откровение в ответ на свои вопросы.

— Пока ни одного не задал, — осуждая, Ковалёва покачала головой. Браслеты наручников неприятно звякнули глухим металлическим звоном, и Аня поморщилась. — Это обязательная мера? — продемонстрировала она запястья, утяжелённые грубым железом, а Амелин непонимающе на них уставился.

— Если честно, даже не обратил внимания. Дежурный?! — прикрикнул и взглядом указал на повод для вызова. — Так тебе больше нравится?

— А тебе?

— Я поторопился с выводами, — заметил тот вроде бы с сожалением. — Ты вернулась к прежней манере общения. Хочешь вновь встретиться с Филатовым? Почему он тебе так не нравится?

— Он не должен мне нравиться и это, во-первых, а, во-вторых, от запаха его туалетной воды у меня жутко разболелась голова.

— Аромат моего парфюма тебя устраивает?

— Вполне. Знаешь, даже глядя со стороны, я могла быть уверена, что с этим нюансом вопросов не возникнет. Ты лучше остальных знаешь, что сделать, чтобы завершить образ. К этому стремишься, потому в выборе одеколона полагаешься лишь на собственный вкус. А что касается манеры общения… ты провоцируешь, я отвечаю.

— Провоцирую? — Амелин изогнул брови и его взгляд потемнел. — Я веду допрос.

— Странная манера общения для такой официальной процедуры, не находишь? Перешёл на «ты». Так резко, неожиданно, но не с целью меня унизить, как это обычно делается в подобных случаях. Не с целью запугать. Ты хотел создать впечатление, будто мы на равных, а разве это возможно?

— Я бы не отказался услышать твои откровения.

— Извини, но на мою подружку не смахиваешь, — оскалилась Ковалёва и шарахнулась назад, когда Амелин резко подскочил, склоняясь над столом.

Теперь его фразы звучали остро, громко, с вызовом и претензией.

— В каких отношениях ты состояла с Кириллом Крайновым?

— Мы друзья.

— С Павлом Крайновым?

— Мы любовники, — спешно отвечала Ковалёва, не желая делать и намёка на раздумья.

— Крайнова-старшего устраивал тот факт, что брат ухлёстывает за тобой?

— Он не имел привычки отчитываться в своих отношениях с братом.

— А Кирилл?

— Что?

— Как он относился к твоему выбору?

— Что-то подсказывает, что ты и без меня осведомлён достаточно.

— Дежурный! — стиснув зубы, Амелин взглядом проводил Аню до самой двери и с силой хлопнул кулаком по столу, когда эта дверь закрылась с обратной стороны. — Зараза! — выругался, как только в допросную вошёл криминалист.

— Даже не хочу знать, что это сейчас было, — отмахнулся тот и от попытки рассмеяться сдержал только грозный вид Амелина. — Да ладно тебе, всё прошло не так уж и плохо. Ты хотя бы выяснил, с кем она спала, а с кем дружила, — беззлобно поддел, не понимая эмоций друга, обычно скупого на проявление чувств.

— Тоже мне, подружка! — презрительно хмыкнул Амелин и резко дёрнул головой, отмахиваясь от неверных мыслей. — Анна Ковалёва. Анечка… Ковалёва… Ко-ва-лё-ва… — едва не по слогам произнёс он, так растянул, смакуя, но что-то в этом произношении ему очень не нравилось. Было какое-то несоответствие, какая-то вечно ускользающая мысль, пока в глазах не мелькнуло понимание. — Её личное дело у нас есть?

— Обижаешь… У нас всё есть. А… тебе зачем?

— А вот как посмотрю, так и расскажу. Может быть. А, может, и не расскажу, — рассмеялся он, когда напряжение отпустило.