Кошки-мышки

Юлия Флёри, 2019

Моё первое слово – цель. Жизнь, вообще, состоит из целей и путей к ним. В начале мы старательно копируем эмоции и на свет рождается первая улыбка. Чуть позже учимся сидеть, стоять и, как логическое продолжение, начинаем ходить. Это тоже цели. Неосознанные. Мы стремимся быть лучше, совершеннее. Потом цели становятся мельче, меркантильнее. Мы желаем получить яркий ластик, фломастеры, модный рюкзак. И, обязательно, чтобы лучше, чем у соседа по парте, иначе цель провалена. Я хочу сидеть в этом кресле. Потому, что не люблю выполнять поручения глупого управляющего. Значит, мне стоит стать управляющей. Что может помешать, когда человек выбрал цель? Кто-нибудь знает такие факторы? Я не знаю. Может, кто слышал, на что готова женщина, определившись с главной целью? Разумеется, речь о мужчине. Лично я готова на многое. Как насчёт того, чтобы добиться его внимания? Добиться, потому что своё внимание дарить просто так он не намерен. Что из этого получится, я лично не сомневаюсь. А вы?..

Глава 5

Утро началось неожиданно. С голоса Валентины Степановны.

— Нина Владиславовна, уже начало девятого. Даниил Алексеевич ждёт вас в кабинете для важного разговора. — Прозвучало над головой, и я открыла глаза, воззрившись на домработницу опухшими после ночи глазами.

От наглости Дементьева меня аж перекосило, но выговаривать это вслух не стала. Послушно поднялась и потянула всё ещё тяжёлое тело в ванную комнату. Перенасыщать утро процедурами не стала и, едва почувствовала внутри зачатки бодрости, постучала в заветную дверь.

— Ты можешь войти. — Послышался увесистый бас. Абсолютно нейтральный. Как, впрочем, и владелец голоса.

Исключительно для приличия помявшись с ноги на ногу в дверях, я всё же вошла, переступая босыми ногами по мягкому пушистому ковру. Надо отметить, что пол кабинета был единственной комнатой с подобным предметом интерьера и именно этот предмет создавал уют, комфорт, способствовал расслаблению.

Идеальный порядок на всех, без исключения, полках, стойках, во всех книжных шкафах, и, что естественно, на поверхности стола. Дементьев с неприступным видом устроился за огромным рабочим местом наверняка для того, чтобы и мысли не возникло, что вызвали меня для светской беседы. Сегодня он был похож на неприступную крепость. Величественную и холодную. Покрытую толстой коркой обледенелого снега. Полное отсутствие эмоций на лице стало эффектным дополнением общей картины. И в своей неприступности и недосягаемости он был идеален. Идеальный костюм, идеально повязанный узел галстука, идеально подобранный парфюм, сочетающийся даже с запахом сигареты, которая ещё секунду назад дымилась в пепельнице, а сейчас погасла. Идеально выбрит, идеально причёсан, каждая волосинка на своём месте. Совсем некстати я вспомнила о своих волосах, которые славились непослушностью, да и общей упрямостью, точно маленький организм. Многократное за последние несколько лет обесцвечивание сделало своё дело и волосы стали более тонкими, гладкими и послушными, но сегодня я и без зеркала знала, что причёска устроила негласный протест. Вскоре безразличие на его лице сменилось чем-то вроде презрения, но именно чем-то вроде, потому как наряду с естественной для этого чувства брезгливостью, выстраивалась и линия интереса. Необъяснимо, но факт. И ещё один факт: перед бывшим мужем я не рисковала появляться в подобном виде, дабы не портить тонко устроенную душевную натуру. Дементьева, видимо, жалеть не собиралась и готова была представить себя в самом выгодном для будущего совместного проживания свете. А что?.. Зачем человека зря обнадёживать?..

Сегодня… Вот, именно сейчас, я ему не соответствовала. Ни в манере держаться, ни в желании. А ещё меня бесила его идеальная бывшая жена. Почему идеальная? Да потому что именно такая и никакая другая женщина могла быть рядом с Дементьевым. А я… А я стану первым и единственным исключением из его правил. В общем, внешне я явно проигрывала. Проигрывала и в одежде. Ответом на его идеальный костюм стала моя ярко-жёлтая пижама. В жизни каждой женщины наступает момент, когда она начинает носить пижаму. В жизни каждой нормальной женщины этот момент наступает тогда, когда приходит понимание, что кроме уютного трикотажа, ночью тебя согреть больше некому.

Дементьев пижаму тоже оценил, на губах даже высветилось подобие улыбки, но… как высветилось, так и пропало. В его руках появилась сначала сигарета, потом ювелирным блеском сверкнула зажигалка. Первая затяжка вышла предельно долгой, таким же долгим стал и выдох. На лице отразилась крайняя степень задумчивости, а в финале стала невесёлая ухмылка.

— Миниатюра называется «солнышко встало»? — Ухмылка усилием воли превратилась в улыбку. Правда, такую же грустную, вымученную.

— Рада, что вам нравится.

Услышав мягкий тон, я значительно оживилась и присела поближе, хотя до этого склонялась к диванному варианту в самом углу кабинета. Уселась. Наверно, нужно было выпрямить спину и учтиво кивнуть головой, так он смотрел, но я, в знак протеста, демонстративно сначала просто подтянула колени к себе, а потом и вовсе ноги подобрала, опуская попу на пятки.

— Удобно? — С некоторой ноткой раздражения хмыкнул он.

— Завидуйте молча, Даниил Алексеевич. — Развела я руками. — Вот, когда доживу до ваших лет, тогда так же сяду. — Презрительно кивнула я в его сторону.

Дементьев сначала нахмурился, а потом улыбнулся. Неожиданно. Широко. И абсолютно не беспокоясь о том, что идеальный образ тут же потерял несколько пунктов.

— Доброе утро. — Сказал он вполне искренне. Выражение лица стало мягче, а взгляд теплее. Меня это почему-то расстроило.

— Не могу разделить ваш энтузиазм. — Недовольно пробурчала.

— Встала не с той ноги?

— Обиделась! — Воскликнула я. Едва ли не в ладоши прихлопнула. Дементьев склонил голову.

— На меня? — Тут же предположил он и сверкнул глазами. Как ледяной водой из ушата окатил. Я прищурилась и задрала подбородок.

— Вы очень догадливы, Даниил Алексеевич.

Он вытянул губы и театрально задумался. В результате недоумённо пожал плечами и развёл руки в стороны.

— Не поверишь, но даже вариантов нет, чем не угодил…

— Вы отказались меня поддержать. — Сказала я, но не вызвала никаких эмоций. — Вчера. Ведь специально пришли поздно, не так ли? — Уличила, а он просто улыбался.

— И в мыслях не было. — Соврал и глазом не моргнул.

— И домработница ваша косо на меня смотрела.

— Не хочешь ли ты сказать, что у бедной женщины проблемы со зрением? — Едва сдержался от усмешки Дементьев и вовремя вспомнил о сигарете.

— А то, что она пеняла мне вашей бывшей женой?

Дементьев снова развёл руками, на этот раз, демонстрируя собственное бессилие.

— У них установились на удивление тёплые отношения. Ничего не могу с этим поделать.

— А у вас?

— Что? — Вышло резко и грубо. Шутка, с которой вроде всё началось, перестала быть таковой. Быстрая глубокая затяжка и выдох сквозь зубы. Я отступилась, перевела взгляд на тлеющую сигарету, зажатую меж его пальцев с излишней силой.

— Даниил Алексеевич, а почему вы не поинтересовались, не мешает ли мне ваша сигарета?

— Слово «интересоваться» происходит от другого, более короткого слова «интерес». Так вот, малышка, мне не интересно, что ты думаешь по этому поводу. — Выговорил он так, будто меня отчитывает, но сигарету затушил. Нервно. Правда, пытался скрыть это под видом природной порывистости.

— А я вот не люблю курящих людей.

— Мне сейчас стоит расстроиться?

— Скорее, принять к сведению. А почему вы так отреагировали?

— Ты о чём? — Он изогнул бровь и резанул холодной улыбкой.

— О вашей жене. Специально это сделали, чтобы поставить меня на место?

Дементьев дёрнул головой и чуть склонил её на другой бок, теперь разглядывая меня исподлобья.

— Позволь уточнить, какое именно место ты отвела себе в моём доме?

— Вас не устроил выбор комнаты?

— Любую другую вышвырнул бы взашей. — Признался он, но не кичился этим фактом.

— Эта информация должна мне польстить?

— Эта информация должна навести тебя на размышления.

— У вас поистине ангельское терпение, Даниил Алексеевич.

Он мои слова воспринял как похвалу и в азарте перекинул центр тяжести на другой бок.

— Ты даже не представляешь насколько.

— Да? В моих планах было испытать вас на стойкость.

— Почему ты развелась с мужем? — Сверкнул Дементьев глазами, а я, пусть и беззвучно, но ахнула такой постановке вопроса.

— На вашем месте было бы логичнее спросить, почему он развёлся со мной.

— Нина, я спросил то, что хотел спросить и не нужно заставлять меня повторяться.

На мгновение я задумалась и даже задержала дыхание. Воспоминания о супруге неизменно вызывали рвотные позывы. Я перетерпела и язвительно улыбнулась.

— Он не устраивал меня как мужчина.

— Знаешь, даже и не думал услышать что-нибудь иное. Откуда в тебе эта требовательность?

— Даниил Алексеевич, вы на меня наговариваете. С чего это я требовательная? Вовсе нет. Вот, например, от вас же я ничего не требую, хотя, согласитесь, уже могла бы. — Вытянула я губы трубочкой, ожидая, когда же «жених» оценит мои положительные качества, но он с выводами не торопился.

— Ты считаешь, что новоприобретённый статус это позволяет? — Уточнил он со смешком, и я не сдержалась.

— А что вы обычно позволяли своим любовницам?

— Не так много, как ты могла бы подумать, дорогая. Они могли тратить мои деньги, но не открывали без спроса рот. Своим подружкам могли бы трепаться о чём угодно, но всегда приходили по первому требованию, зная, что мне всё равно, какое на них платье надето и есть ли оно вообще.

— Вы все отношения сводили к сексу?

— Да. И, кстати, можешь взять себе это на заметку.

Дементьев поднялся с кресла, объявляя этим жестом об окончании разговора, я последовала его примеру и даже рискнула приблизиться.

— Я не одна из ваших любовниц, Даниил Алексеевич. И рот вы мне не заткнёте ни взглядом, ни словом. И, кстати… можете взять себе это на заметку. — Ядовито улыбнулась я, но уйти не успела, с такой ловкостью он обогнул стол и преградил дорогу.

— Зачем тебе всё это нужно, моя хорошая? — Поднёс он раскрытую ладонь к моему лицу, но почему-то не прикоснулся, так и замер, глядя прямо в глаза.

— Я просто хочу за вас замуж, Даниил Алексеевич.

— Если мне не изменяет память, вчера ты хотела просто замуж.

— А я хорошо подумала этой ночью. И теперь хочу замуж именно за вас.

— Мне начинать задумываться о завещании?

— Начинайте задумываться о своём поведении, Даниил Алексеевич. Я уже говорила, что не люблю курящих людей?..

Пока Дементьев размышлял над последними словами, я успела обойти его стороной и выйти из кабинета. Лишь тогда поняла, что иду не одна, а ещё через секунду оказалась в той же комнате, но теперь была прижата к двери мужчиной, которого всего несколько минут назад отметила как идеального. Да я расту!

Его дыхание не было сбитым или взволнованным. Моё не стремилось к этому даже желая угодить. Он смотрел мне в глаза, а думал о том, что гораздо ниже. Я очень-то сомневалась, что Дементьев из тех, кто падок на всё, что движется, и подыгрывать не собиралась.

— Ну, что ты? Что? — Прошёлся он рукой по боковой поверхности тела, иногда вспоминал о необходимой в таких случаях жадности и порывистости.

Вниз и вверх. Снова вниз. Держаться там особо не за что, но Дементьев оказался не из брезгливых и надёжно ухватил за то место, где когда-то была ягодица. Вот тут-то выдержка дала сбой, и мощный поток воздуха врезался в мою шею, туда же Дементьев прижался губами. Рука, которая упиралась в дверное полотно чуть выше головы, сжалась в кулак. Это не было и отдалённо похоже на страсть. Это не было и отдалённо похоже даже на желание.

— Наверно, вам пора идти, Даниил Алексеевич? — Спросила я безучастным тоном. Дементьев хмыкнул, несмотря на то, что всё ещё прижимался губами, правда, теперь уже к моему плечу.

— Никогда больше не носи эту пижаму.

Одним резким движением он стянул яркие брюки, дёргая за резинку, и ткань послушно устремилась к полу, даже не думая задержаться выше. Я стиснула зубы, отмечая этот факт, но тут же поняла, что стоять со спущенными по колено пижамными брюками будет ещё глупее и легко перешагнула предательский трикотаж. Страшно не было. Туника из того же комплекта доходила до середины бедра. Мне от этого стало легче, а Дементьев как будто расстроился.

Его ладонь была горячей, но не настолько, чтобы обмануть мои инстинкты. Дыхание действительно стало порывистым, но в комплекте с абсолютно ровным сердцебиением, не тянуло и на троечку по десятибалльной шкале возбуждения. В реальности не подвела только эрекция, и сейчас к низу моего живота прижимался его член. Возбуждённый и пульсирующий. Стало как-то неприятно, что даже основные инстинкты Дементьев научился контролировать. Я погладила его по плечу и поцеловала в щёку.

— Я не буду заниматься с вами сексом, Даниил Алексеевич. — Прошептала, точно зная, что этот шёпот его охладит.

— Даже зная, что это вопрос времени?

Его руки стали настойчивее. Одна из них теперь свободно путешествовала под пижамной туникой, поглаживая спину, вторая придерживала за талию, но, то и дело, стремилась спуститься ниже.

— М-м… — я отрицательно покачала головой.

Дементьев неприятно усмехнулся. Руки убрал и отошёл на два шага назад. Осмотрел меня придирчивым взглядом, потёр гладкий подбородок и о чём-то задумался.

— Даже если я пообещаю на тебе жениться? Ты ведь этого хочешь. — Вроде как обвинил он.

Я отошла от двери, приоткрыла её и уже практически шагнула в коридор, как не выдержала настойчивого взгляда и снова отрицательно качнула головой.

— Не нужно думать, что вы такой уж подарок, Даниил Алексеевич.

Он улыбнулся как-то по-мальчишески открыто и довольно. Словно подарку на Новый год. Задрал подбородок вверх и глубоко вздохнул, выравнивая плечи.

— Я женюсь на тебе, Нин. — Сказал он громко и уверенно, точно пообещал, а не просто дурачился. — Одно твоё слово и, правда, женюсь.

— Я уже сказала «нет». — Прошептала.

— А ты хочешь, чтобы всё было по-настоящему, так? Я тебя правильно понял? — Прокричал он несдержанно и чрезмерно громко.

Без злости, без претензии, просто что-то в моём поведении его задело, и это был вовсе не отказ. Я стояла всего в трёх метрах, а чувство такое, что на другом берегу бурной реки. И именно сейчас, глядя на него, сердце действительно колотилось.

— Валентина Степановна, а разве я вас звал? — Рыкнул он чуть в сторону и от этого тона я дрогнула. Эйфория, поселившаяся внутри, испарилась. Тоже обернулась в сторону кухни. Женщина, казалось, не знала, что на это ответить.

Я нерешительно улыбнулась и прищёлкнула языком, отвлекая внимание на себя.

— Вот так, Валентина Степановна. А вы не верили. Любовь — страшная сила. — Округлила я глаза, демонстрируя мощь этого самого чувства.

Дементьев со всей силой хлопнул дверью. Домработница схватилась за сердце и убежала. Видимо, за корвалолом. Я ещё некоторое время постояла в пустом коридоре, но в итоге не решилась утешать ни одну, ни другую сторону.

— Я говорила о себе, Дементьев. Я готова тебя полюбить. — Пробормотала я тихо-тихо двери его кабинета и тяжко вздохнула, осознавая, во что же всё-таки вляпалась.

Дементьева в этот день больше так и не увидела. И как он уходил, не слышала, и как раздавал Валентине Степановне особо ценные указания. Зато точно слышала, как вернулся. После двенадцати. Причём, он явно хотел, чтобы я о его появлении в пределах квартиры знала. Иначе с чего бы стал настольо старательно шуметь? Интересно так, особенно когда я на свет из комнаты выползла с одним закрытым глазом, спросил: «Что? Разбудил? Извини, не хотел». И тут же ключами о хрустальную вазочку БАМЦ! Сразу и второй глаз открылся, и степень опьянения Дементьева бросилась в глаза. Пьяных я не любила ещё больше чем курящих, но Дементьев, как назло, пьяным не был. Скорее, выпившим. Пусть даже много… для его комплекции это не страшно. Но вот степень его наглости теперь точно зашкаливала. Так он и уставился на меня, разглядывая ноги. Да! Пижаму я по его требованию не одела. Но длинная футболка, привереду, видимо, тоже устраивала мало, так он скривился.

— Знаешь, дорогая, а вопрос о том, кто кого бросил, — он медленно вдохнул, и от меня отвернулся, — я имею в виду твоего мужа… остаётся актуальным. — Выдал он и скривился сильнее. — Откуда ты их берёшь?.. — Пожевал губами, ненавистно глянул на ночную майку и напряжённо повёл плечами.

Правда, ответа моего не ждал. Принялся стягивать туфли. Выставил их под линеечку, портфель поставил на край тумбы, разогнулся.

— Как ты там сказала? В нём не хватало мужественности? Так, извини, ты в этом наряде не возбуждаешь! Меня так точно…

— Вы это уже говорили, к тому же майка была ни при чём.

— А я правду тебе говорил. И тогда, и сейчас. — Бурчал он, удаляясь в сторону кухни. — Женщина должна возбуждать желание. Женщина должна обещать загадку. А что обещает это убожество? — Сделал он одолжение и обернулся, тыча в меня указательным пальцем. — Тихий перепих продолжительностью минуты три и то, если дети не проснутся. Вот! Вот кого ты мне напоминаешь! Жену после десяти лет совместной жизни. — Криво ухмыльнувшись, Дементьев уселся за кухонный стол, руки скрестил перед собой. Я повторила его позу в зеркальном отображении, усаживаясь напротив. Потом передумала и ладонями подпёрла подбородок.

Сейчас Дементьев мало чем напоминал идеал. Не внешне, нет, внешне, как и всегда, придраться было не к чему. Он отличался своей внутренней энергетикой. Уставший и отчего-то злой, смотрел на меня и так же зло усмехался. Улыбка всё чаще выходила кривой, а потом он и вовсе откинулся на спинку стула, чтобы расстояние между нами увеличить.

— Вы бросили свою жену после десяти лет совместной жизни, потому что она перестала вас возбуждать, Даниил Алексеевич, я правильно поняла?

— Нет. — С чего-то рассмеялся он моим выводам и выглядел более позитивным, чем минуту назад. — Я сейчас о тебе говорю.

— Так, и меня никто не бросал. Я всегда уходила первая.

— Всегда… — Посмаковал он слово. — Тебе сколько лет-то, красавица? Всегда она первая уходила… Сколько раз уходила, если не секрет? Один раз «до» и один «после»? Ключевым моментом сейчас я имею в виду замужество. Так, это не показатель. — Он довольно скалился, я же вынуждена была с выводами согласиться. — А хочешь, вот, прямо сейчас подпорчу статистику? Хочешь?

Взглядом Дементьев явно брал меня «на слабо», а вот действиями несколько напрягал. Встал из-за стола, ко мне приблизился и за ладонь на себя потянул. Как желаемого добился: я со стула слезла, повёл к входной двери, снял свой пиджак и накинул мне на плечи. Усадил на невысокую банкетку и лично опустился на одно колено, чтобы помочь с обувью, которую я успела расставить в произвольном порядке, притесняя и разбавляя бесконечный ряд чёрных и коричневых мужских туфель.

Я только его глаза перед собой видела. Пустые. И взгляд жёсткий, решительный. Да. Именно с таким взглядом завершают отношения, которые так и не успели начаться. На него смотрю, на незамысловатые и вполне понятные жесты рук, а замок делает «щёлк-щёлк». С лестничной клетки тянет ночной прохладой, и всего мгновение, как я оказываюсь за дверью, а замок снова отыгрывает свою роль «щёлк-щёлк». Тихие удаляющиеся шаги с той стороны двери. Обидно до слёз, но удивляться не получается.

Я осторожно пожала плечами, справляясь с охватившей дрожью, сделала попытку обернуться, но сама же себя и остановила. Я всегда уходила первой! Не обломаюсь и в этот раз. С другой стороны, понимала, что это его заскок, который точно пройдёт. Может, через минуту, может, через пять минут. Но есть вариант, что Дементьев просто ляжет спать и вспомнит обо мне только утром. Гордость ломила бока…

Я снова пожала плечами, на этот раз более уверенно. Тут же ими передёрнула, сбрасывая подачку, которая сейчас обжигала своим теплом. Без пиджака Дементьева стало неуютно. Дрожь переросла в нешуточный колотун, меня подбрасывало на месте и тело требовало движения.

Покинуть особо охраняемую территорию получилось проще, чем на неё попасть. Ничего, кроме удивлённых взглядов охраны, меня не останавливало. Я знала, куда шла. И даже знала к кому, но сам тот факт, что мне приходится делать это непроглядной ночью в одной сорочке… Кажется, уже было что-то из того, что Дементьеву я не прощу?.. Точно было. Сейчас уже не припомню, но… Так вот, теперь есть как минимум второй поступок в списке его действий, недостойных настоящего мужчины.

Борис Сергеевич был крайне удивлён. Сильнее, чем он, была удивлена только его жена и, собственно, я. Я была удивлена наличию жены у Бориса Сергеевича, любителя женщин, ценителя женщин, да и просто безотказного человека.

— Извините. — Вежливо кивнула я и прошла в ту сторону, в которую уже не меньше минуты указывала рука Бориса Сергеевича.

Минут через семь раздался телефонный звонок. Ещё через три звонок в дверь. Отпирая незнакомые замки, у меня и сомнений не возникло, что это может быть кто-то кроме самого Даниила Алексеевича. Он стоял злой, взъерошенный, с неприлично круглыми глазами и смотрел на меня.

— Ты с ума сошла?! — Практически прошептал он. Так могло показаться. И только я и он знали, что голос в тот момент сел от нервного напряжения. Схватил мою ладонь и хотел её сжать, но я не позволила. Отступилась.

Уже не было той обиды, которую я хотела ему предъявить. Не было и слов, которые хотела сказать. Но не было и прощения. Больше всего на свете я боялась, что эта наша с ним последняя встреча. Больше всего на свете боялась того, что так и не сказала самого важного. Но никакой страх не мог пересилить моего чувства собственного достоинства, и я захлопнула дверь. Точно так же, как и он несколько минут назад. И ведь не сожалела… Чёртова гордость.

Проплакала всю ночь. С полным безразличием к происходящему провела день. Позвонила маме, сообщила, что вскоре планирую вернуться. Она, конечно, обрадовалась, а вот Саша… Думаю, ему пока эту новость сообщать не станут, чтобы лишний раз не нервировать.

Звук дверного звонка раздался снова часа в три дня. Открывать я не хотела, но находилась в квартире одна и другого выхода не видела. На пороге снова стоял Дементьев. Лощёный, ухоженный. Ожидаемых следов бессонной ночи обнаружено не было. Он заехал в перерыве между встречами проведать, не передумала ли я. Что тут сказать… передумала. И гордость теперь позорно молчала, и чувство собственного достоинства. Правда, в душе что-то негромко ликовало. Всё же он за мной вернулся!

В ночной рубашке и с Дементьевым под ручку я проследовала через весь двор. Мне стыдно не было. Но и Дементьеву, как выяснилось, тоже. Оказавшись в квартире, уступать и далее я не собиралась. Села на ту же банкетку и закинула ногу на ногу, ожидая встречного действия. Дементьев молча опустился на одно колено и снял с меня туфли, которые вчера нятагивал на деревянные от напряжения ступни. Когда дело было сделано, и я собиралась уходить, он придержал меня за лодыжку, не позволяя вот так молча уйти.

— Нина, я был неправ. — Проговорил он сухо и скупо, что едва ли намекало на то, что он раскаивается. В то же время громко и чётко, что не могло не порадовать.

— Я знаю. — Кивнула я, стараясь удержать все эмоции, которые переполняли.

— Ты тоже была неправа. — Попытался он восстановить равновесие, но неудачно. Я уже поднялась и смотрела с высоты своего роста. Дементьев жалким не выглядел. Надеюсь, я тоже.

— А вот это уже не ваше дело.

Я резко подскочила и хлопнула дверью. Правда, теперь уже дверью своей комнаты. На душе было легко и хорошо.

— У тебя просто нет шансов, Дементьев. — Усмехнулась я, обнимая и прижимая к себе подушку. — И выхода у тебя нет. — Упала на кровать, продолжая наслаждаться жизнью.