Я хочу от тебя дочку!

Юлия Столярова, 2020

Отправляясь на учебу в аспирантуру, я не задумывалась о том, что моим научным руководителем станет женоненавистник кафедры социологии. Сдав успешно вступительный экзамен, подписала собственноручно себе приговор. Но я не намерена сдаваться и готова пойти до конца! За моими плечами доведенные одиннадцать директоров школ, подорванная кафедра химии и изощренные способы по избавлению от надоедливых женихов. Держитесь, господин Вольфыч!

3

Лилия

Не лучшая традиция стала — приходить с работы и умирать в кровати от боли в ступнях. Беготня, вечная спешка, бумажки, справки студентам, личные дела. Это стало моим страшным сном и страшными буднями. Верка пыталась меня вытащить среди недели в наш любимый бар, но я без сил падала, прячась в подушке и мечтая больше не просыпаться. Но утром снова звенит будильник и календарь радует новостью, что сегодня долгожданная пятница. Немного поберегу себя для вечернего танцпола. Уже нетерпеливо мечтаю, как потягиваю коктейль и танцую до потери ног и пульса. Этот темп жизни не сказать, что сумасшедший, но выматывающий это точно. Лечу, окрыленная на работушку и снова встречаюсь с недовольным научруком, который за эту неделю привык меня встречать, ковыряясь в замке деканата. В этот раз, увидев мою радость пятому дню в неделе, он не стал спорить и уступил мне достойное право открыть замок. Я итак открывала этот замок на протяжении всей недели, поэтому он просто решил не напрягаться лишний раз. Его кислое выражение на лице уже и не давало мне надежды на привычный обмен колкостями, однако, стоило мне расположиться за рабочим столом, довольно поглядывая на календарь, мимо моего носа пролетела знакомая черная папка с паучками аккуратно лавируя на стол.

— Антонова, я рад сообщить вам, что прочитал ваш ужасно скучный отчет! — просиял Вольфыч.

— Вы также хотите порадовать меня оценкой отлично? — улыбалась я, не позволяя дурным предчувствиям испортить предвыходное настроение.

— Нет, на удовлетворительно едва тянет. Для чего в отчете были рассказы о том, что у нас предвзятое общество, и внешний вид играет важную роль? Каким образом это относится к религии? — говорил Вольфыч, удобно облокотившись своей пятой точкой на соседний деканский, между прочим, стол.

— Понимаете, вы заставили меня пройти через девять кругов ада, и я не могла никак не отразить свою точку зрения на этот счет! Вы только представьте с двух церквей меня выгнали за внешний вид! Это говорит о терпимости? Во второй раз, кстати, вы виноваты! — говорила вдохновленно я обо всем накопившемся.

— Я? — задохнулся от возмущения бедный доктор, ослабляя галстук, крепко завязанный на его белом воротнике.

— Да, вы позвонили не вовремя, — кивнула я утвердительно, ощущая, что если бедный профессор и доктор по совместительству загремит в больницу из-за меня, то все аспиранты меня казнят у дверей деканата.

— Интересно, — пробубнил Евгений Аркадьевич и стал внимательно изучать свой телефон, что-то периодически там нажимая. Затем сердце мое трепетной птичкой рванула в окно деканата, едва зазвучала загробная музыка и песня-напоминание о смерти. Вольфыч засмеялся и ушел из деканата, стирая слезы. В этот самый момент я поняла, что чертов отчет будет моей прилюдной казнью, а доктора ничего не доведет до больнички, даже я. Осенило меня под конец дня, когда к нам зачем-то наведался студент с кафедры химии. Я напрягла все свои извилины и вспомнила, что зовут юного гения Пашкой. По привычке, прикинувшись дурочкой, стала говорить комплименты:

— Паш, ты такой умный, мне вот подруга сказала, что никто на кафедре у вас не сможет получить лисий хвост!

— Почему никто? — удивился студент.

— Не знаю, не знаю! Говорит, это сложно, только профессионал решится на такой отважный поступок! — строила глазки я, стараясь снова не перекосить свое лицо, как это случилось с Вольфычем.

— Хочешь я покажу тебе эту реакцию? — спросил, наконец, Пашка.

— Да! — захлопала я в ладоши, как ребенок, дождавшись долгожданного вопроса.

Уже находясь около кабинета Волкова студент Пашка заметно поник, понимая, что это грозит отчислением и ему и мне. Лисий хвост, который мы получали еще в школе элементарная реакция, только есть нюанс, он токсичен. Пашка, отдавший часть своей жизни химии, не мог не знать этого, поэтому сейчас, находясь перед кабинетом заведующего кафедрой социологии в руках с бутылем азотной кислоты, стал заметно мрачнеть. Я девушка не из стеснительных, выхватила литровую бутылку с кислотой, открыла кабинет и стала на спиртовке нагревать пробирку с заветной кислотой, предварительно продумывая что делать, если мой любимый научрук задохнется от этого газа. Придется покинуть страну, желательно уже купить билеты. Пашка в противогазе влетает в кабинет в тот как раз, когда начинает появляться газ бурого цвета.

— Дура! Одень противогаз! — кричит мне подельник и кидает в меня зеленым приспособлением от токсических газов. Так, наверное, сошлись звезды, ведь в этот самый момент из моих рук падает бутыль с кислотой, пробирка со спиртовкой на пол, разливаясь неприятной лужицей, и входит он. Вольфыч недовольно шевелит во все стороны своим грациозным носом и испепеляет меня взглядом. Пашка ретируется к выходу, проклиная меня матерными словами, которые я впервые слышала от студента химика, еще и отличника. Евгений Аркадьевич кидается к окну, как в замедленной съемке, распахивает его и смотрит на обугливающийся линолеум у моих маленьких ножек.

— Евгений Ар, — снова начинаю заикаться я.

— Антонова! — звереет на глазах приличный с виду мужчина, в этот самый момент я почему-то подумала, что фамилия хорошо соответствует ему, — Это что еще такое в моем кабинете!

— Ар, — продолжаю я, тщетно пытаясь выговорить его отчество.

— Как вы теперь будете убирать это? — его лицо было перекошено от злости, еще бы такой линолеум изгадить.

— Щелочь есть? Можно нейтрализовать кислоту, — улыбнулась снова по-идиотски я.

— Какая на хрен щелочь? — приличный человек, заведующий кафедрой социологии, гуманитарий, доктор наук, а так выражается при студентке, бывшей, наверное.

— Ну реакция нейтрализации, а то ведь сейчас дырка в полу будет, — улыбалась я, ощущая дискомфорт от этой чрезмерно широкой улыбки.

— Черт, — выругался в очередной раз он и выскочил из кабинета. Наверное, за две секунды он преодолел путь с кафедры социологии до кафедры химии, потому что Пашка в своем противогазе пришел нейтрализовать кислоту и убирать за мной обуглившийся линолеум. Жизнь несправедлива, он ведь всего лишь хотел помочь.

— Как понимать это? — спросил уже спокойно Вольфыч, закрыв нас в своей подсобке, пока Пашка кряхтел над линолеумом и проклинал меня в очередной раз.

— Я безумно скучаю по химии, понимаете, это очень тяжело обойтись хоть один день, — не дал мне закончить дурацкое объяснение научрук.

— Без разрушений, — перебил меня он, а я невольно кивнула, — Ну что ж, в таком случае, вам придется отрабатывать испорченное оборудование, купленное за счет бюджетных средств.

— Господи, неужели вы согласились на мое предложение? — опешила я, краснея от собственно сказанных слов.

— Антонова! — гаркнул Вольфыч, что я вздрогнула невольно, слишком часто я стала слышать свою фамилию, — Вы будете искать спонсоров для нашей кафедры и кафедры химии!

— Да ну, ну вы что, — испуганно посмотрела я на радующегося мужчину, — Ну как?

— Не таким способом, как вы подумали! — сверкнул взглядом он.

— А как? Как? Это же жесть! — скулила я от осознания своего ужасного положения, ходить и клянчить деньги, — Вы хоть представляете, как тяжело жить в этой стране, имея собственное мнение и мысли о положении вещей! Меня из церкви выгнали! Что говорить о спонсорах? Они же вообще меня даже на километр к себе не подпустят!

— Попросите нас проспонсировать похоронные агентства с лозунгом: «Доведем профессоров до гроба!», — улыбнулся он.