Химия чувств

Юлия Столярова, 2020

Скорую свадьбу с парнем красавчиком ничего не может испортить. Совершенно ничего! Пусть он хочет, чтоб я бросила работу и занималась домом, магазинами, салонами и прочей чепухой. Я и сама устала от рутинной работы с бумагами, вместо пар приходится заниматься всем, чем по сути не должна. И вот за месяц до моего увольнения нашелся какой-то высокомерный хлыщ, пришедший на мое тепленькое местечко. Умненький весь такой, холеный, нос к небу задран, а меня передергивает от него. Вот, глаз начал дергаться на фоне этого гада!

3

Иду по коридорам университета после пары, удивляясь, что самодовольный хлыщ куда-то делся. Надеяться на радостную мысль о том, что он струсил и сбежал от щупальцев кракена, было слишком самонадеянно, поэтому решила убедиться, направившись в деканат. И что вы думаете? Сидит себе, улыбается напротив деканши, строит ей глазки, попивает, причмокивая чаек деканши с чабрецом и конфеткой, и вызнает информацию:

— А почему эта женщина уходит, на место которой я пришел, может, не все так радужно в университете и есть что-то, о чем я должен знать?

Опешив от таких заявлений и вопросов, касающихся моей личности, я откашлялась, пытаясь привлечь внимание. Однако, сладкая парочка была слишком занята друг другом, новый любимчик деканши, пронеслась шальная мысль, довершила ее другая — он не так прост, как кажется! Лариса Андреевна, подтверждая статус первой сплетницы на этаже, заговорщицки проговорила:

— Дело в том, что Мариночка выходит замуж. Не всем нам повезло с такими богатыми женихами, которые готовы содержать свою супругу. Но вы не подумайте, у нас очень, ну очень, — слабо верится, — Дружный коллектив.

— Лариса Андреевна! — крикнула громко я, в очередной раз пытаясь привлечь внимание нового кадра универа и старого декана. Они недовольно воззрились вместе на меня, натянула дежурную улыбку и спросила, — Как вы думаете, когда Дмитрий Игоревич сможет приступить к проведению пар у студентов?

— Я думаю, что завтра, Мариночка, — улыбнулась новому кадру деканша белозубой улыбкой, я отметила для себя, что золотой зуб, который стал достоянием общественности несколько месяцев назад, куда-то подевался из пасти кракена, — Человек получил итак много ценной информации, ведь так, Димочка?

Меня сейчас передернуло, Димочка, фу! Интересно, через сколько месяцев кафедра будет собирать средства на похороны мужа деканши, которого она сожрет ради Димочки? Отогнала эту ненужную мысль, не мое это уже дело. Не получится выжить гада, хотя бы потреплю нервы за свою любимое белоснежное до сегодняшнего дня пальто!

— Отличная мысль, — ответила деканше с улыбкой и ушла прочь. Все пары прошли на одном дыхании, учитывая, что почти никто не мешал до последней пары. В середине занятия дверь распахнулась и явила на пороге, стоящих Ларису Андреевну с новым кадром. Дмитриевич выглядел как-то не очень, зеленый какой-то и помятый, словно и впрямь побывал в пасти у кракена, но следов морковного цвета помады я не наблюдала на нем, значит, конфеты мезозойской эры сделали свое дело и хлыщ проведет свой вечер в объятиях фарфорового друга. Сдержав рвотные позывы, он поприветствовал студентов в аудитории и поспешил удалиться. Деканша улыбнулась ребятам и понеслась за новым кадром, стараясь не потерять столь ценного сотрудника. Надо было раньше думать, а не проверять стойкость его желудка древними мамонтовыми конфетами. В том году на них влетел у нас преподаватель с другой кафедры, решил сладенького съесть в компании кракена и слухи послушать, ну в итоге две недели на больничном. Довела пару и решила проведать Дмитиевича в мужском туалете, поделившись активированным углем. Смерти далекому родственнику ректора я не желала, потому смиловалась над хлыщем. Подхожу к дверям мужского туалета и слышу жалкое:

— Лариса Андреевна, со мной все хорошо, не переживайте.

Гоготнула в голос и снова постучала, дверь с шумом отворилась, зеленый, качающийся из стороны в сторону кадр уныло протянул:

— А, это ты.

Помочь ему шла, а теперь в туалете утопить хочу! Что значит, а, это ты? Он ждал еще кого-то с моей самаритянской душой, спешащего на помощь самодовольному гаду? Недовольно фыркнула и засунула в руку пачку активированного угля со словами:

— Не подавитесь!

В этот момент в коридоре раздался писклявый крик деканши, очевидно, она вызвала мчс для спасения своего любимчика, потому что организовывала целую группу поддержки и спасения:

— Сюда, сюда! Скорее! Он же может умереть от обезвоживания!

Невольно хихикая, стою и смотрю на обезвоженное растение — кактус, готового вырвать только от одного голоса кракена. Дмитриевич зачем-то затаскивает меня в кабинку туалета и запирает дверь изнутри. Стоим мы прижатые друг к другу, он морщится от позывов тошноты, а я обалдеваю очередной наглостью хлыща.

— Таблетки съешьте, — шепотом приказываю Дмитриевичу, тот затыкает мне рот своей вонючей ладонью, потом спрашивает:

— Сколько?

Я пытаюсь промычать: «Что сколько?», но получается слабое подобие, набор звуков. Зная кракена, жертву свою она не оставит, выломает дверь, а тут мы уединились…. «Здрасте, Ларисочка!» — первое что приходит мне на ум, если придется выпутываться из неловкой ситуации. Тогда придется экстренно выходить замуж, потому что кракен сожрет меня в пятнистом пальто и не подавится. Дмитриевич одной рукой и зубами разрывает обертку и всю пачку проглатывает разом, не подавился ведь гад. Я стою с закрытым ртом его ладонью, впритык к вздымающейся груди мужчины. Операция по спасению нового кадра началась, раздалось в моей голове, стоило услышать писклявое:

— Дмитрий Игоревич! Выходите, я вызвала врачей!

— Лариса Андреевна, со мной все хорошо, не переживайте! Я сейчас выйду и вы убедитесь в этом, — говорил хлыщ, словно полицейский в фильмах про заложников. Так отчетливо и прорисовывается в моем мозгу картинка, как кракен захватила мужской туалет и требует от Димыча самолет и билет на какой-то курорт, а он разъясняет ей, что с ним все в порядке. Наивный! Хлыщ показывает мне жестами, что сейчас выйдет к собравшемся товарищам, а я должна стоять тут и ждать. Я киваю, только бы избавиться от этой противной ладони и его присутствия в столь неприятном месте. Он осторожно отнимает от моего лица руку, словно сапер, обезвреживающий мину, убедившись, что не стану орать, осторожно открывает дверь и выходит с поднятыми руками к собравшимся зрителям. Врачи сразу же укладывают насильно его на носилки, слышу по писклявым комментариям деканши:

— Осторожно! Не заденьте его голову обо что-нибудь!

И в этот самый момент в дверь что-то с силой ударяет и она по великой случайности заклинивает, а я остаюсь запертой в проклятом мужском туалете. Надеюсь, это была его голова! Вот так помогла по доброте душевной на свою голову.