Халт

Юлия Рыженкова, 2013

Одни считают, что в жилах Халта течет голубая кровь, другие называют его «понаехавшим мажором». Отец пытается вылепить из него человека, как он это себе представляет. Орден Хедина и Ракота настойчиво намекает, что Халту придется стать героем. Скорее всего, посмертно. А Халту хочется лишь одного: чтобы его оставили в покое! Но воину из Пророчества не суждено обрести покой, и Халт попадает в круговорот политических интриг, битвы между Хаосом и Равновесием, борьбы за свободу и, конечно, любви. Ему придется на каждом шагу выбирать, чем жертвовать и кого защищать. Ведь он должен быть достоин своего великого предка Хагена… Новая битва за Упорядоченное в проекте «Ник Перумов. Миры»!

Пролог

Песок захрустел под черными сапогами. Горячий, напитанный солнцем, он заполнял весь гигантский деревянный поддон, ссыпаясь с краев на сухую, потрескавшуюся без дождей землю.

Поддон едва слышно скрипнул, когда сапоги двинулись по песку к самому центру. Край черного плаща смахнул песчинки с высоких голенищ; на мгновение тень накрыла песок, нарисовав серый угол на золотом море.

Шаги замерли, и песок принялся вальяжно засыпать следы. Казалось, что некто в черном пришел сюда, в центр этой рукотворной дюны, не пару мгновений назад, а многие сотни лет. И все эти годы песок под его ногами слышал то же, что и сейчас. Свист бича, окрики, стоны и приглушенную брань на каком-то варварском рычащем наречии и едва различимый шелест горячего ветра.

Засеменили босые ноги с длинными когтями. Рядом с сапогами появились несколько ведер. Из одного выплеснулась пригоршня воды, и песок жадно принял это нежданное подношение. Босые ноги засеменили прочь.

Тихо, нараспев властный мужской голос начал произносить незнакомые слова заклинания. Вода напитывалась чужой силой, меняла свои свойства, тяжелела. Песок под ведрами проседал все сильнее и стремительно охлаждался. Над ведрами повисла серая дымка. Но вот заклинание оборвалось, и вновь несколько пар кривых волосатых ног хрустко засеменило. На дужках ведер сомкнулись волосатые пальцы, и песок вздохнул с облегчением, когда ведра перестали давить на него своей ледяной тяжестью.

Черные сапоги спрыгнули с поддона на землю. Чья-то обезьянья нога скользнула по краю поддона, и ведро, грохоча, рухнуло, выхлестнув заклятую воду. Свист хлыста оборвался о спину, и снова, и снова.

Тем временем на песок полился дождь, хотя на небе не появилось ни облачка. Тяжелая вода обволакивала песчинки, отдавая им свою силу, охлаждая и меняя их. Когтистые полуруки-полулапы, щедро оросив песок, аккуратно перегружали его на телеги, а там уже человеческие руки заботливо накрывали полные телеги тентом, подтыкали со всех сторон, чтобы, не дай бог, не просыпалась ни одна песчинка. Нетерпеливо переступающие лошади, новый удар хлыста, ржание, и песок отправился в свой последний путь. Голая, пустынная степь с глубокими ранами песчаных карьеров и длинной чередой сутулых лохматых рабов, бредущих туда, куда ведет их тонкий ручеек цепи, сменилась городской стеной. Дорога проходила вдоль реки, огибала торговый квартал и упиралась в запертые высокие ворота. Гортанная лающая речь, так не похожая на певучий голос заклинателя в черном плаще, звучала неприятно, но обладала своей, неведомой властью: открывала проходы.

И вот уже короткие гномьи руки, больше привычные к кирке и молоту, под гортанные крики грубо, не церемонясь, срывают тенты, разгружают телеги и посыпают песком полы. Множество разных ног и лап топчут его. Уже не заколдованную чистую воду и горячий солнечный свет, теперь песок вбирает в себя мочу, пот и время от времени буроватую жидкость, едва пахнущую железом и страхом. Песок покорно впитывает все, лишь изредка тихо шипя, когда его касается раскаленное тело какой-то чудовищной твари.

Лишь несколько возов еще не касалась ничья рука, нога или лапа. На них песок, которому суждено покрыть Арену. Его нагревает солнце, освещают звезды, но наконец приходит и его час. Сначала на него ступают босые человеческие стопы с тонкой кожей. Жар песка обжигает их, непривычных ходить без сапог, впиваются песчинки, но это неважно, потому что с другой стороны на медовый песок ступают мягкие белые львиные лапы. Шаг, другой, задние лапы сжимаются как пружина, и все четыре отрываются, приземляясь после прыжка рядом с человеком. Тот пытается пропеть заклинание, выпуская магию и вскидывая меч, но уже поздно: ярко-алые капли веером ложатся на бледно-желтый песок, раздается хруст костей и довольное урчание. Сотни голосов взрываются в восторженном крике. Безумству трибун вторит торжествующий рык, переходящий в возмущенный и гневный клекот. Неразличимая серая дымка ползет над песком, превращаясь в незримое зеркало, в котором отражаются тысячи искаженных жадным восторгом лиц, высокое синее небо и черный шар на вершине белой колонны.

Сила воды, переданная песку, просыпается.