По любви

Юлия Резник, 2023

– В смысле – аннулируют вид на жительство? Вам? – открыв рот, гляжу на шефа. – И что же мы будем делать? – Юрист предлагает мне заключить фиктивный брак. – Способ – верняк. Что, вы не найдёте девушки, которой могли бы довериться в этом деликатном вопросе? – поддакивает тот самый юрист. – Да я уже вообще никому не верю! Если только тебе. И еще, вон, Нине Васильевне. Я машинально киваю. Доверие я заслужила, кто ж спорит? Десять лет прошли как один день, я еще у истоков фирмы стояла. Теперь вот главбух. Так, стоп. Он же не намекает, что я… Да нет! С опаской отрываю взгляд от блокнота и медленно веду по лицам уставившихся на меня мужиков. – Ч-что? – Вы же не замужем, Нина Васильевна? В книге присутствует нецензурная брань!

Глава 4

Ставрос

— Вика где?

— Вика?! — возмущенно пыхтит Азаров. Потом выдыхает резко, понимая, что перегнул. Сжимает кулаки с силой. — Простите, Ставрос Агафоныч, но это все, что вас сейчас волнует? Мы в гребаном обезьяннике!

— Вот именно. Надо проследить, чтобы с Викой ничего не случилось. Она выглядела очень напуганной.

— Как и еще пара десятков детей вокруг! Может, вам стоило об этом подумать, прежде чем устраивать драку в парке аттракционов?!

Встаю. Красный туман перед глазами, конечно, уже не такой плотный, но до конца все ж не развеялся. И судя по тому, как меня подрывает, развеется он нескоро.

— Тот урод назвал мою дочь хачевским выблядком. И толкнул. Он ее толкнул, Никита Семенович. Восьмилетнюю, мать его, девочку.

Зубы сводит. Руки сжимаются в кулаки. Да, может, и перегнул. Но блядь. Забрало упало, когда увидел, что тот боров к моей маленькой дочери лапы тянет. Впрочем, даже с опущенным забралом я вполне осознавал, что делаю. Когда брызнула кровь, я испытал чистый, ни с чем несравнимый кайф.

— Ладно, что уж? — осекается Азаров. — А по поводу Вики вы не волнуйтесь. С ней моя жена. Ваш звонок нас с полдороги выцепил. Мы от родителей как раз с Ликой возвращались. А ведь мы вполне могли и до вечера задержаться! Неизвестно, сколько бы вам пришлось здесь тогда куковать.

— Спасибо, что оперативно приехал, — морщусь, потирая запястья. Никто со мной не нежничал, застегивая браслеты. Теперь неприятно ноет. — Она точно держится? — переживаю за дочь.

— Да. Чай с Ликой пьют возле дежурки на стульчиках. Болтают о своем, о женском.

Закатываю глаза. Да уж. А я малую хотел в кафе сводить. Вот тебе и провели время вместе.

— Что ж не выпускают?

— Небыстрое это дело, Ставрос Агафоныч. Вы мне лучше вот что скажите. Не могла ли это быть намеренная провокация?

Хм. Значит, не у одного меня мелькнула такая мысль. Пожимаю плечами:

— Как ты понимаешь, мне об этом никто не докладывал.

— На уголовку тянет, — отчитывает меня Азаров, как пацана. А я молчу. Потому что даже если так, ни о чем не жалею. Мудак заслужил и выгреб. — Мы, конечно, попытаемся замять…

— Это каким же образом? — заподозрив неладное, недобро сощуриваюсь.

— Как вариант — перекупим.

— Ни за что.

— Ставрос Ага…

— Ни! За! Что! Я не буду платить этой гниде.

— Назло кондуктору пойду пешком? — удивляется Никита моей принципиальности, как раз в тот момент, когда дверь в кабинет открывается, и хмурый дядька в форме бурчит:

— Николоу, на выход.

— Я могу быть свободен?

Дядька отрывисто кивает и пропускает нас с юристом вперед. Идем по пропахнувшему пылью и отсыревшей бумагой коридору к лестнице. На стенах ментовки огоньки. Сюрреалистическая картина. Спускаемся. Я впереди, Азаров тащится за спиной, капая мне на мозг:

— А если все эти попытки направлены на то, чтобы просто выдворить вас из страны? Вы же понимаете, что это теперь — раз плюнуть.

— Слушай, у меня тут немаленький бизнес. Ну, кто меня выдворит?

— В том-то и дело! Знаете сколько желающих оттяпать от вашего пирога? Не удивлюсь, если там и от миграционной службы желающие.

— Раньше до этого не докапывались, — пожимаю плечами.

— Так то раньше.

Слова Никиты Семеновича тонут в визге, с которым, завидев нас, мне навстречу устремляется дочь.

— Папочка! Папочка! — и ревет, ревет! За последний год она ужасно вытянулась и повзрослела, внутри оставаясь еще совсем ребенком.

— Привет, моя хорошая. Ну как ты тут?

— Я нормально. А тебя посадят в тюрьму? А меня? Меня тоже посадят? — ахает.

— Никто никого никуда не посадит. Добрый вечер, — максимально приветливо здороваюсь с Никитиной женой. Девушка идет за моей егозой по пятам. В джинсах, свитере под горло и пуховике. Видно, что и впрямь я парочку выдернул с отдыха. Сам Никита Семенович тоже одет кое-как. Ну и ладно. Я ему достаточно плачу, чтобы иногда подкидывать работенку по воскресеньям. Спасибо ментам, хоть позвонить дали.

— Машина-то ваша где? На стоянке в парке осталась?

Киваю. Носом зарываюсь в темные волосы дочки. Пусть у нас здесь огромная греческая община, друг у друга есть только мы. Случись что со мной, одна Вика, конечно, не останется, но…

— Все хорошо, мое сокровище. Все хорошо.

Викина мать погибла, когда ей было три. Несчастный случай. Катались на лыжах, упала, ударилась головой о каменный выступ. Мгновенная смерть, к которой нас ничего не готовило. Мы жили не очень хорошо, но такого я ей не желал — факт. Талия была дерьмовой женой. Ревнивой, холодной, всегда и всем недовольной, шумной. Она постоянно меня пилила. В основном за то, что много работаю и уделяю ей мало времени. А еще, что недостаточно нежен в постели и слишком активен. Особенно дерьмовые времена были тогда, когда у нас не получалось зачать ребенка. Иной раз неделями секса было не допроситься. А потом он стал регулярным. Строго по расписанию даже. Я, блядь, как кобель на случку ходил. Исключительно, когда овуляция. Иногда до того доходило, что мне не хотелось возвращаться домой вообще. Подъеду к подъезду (мы тогда еще в скромной квартире жили) и сижу в машине, не поднимаюсь. Такая вот семейная жизнь. Но когда Вика родилась, все более-менее наладилась. Талия переключилась на малышку. Я, оставив попытки получить секс, который бы меня удовлетворил в браке, стал в свое удовольствие погуливать. И как-то все нормализовалось. Притерлось. Стало как у всех. А потом бах — я вдовец с трехлетним ребенком на руках.

— Так вас подкинуть до машины или домой?

Вопросительно смотрю на Вику. Та шмыгает красным носом.

— Домой!

Киваю:

— Давай домой. Тачку попрошу кого-нибудь пригнать.

Азаров мне, как своему шефу, предлагает сесть вперед. Качаю головой. Забираюсь с Викой назад, та опять обнимается, ластится. Перенервничала моя маленькая.

— Викусь, все будет хорошо, правда.

— Я испугалась, — хлопает длинными ресничками.

— Я знаю. Извини. Больше такого не повторится.

— Как знать, — мрачно отзывается Никита Семенович с водительского кресла. — Что-то мне это все не нравится. Завтра весь офис поставлю на уши. Нужно понять, что за дерьмо происходит.

— Никита! — толкает в бок мужа Лика, кивая на стихнувшую в моих руках Вику. — Не выражайся.

— Извините, — спохватывается тот. Безразлично машу рукой. Растить свою дочь совсем уж в тепличных условиях не вижу смысла.

Город пуст. Доезжаем быстро. Вика, умаявшись, засыпает, уткнувшись носом мне в свитер. Приходится будить.

— Спасибо, что подвез. Завтра в девять жду всех у себя.

Дома разогреваю приготовленный домработницей ужин. Накладываю себе, дочке. Может, надо было искупить свою вину перед ней, заказав пиццу. Но пока ее привезут — загнемся.

— Ну, как ты, малыш?

— Да нормально. Испугалась немножко.

— Все будет хорошо, — проходя мимо дочки, опять целую ее в макушку. Как вспомню, что та мразь про нее сказала, так в башке шумит. — Ты только бабуле ничего не говори, окей? А то знаешь, какой она шум поднимет? — морщусь. Теща у меня не подарок. И так всюду сует свой нос. Не хватало еще ее причитания и советы выслушивать.

— Не скажу, — обещает дочь, ковыряясь в макаронах, не отрывая глаз от моего старенького айфона, который я ей передал по наследству, когда купил себе модель поновей.

— Что ты там делаешь? — тычу вилкой в телефон.

— Выкладываю видео, где я катаюсь на карусели.

— Сколько раз просил тебя за едой не сидеть в гаджетах?

— А я уже все. Спрятала, — хитро улыбается Вика, откладывая айфон вниз экраном.

— И типа не считается? — хмыкаю.

— Ага!

Складываю тарелки в посудомойку, когда телефон звонит у меня. Настороженно принимаю вызов. Звонок прокурора вечером в воскресенье явно не к добру.

— Привет рецидивистам!

— И вам не хворать, — не очень искренне смеюсь. Мурат Аркадьевич мне недолго подыгрывает и практически сразу переходит к делу.

— Я тут кое-что интересное узнал. По твоему случаю. Может, совпадение, конечно, но верится в это с трудом.

— Выкладывай.

— Наверное, слышал, недавно Степанов выдал свою дочку замуж.

Степанов, можно сказать, мой конкурент. Мы регулярно претендуем на одни и те же тендеры и земельные участки. Так что хочешь не хочешь, а за его жизнью следишь.

— Угу, я в курсе.

— А за кого, не догадался поинтересоваться?

— Да как-то не приходило на ум. А что?

— Угадай, где парень трудится не покладая рук?

— В миграционке, что ли? — вскидываю брови.

— Так точно. И семейка опять же у него непростая. Папа в УВД не последний человек. Мама — судья. Касаткина, ты, наверное, про такую не слышал. Она в общей юрисдикции.

— Ага. Не слышал. Я-то больше по арбитражам.

— Ну, вот и делай выводы, с чего вдруг такая активность. А ты им еще подыгрывать вздумал.

— Так уж получилось. Ты бы тоже, Мурат Аркадьевич, на моем месте бы не сдержался.

— И то так. Дочка — святое. Азаров подсказал, что тебе с пострадавшим делать?

— Ага. Откупиться, — фыркаю. — Но я, как ты понимаешь, пас.

— Правильно. Еще чего вздумал — платить всяким уродам. Там нужно действовать по-другому.

— Есть какие-нибудь идеи? — вцепляюсь в слова Бадоева тут же.

— Еще бы. Встречку на него накатай, мол, ходил извращенец, размахивал непотребством у детей на глазах. Предлагал потрогать. Парень сдуется на раз-два, вот увидишь. Еще и тебе заплатит.

— Слушай, я до такого бы не додумался. Вот что значит — опыт, — смеюсь.

— А то! Ты мне лучше вот что, Ставрос Агафоныч, скажи. Как ты дожился, что тебя мелкая сошка из миграционки к ногтю прижать может? Сделал бы уже гражданство. Столько лет тут бизнес строишь, а все никак.

— Да как-то не было у меня раньше по этой части рисков.

— А теперь появились. Что делать будешь?

— Понятия не имею. Надо подумать.

— На гражданство подавай. Мой тебе совет.

— Оснований нет, — открываю холодильник, достаю минералку. Бутылка моментально запотевает.

— Так озаботься. Основанием-то. — Смеется. — Ну ладно. Я что хотел — сказал. А там — сам смотри. У тебя целый штат юристов. Придумают что-нибудь.

Бадоев отключается. Я заглядываю к Вике. Дочь лежит на кровати. На голове светящиеся наушники. Болтает ногами в такт музыке. Значит, все-таки испугалась несильно. Вот и хорошо. Убедившись, что все в порядке, иду к себе. Укладываюсь в постель, хотя еще рано. Завтра надо будет что-то с этим решать. Так не может продолжаться, и правда. Где же выход? Беру телефон. Вбиваю в Гугл «основания для приобретения гражданства». Первым в списке, как ни странно, вылазит «брак». Ну… Наверное, логично. Только я теперь по доброй воле ни за что не женюсь. Ни на гражданке, ни на ком бы то ни было. Однажды я был женат, знаю, как оно. Холостым в миллион раз лучше. Или в моем случае надо говорить «вдовцом»? Впрочем, какая разница? Суть от этого не меняется.

Откладываю телефон. Закидываю за голову руки и вырубаюсь быстро, даже не поцеловав Вику на ночь. Исправляюсь утром. Та дрыхнет — у нее с сегодняшнего дня каникулы. А у меня еще несколько рабочих дней перед новогодними каникулами. И целая куча проблем. На еженедельное совещание являюсь в числе опоздавших. Поэтому начинаю сходу. На границе встала огромная партия лифтов. Лес прибавил двадцать процентов в цене…

— Уф… Извините за опоздание, — бормочет Нина Васильевна, тоже опоздав?! — Перед праздниками пробки, — добавляет сухо.

И вроде бы все как всегда. За исключением того, что она впервые на моей памяти явилась последней. Но и что-то как будто бы по-другому… Провожаю главбухшу взглядом в надежде понять, что же меня смутило. Нина Васильевна садится. Как обычно. По правую руку. Полы огромного пиджака немного расходятся. Я сглатываю, как дурак пялясь на мелькнувшую и тут же скрывшуюся под скромным шелковым топом ложбинку… Ну что, Ставрос Агафоныч. Одним вопросом, похоже, меньше. С передком у Нины Васильевны тоже все более чем на уровне. Твою ж в бога душу мать!